ничего, Санечка, мы ещё всем нос утрём. Вот будет у нас много-много денег, мы Илюшу вылечим, и накупим всего. Антонина Васильевна на эти разговоры сердилась, кричала, так папа мне стал рассказывать, когда мы вдвоём. Антонина Васильевна хорошая, но её тоже можно понять. Выходила за старшего научного, доктора наук, зарплата четыреста рублей с надбавками (это раньше очень много было), а теперь что? Другие как-то приспособились, а папа все время и все деньги на Поиск тратил. Вот найду, говорил, рукопись, купим «мерседес», Илюшу в Швейцарию пошлём, а тебя одену с головы до ног, как принцессу. Представляете? У нас никогда даже «жигулей» не было, а он — «мерседес». Ух, как Антонина Васильевна из-за этого «мерседеса» заводилась! А папа взял и купил. Когда рукопись нашёл. Он ведь её нашёл, представляете? И покупателя нашёл, и аванс получил, кучу денег и в придачу «перстень Порфирия Петровича»… Не слыхали про такой? А мне папа про него столько рассказывал! Это Федору Михайловичу к 60-летию выпускники Училища правоведения подарить хотели, деньги собрали по подписке, много. Заказали золотой перстень с бриллиантом в четыре карата и гравировкой: «Ф.М. ОТ П.П.» — в смысле «Федору Михайловичу от поклонников-правоведов». Ну а в то же время «от П.П.» — это как бы от следователя Порфирия Петровича, потому что он ведь тоже Училище правоведения заканчивал. Жалко, не успели вручить — Федор Михайлович взял и умер. Так вот, покупатель этот перстень где-то разыскал и папе отдал. Папа ужасно обрадовался. Мне показал и спрятал куда-то, чтобы Антонина Васильевна продать не заставила. Хотя наличными папе тоже много дали. Он столько всего накупил! Не только «мерседес». Антонине Васильевне духов и платьев, себе пиджак с золотыми пуговицами, «блейзер» называется, линзы контактные вставил — он всегда мечтал. И мне много всего: одежду, очки солнечные, с лейблом… А я их разбила…
Саша снова горестно посмотрела на сломанные очки, но тут же просветлела.
— А ещё он мне подарил цепочку на щиколотку, с маленькими бубенчиками, из настоящего золота, девятикаратного.
Она подняла коленку к подбородку и продемонстрировала щиколотку. Про золото было сказано с такой гордостью, будто речь шла опять о бриллианте, но уже не в четыре, а в девять каратов.
— «Мерседес» знаете какая машина? Ещё лучше вашей. Мы на нем, правда, только один раз всей семьёй успели покататься, в Архангельское. Сиденья кожаные, мягкие, можно кнопками стекла все опускать, а вот здесь, где подлокотник…
— Погоди, — оборвал рекламу «Даймлер-Бенца» Николас, напряжённо слушавший сбивчивый рассказ. — Итак, твой папа искал и нашёл рукопись Достоевского. Что это за рукопись?
— Да я толком не знаю. Папа не рассказывал, говорил, секрет. Он её спрятал где-то, а сам повёз покупателю только начало, в чёрной папке. Позавчера это было… Папки специальные купил, для представительности, ужасно дорогие.
Саша судорожно всхлипнула, из глаз опять полились слезы. Хотела продолжить, но сразу не получилось.
А Ника, кажется, и сам уже догадывался, что произошло дальше.
— На него во дворе напал кто-то… Голову проломил, папку с рукописью забрал… Я вчера весь день в больнице… Папа без сознания. Сегодня пришла, а он…
И новый взрыв рыданий, таких бурных, что рассказ оборвался.
— Умер, — мрачно констатировал Фандорин. Ах, Рулет, Рулет, наркоман несчастный, что ты натворил!
Девушка помотала головой.
— Не приходит в себя?
— Нет, прише-ел… — И рыдания ещё пуще. Николас озадаченно смотрел на неё.
— Так что же вы плачете? Из-за пропавшей половины рукописи?
«Это дело поправимое», хотел сказать он, но Саша снова отчаянно замотала головой и уже не заплакала — завыла, да так горько, так обиженно, что Ника вообще перестал что-либо понимать.
— Погодите. Отец живой?
— Живо-ой…
— Почему же вы плачете?
— Живой-то живой… Только это не он…
— Как «не он»?!
— Ой, не спрашивайте больше, не могу я! У-у-у…
И видно было, что действительно не может. Подождал Николас, дал ей ещё немного поплакать.
