Брендан подошел к ней и обнял за талию.
– Это тебя не касается, Кэрри, – мягко проговорил он. – Неужели не понимаешь? Когда ты сказала, что она одержимая, похоже, ты точно подобрала нужное слово. Я сейчас какое-то время думал об этом. Я виню себя в том, что ничего не сделал, чтобы прекратить это. Она как охотник. Если бы она не была членом семьи, я бы сейчас же вызвал полицию, попросил бы защиты. Я читал об этом кое-что. Думаю, что это даже имеет название, хотя и не могу вспомнить какое. Вероятно, она сама ничем не сможет помочь себе.
– Нет, – возразила я. – Не говорите ничего подобного.
– Миранда, – вступила мама своим новым монотонным голосом. – Существуют вещи, которые необходимо прояснить сейчас. Вещи, которых мы все избегали. Не думаю, что я осмеливалась произносить их даже про себя, но сейчас, когда Трой умер, я могу кое-что сказать. Возможно, тебе необходима профессиональная помощь.
– Вы не понимаете, – вздохнула я. – Никто не понимает.
Я повернулась к отцу:
– Ты не думаешь, что я одержимая, да?
– Не знаю, что теперь я думаю, – произнес он. – Я знаю только одно.
– Что?
– Ты должна извиниться перед Бренданом за свое поведение. Только потому, что трагедия, которая произошла в нашей семье, лишает нас возможности вести себя как разумные люди.
– Но я…
– Я не собираюсь выслушивать, что бы ты ни хотела сказать, – добавил он. – Ты извинишься перед Бренданом. Ты слушаешь меня? Это самое наименьшее, чего мы ждем от тебя.
Я посмотрела на его осунувшееся лицо. Я посмотрела в опустошенные глаза мамы. Затем я встала и посмотрела в лицо Брендану. Он смотрел на меня неподвижным взглядом, ожидая. Я сжала кулаки так, что ногти вонзились в ладони.
– Извини, – выдавила из себя я.
Он слегка наклонил голову, кланяясь в знак того, что принимает мои извинения.
– Мирри, прости меня тоже. Я сочувствую, мне жаль тебя.
Я отвернулась.
– Сейчас я могу уйти? – спросила я.
Все вместе мы молча стали спускаться по лестнице. Кэрри продолжала тихо всхлипывать. Перед входной дверью я остановилась.
– Наверху я оставила свою сумку, – сказала я. – Я возьму ее и, кстати, избавлю вас от своего общества.
Я поднималась, перешагивая сразу через две ступеньки, несмотря на боль, которая молотом стучала у меня в голове. Распахнула дверь в комнату Брендана и Кэрри. Опустилась на колени перед комодом и просунула руку под него, в то узкое пространство, на которое я неподвижно смотрела, когда сидела на кровати. И вытащила моток зеленой веревки.
ГЛАВА 25
Детектив, инспектор Роб Прайер, был милый, как всякий нормальный человек, которого можно встретить в реальном мире. У него были светлые вьющиеся волосы и мягкие, почти ленивые манеры. Он принес мне кофе из кофейного автомата прямо перед его офисом. Представил меня коллегам. Подошла Вики Ридер, женщина-полицейский, которая ухаживала за мной, и поздоровалась. Потом Прайер, он уже просил меня называть его Робом, а я просила его называть меня Мирандой, привел меня к себе в офис и закрыл дверь. Он обратил мое внимание на вид, открывающийся из его офиса. По другую сторону высокой стены, окружавшей парк полицейских машин, по существу, росли только деревья, но он знал все породы этих деревьев. Казалось, он гордится этим видом; впрочем, может быть, он просто подбадривал меня, потому что повернулся ко мне и спросил, как я себя чувствую.
Я ответила, что совершенно опустошена, что мы все так чувствуем себя, он кивнул в знак согласия и сказал, что понимает.
– Трудно переживать такие события, – сказал он.
– Странно, – сказала я. – Думала, что ты будешь озадачен, увидев меня, и просто скажешь, чтобы я уходила. Но ты ведешь себя так, словно ждал меня.
Он понимающе улыбнулся.
– Нет, не ожидал, – возразил он. – Не совсем, хотя полной неожиданностью это не явилось. Когда происходят такие трагедии, люди мысленно возвращаются к ним снова и снова. Они постоянно спрашивают себя, могли ли они сделать что-либо, чтобы предотвратить случившееся. Их мучает это. Им нужен кто-нибудь, чтобы поговорить с ним. Иногда они приходят и сюда, чтобы пережить это вместе с нами, не имея никакой уверенности в том, что им надо, чего они хотят. Они чувствуют, что против них совершено преступление, и никак не могут поверить, что это не так.
