- Что, невкусно? - заботливо спросил Свин.
- Не слишком, натуральный лучше.
- Скажите пожалуйста, - скривился Семен, - какие мы нежные! Где же ты наслаждалась кофейком по-турецки? В сизо?
Быстрым движением он выхватил у меня из рук чашку и залпом опрокинул в себя ее содержимое.
- Мы, люди шоу-бизнеса, не гордые, - сообщил он, - не то что вы, зэчки.
- Почему зэчки? - оторопело поинтересовалась я.
- Врать не надо, - рявкнул Свин, - хорош выделываться, мы тут тоже можем такого Ваню изобразить!
Я растерянно моргала глазами, потом собралась с духом и прошептала:
- Простите, я не хотела вас обидеть, сказав про кофе. Сама не понимаю, как это вырвалось. Отчего-то мне кажется: раньше я пила только арабику.
- Ну, киса, - хмыкнул Свин, - роль не продуманная. Значит, ничего о себе не помнишь, а кофе в чашечку насыпала, кипяточком залила. Следовательно, не такая уж ты психованная. Сумасшедшая бы на стол порошок натрясла и языком слизала. Одним словом, кончай базар.
- Извините, но я…
- Хватит!
- Ей-богу…
- Значит, правда ничего о себе не знаешь?
- Нет! - с отчаянием воскликнула я.
- Ладно, котя. А я кой-чего разведал. Ты - Таня Рыкова.
- Таня Рыкова? - повторила я, пытаясь понять, вызывает ли это словосочетание у меня хоть какие-то эмоции.
Но нет, никаких воспоминаний в голове не возникло.
- Таня Рыкова, Рыкова Таня… - бубнила я.
- Ага, - кивнул Свин. - Ты жила себе спокойно хрен знает где, у Муньки за шиворотом, потом приехала в Первопрестольную, устроилась трамваи водить.
- Трамваи? - эхом отозвалась я и посмотрела на свои узкие ладони. - Я не умею управлять этим транспортным средством.
- Ага, - хмыкнул Свин, - но само слово «трамвай» тебе понятно?
Я кивнула.
- Вот и славненько, - скривился он, - уже продвигаемся вперед. На городском транспорте тебе работать не понравилось, что, в общем-то, понятно: грязно, утомительно, платят мало, и ты, котя, подалась в поломойки, стала квартирки убирать. И тут тебе, киса, повезло. Пристроилась в коттеджный поселок, к некоему Сергею Лавсанову. Дальше мне говорить или сама продолжишь?
- Простите, лучше вы.
- Вот, е-мое, кривляка, - хохотнул Свин, - ну лады. Некоторое время тому назад ты, душенька, прирезала своего доброго хозяина, можно сказать, благодетеля, пырнула ножиком, остреньким таким, тоненьким, для сырокопченой колбаски. Очень аккуратно попала мужику прямо в сердце. Ловко вышло.
- Не может быть, - прошептала я, чувствуя, как голову стремительно стискивает обруч, - я никогда никого не убивала!
- Да? Откуда ты знаешь? - захрюкал Свин.
- Ну… мне так кажется. И потом, как вы выяснили, кто я такая?
Продюсер шмыгнул носом, вытащил пачку сигарет, закурил и, выпустив прямо мне в лицо струю дыма, спросил:
- Ты выскочила к Глафире из леса?
- Вроде, - осторожно подтвердила я.
- На Волоколамском шоссе?
- Извините, не знаю.
- Зато я очень хорошо знаю, - оборвал меня Свин. - У Глафиры там, на Волоколамке, приятель живет, она от него рулила, а тут ты, киска, в одеялке, голенькая. Глафира, конечно, дура…
Девушка шумно вздохнула, но осталась сидеть молча. За время нашего разговора она не произнесла ни слова.
- …полная идиотка, - продолжил Семен, - жалостливая слишком, вот и притормозила. Я бы ни за что не остановился. Ясно?
- В общем, да, но откуда вы узнали, что я Таня Рыкова?