Долго ждать не пришлось, эта девочка умела брать себя в руки.
— Сейчас главное — рукопись найти, — сказала она гнусавым от слез и все же твёрдым голосом. — А то ни начала, ни конца. Начало украли, конец папа где-то спрятал. Может, Элеонора Ивановна что-нибудь знает.
Тут-то Ника ей и выдал.
— Элеонора Ивановна не знает. Зато я знаю. Во всяком случае, где первая половина.
И рассказал про Рулета — всё, как было. А чтобы Саша не сомневалась, предъявил исследованную экспертшей страницу.
— Ну, не чудо ли, что мы с вами встретились? — закончил он с чувством. — Не жалеете теперь, что попали ко мне под колёса?
— Это меня Бог толкнул, — безо всякого надрыва, со спокойной уверенностью произнесла Саша. — И ангел сулил.
Фандорин ошарашенно посмотрел на неё.
— Какой ещё ангел?
— Ко мне приходит. Ну то есть, пока только один раз приходил. — Саша мечтательно улыбнулась, глядя куда-то вверх и в сторону. — С золотыми волосами, сияющий.
Э-э, пригляделся к ней Ника, да ты, деточка, кажется, с придурью. Как говорится, это многое объясняет. Ну и история. По-хорошему следовало бы идти в милицию, чтобы этого разбойника Рулета арестовали и рукопись у него отобрали. Но как же тогда будет с Илюшиной операцией? Поступишь по букве закона — надругаешься над справедливостью. Вечная российская проблема.
— Едем! — сказал он.
— Куда?
— В Саввинский переулок. Это за Плющихой. Надо вызвонить Валю, без неё разговаривать с обколотым налётчиком опасно, лихорадочно соображал Фандорин.
Вот тут Саша в первый раз по-настоящему удивилась.
— В Саввинский? А откуда вы знаете, где я живу?
Николас притормозил, уставился на неё.
— Вы тоже живёте в Саввинском? Она кивнула.
Что за чертовщина, совпадение за совпадением!
Хотя нет, в данном случае никакой мистики: просто Рулет присмотрел жертву рядом с домом. Или же напал на первого попавшегося соседа, от абстинентного остервенения.
Поделившись со спутницей своей догадкой, Ника попробовал осторожно выведать, что же стряслось в больнице с Морозовым-старшим? Что за горе такое, по сравнению с которым меркнет даже пропажа заветной рукописи?
— Не хочу про это. Не могу, — отрезала Саша с неожиданной твёрдостью. — Так мне и надо. Бог за грехи наказал.
— Да за что Богу вас наказывать? — не выдержал Фандорин. — По-моему, вас хоть сейчас можно в рай запускать. Переодеть только и цепочку с щиколотки снять.
Она посмотрела на него с укором:
— Нельзя так про рай говорить. Нехорошо. А про меня вы ничего не знаете, я ужасная грешница, самая скверная, какие только бывают.
Насупилась, замолчала.
Ну и он к ней больше не приставал. Дальше ехали молча.
Валя добралась до места раньше, поджидала у подворотни в своём розовом «альфа-ромео».
Знакомясь, оглядела Сашу с подозрением. Та же смотрела на гламурную девицу во все глаза, с восхищением. Шепнула Нике: «Как из журнала!»
Валя, извращённое создание, прошипела в другое ухо:
— На малолетку запали?
На такую глупость Николас и отвечать не стал. Вместо этого сказал:
— Что будем делать, если никого нет дома? Или если не откроют?
Открыли. Правда, не сразу — пришлось раза три жать на кнопку, но в конце концов в коридоре послышались нетвёрдые шаги, и створка распахнулась.
Пожилая тётка в нечистом халате, с прилипшей к губе сигаретой. Взгляд мутен и нетрезв.
— Нам нужен Рулет, — громко сказал Николас, не уверенный, что его поймут.
— А вы ему кто? — икнув, поинтересовалась тётка.
Валя отодвинула шефа в сторону.
— Родственники.
— Из Рязани? — снова икнула. — Деньги за комнату привезли? Давайте.
— Деньги потом. Рулет дома? Войти-то можно? — Секретарша без церемоний задвинула пьянчужку вглубь коридора. — Николай Александрович, прошу.
— Нету его. Вчера вечером был. И ночью был, бормотал чего-то сам с собой. А утром захожу, он мне двадцать рублей обещал, а его нету. Удрал, гад. И двадцатку не оставил.