– Итак, ты думаешь, что я хочу использовать тебя в качестве некоего терапевтического средства?
Он выпил глоток кофе.
– Именно ты обнаружила своего брата, – заметил он. – А это то, с чем трудно смириться.
– Но дело не в этом, – произнесла я. – Мне нужно кое-что рассказать тебе.
Он откинулся на спинку стула и с осторожностью взглянул на меня.
– Что именно?
Я поделилась с ним своими подозрениями. Веревка была у меня с собой. Вытащила ее из сумки и положила перед ним на письменный стол. После того как я закончила свой рассказ, он слегка пожал плечами:
– Как я уже говорил, требуется время, чтобы пережить это.
– Это только означает, что ты не слушал мои соображения.
– Что ты сказала, Миранда?
– Я знала Троя. Лучше всех остальных. Он был не в том настроении, чтобы покончить с собой.
– Он был болен и страдал от глубокой депрессии.
– Он был в хорошей фазе.
– Депрессию трудно определить со стороны. Иногда самоубийство может быть первым очевидным симптомом.
– Но это не просто мое ощущение. Были и другие доказательства, которые я упомянула. Например, часы.
Он посмотрел на меня вопросительно:
– Ты это несерьезно, правда? Итак, он забыл надеть часы после дневного сна. Я всегда делаю это, а у него была депрессия. При депрессии забываешь многое.
– А веревка?..
– Что ты хочешь этим сказать?
– У меня не было никакой веревки. Эту купили специально. Брендан сказал, что ему о ней ничего не известно, а потом я нахожу ее у него в багаже. Я уже говорила тебе, что искала ее, когда он застал меня за этим.
– Видишь ли, Миранда, здесь я на стороне твоей сестры. Нельзя рыться в чужих вещах без разрешения хозяина этих вещей. Попадешь в беду.
– Я уже попала в беду, – заметила я. – Они все ополчились против меня.
– Что я могу сказать?
– Не имеет значения, – отрезала я. – Самое главное – правильно разобраться во всем.
– Не понимаю, – ответил он. – Что же это, во что ты веришь?
Я выдержала паузу. Хотелось спокойно объяснить все.
– Думаю, что в самом лучшем случае Брендан мог спровоцировать Троя на самоубийство. А в худшем он, ну… – Я не могла произнести эти слова.
– Убил его? Именно это ты пытаешься сказать? – Сейчас тон его голоса стал более резким, саркастическим. – И что? Он инсценировал это?
– Именно то, о чем я и думаю. Похоже, что стоит разобраться в этом.
Воцарилась долгая тишина. Роб смотрел в окно, будто что-то привлекло его внимание. Когда он снова повернулся ко мне, я почувствовала, что между нами образовалась пропасть.
– Трой принимал таблетки, – сказала я. – У него был ужасно беспокойный сон. Когда же он принимал таблетки, то его сваливало с ног.
Роб достал папку с письменного стола.
– В крови твоего брата обнаружены следы барбитурата.
– Точно.
Он бросил папку обратно на письменный стол.
– Он проходил медикаментозное лечение. Ничего больше нет, чего бы ты ни ожидала. Успокойся, Миранда. Что бы сделала ты? – спросил он. – Я хочу сказать, если бы была на моем месте.
– Я бы изучила Брендана.
– Только это? Изучила?
– Чтобы разобраться.
У Роба был озадаченный вид.
– Что с этим парнем, Бренданом? – спросил он. – У тебя с ним какая-нибудь проблема?
– Это довольно долгая история.
Сейчас он явно остерегался чего-то, поглядывал на часы.
– Миранда, я немного ограничен…
– Это не займет и минуты, – сказала я и кратко изложила свою историю с Бренданом, а за спиной Роба постепенно сгущались сумерки, темнел вид из его окна.
Был один из темных дней декабря. Когда я закончила свой рассказ, мне было очень трудно определить выражение его лица.
– Итак? – спросила я.
– У тебя было тяжелое время, – посочувствовал он. – Порвала с бойфрендом.
– Но он давно не был моим бойфрендом.
– И смерть в семье. Мне, право же, очень жаль, Миранда, но я ничего не могу сделать.
– А как насчет этой вкрадчивости? – спросила я. – Разве в этом нет никакой опасности?
