– И я буду счастлив остаться там. Разумеется с вами.
Она нахмурила брови, прищурила глаза.
– Где?
– «В каком-то другом месте».
– Тогда напряжение спало с ее лица и она широко улыбнулась.
– Вы, американцы, всегда шутите. Ведь вы посмеялись надо мной, правда?
– Да, – сказал я.
Она оперлась на дверной косяк. Сделала ли она это специально, чтобы качнуть бедрами?…
– Вы желаете сейчас увидеть монсеньора Вальдемара? – спросила она, как бы возвращаясь к деловой части нашего разговора.
– Да.
– Очень хорошо, – сказала она, указывая на дверь слева от меня, между нашими каютами. – Подождите возле этой двери.
С этими словами она удалилась к себе и закрыла дверь. Я услышал звук закрывающейся задвижки.
Я приступил, как она приказала, заняв пост у соседней двери в ожидании. Через некоторое время дверь внезапно отворилась передо мной. Она распахнулась по крайней мере на фут, но я не мог ничего разглядеть внутри, кроме темноты.
– Войдите, – услышал я ее голос.
– Хм, я ничего не вижу, – сказал я.
– Очень хорошо. Делайте то, что я скажу.
Припоминая, что Элисон в своих инструкциях предписывал доверять ей, я сделал два шага наугад, достаточных, чтобы оказаться за порогом в темноте внутренней части помещения. Дверь немедленно захлопнулась, я услышал щелчок замка и застыл на месте.
– Нельзя ли попросить хотя бы немного света? Я не знаю, куда двигаться.
Тут же я почувствовал, как меня взяли за руку.
– Я поведу вас, – мягко сказала она. Монсеньор Вальдемар в таком состоянии, что свет чрезвычайно беспокоит его.
– Даже маленькая свеча?
– Даже маленькая свеча.
Она повела меня назад и вправо. После нескольких шагов она стиснула мою руку и положила другую свою руку мне на грудь.
– Стойте, – сказала она; потом, когда я остановился: – Все отлично. Оставайтесь там.
Она отпустила меня, отошла на несколько шагов. Вскоре я услышал скрип открывающейся двери где-то перед собой. Затем последовало полное молчание и, выждав несколько минут, я откашлялся. Она никак на это не отреагировала, тогда я наконец спросил:
– Все в порядке?
– Конечно, – сказала она. – Будьте терпеливы. Требуется время, чтобы установить контакт.
Не могу сказать, что она делала, хотя чувствовал шорох движений. Потом я почувствовал специфическое состояние, знакомое мне по вчерашнему вечеру. Я заметил слабую полоску света справа от меня. Конечно, там была дверь, соединяющая эту каюту с ее жилищем, которая неплотно прикрыта. Потом послышалось бормотание. Она говорила очень мягко.
– Давайте не будем тревожить беднягу сейчас, – сказал я. – Пусть он отдохнет. Я зайду попозднее.
– Нет, – ответила она. – Он в порядке. Просто ему требуется время, чтобы… собраться. Вот и все.
Тут раздался ужасный стон.
– И вообще, терпеть не могу, когда инвалида подвергают такому испытанию, – добавил я.
– Ерунда! – ответила она. – Ему от этого не хуже. Защищайте его интересы в жизни.
Опять стон.
Я придвинулся ближе, когда мои глаза начали привыкать к темноте, надеясь заметить что-нибудь более интересное, чем движения ее рук над темной кроватью. Снова я почувствовал дрожь волнения. Но прежде, чем я успел это как-то объяснить, снова раздался стон, за которым последовали отдаленные фразы: – Нет! Нет!… Разрешите мне быть. Пожалуйста! Умоляю вас!
– Вы убеждены… – начал я.
– Конечно, – ответила она. – Он всегда немного не в себе, когда я бужу его. Все дело в настроении.
– Должно быть, тоже было с мной, пока я не выпил чашечку кофе. Может послать за завтраком для него?
– О! О-ох! – простонал он. – Я умер.
– Нет, он не очень-то любит поесть или выпить, – ответила она.
– Монсеньор, очнитесь. Это джентльмен, которого я хочу вам представить.
– Пожалуйста! Прошу… позвольте мне… идти… – донесся далекий хриплый голос. – Дайте мне умереть.
– Чем больше вы будете спорить, монсеньор, тем дольше это протянется, – констатировала она.
– Очень хорошо, – сказал он тогда. – Что на этот раз Вы от меня хотите?
– Я хочу представить мистера Эдгара Перри, который сейчас возглавляет нашу экспедицию…
– Экспедицию… – сказал он тихо.