По-хозяйски пройдясь по голому коридорчику, Валя кивнула на дверь, украшенную изображением черепа и костей:
— Его контора?
Квартирная хозяйка подумала, похлопала глазами.
— Его.
— Мы зайдём? Нате пока, сходите в аптеку, поправьте здоровье.
Валя не глядя сунула тётке сотенную бумажку. И хозяйку как ветром сдуло, даже тапки не переобула.
— Ну что, поищем? — потёрла ладони ушлая Валентина, входя в комнату.
Поискали. Хорошо поискали. Николас сначала переживал: как так, произвол, несанкционированное вторжение в чужое жилище, но когда девушки ничего похожего на рукопись не нашли, присоединился к поискам.
По правде сказать, спрятать стопку бумаги в этой комнате было особенно негде. Кровать отсутствовала, её заменял полосатый замызганный матрас (его, конечно, прощупали в первую очередь). Ну, стол, рассохшийся стул. Несколько предметов одежды, беспорядочно сваленных в углу. Старые кроссовки. Пустой шприц. Всё.
Ника простукал паркетины, стены, подёргал плинтусы. Ничего.
Единственная странность — на подоконнике едва заметный след подмётки (судя по рельефному рисунку, спортивная обувь), будто кто-то стоял на окне, причём лицом в комнату. Однако Рулет — парень высокий, у него и кроссовки сорок четвёртого размера, а след, как прикинул Николас, был максимум тридцать восьмого. Очевидно, женский.
Не зная, куда ещё заглянуть, Фандорин даже перегнулся через подоконник, вспомнил, что герои романа «Белая гвардия» устроили тайник за окошком.
Но и там ничего не было, только какие-то странные пятна на штукатурке. Они вели снизу вверх и чуть пониже окна обрывались. Николас потрогал пятно — что-то липкое. Брезгливо вытер палец платком.
В общем, визит к Рулету ничего не дал.
— Ну, шеф? — спросила Валя. — Где будем рыть этого торчка? То есть, я хотела сказать: где нам искать этого наркомана?
Милиция нашла бы его в два счета. И найдёт, если сам не объявится. — Ника взглянул на Сашу, увидел, как у той задрожали губы, и быстро добавил. — Но не будем торопиться. Навестим Рулета снова. И, может быть, даже не раз. Рано или поздно застанем. Так или иначе, у кого искать первую половину рукописи, мы знаем. Проблема — вторая половина. Вы говорили, отец её куда-то спрятал? Но если он пришёл в себя, то значит, может рассказать. Он в состоянии говорить? Девочка опустила глаза, кивнула.
— В чем же дело? Молчание.
— Послушайте… — Фандорин начинал сердиться. — Если вы хотите, чтобы я вам помог, не играйте со мной в молчанку!
Саша обречённо вздохнула.
— Едемте в больницу. Сами увидите. Пускай Марк Донатович, я так не объясню… И не поверите вы… Поедете?
Почему я должен ехать в какую-то больницу, к какому-то травмированному достоевсковеду, да ещё какой-то Донатович на мою голову, задал себе резонный вопрос Ника, уже предчувствуя, что судьба затаскивает его в очередную мутную историю. Это ведь даже не работа с клиентом, просто попросила странноватая девчонка, с явными психическими отклонениями!
Живёшь себе в разумном, реальном мире, день да ночь — сутки прочь, живёшь так месяц, год и начисто забываешь, что совсем рядом, на расстоянии одного удара сердца, существует другой мир — непредсказуемый, опасный, фантастичный. Ведь не раз уже попадал в его цепкие лапы. В них только угоди — не выберешься. А если и выберешься, то весь исцарапанный, едва живой.
Чего я переполошился, попробовал успокоить себя Фандорин. Подумаешь — навестить в больнице раненого, помочь советом бедной девочке, да такой славной, несовременной. Ангелы вон ей являются.
Но интуицию не обманешь. Знал Николас, уже тогда, в пустой комнате пропавшего Рулета, когда ничего страшного ещё не произошло, знал: один шаг — и выпадешь из белого мира в чёрный, где придётся существовать по совсем иным законам. Так что винить магистру истории было некого.
Но и давать задний ход было поздно.
Границу, отделяющую реальный мир от фантастического, он уже пересёк, сам того не поняв и не заметив. Произошло это не сейчас, а в ту секунду, когда под колёса его метрокэба упала худенькая девочка.