– Не знаю, – ответил Роб. – Но я никогда не вмешиваюсь в семейные раздоры, это то, чего я никогда не делаю.
– До тех пор, пока не совершается преступление.
– Правильно. Я полицейский.
– Тебе еще нужны доказательства? Дело в этом?
– Нет, нет, – нетерпеливо сказал он. – Совершенно определенно – нет. Ты сделала достаточно.
Он встал, обошел вокруг письменного стола и положил руку мне на плечо.
– Миранда, дай время. Пройдут недели или месяцы, и все будет выглядеть совсем по-другому. Я обещаю.
– Ты вообще не собираешься ничего предпринимать? Он похлопал рукой по большой стопке папок на письменном столе.
– Я собираюсь сделать очень многое, – пообещал он.
Лаура превосходно выглядела. Она только что сделала прическу в салоне на Клеркенвелл, где цены были такие, что впору брать закладную, но я должна признать, что дело того стоило. Прическа, в которой прямые пряди сочетались со взъерошенными над ними волосами, поблескивала, как маяк в этот ужасный серый день. Казалось, что она освещает весь бар. Лаура была элегантна. Я встретилась с ней, возвращаясь с работы. На ней был костюм и белая блузка с гофрированным жабо. Неожиданно я смутилась и поискала окно, чтобы посмотреть на свое отражение. У меня возникло неприятное ощущение, что выгляжу я не особенно презентабельно. В течение последних дней у меня совершенно не было времени. Всегда находились какие-нибудь неотложные дела. Торопясь на встречу с Лаурой, я шла по главной улице Камдена, обдумывая, о чем собираюсь поговорить с ней и как изложить все доходчиво, и в этот момент прошла мимо двух школьниц. Они захихикали, и одна из них посмотрела на меня. Они хихикали надо мной. Я поняла, что размышляю вслух, бормоча на ходу, как те люди, которых стараешься избежать при переходе улицы, потому что думаешь, что они могут перехватить ваш взгляд и испугаться.
Когда было много работы, и притом грязной, и у меня не хватало времени, чтобы надлежащим образом привести себя в порядок, я пыталась убедить себя, что похожа на смышленого уличного мальчишку. Неужели все резко изменилось и у меня опустившийся вид?
Я принесла на стол бутылку вина. Теперь еще одно. Нужно проследить за тем, сколько я пью. Не думаю, что особенно много, но пора уже задуматься. Хотя и не сию минуту. Прежде всего необходимо разобраться с другими вещами. Пока я наливала вино, Лаура смотрела на меня, улыбка промелькнула на ее лице, она достала из сумки пачку легких сигарет «Мальборо» и зажигалку.
– Снова начала? – спросила я.
– Я так пристрастилась к курению, – произнесла она, доставая сигарету из пачки и зажимая ее между блестящими красными губами. – И потом неожиданно подумала: а почему бы и нет? Снова брошу, когда состарюсь. Хочешь?
Она щелкнула зажигалкой, закурила сигарету и выпустила плотное облако дыма. Все это было очень соблазнительно. Запах табачного дыма вернул меня к ночным посиделкам в тумане алкоголя, бесед, смеха и интимности. Но я отрицательно покачала головой. Все стало совсем плохо. Мне нужно сделать хоть одно, пускай и слабое, телодвижение в сторону здорового образа жизни. И я сделала усилие. Лаура затягивалась сигаретой, вдыхая дым глубоко в легкие, а когда выдыхала, то казалось, она наслаждается вкусом дыма на языке. Я выпила большой глоток вина, чтобы отвлечься от этого.
– Думаю, мы могли бы и прогуляться, – сказала я. Лаура посмотрела в окно с выражением отвращения.
– В такую погоду?
– Мне бы хотелось подышать холодным воздухом. Чтобы прояснилось в голове.
– Ты можешь и одна это сделать, – заметила Лаура. – Я не одета для прогулки.
Я намеревалась связно и разумно все рассказать Лауре, но вышло иначе. Я говорила о Трое и Брендане, своем обращении в полицию, но получилось лишь перепрыгивание с одной темы на другую, по мере того как какие-то идеи приходили мне в голову. К тому времени, когда я закончила свой рассказ, Лаура курила уже третью сигарету.
– Это совсем не похоже на тебя, Миранда, – произнесла она.
Я глубоко вдохнула и постаралась не разозлиться.