– …по преследованию Гудфелло, Темплтона и Грисуолда, которые похитили женщину, известную как Энни.
– Я вижу ее, – сказал он, – ослепительна… как прозрачный хрусталь… перед нами. Она не из этого мира. Они используют ее. Они используют ее… преследовать… другого. Дайте мне умереть.
– Ван Кемпелена, – сказал я.
– Да. Но я не знаю… куда они… направляются… потому что… неясно еще… куда направляется он. Дайте мне умереть.
– Нас больше не интересует эта информация сейчас, – сказал я, когда неожиданная идея осенила меня и стала причиной того, что я потихоньку начал двигаться вправо. – Скажите, что вы знаете о связи между Эдгаром Аланом По и мной?
– Вы… в каком-то смысле… одно… и то же лицо.
– Переход, – сказал он. – Бедный По… никогда… не узнает. Никогда не найдет, что ищет… на равнинах… и в горах.
– Почему?
– Дайте мне отдохнуть!
– Скажите!
– Я не знаю. Только Энни… знает! Я умер!
Еще немного вправо, и вот я повернул ручку и рывком распахнул дверь. Дневной свет проник внутрь из комнаты Лиги, выхватив из темноты даму, делающую пассы над открытым гробом, в котором лежал пугающей белизны человек. Его белые бакенбарды резко контрастировали с черными волосами. Глаза были открыты, но зрачки закатились. Лицо его было перекошено, рот провалился, зубы обнажены. Язык слегка вывалился и был совершенно черным.
– Мой бог! – сказал я. – Это покойник!
– И да, и нет, – заметила она. – Это необычный случай.
Она сделала медленный пасс, и глаза его закрылись. Она закрыла крышку.
– Ну что ж, у каждого свои проблемы, – добавила она. – Может быть, хотите чаю или предпочтете гашиш?
– А может быть, есть что-нибудь посильнее? – ответил я, когда она взяла меня за руку.
– Всенепременно, – ответила она, а я обернулся назад, когда мы выходили из комнаты и с удивлением заметил, что гроб в закрытом виде был похож по форме и размерам на большой контейнер для винных бутылок, даже по месту расположения ручек для переноски.
Она указала мне на удобное кресло, проследила, чтобы я сел в него. Закрыв соединительную дверь, она проследовала в отдаленный конец своей комнаты, где открыла шкаф. Вскоре я услышал легкий звон ударяющихся друг о друга бокалов и звук струящейся жидкости.
Через некоторое время она вернулась, неся в руке высокий стакан, наполненный грязноватой зеленоватой жидкостью с плавающими на поверхности обрывками листьев и чем-то еще.
– С виду похоже на болотную воду, – сказал я, принимая стакан.
– И на вкус тоже, как болотная вода, – добавил я, сделав маленький глоток.
– Это травяной тоник, – объяснила она. – Очень расслабляет.
Я подумал немного, потом сделал еще глоток.
– Вальдемар… что… на самом деле мертв? – спросил я, спустя некоторое время.
– Да, – ответила она, – но иногда он об этом забывает. Как только он вспоминает об этом, испытывает нечто вроде стресса.
– Когда, как он умер?
Она поежилась.
– За месяцы и годы до того, как мы оказались на корабле, – сказала она. – Задолго до того, как я его нашла.
Я окинул взглядом ее жилище, увешанное яркими гобеленами, выстланное шкурами животных и восточными коврами. Тут были статуэтки из черного дерева, я решил из Африки, украшенные медной проволокой и яркими бусинами. Пара толедских клинков висела на одной из стен. Рядом с огромной, задрапированной шелком кроватью был турецкий водопровод. В воздухе висел тяжелый аромат экзотического свойства. Все это напомнило мне цыганский табор, где мне однажды за плату гадали по руке. Сильно напомаженная цыганка была тогда сверхизобретательна на мой счет. И все же здесь было что-то большее, чем тогда. Петерс был прав. Я почти угадывал призрачные видения за ее спиной.
– Чем можно объяснить особенность Вальдемара? – спросил я.
– Я думаю, что на своем смертном одре, – пояснила она, – он стал участником сеанса месмеризма. Его существование приостановлено точно на переходной грани между жизнью и смертью. Поэтому он и получил уникальную способность проникать в суть событий. Но требуется исключительно опытный месмерист, чтобы контактировать с ним, так как он постоянно пытается уйти в темноту недосягаемости.
– И вы, очевидно, именно такой специалист?
Она кивнула.
Я думаю, что уже чувствовал дважды на себе силу вашего воздействия.