- Не перебивай, а слушай. Когда ты прирезала хозяина, бедного Сережу, то, совершенно потеряв голову, вылетела из дома и понеслась к дороге, вся в крови, с ножиком в руке. Естественно, тебя взяли на выходе из поселка, охранник выскочил из будки и скрутил Танюшу. Ну, ясный перец, менты приехали, то да се, сечешь? Вела ты себя неадекватно, на вопросы не отвечала, чушь понесла. Ну и попала в сизо, потом суд и приговор!
- Это со мной давно было? - еле шевеля губами, спросила я.
- Да уж не вчера, - улыбнулся Свин, - наша самая справедливая и неподкупная Фемида посчитала тебя невменяемой и отправила на лечение в спецбольницу. Это по-ихнему, по-юридически, клиника, а по-нашенски, по-простому, психушка. Таперича понятненько, Танюшка?
- Нет.
- Ох, и упорная ты. Хорошо. Психушка эта стоит в километре от Волоколамки, надо сквозь лесок пробежать, и выскочишь на шоссе. И знаешь, что интересно? - Нет.
- Заладила: нет, нет, - фыркнул Свин, - из психушки поднадзорная личность удрапала ночью. Татьяна Рыкова пошла в туалет и утекла. Пронырливая такая, ловко дельце обустроила. Все в палате оставила, в ночной рубашке босиком в сортир почапала, а потом в душ зарулила, сказала медсестре, что обосралась. Вот та, дуреха, и поверила Танечке. А наша Рыкова, ну хитра, ночную рубашонку на крючок повесила и в душ двинула. Сестра спокойно ждала, сорочка висит, вода шумит. Только через час до тупой девки дошло: неладно дело. Открыла дверь, а тебя нет.
- Куда же я делась?
- Э-э-э, хитрованка! Там в полу, под решеткой, которая пол прикрывает, люк имелся в подвал. Дом-то старый, про лючок то ли забыли, то ли посчитали, что его не открыть. А может, тебе кто помог, а? Только утекла ты, киса, и к шоссе бросилась.
- Нелогично выходит, - обозлилась я, - если я имела сообщников, то почему они машину не подготовили?
- Значит, ты одна орудовала, - быстро согласился Свин.
- И откуда у меня одеяло?
- Так сперла в больнице.
Я ошарашенно замолчала, потом поинтересовалась:
- С какой стати мне было хозяина убивать? Опять не то получается. Он же горничной небось зарплату платил!
Семен издал серию коротких хрюкающих звуков, и мне стало ясно, почему он получил столь милое прозвище.
- Ты, кисонька, решила у благодетеля деньжат стырить и сумела сейф вскрыть. Он у парня ну в очень нестандартном месте находился - в кладовке с припасами. Небось он решил, если бандиты наедут, то деньги в кабинете или в спальне искать будут. К банкам с крупой не полезут. Только не подумал Сережа о вороватых горничных да, на свою беду, домой в неурочный час приехал. Прикинь, как он удивился…
- Откуда вы все это узнали? - только сумела спросить я.
Свин хмыкнул:
- Киса, у меня такие связи! И что теперь делать станем, Татьяна? Назад в клинику поедем? Да уж, тебе там очень обрадуются! Скрутят, к кроватке привяжут. Есть у них такие милые постельки, без матраса, а в деревяшке под спиной дырка!
- Зачем?
- А под нее ведерко ставят, - заржал Свин, - чтобы всякие вроде тебя в туалеты не просились.
- Я никого не убивала, ей-богу, поверьте.
- Ты же ничего не помнишь, - издевался Свин, - ни своего имени, ни адреса, ни возраста…
- Да, это так, но я знаю, что не могла убить.
- Невысокая, коротко стриженная, светло-русая, глаза голубые, худая, имеет шрам от аппендицита, - спокойно перечислил Семен.
Я схватилась за пижамные штанишки.
- Да есть у тебя отметина, - отмахнулся Свин, - не старайся, не верю, как говорил Станиславский.
Из моих глаз полились слезы.