– Мне не нужно твое заключение о моем физиологическом состоянии. По крайней мере не сейчас. Просто слушай, что я рассказываю. Одно тесно связано с другим.
– Знаешь, что постоянно восхищало меня в тебе, Миранда? Ты всегда превосходно могла расставить все на свои места. Когда у меня в жизни возникали неприятности, ты была единственная, к кому я приходила, и ты давала мне потрясающе разумные советы.
– А теперь я тот человек, который пришел к тебе.
– Послушай сама себя, – сказала Лаура. – Мне жаль Троя. Нам всем. Но прислушайся к себе. Я знаю, каково это – порвать отношения с кем-то. Я знаю, каково это – быть отвергнутой кем-то. Когда Саул бросил меня, ты помнишь, что было со мной. У меня это не выходило из головы. Мысленно я постоянно возвращалась к этому и спрашивала себя: если бы я сделала то или это по-другому, продолжал ли бы он любить меня? Мне стыдно признаться, но ты, наверное, помнишь, что я дошла даже до того, что строила планы, как вернуть его. Помнишь?
– Конечно, помню, дорогая.
– Помнишь, потому что я выложила тебе все. А что ты мне ответила?
– Но это совершенно другая ситуация.
– Ты сказала мне, чтобы я прикусила язык, не делала ничего такого, о чем могла бы пожалеть, предоставить все времени, ты обещала, что потом все будет выглядеть по-другому. Мне хотелось ударить тебя, а ведь ты была совершенно права.
– Но это не просто разрыв, и, как тебе известно, я порвала с Бренданом, но мне не хочется снова возвращаться к этому…
– Ради Бога, Миранда. Я говорила с Бренданом. Он озадачен всем этим так же, как я.
– Что? – спросила я. – Брендан? Ты обсуждала меня с Бренданом?
– Миранда…
– Ты перешла на его сторону. Вот что можно сказать. Думаешь, что он очарователен? Хороший парень? Как ты смеешь? Как ты посмела говорить обо мне с ним? Что ты сказала ему? Ты что, выболтала все, что я говорила тебе о нем?
– Миранда, прекрати, это ведь я.
Я остановилась и посмотрела на нее. Она была прекрасна и слегка уклончива. Затянулась сигаретой. Избегала смотреть мне в глаза.
– Тебе он понравился, да? Она пожала плечами:
– Просто обычный, приятный парень. Он беспокоится о тебе.
– Вот в чем дело, – сказала я.
Я порылась в своем кошельке и, смутно ощущая, что когда-то раньше уже делала это во сне, нашла десятифунтовую купюру и швырнула ее на стол.
– Вот. Созвонимся. Прости. Мне нечего добавить. Я должна идти. Не могу ничего поделать с этим.
И я ушла от Лауры. Уже на улице, стоя на тротуаре, осмотрелась по сторонам, потрясенная тем, что сделала. Как мне быть теперь? Сырой холод пронизывал меня. И пусть. Я шла и шла, не ведая, куда иду.
ГЛАВА 26
До наступления Рождества оставалось шестнадцать дней и четыре дня до регистрации брака Кэрри и Брендана в бюро записей актов гражданского состояния, расположенном в миле от дома родителей. Погода за ночь изменилась. Было по-прежнему холодно, но стало более пасмурно, сыро и туманно. Я проснулась утром, когда за окнами было еще темно и барабанил дождь. Несколько минут не могла заставить себя подняться из теплой постели. Грелка с горячей водой, приготовленная накануне вечером, стала ледяной, и я отшвырнула ее ногой на пол. Подумала, что придется соскабливать лед с ветрового стекла автофургона, забивать молотком гвозди в половицы в пустом и неотапливаемом доме на Тоттенхем голыми онемевшими руками, и забралась еще глубже под пуховое одеяло.
Услышала звуки: в дверную щель сунули почту, – и шумные шаги по половицам. Через двенадцать дней будет самый короткий день года, после чего дни станут длиннее. Пыталась напомнить себе, что неизбежно наступит весна вслед за этими темными месяцами.
По краям занавесок виднелись серые просветы. Я заставила себя подняться с постели, опустить ноги в тапочки и надеть халат. Забрала почту с коврика для вытирания ног. Приготовила большой кофейник кофе, положила два кусочка черствого хлеба из муки с отрубями в тостер и включила приемник. На один кусок намазала мед, на второй – мармелад, в микроволновке подогрела молоко и налила себе чашку кофе.