Или ещё раньше — когда в дверь офиса 13-а позвонил ободранный юноша со стопкой бумаги под мышкой.
И вообще, мужское ли это дело — бегать от судьбы?
Валя изумлённо смотрела на молчащего шефа.
— Николай Александрович, а чего такого? Сгоняем, посмотрим. Интересно же!
Ей-то что. Она, ходячая небылица, в фантастическом мире чувствовала себя, как дома.
5. ФИЗИОЛОГИЯ МОЗГА
Николасу случалось бывать в постсоветских больницах, и он рассчитывал увидеть огромный корпус из грязно-белых панелей. Расположен он будет где-нибудь у Кольцевой автодороги, внутри будет пахнуть дезинфекцией и кислой капустой, по коридору не пройти — все заставлено койками, потому что в палатах не хватает мест. Ничего не попишешь — бесплатная медицина. Дарёному коню в зубы не смотрят.
Но в больнице, куда они приехали с Сашей Морозовой, всё было иначе.
Во-первых, находилась она не на окраине, а в самом центре столицы, на так называемом Золотом острове, почти напротив Кремля.
Во-вторых, больница была маленькая: на улицу выходило трехэтажное здание в модном стиле «техно», с обеих сторон к нему подступала ограда, за которой зеленели деревья.
Ну и наконец, в сущности, никакая это была не больница. «Научно-исследовательский центр физиологии мозга» — вот что значилось на ослепительно сияющей табличке.
И внутри всё оказалось очень прилично.
Просторный вестибюль с кожаными креслами, мраморная стойка, за которой дежурили две элегантные девицы в фисташковых комбинезончиках. Одна стрекотала по телефону:
— C'est de la part de qui? …Ah, oui, madame, bien sur.
Другая, приветливо улыбаясь, спросила:
— Чем я могу вам помочь? — И когда Саша сказала «мы к Марку Донатовичу», улыбнулась ещё шире. — Минуточку. Присядьте.
— Гламурненькая больничка. Настоящий бизнес-класс, — одобрила заведение Валя, беря со столика лакированный журнал и усаживаясь. — Не экономят на персонале. И правильно. Ресепшн — лицо фирмы.
Пожилая медсестра, прокатившая мимо пациента в хромированном кресле, Вале тоже понравилась.
— Всё у них по уму. Для понта — цыпули, для дела — бабули.
— Послушайте, Саша, — не выдержал Ника. — Вы говорили, что денег нет и за брата платить нечем. Но я представляю, во сколько обходится лечение в этом дворце.
Девушка, нервно переминавшаяся с ноги на ногу, тихо сказала:
— Ни во сколько… Марк Донатович, это главврач, взял папу, потому что необычный диагноз. — Её личико дёрнулось. — Тут с пациентов вообще денег не берут, это же исследовательский центр.
— Чего необычного-то? — удивилась Валя. — Подумаешь, по башке стукнули. На Москве таких диагнозов в день по сто штук.
Ответить Саша не успела — девушка из ресепшна повела посетителей к главврачу: широким коридором, потом лестницей на второй этаж.
Перед кабинетом с табличкой «МАРК ДОНАТОВИЧ ЗИЦ-КОРОВИН» нажала на кнопку и удалилась, предупредив:
— Вы можете войти, когда откроется дверь.
Постояли, подождали. Дверь что-то не открывалась. Откуда-то просачивалась заунывная восточная музыка.
Валя от нечего делать с минуту грациозно покачала шеей, поделала пассы руками, изображая индийский танец, потом ей это наскучило. Она приложила ухо к двери.
— Музыку он слушает! А его, между прочим, люди ждут.
И решительно повернула ручку.
Картина, открывшаяся взгляду посетителей, была не совсем обычной.
В небольшом офисе на полу лежал пожилой мужчина с закрытыми глазами, безвольно раскинув конечности. Здесь же, прямо на линолеуме, замысловато закрутив ноги, сидела молодая женщина — черноволосая, стриженная под мальчика, да и фигурка у неё была, что называется, мальчиковая. Мужчина был в брюках и майке, женщинка в лёгком белом костюме. У стула аккуратно стояли две пары обуви — одна большого размера и одна маленького. Музыка лилась из висевших на стене динамиков.
— Тс-с-с! — Брюнетка приставила палец к губам и невесомо, не коснувшись руками пола, поднялась.
На цыпочках подошла, прошептала:
— Марк Донатович релаксирует в позе трупа. Сейчас я его выведу из состояния покоя.