- Я ничего, совсем ничего не помню, вообще.
- Тогда поехали в клинику.
- Не хочу!
- Да? Выбора-то нет, киса.
У меня внезапно затряслась голова, по спине пробежал озноб, перед глазами сначала появилась серая сетка наподобие москитной, потом запрыгали разноцветные шары и стала медленно надвигаться темнота. Последнее, что я помню, был гневный вскрик Глафиры.
- Ну ты мерзавец, Свин!
В следующий раз я очнулась ночью, в окнах был беспросветный мрак. В углу большой комнаты горела лампа, на диване в круге желтого света сидела Глафира с журналом в руках. Я попыталась подняться и застонала - голова болела нещадно.
- Проснулась? - спросила Глафира, откладывая яркий томик. - Хочешь есть?
- Да, если можно.
- Пошли на кухню.
Пошатываясь, я добрела до огромного помещения, села на стул и стала смотреть, как Глафира роется в холодильнике.
- Сыр будешь? - спросила она. Я кивнула.
- Ты не злись на Сеньку, - вздохнула певица, - хоть он и дикая свинья! Он тебе проверку устроил.
- В каком смысле?
- Ты, похоже, в самом деле Рыкова Татьяна, - пояснила Глафира, - убила Сергея Лавсанова, только не из-за денег. Он к тебе полез, изнасиловать хотел, на кухне дело было, вот ножик под Руку и попался. И потом, ты москвичка.
- Зачем же тогда Свин наврал? - удивилась я, впиваясь зубами в бутерброд.
- Он думал, что ты врешь, притворяешься беспамятной, - пояснила она, - решил, что в какой-то момент не выдержишь и заорешь: «Все не так было». Но ты молчала, а потом в обморок упала. Теперь Свин в сомнениях.
- Я не вру!
- Похоже, нет, - кивнула Глафира, - совсем ничего не помнишь?
- Ну… я умерла в два часа ночи.
- Ой, расскажи, - подскочила Глафира.
Мы проговорили некоторое время, потом она зевнула, меня тоже потянуло ко сну.
Утро началось с короткого крика:
- Вставай!
Я быстро вскочила, пошатнулась и, чтобы не упасть, ухватилась за стену.
- Молодец, - похвалил меня Свин, - вот она, зэковская выучка. Раз - и готово.
Я села на кровать.
- Я никого не убивала.
- Хватит, - вполне миролюбиво сказал Семен, - вот что, киса, хочешь в психушку?
- Нет, не отдавайте меня туда, - взмолилась я, - что угодно, только не это!
- Лады, лапа, давай договоримся. Ты будешь работать у Глафиры.
- Кем?
- Всем: костюмершей, гладильщицей, мамой, поваром, уборщицей. Одним словом, станешь за нашей звездой ухаживать. Давно человека найти не можем.
- Почему?
- Так концертов на дню по три штуки и чешем много.
- Чешете? Кого? Свин захохотал.
- Чешем! То есть по провинции ездим, с концертами. Конечно, Глашка и в Москве поет, по клубам, только основные денежки с Тмутаракани капают. В месяц тридцать концертов в двадцати городах отпоет, и жить можно. От нас прислуга бегом бежит. У всех семьи, мужики, дети. А у тебя никого.
- Я одинокая?
- Совсем.
- И замужем не была?
- Не-а, поселишься у Глашки, - продолжал Свин, - денег тебе платить не собираюсь, зачем они тебе? Жратвы сколько угодно, шмотки дадим. Будешь хорошо работать - награжу, стыришь чего или лениться начнешь - в клинику сдам. Просекла?
- Да, - тихо ответила я, чувствуя себя маленьким камешком посреди огромной пустыни.
- Болтай поменьше, - велел Свин, - про потерю памяти никому не рассказывай. Если кто спрашивать начнет, дескать, откуда взялась, отвечай: «Я Глафире дальняя родственница, приехала из… Тюмени». Даже лучше из деревни под Тюменью. «Теперь работаю мастерицей на все руки».