– Вполне возможно, – сказала она. – Заканчивайте ваш тоник, и я покажу, как это делается.
Я выпил остаток, поставил стакан в сторону.
– Эта смесь не очень-то на меня подействовала, – заметил я.
– Это довольно легкий напиток, – ответила она.
– Я думал, что вы дадите мне более сильное средство.
– Нет, вы попросили чего-нибудь более сильного. Этим и будет лечение.
Она подняла руки. Казалось, что они излучают искорки. И снова. Я почувствовал теплый пульс, слабое покалывание во всем теле.
– Тоник – не что иное, как подготовка.
– Какого рода лечение вы собираетесь провести?
– Я не знаю точно, – сказала она, – что надо делать а вашем случае. А что вы сами хотели бы?
– Я хотел бы ненадолго избавиться от самого себя.
Она улыбнулась, вытянула руки вперед, опустила их. Меня словно внезапно окатила очень теплая волна. Я откинулся назад в своем кресле и полностью расслабился. Она была доверенным лицом Элисона и знала, что я был нужен ему. Она опять сделала пассы, и я попытался еще более полно расслабиться, позволяя ощущениям пронизывать меня насквозь. Ни одна цыганка ничего подобного со мной не делала.
В то время как первые несколько пассов произвели бодрящее действие, следующие стали более успокаивающими. Создавался эффект отстраненности между моим сознанием и телом. Потом я понял, что мысли стали затормаживаться. Но наряду с этим мной овладела эйфория, поэтому я уже не мог противостоять летаргическому полузабытью.
Ее руки медленно двигались вокруг меня.
– Я собираюсь вызвать у вас очень глубокую релаксацию, – сказала она. – Когда вы проснетесь, то почувствуете себя совершенно отдохнувшим.
Я уже собирался ответить, но потом показалось, что не стоит тратить на это усилия. Она снова сделала пассы, и я уже больше не ощущал своего тела. Кроме глаз. Казалось ужасно обременительным держать их открытыми. Я закрыл глаза. Почувствовал, как снова двигались тени ее рук. А потом я начал уходить: парение… яркая белизна… скольжение… снег… падение…
…Внезапно голова стала тяжелой, заболел живот. Я поднял руки, чтобы помассировать виски. Открыл глаза. Я лежал в постели, обложенный подушками. Потертое одеяло закрывало меня до пояса. Когда я опустил руки, они слегка дрожали. Где-то за окном пел дрозд. Оглядевшись вокруг, я увидел, что нахожусь в маленькой и довольно запущенной комнатке. Что произошло? Не могу вспомнить, как я попал сюда…
На столике рядом с кроватью была записка. Я взял ее. Она была адресована По. Еще более озадаченный, я прочитал ее в надежде найти ключ к разгадке того, что происходило:
Ричмонд, 29 сентября, 1835г.
Дорогой Эдгар,
если бы я мог излить перед тобой душу в тех словах, которые подобает использовать в данном случае, я бы сделал это. И поэтому вынужден говорить с тобой на своем простом языке.
Я твердо верю, что ты искренен в своих обещаниях. Но, Эдгар, если ты опять пойдешь по этому пути, боюсь, что все твои намерения пропадут зря, и ты опять начнешь попивать, пока это не лишит тебя здравого рассудка. Положись на собственные силы, – и ты выберешься! Обратись к своему хозяину за помощью, – и ты спасен!
Как сожалел я, расставаясь, что ты никому не известен на этой земле, кроме меня. Я был привязан к тебе, – и сейчас еще привязан, – и с радостью бы вернулся, если бы не боялся новой скорой разлуки.
Если бы ты мог заставить себя поселиться в моей семье или в любой другой семье, где не выпивают, то можно было бы еще надеяться. Но если ты будешь ходить в таверну или в любое другое место, где это подают на стол, ты не убережешь себя. Говорю это по собственному опыту.
У тебя большой талант, Эдгар, и ты должен добиться уважения для него и для себя. Учись уважать себя, и вскоре поймешь, что тебя уважают другие. Навсегда расстанься с бутылкой и своими дружками по выпивке!
Дай мне знать, можешь ли ты это сделать и твердое ли это решение, не поддашься ли ты искушению.
Если бы ты опять захотел приехать в Ричмонд и снова стать моим помощником, ты должен раз и навсегда понять, что все обязательства с моей стороны будут расторгнуты в тот момент, как ты напьешься.
Только пропащий человек пьет перед завтраком! Не может такой человек хорошо исполнять свое дело.
Я серьезно думал о рукописи статьи и пришел к заключению, что лучше всего будет не печатать ее в ее настоящем виде. Я бы вовсе не удивился, если бы, в случае публикации, Купер стал бы преследовать меня за клевету.