Она присела на корточки рядом с доктором, провела узкой ладонью перед его лицом, что-то прожурчала на ухо.
Мужчина открыл глаза, улыбнулся.
— Спасибо, Кариночка. А, уже пришли?
Он поднялся — тоже довольно прытко, невзирая на солидную комплекцию и возраст.
— Здравствуйте, Марк Донатович, — робко произнесла Саша. — Это мои друзья — Николай Александрович и Валентина.
— Очень хорошо, — улыбнулся доктор Зиц (как дальше, Ника забыл). — Сашеньке сейчас необходима психологическая поддержка, девочка на грани срыва. А мы с Кариночкой устроили себе пятиминутку отдыха. Знаете, вот так немножко полежишь в позе трупа, с полным отключением всех мышц, и как будто часок поспал. Ассистентка у меня золото, у неё диплом по хатха-йоге.
Фандорин удивлённо приподнял брови: черноволосая Кариночка, уже успевшая подать главному врачу халат, опустилась на колени и стала надевать шефу туфли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Саша снова горестно посмотрела на сломанные очки, но тут же просветлела.
— А ещё он мне подарил цепочку на щиколотку, с маленькими бубенчиками, из настоящего золота, девятикаратного.
Она подняла коленку к подбородку и продемонстрировала щиколотку. Про золото было сказано с такой гордостью, будто речь шла опять о бриллианте, но уже не в четыре, а в девять каратов.
— «Мерседес» знаете какая машина? Ещё лучше вашей. Мы на нем, правда, только один раз всей семьёй успели покататься, в Архангельское. Сиденья кожаные, мягкие, можно кнопками стекла все опускать, а вот здесь, где подлокотник…
— Погоди, — оборвал рекламу «Даймлер-Бенца» Николас, напряжённо слушавший сбивчивый рассказ. — Итак, твой папа искал и нашёл рукопись Достоевского. Что это за рукопись?
— Да я толком не знаю. Папа не рассказывал, говорил, секрет. Он её спрятал где-то, а сам повёз покупателю только начало, в чёрной папке. Позавчера это было… Папки специальные купил, для представительности, ужасно дорогие.
Саша судорожно всхлипнула, из глаз опять полились слезы. Хотела продолжить, но сразу не получилось.
А Ника, кажется, и сам уже догадывался, что произошло дальше.
— На него во дворе напал кто-то… Голову проломил, папку с рукописью забрал… Я вчера весь день в больнице… Папа без сознания. Сегодня пришла, а он…
И новый взрыв рыданий, таких бурных, что рассказ оборвался.
— Умер, — мрачно констатировал Фандорин. Ах, Рулет, Рулет, наркоман несчастный, что ты натворил!
Девушка помотала головой.
— Не приходит в себя?
— Нет, прише-ел… — И рыдания ещё пуще. Николас озадаченно смотрел на неё.
— Так что же вы плачете? Из-за пропавшей половины рукописи?
«Это дело поправимое», хотел сказать он, но Саша снова отчаянно замотала головой и уже не заплакала — завыла, да так горько, так обиженно, что Ника вообще перестал что-либо понимать.
— Погодите. Отец живой?
— Живо-ой…
— Почему же вы плачете?
— Живой-то живой… Только это не он…
— Как «не он»?!
— Ой, не спрашивайте больше, не могу я! У-у-у…
И видно было, что действительно не может. Подождал Николас, дал ей ещё немного поплакать.
Долго ждать не пришлось, эта девочка умела брать себя в руки.
— Сейчас главное — рукопись найти, — сказала она гнусавым от слез и все же твёрдым голосом. — А то ни начала, ни конца. Начало украли, конец папа где-то спрятал. Может, Элеонора Ивановна что-нибудь знает.
Тут-то Ника ей и выдал.
— Элеонора Ивановна не знает. Зато я знаю. Во всяком случае, где первая половина.
И рассказал про Рулета — всё, как было. А чтобы Саша не сомневалась, предъявил исследованную экспертшей страницу.
— Ну, не чудо ли, что мы с вами встретились? — закончил он с чувством. — Не жалеете теперь, что попали ко мне под колёса?
— Это меня Бог толкнул, — безо всякого надрыва, со спокойной уверенностью произнесла Саша. — И ангел сулил.
Фандорин ошарашенно посмотрел на неё.
— Какой ещё ангел?