Села за стол и вскрыла почту. Пришло девять рождественских открыток, одна из которых от человека, которого я никак не могла вспомнить. Он надеялся на то, что мы встретимся в новом году; другая была от Каллума, с которым мы познакомились на вечеринке, куда я пришла незваной с Лаурой и Тони. Казалось, что с тех пор прошли века, что это было в другой жизни. Тогда я думала, что все совсем плохо, хуже некуда, и что сейчас все начинает понемногу улучшаться. Еще не знала, что такое плохо. Отодвинула открытку Каллума с небрежно написанным приглашением на вечеринку. Не думала, что в этом году смогу сама написать рождественские поздравления или ходить по вечеринкам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
– Это тебя не касается, Кэрри, – мягко проговорил он. – Неужели не понимаешь? Когда ты сказала, что она одержимая, похоже, ты точно подобрала нужное слово. Я сейчас какое-то время думал об этом. Я виню себя в том, что ничего не сделал, чтобы прекратить это. Она как охотник. Если бы она не была членом семьи, я бы сейчас же вызвал полицию, попросил бы защиты. Я читал об этом кое-что. Думаю, что это даже имеет название, хотя и не могу вспомнить какое. Вероятно, она сама ничем не сможет помочь себе.
– Нет, – возразила я. – Не говорите ничего подобного.
– Миранда, – вступила мама своим новым монотонным голосом. – Существуют вещи, которые необходимо прояснить сейчас. Вещи, которых мы все избегали. Не думаю, что я осмеливалась произносить их даже про себя, но сейчас, когда Трой умер, я могу кое-что сказать. Возможно, тебе необходима профессиональная помощь.
– Вы не понимаете, – вздохнула я. – Никто не понимает.
Я повернулась к отцу:
– Ты не думаешь, что я одержимая, да?
– Не знаю, что теперь я думаю, – произнес он. – Я знаю только одно.
– Что?
– Ты должна извиниться перед Бренданом за свое поведение. Только потому, что трагедия, которая произошла в нашей семье, лишает нас возможности вести себя как разумные люди.
– Но я…
– Я не собираюсь выслушивать, что бы ты ни хотела сказать, – добавил он. – Ты извинишься перед Бренданом. Ты слушаешь меня? Это самое наименьшее, чего мы ждем от тебя.
Я посмотрела на его осунувшееся лицо. Я посмотрела в опустошенные глаза мамы. Затем я встала и посмотрела в лицо Брендану. Он смотрел на меня неподвижным взглядом, ожидая. Я сжала кулаки так, что ногти вонзились в ладони.
– Извини, – выдавила из себя я.
Он слегка наклонил голову, кланяясь в знак того, что принимает мои извинения.
– Мирри, прости меня тоже. Я сочувствую, мне жаль тебя.
Я отвернулась.
– Сейчас я могу уйти? – спросила я.
Все вместе мы молча стали спускаться по лестнице. Кэрри продолжала тихо всхлипывать. Перед входной дверью я остановилась.
– Наверху я оставила свою сумку, – сказала я. – Я возьму ее и, кстати, избавлю вас от своего общества.
Я поднималась, перешагивая сразу через две ступеньки, несмотря на боль, которая молотом стучала у меня в голове. Распахнула дверь в комнату Брендана и Кэрри. Опустилась на колени перед комодом и просунула руку под него, в то узкое пространство, на которое я неподвижно смотрела, когда сидела на кровати. И вытащила моток зеленой веревки.
ГЛАВА 25
Детектив, инспектор Роб Прайер, был милый, как всякий нормальный человек, которого можно встретить в реальном мире. У него были светлые вьющиеся волосы и мягкие, почти ленивые манеры. Он принес мне кофе из кофейного автомата прямо перед его офисом. Представил меня коллегам. Подошла Вики Ридер, женщина-полицейский, которая ухаживала за мной, и поздоровалась. Потом Прайер, он уже просил меня называть его Робом, а я просила его называть меня Мирандой, привел меня к себе в офис и закрыл дверь. Он обратил мое внимание на вид, открывающийся из его офиса. По другую сторону высокой стены, окружавшей парк полицейских машин, по существу, росли только деревья, но он знал все породы этих деревьев. Казалось, он гордится этим видом; впрочем, может быть, он просто подбадривал меня, потому что повернулся ко мне и спросил, как я себя чувствую.
Я ответила, что совершенно опустошена, что мы все так чувствуем себя, он кивнул в знак согласия и сказал, что понимает.
– Трудно переживать такие события, – сказал он.