Вот уже три дня, как она набрана для печати, и столько же дней я решал этот вопрос.
Твой верный друг,
Т.У.Уайт.
Я уронил письмо. Не припомню, чтобы когда-нибудь испытывал такую слабость. Тем не менее, я взял себя в руки, встал, прошел через комнату к небольшому зеркалу и стал себя изучать: мое лицо и все же – не мое. Обрюзгшее, с воспаленными глазами. Я снова растер виски. Значит, бедняга По слишком много пил, и вот как он себя чувствовал.
Каким же образом я переселился в его тело?
Вспомнил Лиги, делающую пассы надо мной, Вальдемара, Петерса, Элисона. И мою последнюю встречу с По. Думал ли он, что Энни умерла? Могло ли это послужить причиной его теперешнего плачевного состояния?
Если это было так, нельзя ли изменить все к лучшему, написав ему послание? Я посмотрел вокруг в поисках карандаша.
– Эдди, – донесся голос пожилой женщины из соседней комнаты. Я решил не отвечать. – Эдди! Ты встал?
Вот. На столике у окна. Ручка. Чернильница. Я торопился. Бумага. Бумага?.. Он работал в журнале, где-то должна быть бумага. В шкафу нет…
– Может быть, выпьешь чаю, Эдди?
Ага! В нижнем ящике стола. Я придвинул единственный в комнате стул, уселся на него. Как начать? Пожалуй, лучше всего обратиться к тому, что нас объединяет, – Энни.
«Сколько раз девушка является в видениях», – написал я. И вдруг силы покинули меня. Я положил ручку. С трудом смог поднять голову. Я услышал, как за спиной открылась дверь. Любопытство подсказывало, чтобы я обернулся, но я был слишком слаб, чтобы сделать это. Я тяжело опустился вниз.
– Эдди! – услышал я ее крик.
Я уже снова терял себя, уходя, уплывая куда-то. Ее голос удалялся. Тело мое обмякло и все вокруг стало серым. Потом, жизнь как бы вновь зашевелилась во мне и на глаза набежали тени.
Прошло еще много времени, прежде чем я вздохнул и посмотрел вверх. Надо мной было лицо Лиги, брови вытянуты в одну линию, что означало выражение удовлетворения, в то время как она изучала меня.
– Как вы себя чувствуете? – спросила она.
Я тряхнул головой и похлопал себя по животу. Неприятные ощущения пропали.
– Прекрасно, – сказал я, потягиваясь. – Что произошло?
– Вы не помните?
– Я помню, что был где-то в другом месте, в чужом теле.
– В чьем?
– Эдгара Алана По.
– Того, о котором вы спрашивали монсеньора Вальдемара?
Я кивнул.
– Мы проделали обратный путь. И держу пари, что он был здесь, в моем теле, пока я находился у него.
Теперь была ее очередь утвердительно кивнуть.
– Да, – сказала она, – и он был похож на наркомана, пьяного или сумасшедшего. Было не просто удержать над ним контроль и отправить обратно.
– Почему именно он оказался на моем месте? И часто ли происходят подобные перемещения?
– Я в первый раз наблюдала что-нибудь подобное. Это был очень странный человек. У меня было чувство, словно я разбудила какие-то темные силы.
Я уже решил, что для одного утра впечатлений уже достаточно, и не стал спрашивать о ее опыте в области темных сил.
– Он спрашивал об Энни, – продолжала она, – и говорил что-то о струнах своего сердца, звучащих как лютня. Если он не сумасшедший, тогда, должно быть, поэт. Но меня интересует, в котором из вас заключено то, что привело к такому перевоплощению.
Я пожал плечами.
– Подождите. Разве монсеньор Вальдемар не говорил, что вы – одно и то же лицо? – спросила она. – Это могло бы объяснить сущность явления.
– Как всякая метафизика, такое объяснение не имеет практической ценности, – сказал я. – Я не сумасшедший и не поэт. Мое сердце – не музыкальный инструмент. Я просто попал не в тот мир. Думаю, что бедный Эдди По – тоже. Не знаю, как это произошло, но думаю, что не последнюю роль играет в этом человек, которого мы преследуем.
– Руфус Грисуолд?
– Думаю, что да. Да, именно так. Вы его знаете?
– Однажды мы встречались, в Европе. Это было давно. Он опасный соперник в особенном, высоком смысле, как впрочем и в обычном качестве.
– Он, как я понял, немного алхимик?
– Более того, он знаток черной магии того направления, которое мне не известно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24