— Ко мне приходит. Ну то есть, пока только один раз приходил. — Саша мечтательно улыбнулась, глядя куда-то вверх и в сторону. — С золотыми волосами, сияющий.
Э-э, пригляделся к ней Ника, да ты, деточка, кажется, с придурью. Как говорится, это многое объясняет. Ну и история. По-хорошему следовало бы идти в милицию, чтобы этого разбойника Рулета арестовали и рукопись у него отобрали. Но как же тогда будет с Илюшиной операцией? Поступишь по букве закона — надругаешься над справедливостью. Вечная российская проблема.
— Едем! — сказал он.
— Куда?
— В Саввинский переулок. Это за Плющихой. Надо вызвонить Валю, без неё разговаривать с обколотым налётчиком опасно, лихорадочно соображал Фандорин.
Вот тут Саша в первый раз по-настоящему удивилась.
— В Саввинский? А откуда вы знаете, где я живу?
Николас притормозил, уставился на неё.
— Вы тоже живёте в Саввинском? Она кивнула.
Что за чертовщина, совпадение за совпадением!
Хотя нет, в данном случае никакой мистики: просто Рулет присмотрел жертву рядом с домом. Или же напал на первого попавшегося соседа, от абстинентного остервенения.
Поделившись со спутницей своей догадкой, Ника попробовал осторожно выведать, что же стряслось в больнице с Морозовым-старшим? Что за горе такое, по сравнению с которым меркнет даже пропажа заветной рукописи?
— Не хочу про это. Не могу, — отрезала Саша с неожиданной твёрдостью. — Так мне и надо. Бог за грехи наказал.
— Да за что Богу вас наказывать? — не выдержал Фандорин. — По-моему, вас хоть сейчас можно в рай запускать. Переодеть только и цепочку с щиколотки снять.
Она посмотрела на него с укором:
— Нельзя так про рай говорить. Нехорошо. А про меня вы ничего не знаете, я ужасная грешница, самая скверная, какие только бывают.
Насупилась, замолчала.
Ну и он к ней больше не приставал. Дальше ехали молча.
Валя добралась до места раньше, поджидала у подворотни в своём розовом «альфа-ромео».
Знакомясь, оглядела Сашу с подозрением. Та же смотрела на гламурную девицу во все глаза, с восхищением. Шепнула Нике: «Как из журнала!»
Валя, извращённое создание, прошипела в другое ухо:
— На малолетку запали?
На такую глупость Николас и отвечать не стал. Вместо этого сказал:
— Что будем делать, если никого нет дома? Или если не откроют?
Открыли. Правда, не сразу — пришлось раза три жать на кнопку, но в конце концов в коридоре послышались нетвёрдые шаги, и створка распахнулась.
Пожилая тётка в нечистом халате, с прилипшей к губе сигаретой. Взгляд мутен и нетрезв.
— Нам нужен Рулет, — громко сказал Николас, не уверенный, что его поймут.
— А вы ему кто? — икнув, поинтересовалась тётка.
Валя отодвинула шефа в сторону.
— Родственники.
— Из Рязани? — снова икнула. — Деньги за комнату привезли? Давайте.
— Деньги потом. Рулет дома? Войти-то можно? — Секретарша без церемоний задвинула пьянчужку вглубь коридора. — Николай Александрович, прошу.
— Нету его. Вчера вечером был. И ночью был, бормотал чего-то сам с собой. А утром захожу, он мне двадцать рублей обещал, а его нету. Удрал, гад. И двадцатку не оставил.
По-хозяйски пройдясь по голому коридорчику, Валя кивнула на дверь, украшенную изображением черепа и костей:
— Его контора?
Квартирная хозяйка подумала, похлопала глазами.
— Его.
— Мы зайдём? Нате пока, сходите в аптеку, поправьте здоровье.
Валя не глядя сунула тётке сотенную бумажку. И хозяйку как ветром сдуло, даже тапки не переобула.
— Ну что, поищем? — потёрла ладони ушлая Валентина, входя в комнату.
Поискали. Хорошо поискали. Николас сначала переживал: как так, произвол, несанкционированное вторжение в чужое жилище, но когда девушки ничего похожего на рукопись не нашли, присоединился к поискам.
По правде сказать, спрятать стопку бумаги в этой комнате было особенно негде. Кровать отсутствовала, её заменял полосатый замызганный матрас (его, конечно, прощупали в первую очередь). Ну, стол, рассохшийся стул. Несколько предметов одежды, беспорядочно сваленных в углу. Старые кроссовки. Пустой шприц. Всё.