– Странно, – сказала я. – Думала, что ты будешь озадачен, увидев меня, и просто скажешь, чтобы я уходила. Но ты ведешь себя так, словно ждал меня.
Он понимающе улыбнулся.
– Нет, не ожидал, – возразил он. – Не совсем, хотя полной неожиданностью это не явилось. Когда происходят такие трагедии, люди мысленно возвращаются к ним снова и снова. Они постоянно спрашивают себя, могли ли они сделать что-либо, чтобы предотвратить случившееся. Их мучает это. Им нужен кто-нибудь, чтобы поговорить с ним. Иногда они приходят и сюда, чтобы пережить это вместе с нами, не имея никакой уверенности в том, что им надо, чего они хотят. Они чувствуют, что против них совершено преступление, и никак не могут поверить, что это не так.
– Итак, ты думаешь, что я хочу использовать тебя в качестве некоего терапевтического средства?
Он выпил глоток кофе.
– Именно ты обнаружила своего брата, – заметил он. – А это то, с чем трудно смириться.
– Но дело не в этом, – произнесла я. – Мне нужно кое-что рассказать тебе.
Он откинулся на спинку стула и с осторожностью взглянул на меня.
– Что именно?
Я поделилась с ним своими подозрениями. Веревка была у меня с собой. Вытащила ее из сумки и положила перед ним на письменный стол. После того как я закончила свой рассказ, он слегка пожал плечами:
– Как я уже говорил, требуется время, чтобы пережить это.
– Это только означает, что ты не слушал мои соображения.
– Что ты сказала, Миранда?
– Я знала Троя. Лучше всех остальных. Он был не в том настроении, чтобы покончить с собой.
– Он был болен и страдал от глубокой депрессии.
– Он был в хорошей фазе.
– Депрессию трудно определить со стороны. Иногда самоубийство может быть первым очевидным симптомом.
– Но это не просто мое ощущение. Были и другие доказательства, которые я упомянула. Например, часы.
Он посмотрел на меня вопросительно:
– Ты это несерьезно, правда? Итак, он забыл надеть часы после дневного сна. Я всегда делаю это, а у него была депрессия. При депрессии забываешь многое.
– А веревка?..
– Что ты хочешь этим сказать?
– У меня не было никакой веревки. Эту купили специально. Брендан сказал, что ему о ней ничего не известно, а потом я нахожу ее у него в багаже. Я уже говорила тебе, что искала ее, когда он застал меня за этим.
– Видишь ли, Миранда, здесь я на стороне твоей сестры. Нельзя рыться в чужих вещах без разрешения хозяина этих вещей. Попадешь в беду.
– Я уже попала в беду, – заметила я. – Они все ополчились против меня.
– Что я могу сказать?
– Не имеет значения, – отрезала я. – Самое главное – правильно разобраться во всем.
– Не понимаю, – ответил он. – Что же это, во что ты веришь?
Я выдержала паузу. Хотелось спокойно объяснить все.
– Думаю, что в самом лучшем случае Брендан мог спровоцировать Троя на самоубийство. А в худшем он, ну… – Я не могла произнести эти слова.
– Убил его? Именно это ты пытаешься сказать? – Сейчас тон его голоса стал более резким, саркастическим. – И что? Он инсценировал это?
– Именно то, о чем я и думаю. Похоже, что стоит разобраться в этом.
Воцарилась долгая тишина. Роб смотрел в окно, будто что-то привлекло его внимание. Когда он снова повернулся ко мне, я почувствовала, что между нами образовалась пропасть.
– Трой принимал таблетки, – сказала я. – У него был ужасно беспокойный сон. Когда же он принимал таблетки, то его сваливало с ног.
Роб достал папку с письменного стола.
– В крови твоего брата обнаружены следы барбитурата.
– Точно.
Он бросил папку обратно на письменный стол.
– Он проходил медикаментозное лечение. Ничего больше нет, чего бы ты ни ожидала. Успокойся, Миранда. Что бы сделала ты? – спросил он. – Я хочу сказать, если бы была на моем месте.
– Я бы изучила Брендана.
– Только это? Изучила?
– Чтобы разобраться.
У Роба был озадаченный вид.
– Что с этим парнем, Бренданом? – спросил он. – У тебя с ним какая-нибудь проблема?
– Это довольно долгая история.
Сейчас он явно остерегался чего-то, поглядывал на часы.
