– А что станет с ее личностью?
– Она будет принесена в жертву.
– Не может быть, чтобы вы говорили это серьезно.
– Не может быть, чтобы я говорил иначе, – ответил он. – Сэр! Я повторяю! Вы ничего не добьетесь, ударяя мертвеца! Освободите меня!
– Идите к дьяволу!
– С этим я уже знаком.
Я почувствовал руку Лиги на своей.
– Успокойтесь, – сказала она.
Приходя в себя, я понял, что уже наполовину вытащил покойника из гроба и тряс его. Другой рукой Лиги провела мне вдоль позвоночника вниз, и я почувствовал, как теплое течение прошло сквозь меня. Я отпустил Вальдемара.
– Да, – сказал я. – Да.
Она закрыла его и увела меня.
И все же на следующий день я вернулся, поскольку его ответы были пищей для новых вопросов:
– Bonjour, Monsieur Valdemar.
– Леди, с вами говорит узник Дома Скорби…
– В таком случае, я уверена, что вы не будете против маленького беспокойства. У Эдди есть к вам еще несколько вопросов.
– Да, – сказал я. – Мне не пришло в голову спросить об этом раньше, но как ваши… хм… останки оказались собственностью мистера Элисона, если, судя по вашим рассказам, ими владел Грисуолд?
– Однажды ночью, не так давно, мистер Петерс и Эмерсон смогли тайно похитить меня.
– Знает ли Грисуолд, что вы у нас?
– Да.
– И он не предпринял ничего, чтобы вернуть вас?
– Я ему больше не нужен, поскольку у него есть Энни.
– Она может делать то, что вы?
– У нее нет такого уникального перспективного видения, но она может удовлетворить его особый интерес к астральному интеллекту.
– Как ему, для начала, удалось найти человека в вашем состоянии?
– В добром здравии и здравом рассудке.
– Я не понимаю.
– Вы спросили, как он нашел меня?
– Тогда, что изменило вас?
– Он изменил.
– О-о. Вы имеете в виду…
– Он довел меня до состояния смерти, потом приостановил процесс, поместив меня сюда.
– Извините. Я не совсем понял.
– Тогда освободите меня. Позвольте мне умереть.
– Я не могу. Вы нам нужны.
Я закончил и оглянулся… Лиги вернула его туда, куда он уходил между сеансами, и мы задули свечи.
– Кофе? Чай?
– Да.
Прошло три дня, прежде чем я приблизился к нему вновь. Я наблюдал, как бури приходили и уходили, читал некоторые книги Элисона и забавлялся его очаровательным алхимическим оборудованием. Я даже пошел к капитану Гаю, заставил его открыть свой арсенал и дать мне саблю. Сначала я тренировался в своей комнате, потом – наверху, в те редкие часы, когда палуба была совершенно пуста. Я любил работать на свежем воздухе, мне необходимо было поупражняться, и, кроме того, как заметил мой благодетель, это навык, который стоит восстановить. И вот я колол и рубил под случайные аплодисменты Эмерсон.
Однако, все эти занятия не могли надолго остановить мыслительный процесс; и мы с Лиги открыли гроб опять. Свечи зажжены, месмерические токи пошли. Вскоре несколько стонов просигнализировали о том, что контакт установлен:
– Доброе утро, монсеньор Вальдемар.
– Есть хоть шанс умереть мне сегодня? – спросил он.
– Боюсь, что нет, – ответил я. – Но, постараюсь быть кратким. Сначала главный вопрос. Из того, что вы сказали в прошлый раз, мне было не понятно, Энни ли установила связь между По и мной.
– Нет, – ответил он. – Я только определил, где находится человек ее потенциала, который уже был частью этой связи. Потом доктор Темплтон заставил ее создать ваше царство у моря.
– Точность, сэр, при расчете таких причудливых связей должна быть астрономической.
– Это не играет большой роли, когда вы выбираете из бесчисленного множества вариантов.
До этого самого момента я не ценил теорию бесконечности, предмет, который позднее займет все мои мысли. Не в добрый час, но любопытство заставило меня сделать еще шаг вперед:
– Как может человеческий мозг управлять бесконечностью?
– Умерший может видеть это из убежища вечности, – ответил он. – Говоря о которой…
– Нет. Не сейчас, – сказал я. – Я не собираюсь обсуждать с вами радость смерти.
– Эдди? – сказал Лиги, делая ударение на втором слоге.
– Да? – ответил я.