Ника простукал паркетины, стены, подёргал плинтусы. Ничего.
Единственная странность — на подоконнике едва заметный след подмётки (судя по рельефному рисунку, спортивная обувь), будто кто-то стоял на окне, причём лицом в комнату. Однако Рулет — парень высокий, у него и кроссовки сорок четвёртого размера, а след, как прикинул Николас, был максимум тридцать восьмого. Очевидно, женский.
Не зная, куда ещё заглянуть, Фандорин даже перегнулся через подоконник, вспомнил, что герои романа «Белая гвардия» устроили тайник за окошком.
Но и там ничего не было, только какие-то странные пятна на штукатурке. Они вели снизу вверх и чуть пониже окна обрывались. Николас потрогал пятно — что-то липкое. Брезгливо вытер палец платком.
В общем, визит к Рулету ничего не дал.
— Ну, шеф? — спросила Валя. — Где будем рыть этого торчка? То есть, я хотела сказать: где нам искать этого наркомана?
Милиция нашла бы его в два счета. И найдёт, если сам не объявится. — Ника взглянул на Сашу, увидел, как у той задрожали губы, и быстро добавил. — Но не будем торопиться. Навестим Рулета снова. И, может быть, даже не раз. Рано или поздно застанем. Так или иначе, у кого искать первую половину рукописи, мы знаем. Проблема — вторая половина. Вы говорили, отец её куда-то спрятал? Но если он пришёл в себя, то значит, может рассказать. Он в состоянии говорить? Девочка опустила глаза, кивнула.
— В чем же дело? Молчание.
— Послушайте… — Фандорин начинал сердиться. — Если вы хотите, чтобы я вам помог, не играйте со мной в молчанку!
Саша обречённо вздохнула.
— Едемте в больницу. Сами увидите. Пускай Марк Донатович, я так не объясню… И не поверите вы… Поедете?
Почему я должен ехать в какую-то больницу, к какому-то травмированному достоевсковеду, да ещё какой-то Донатович на мою голову, задал себе резонный вопрос Ника, уже предчувствуя, что судьба затаскивает его в очередную мутную историю. Это ведь даже не работа с клиентом, просто попросила странноватая девчонка, с явными психическими отклонениями!
Живёшь себе в разумном, реальном мире, день да ночь — сутки прочь, живёшь так месяц, год и начисто забываешь, что совсем рядом, на расстоянии одного удара сердца, существует другой мир — непредсказуемый, опасный, фантастичный. Ведь не раз уже попадал в его цепкие лапы. В них только угоди — не выберешься. А если и выберешься, то весь исцарапанный, едва живой.
Чего я переполошился, попробовал успокоить себя Фандорин. Подумаешь — навестить в больнице раненого, помочь советом бедной девочке, да такой славной, несовременной. Ангелы вон ей являются.
Но интуицию не обманешь. Знал Николас, уже тогда, в пустой комнате пропавшего Рулета, когда ничего страшного ещё не произошло, знал: один шаг — и выпадешь из белого мира в чёрный, где придётся существовать по совсем иным законам. Так что винить магистру истории было некого.
Но и давать задний ход было поздно.
Границу, отделяющую реальный мир от фантастического, он уже пересёк, сам того не поняв и не заметив. Произошло это не сейчас, а в ту секунду, когда под колёса его метрокэба упала худенькая девочка.
Или ещё раньше — когда в дверь офиса 13-а позвонил ободранный юноша со стопкой бумаги под мышкой.
И вообще, мужское ли это дело — бегать от судьбы?
Валя изумлённо смотрела на молчащего шефа.
— Николай Александрович, а чего такого? Сгоняем, посмотрим. Интересно же!
Ей-то что. Она, ходячая небылица, в фантастическом мире чувствовала себя, как дома.
5. ФИЗИОЛОГИЯ МОЗГА
Николасу случалось бывать в постсоветских больницах, и он рассчитывал увидеть огромный корпус из грязно-белых панелей. Расположен он будет где-нибудь у Кольцевой автодороги, внутри будет пахнуть дезинфекцией и кислой капустой, по коридору не пройти — все заставлено койками, потому что в палатах не хватает мест. Ничего не попишешь — бесплатная медицина. Дарёному коню в зубы не смотрят.
Но в больнице, куда они приехали с Сашей Морозовой, всё было иначе.
Во-первых, находилась она не на окраине, а в самом центре столицы, на так называемом Золотом острове, почти напротив Кремля.