– Миранда, я немного ограничен…
– Это не займет и минуты, – сказала я и кратко изложила свою историю с Бренданом, а за спиной Роба постепенно сгущались сумерки, темнел вид из его окна.
Был один из темных дней декабря. Когда я закончила свой рассказ, мне было очень трудно определить выражение его лица.
– Итак? – спросила я.
– У тебя было тяжелое время, – посочувствовал он. – Порвала с бойфрендом.
– Но он давно не был моим бойфрендом.
– И смерть в семье. Мне, право же, очень жаль, Миранда, но я ничего не могу сделать.
– А как насчет этой вкрадчивости? – спросила я. – Разве в этом нет никакой опасности?
– Не знаю, – ответил Роб. – Но я никогда не вмешиваюсь в семейные раздоры, это то, чего я никогда не делаю.
– До тех пор, пока не совершается преступление.
– Правильно. Я полицейский.
– Тебе еще нужны доказательства? Дело в этом?
– Нет, нет, – нетерпеливо сказал он. – Совершенно определенно – нет. Ты сделала достаточно.
Он встал, обошел вокруг письменного стола и положил руку мне на плечо.
– Миранда, дай время. Пройдут недели или месяцы, и все будет выглядеть совсем по-другому. Я обещаю.
– Ты вообще не собираешься ничего предпринимать? Он похлопал рукой по большой стопке папок на письменном столе.
– Я собираюсь сделать очень многое, – пообещал он.
Лаура превосходно выглядела. Она только что сделала прическу в салоне на Клеркенвелл, где цены были такие, что впору брать закладную, но я должна признать, что дело того стоило. Прическа, в которой прямые пряди сочетались со взъерошенными над ними волосами, поблескивала, как маяк в этот ужасный серый день. Казалось, что она освещает весь бар. Лаура была элегантна. Я встретилась с ней, возвращаясь с работы. На ней был костюм и белая блузка с гофрированным жабо. Неожиданно я смутилась и поискала окно, чтобы посмотреть на свое отражение. У меня возникло неприятное ощущение, что выгляжу я не особенно презентабельно. В течение последних дней у меня совершенно не было времени. Всегда находились какие-нибудь неотложные дела. Торопясь на встречу с Лаурой, я шла по главной улице Камдена, обдумывая, о чем собираюсь поговорить с ней и как изложить все доходчиво, и в этот момент прошла мимо двух школьниц. Они захихикали, и одна из них посмотрела на меня. Они хихикали надо мной. Я поняла, что размышляю вслух, бормоча на ходу, как те люди, которых стараешься избежать при переходе улицы, потому что думаешь, что они могут перехватить ваш взгляд и испугаться.
Когда было много работы, и притом грязной, и у меня не хватало времени, чтобы надлежащим образом привести себя в порядок, я пыталась убедить себя, что похожа на смышленого уличного мальчишку. Неужели все резко изменилось и у меня опустившийся вид?
Я принесла на стол бутылку вина. Теперь еще одно. Нужно проследить за тем, сколько я пью. Не думаю, что особенно много, но пора уже задуматься. Хотя и не сию минуту. Прежде всего необходимо разобраться с другими вещами. Пока я наливала вино, Лаура смотрела на меня, улыбка промелькнула на ее лице, она достала из сумки пачку легких сигарет «Мальборо» и зажигалку.
– Снова начала? – спросила я.
– Я так пристрастилась к курению, – произнесла она, доставая сигарету из пачки и зажимая ее между блестящими красными губами. – И потом неожиданно подумала: а почему бы и нет? Снова брошу, когда состарюсь. Хочешь?
Она щелкнула зажигалкой, закурила сигарету и выпустила плотное облако дыма. Все это было очень соблазнительно. Запах табачного дыма вернул меня к ночным посиделкам в тумане алкоголя, бесед, смеха и интимности. Но я отрицательно покачала головой. Все стало совсем плохо. Мне нужно сделать хоть одно, пускай и слабое, телодвижение в сторону здорового образа жизни. И я сделала усилие. Лаура затягивалась сигаретой, вдыхая дым глубоко в легкие, а когда выдыхала, то казалось, она наслаждается вкусом дыма на языке. Я выпила большой глоток вина, чтобы отвлечься от этого.
– Думаю, мы могли бы и прогуляться, – сказала я. Лаура посмотрела в окно с выражением отвращения.
– В такую погоду?
– Мне бы хотелось подышать холодным воздухом. Чтобы прояснилось в голове.
– Ты можешь и одна это сделать, – заметила Лаура. – Я не одета для прогулки.