– Вы имели возможность некоторое время наблюдать, как я делаю свое дело, а я достаточно долго наблюдала за вами. Вы не так восприимчивы к алкоголю или месмерическим воздействиям, как те, кто принадлежит этому миру. С другой стороны, для того и для другого у вас огромные возможности.
– Что вы имеете в виду?
– Было бы интересно научить вас азам системы, чтобы посмотреть, что из этого выйдет. Мы могли бы начать с того, чтобы вернуть монсеньора Вальдемара к состоянию покоя.
– Я не уверен, что готов одобрить… – начал Вальдемар.
– Тихо! – сказала она, беря меня за руки. – Что вы знаете о предмете?
– Я…
Наш первый жест успокоил его; я почувствовал слабые токи.
– Хорошо, – сказала она. – Вам, действительно, стоит попробовать.
Я так и сделал. И хотя мои усилия на протяжении нескольких последующих дней увенчались некоторым успехом, они сопровождались разрушительными побочными эффектами. А именно: как только я начинал использовать силы магнетизма, как она мне подсказывала, со стен и изнутри их, сверху и снизу раздавались звуки, похожие на стук, мебель вокруг начинала падать, а мелкие предметы имели обыкновение приподниматься или разбиваться на месте.
– Пора, пожалуй, прекратить это занятие, – сказал я на третий день. – Слишком много беспорядка.
– Это естественно для мира, из которого вы пришли, – ответила она. – Но, действительно, опасно продолжать эксперименты на борту корабля. Океан глубок.
Итак, я усмирил свой магнетизм и мы вернулись к прежним методам. Как раз на следующий день Вальдемар сообщил, что поле возможных поисков сузилось. Нашей целью должен стать Париж.
…И обстоятельства его смерти были столь же загадочны, как события в одном из его рассказов, где дело этим не закончилось. Он был похоронен на пресвитерианском кладбище в Балтиморе на участке семьи По. На его могиле не было имени, стоял только номер 80, которым ее пометил кладбищенский сторож. Несколькими годами позднее двоюродный брат Эдгара, Нельсон По, заказал для него могильный камень. Но камень был уничтожен товарным поездом, который въехал в мраморную мастерскую, где выполнялась гравировка. С тех пор никто этим не занимался, пока не стало слишком поздно что-либо сделать. Номер 80 был утерян, а потом время и превратности судьбы сделали с участком семьи свое дело.
В то время как, никто точно не знает, где же все-таки находится его тело, существует памятник Эдгару Алану По; и, как правило, накануне дня рождения о нем вспоминают. У подножия может появиться бутылка виски, а также цветы и прочие случайные мелочи. Некоторые его земляки считали По другом дьявола. Джеймс был с этим не согласен, но он всегда был немножко паршивой овцой. Как говорили некоторые, По – это один из тех писателей, которые занимают особое место в литературе, а не главное место.
Это произошло в том же году. Но больше он не брал в рот ни капли.
5
Наконец, настала ночь, которая потревожила мой сон. Я беспокойно ворочался, вскакивал в полузабытьи и, казалось, даже в какой-то момент услышал звуки ноябрьского шторма. Мои сны были болезненным набором людей и мест, уходящих в никуда. Незаметно для меня буря затихла. На время я впал в забытье и оно было сладким…
Я обнаружил себя уже сидящим; прислушивался, искал призраков, ожидал, когда неведение рассеется, не понимая что за странный зов заставил меня проснуться. Казалось, будто я чувствую чье-то присутствие. Но мои глаза уже совершенно привыкли к темноте, и лунный свет струился сквозь иллюминатор, однако, я не видел никого.
– Кто здесь? – спросил я, спуская одну ногу с кровати. Встав на колено, я вытащил лежавшую внизу саблю. Никто не ответил.
Тогда я заметил блик на стене около предметного столика. Я поднялся, приблизился и остановился, когда понял, что это было всего лишь небольшое зеркало в металлической оправе, которое висело там. Должно быть, угол падения лунного света был как раз такой, что зеркало его усиливало.
Я решил обследовать свой гардероб. Убедившись, что злые силы не притаились в складках моей одежды, я вновь приблизился к зеркалу, чтобы посмотреть получше.
Однако, это не был эффект отражения лунного света. В зеркале был виден туманный полуденный пляж, на фоне которого отражение моего лица было бледным призраком. Юная Энни, какой я увидел ее впервые, стояла возле одного из наших песочных замков. Теперь я понял, что зов, который разбудил меня, исходил от нее – Эдгар! – казалось, эхом повисло под туманными сводами памяти.