- Но у меня нет документов! Свин встал.
- Это не твоя забота, Таня. Будет ксива, хорошая, с пропиской, не дрейфи. Об одном помни: работать надо старательно и меня слушать, как отца родного, иначе капец тебе, котя. Ты ведь не хочешь в клинику?
- Нет! - в ужасе воскликнула я.
- Тады по рукам, - крякнул Свин, - иди, морду умой, душик прими - и за работу. У нас сегодня концерты, сборные, первый в клубе «Мячик». Шевелись давай.
Глава 3
Когда я вышла из ванной, Глафира крикнула:
- Рули сюда. - Куда?
- В гардеробную, по коридору налево.
Я пошла по идеально отлакированному паркету и добралась до комнаты, битком забитой шмотками.
- Размерчик у нас, похоже, один, - протянула Глаша, - вон там погляди, джинсики, футболочки.
Я быстро нашла светло-голубые брюки, кофточку из трикотажа и спросила:
- Тебе не жаль мне эти вещи отдавать, они такие красивые?
- А, - отмахнулась певица, - такого дерьма у меня навалом, забирай хоть все. Вот эти, на первом кронштейне, не бери, я в них сама хожу. А те, во втором ряду, уже старые, можешь ими пользоваться.
- Разве футболка может выйти из моды? - удивилась я.
Глаша скривилась.
- Они мне малы. Видишь, грудь какая, четвертый номер. А у тебя ноль, вот и таскай.
- Зачем же ты их покупала, если малы?
- У меня тогда сисек не было.
- Они выросли?! - изумилась я.
- Нет, конечно, - усмехнулась Глаша, - я силикон вшила.
- Ой! Это же вредно.
- Зато на сцене красиво.
- И шрамы остаются! Глафира задрала топик.
- Где? Найдешь, сто баксов дам.
Я внимательно осмотрела безупречную по форме пышную грудь и констатировала:
- Нет отметин.
- Ага, - обрадовалась Глаша, - никто обнаружить не может, потому что не туда смотрят. Вот где разрез был, под мышкой.
Я вгляделась и покачала головой:
- И правда, практически не видно, на зажившую ссадину похоже!
- Если кто спрашивает, что у меня под рукой, - окончательно развеселилась Глафира, - я всегда отвечаю: родинку удаляла. Ладно, хватит трепаться! Меряй туфли, вдруг у нас и размер обуви один.
Туфли Глафиры тоже оказались мне впору.
- Вот и здорово, - одобрила певица, - теперь курс молодого бойца. Во-первых, никого в гримерку не пускай.
- Куда?
- Когда на концерт приедем, - терпеливо объяснила она, - мне комнату отведут для переодевания, вот в нее никого не пускай, ясно?
Я кивнула.
- Ладно, - хмыкнула Глафира, - остальное потом.
Клуб «Мячик» находился на шумной улице. Глафира уверенным шагом направилась к стеклянной двери. Я с чемоданом и портпледом в руках тащилась сзади. Певица пнула носком высокого сапожка из джинсовой ткани стеклянную дверь.
- Эй, открывай!
Маячивший с той стороны шкафообразный парень лениво распахнул дверь.
- Тебя сюда спать наняли? - фыркнула Глафира. - А ну зови Катьку!
Секьюрити забубнил что-то в рацию.
- Безобразие! - громко заявила Глафира. - Больше ни за что не соглашусь в этой помойке петь. Никогда!
- Глашенька, душенька! - донеслось сверху.
Я посмотрела на широкую лестницу. По ступенькам быстро спускалась стройная женщина в элегантном костюме.
- Как мы рады! - щебетала она.
- Можно подумать, - скривилась Глафира, - прихожу, никто меня не встречает. Этот идиот даже дверь не открыл.
- Извини, Глашенька, - тараторила Катерина, - знаешь, я всегда вас поджидаю, просто на секунду отошла, тут до тебя Алена Лапина подъехала, так я ее повела…
Глафира покраснела. - Кто?
- Лапина, - растерянно повторила Катя, - наша звезда, Алена. Она перед тобой поет.