Во-вторых, больница была маленькая: на улицу выходило трехэтажное здание в модном стиле «техно», с обеих сторон к нему подступала ограда, за которой зеленели деревья.
Ну и наконец, в сущности, никакая это была не больница. «Научно-исследовательский центр физиологии мозга» — вот что значилось на ослепительно сияющей табличке.
И внутри всё оказалось очень прилично.
Просторный вестибюль с кожаными креслами, мраморная стойка, за которой дежурили две элегантные девицы в фисташковых комбинезончиках. Одна стрекотала по телефону:
— C'est de la part de qui? …Ah, oui, madame, bien sur.
Другая, приветливо улыбаясь, спросила:
— Чем я могу вам помочь? — И когда Саша сказала «мы к Марку Донатовичу», улыбнулась ещё шире. — Минуточку. Присядьте.
— Гламурненькая больничка. Настоящий бизнес-класс, — одобрила заведение Валя, беря со столика лакированный журнал и усаживаясь. — Не экономят на персонале. И правильно. Ресепшн — лицо фирмы.
Пожилая медсестра, прокатившая мимо пациента в хромированном кресле, Вале тоже понравилась.
— Всё у них по уму. Для понта — цыпули, для дела — бабули.
— Послушайте, Саша, — не выдержал Ника. — Вы говорили, что денег нет и за брата платить нечем. Но я представляю, во сколько обходится лечение в этом дворце.
Девушка, нервно переминавшаяся с ноги на ногу, тихо сказала:
— Ни во сколько… Марк Донатович, это главврач, взял папу, потому что необычный диагноз. — Её личико дёрнулось. — Тут с пациентов вообще денег не берут, это же исследовательский центр.
— Чего необычного-то? — удивилась Валя. — Подумаешь, по башке стукнули. На Москве таких диагнозов в день по сто штук.
Ответить Саша не успела — девушка из ресепшна повела посетителей к главврачу: широким коридором, потом лестницей на второй этаж.
Перед кабинетом с табличкой «МАРК ДОНАТОВИЧ ЗИЦ-КОРОВИН» нажала на кнопку и удалилась, предупредив:
— Вы можете войти, когда откроется дверь.
Постояли, подождали. Дверь что-то не открывалась. Откуда-то просачивалась заунывная восточная музыка.
Валя от нечего делать с минуту грациозно покачала шеей, поделала пассы руками, изображая индийский танец, потом ей это наскучило. Она приложила ухо к двери.
— Музыку он слушает! А его, между прочим, люди ждут.
И решительно повернула ручку.
Картина, открывшаяся взгляду посетителей, была не совсем обычной.
В небольшом офисе на полу лежал пожилой мужчина с закрытыми глазами, безвольно раскинув конечности. Здесь же, прямо на линолеуме, замысловато закрутив ноги, сидела молодая женщина — черноволосая, стриженная под мальчика, да и фигурка у неё была, что называется, мальчиковая. Мужчина был в брюках и майке, женщинка в лёгком белом костюме. У стула аккуратно стояли две пары обуви — одна большого размера и одна маленького. Музыка лилась из висевших на стене динамиков.
— Тс-с-с! — Брюнетка приставила палец к губам и невесомо, не коснувшись руками пола, поднялась.
На цыпочках подошла, прошептала:
— Марк Донатович релаксирует в позе трупа. Сейчас я его выведу из состояния покоя.
Она присела на корточки рядом с доктором, провела узкой ладонью перед его лицом, что-то прожурчала на ухо.
Мужчина открыл глаза, улыбнулся.
— Спасибо, Кариночка. А, уже пришли?
Он поднялся — тоже довольно прытко, невзирая на солидную комплекцию и возраст.
— Здравствуйте, Марк Донатович, — робко произнесла Саша. — Это мои друзья — Николай Александрович и Валентина.
— Очень хорошо, — улыбнулся доктор Зиц (как дальше, Ника забыл). — Сашеньке сейчас необходима психологическая поддержка, девочка на грани срыва. А мы с Кариночкой устроили себе пятиминутку отдыха. Знаете, вот так немножко полежишь в позе трупа, с полным отключением всех мышц, и как будто часок поспал. Ассистентка у меня золото, у неё диплом по хатха-йоге.
Фандорин удивлённо приподнял брови: черноволосая Кариночка, уже успевшая подать главному врачу халат, опустилась на колени и стала надевать шефу туфли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28