– Энни! – сказал я. – Я здесь!
Но она не обратила внимания. Я продолжал вглядываться, но не мог придумать ничего, чтобы дать ей знать о моем присутствии. Потом справа от нее сквозь туман, который плотно окутывал берег, я увидел фигуру приближающегося человека. Это был мужчина, который медленно, нетвердой походкой двигался к ней.
Она повернулась в направлении к нему. Еще перед тем, как он показался в поле зрения, я был уверен, что это – По. Но его необычного внешнего вида я предвидеть не мог. На нем была тонкая не по плечу рубашка и брюки большого размера. Он запинался и покачивался, тяжело опираясь на коричневую трость. Его лицо выглядело гораздо старше, чем мое сейчас, черты поблекли, глаза блуждали. Вначале я решил, что он пьян. При более тщательном изучении, однако, изменил свое мнение. Он был, очевидно, болен.
Выражение его лица скорее свидетельствовало о лихорадочном и бредовом состоянии, чем об опьянении. Энни бросилась навстречу ему, но он двигался, как будто не замечая ее присутствия. Когда она взяла его за руку, он упал внезапно на левое колено, ужасным взмахом своей трости разрушив несколько башен и продырявив стену замка. За короткое время он совершенно разрушил их. Потом он встретился взглядом с Энни. Она бросилась поднимать его, но он с трудом поднялся сам. Вновь оказавшись на ногах, он продолжал свой путь, направляясь, казалось, прямо на меня. Энни следовала за ним, и хотя я видел по движению ее губ, что она что-то говорила, но слова не были мне слышны. Он подходил ближе, ближе. Казалось, он смотрит мне прямо в глаза. Я чувствовал его взгляд…
Еще мгновение, и его тело как бы вышло из стены, а лицо – из зеркала, а он продолжал свое движение вперед, без какого-либо беспокойства по поводу своего перемещения. Его взгляд скользнул мимо меня.
– Эдгар! – позвал я. – По! Старый друг! Приди в себя! Постой. Мы хотим помочь тебе.
Он встал, он обернулся, он посмотрел.
– Демон! – воскликнул он. – Наваждение! Зачем ты преследуешь меня все эти годы?
– Я не демон. Я твой друг – Перри, Энни и я хотим помочь тебе…
Он застонал, повернулся и снова пошел. Я сделал шаг к нему как раз в тот момент, когда он достиг отражения лунного света. Свет прошел сквозь него, словно он был сделан из тончайшего стекла. Он поднял руку, глядя на нее, глядя сквозь нее.
– Мертв… и обращен в приведение, – сказал он. – Я уже дух.
Сейчас я позову Лиги и…
– Мертв, – повторил он, не обращая на меня внимания. – Но разве может дух так скверно чувствовать себя? Я болен.
Я сделал еще шаг к нему.
– Позволь мне попробовать… – начал я.
Но он опустил руку и исчез, как задутая свеча.
– По! – крикнул я.
Пустота. Я повернулся спиной к зеркалу; теперь оно было черным.
– По…
Утром я спросил себя, какая часть ночных событий была сном. Потом заметил, что моя правая рука сжимала саблю. Я подошел к зеркалу и посмотрелся: мое удивленное лицо – вот и все, что я там увидел. Интересно, не это ли зеркало Элисон использовал в своих алхимических опытах; а если это так, то не это ли делало его подходящим проводником для сил, вызвавших ночные события.
Позднее, во время обычного сеанса с Вальдемаром, я спросил его, в каком состоянии находились в настоящее время связи между Энни, По и мной.
– В таком же, в таком же, как всегда, – ответил он.
– Тогда я не понимаю, – сказал я. – Сейчас происходит не так, как раньше. Должно быть, что-то случилось.
– Да, – ответил он. – Но связь осталась прежней. Изменился характер происходящего.
– Тогда, что является причиной этого? – Энни погружена в наркотический дурман и месмеризм. Они вмешиваются в ее восприятие, искажают направление ее импульсов.
– Как я могу помочь ей?
– Сейчас – никак.
Я отвернулся, сцепив зубы, произнося проклятия.
– Так значит, я ничего не могу сделать?
– Я не могу решать за вас моральные проблемы.
– Черт возьми! Я просто хочу знать, как помочь ей!
– Тогда вы должны защитить себя. Вы должны сохранить свою жизнь и не быть покалеченным, когда появится возможность повлиять на ее избавление.
– А такая возможность появится?
– Это возможно.
– Где и когда это будет наиболее вероятно?
– Я не могу сказать.