Глафира покачалась с пятки на носок, потом вдруг взвизгнула:
- Танька, уматываем, шагай к машине. Ничего не понимая, я подхватила поставленный было на пол портплед.
- Глашечка, - засуетилась Катя, - что случилось?
- Значит, Лапина звезда, а я - так, дерьмо на лопате?
- Что ты! Господи, как такое могло тебе в голову прийти?
- Ее встречают, а я стой у закрытой двери!!!
- Глашечка, ну прости, я бежала тебя встречать сломя голову!
- Не похоже, что ты слишком торопилась.
- Глашенька! Леня, Игорь, быстро ведите звезду в гримерку! - заорала Катя. - Чего встали, идиоты! Фрукты, надеюсь, поставили? А воду? Только без газа!
Потом она повернулась к Глафире.
- Я помню, что ты, моя радость, не любишь газированную!
- Еще тебе следует помнить, что меня надо встречать у «Мерседеса», - отрезала Глафира и пошла к лестнице. - Алену она повела! Кошку визгливую! Тумбу квадратную! Юбочку из плюша! Нашли звезду! Уржаться!
Катя бежала впереди нас, постоянно оглядывалась и с самой сладкой улыбкой на лице верещала:
- Глашечка, душечка, осторожнее, тут приступочка. Ленька! Принеси живо пепельницу, рысью, дурак! Глашечка, не споткнись.
Наконец мы добрались до двух совершенно одинаковых дверей.
- Надеюсь, меня разместят в зеленой гримерке? - голосом, не предвещающим ничего хорошего, протянула Глафира.
Катино лицо покрылось красными пятнами. Администратор вжала голову в плечи, и тут одна из дверей распахнулась и на пороге появилась стройная девушка с безупречной фигурой. Красивые длинные ноги были упакованы в белые лаковые сапоги-ботфорты, коротенькая юбочка подчеркивала осиную талию, блестящий топик открывал упругую, высокую грудь. Откинув прядь густых рыжих волос, девушка нежным голосом сказала:
- Добрый вечер.
- Алена! - взвизгнула Глафира. - Ты суперски смотришься! Рада тебя видеть.
- Мне приятно, что мы вместе работаем, - улыбнулась Алена.
Я страшно удивилась. Это Лапина? Надо же, какая молодая и очень худенькая. На экране телевизора певица кажется более полной и не такой красивой, но сейчас, стоя около нее нос к носу, я поняла, что Алена очень хороша собой. У нее большие, необычного разреза глаза, и потом, эта улыбка, то ли грустная, то ли слегка усталая, однако от нее певица сделалась еще краше. Интересно, я помню Лапину, а как меня зовут - нет!
- Ах, девочки, - засуетилась Катя, - жаль, я фотоаппарата не взяла! Наши звезды рядом!
- Твой новый диск - супер, - взвизгнула Глафира. - Особенно вот эта… трал… та-та-трам!
- Спасибо, - улыбнулась Алена, - ты тоже постоянно хиты выпускаешь. Свин умеет подыскать композитора. Извини, мне пора. Катя, пошли.
- Катя, - быстро попросила Глаша, - ну-ка проверь, все ли у меня в гримерке в порядке. А то в прошлый раз на столике таракан сидел!
Несчастная Катя растерялась. Казалось, видно, как в ее мозгу крутятся вопросы. Как поступить? Бежать, показывать дорогу Лапиной? Тогда Глафира распсихуется, сорвет выступление. Броситься в гримерку к Глафире? Тогда, не дай бог, Лапина обидится.
Мне стало жаль несчастную, ну и работа! Ей-богу, никаких денег не захочется.
Внезапно Алена улыбнулась.
- Вы, Катя, лучше помогите Глаше. Я-то опытная полковая лошадь, не первый день на сцене, меня тараканами не запугать, впрочем, мышами тоже, насмотрелась на гастролях. Клуб ваш я великолепно знаю, сама дорогу на сцену найду.
1 2 3 4 5