– Черт, – сказал я. – Черт побери! Неужели вы не можете сказать хоть что-то, что было бы полезно мне?
– Да, – сказал он наконец. – Когда факты становятся ужасающе правдивыми, не всему можно верить.
– Вы совсем запутали меня, – сказал я. – Я ничего не понимаю.
– Уже сейчас, – отвечал он, – Темплтон и Грисуолд ищут способы, чтобы превратить Энни в оружие.
– Энни? Оружие?
– Да. Если она способна перемещать людей из одного мира в другой… она также может… делать с ними… другие вещи.
– Как например?
– Я не знаю… пока. Но что бы… ни случилось… запомните, что вы можете выдержать… большую дозу яда или магнетизма… чем любой на этой планете… Прошу! Отпустите меня.
Я сам сделал жест, возвращающий его к покою.
После этого пессимистического откровения я убедился в несомненной ценности Вальдемара в нашем рискованном предприятии. Зачем все это было нужно мне? Была лишь одна причина того, что я согласился возглавить эту странную одиссею. Энни…
Вечером во время карточной игры я обрисовал ситуацию Петерсу. У нас уже вошло в привычку каждый вечер коротать таким образом время. Я поведал ему свою историю, а также рассказал о том, чем болен бедный Вальдемар.
Во время нашей беседы Эмерсон беспрестанно бегал по каюте. Иногда он подбегал, чтобы примоститься позади меня у правого плеча. В такие минуты я замечал, как он делает специфические жесты. В общем, Петерс после этого обычно выигрывал партию. Отбросив то, что я был обязан им обоим жизнью, я едва ли смог бы обвинить их в мошенничестве, потому что было глупо даже предположить, что обезьяна могла обладать достаточной долей интеллекта, чтобы поступать таким образом. И все-таки я стал класть карты на стол вниз лицом, когда Эмерсон заходил мне с тыла, а сам в это время начинал рассказывать свою историю или то, что больше всего меня волновало. Петерс, похоже, не был в неведении относительно моей уловки и сопровождавших ее действий, но его, как будто, забавляло такое положение дел, и он подыгрывал, живо интересуясь моей историей и моими проблемами.
В тот вечер, когда Эмерсон исполнял свой короткий танец у меня за спиной, я отложил карты в сторону и сказал Петерсу, что сообщил Вальдемар об Энни, о том, что помощь, которую ей можно оказать, непредсказуема.
– Ха, – сказал он. – Делайте поправку на снос.
– Прошу прощения?
– Когда ветер дует слева, вы отклоняетесь от прямого курса, а если вы это учтете, то корабль пойдет, куда вам надо.
– Что это значит?
– Вы задаете мертвецу не те вопросы. Спрашивайте о других вещах, касающихся леди. Пусть ветер несет вопросы к нужной вам цели.
Эмерсон еще немного покрутился и ушел, а когда мы закончили игру, – кажется, было шесть склянок? – результат был ничейный. С другой стороны, я принял к сведению совет Петерса и на следующее утро задал Вальдемару несколько свежих вопросов.
Свечи мерцали, токи шли…
– Терпеть не могу беспокоить вас, – сказал я, когда Вальдемар прекратил свои стоны, – но не могли бы вы мне сказать, где сейчас изобретатель Ван Кемпелен?
– В Париже, – ответил он.
– Не могли бы вы быть более точным?
– Нет, – ответил он. – Эта информация заблокирована для моего восприятия.
– Почему? Как?
– Грисуолд предвидел направление ваших вопросов, – ответил он. – Темплтон дал указание Энни заблокировать мое проникновение в эту зону.
– Уже? Быстро они действуют. Интересно, есть ли какие-нибудь другие способы получить эту информацию?
– У мистера Элисона есть агенты в Париже…
– Да, у меня есть их список.
– Они держат под наблюдение парижскую гавань и узнают «Эйдолон», когда она причалит. Агент свяжется с нами немедленно.
– Я не уверен, что нам удастся пройти мимо Гавра, – сказал я. – Корабль такого водоизмещения вряд ли сможет пройти по Сене до Парижа. Придется нам идти берегом от…
– Нам это удастся, – сказал он, – и когда связь будет установлена, вы должны попросить представить вас особому агенту, монсеньору Дупину. Этот человек найдет вам Ван Кемпелена.
– Таким образом, когда Грисуолд выйдет на Ван Кемпелена, мы можем проследить за ним и найти Энни.
– Не исключено. Как я сказал, все, что касается ее, затуманено в моем сознании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24