Я намеревалась связно и разумно все рассказать Лауре, но вышло иначе. Я говорила о Трое и Брендане, своем обращении в полицию, но получилось лишь перепрыгивание с одной темы на другую, по мере того как какие-то идеи приходили мне в голову. К тому времени, когда я закончила свой рассказ, Лаура курила уже третью сигарету.
– Это совсем не похоже на тебя, Миранда, – произнесла она.
Я глубоко вдохнула и постаралась не разозлиться.
– Мне не нужно твое заключение о моем физиологическом состоянии. По крайней мере не сейчас. Просто слушай, что я рассказываю. Одно тесно связано с другим.
– Знаешь, что постоянно восхищало меня в тебе, Миранда? Ты всегда превосходно могла расставить все на свои места. Когда у меня в жизни возникали неприятности, ты была единственная, к кому я приходила, и ты давала мне потрясающе разумные советы.
– А теперь я тот человек, который пришел к тебе.
– Послушай сама себя, – сказала Лаура. – Мне жаль Троя. Нам всем. Но прислушайся к себе. Я знаю, каково это – порвать отношения с кем-то. Я знаю, каково это – быть отвергнутой кем-то. Когда Саул бросил меня, ты помнишь, что было со мной. У меня это не выходило из головы. Мысленно я постоянно возвращалась к этому и спрашивала себя: если бы я сделала то или это по-другому, продолжал ли бы он любить меня? Мне стыдно признаться, но ты, наверное, помнишь, что я дошла даже до того, что строила планы, как вернуть его. Помнишь?
– Конечно, помню, дорогая.
– Помнишь, потому что я выложила тебе все. А что ты мне ответила?
– Но это совершенно другая ситуация.
– Ты сказала мне, чтобы я прикусила язык, не делала ничего такого, о чем могла бы пожалеть, предоставить все времени, ты обещала, что потом все будет выглядеть по-другому. Мне хотелось ударить тебя, а ведь ты была совершенно права.
– Но это не просто разрыв, и, как тебе известно, я порвала с Бренданом, но мне не хочется снова возвращаться к этому…
– Ради Бога, Миранда. Я говорила с Бренданом. Он озадачен всем этим так же, как я.
– Что? – спросила я. – Брендан? Ты обсуждала меня с Бренданом?
– Миранда…
– Ты перешла на его сторону. Вот что можно сказать. Думаешь, что он очарователен? Хороший парень? Как ты смеешь? Как ты посмела говорить обо мне с ним? Что ты сказала ему? Ты что, выболтала все, что я говорила тебе о нем?
– Миранда, прекрати, это ведь я.
Я остановилась и посмотрела на нее. Она была прекрасна и слегка уклончива. Затянулась сигаретой. Избегала смотреть мне в глаза.
– Тебе он понравился, да? Она пожала плечами:
– Просто обычный, приятный парень. Он беспокоится о тебе.
– Вот в чем дело, – сказала я.
Я порылась в своем кошельке и, смутно ощущая, что когда-то раньше уже делала это во сне, нашла десятифунтовую купюру и швырнула ее на стол.
– Вот. Созвонимся. Прости. Мне нечего добавить. Я должна идти. Не могу ничего поделать с этим.
И я ушла от Лауры. Уже на улице, стоя на тротуаре, осмотрелась по сторонам, потрясенная тем, что сделала. Как мне быть теперь? Сырой холод пронизывал меня. И пусть. Я шла и шла, не ведая, куда иду.
ГЛАВА 26
До наступления Рождества оставалось шестнадцать дней и четыре дня до регистрации брака Кэрри и Брендана в бюро записей актов гражданского состояния, расположенном в миле от дома родителей. Погода за ночь изменилась. Было по-прежнему холодно, но стало более пасмурно, сыро и туманно. Я проснулась утром, когда за окнами было еще темно и барабанил дождь. Несколько минут не могла заставить себя подняться из теплой постели. Грелка с горячей водой, приготовленная накануне вечером, стала ледяной, и я отшвырнула ее ногой на пол. Подумала, что придется соскабливать лед с ветрового стекла автофургона, забивать молотком гвозди в половицы в пустом и неотапливаемом доме на Тоттенхем голыми онемевшими руками, и забралась еще глубже под пуховое одеяло.
Услышала звуки: в дверную щель сунули почту, – и шумные шаги по половицам. Через двенадцать дней будет самый короткий день года, после чего дни станут длиннее. Пыталась напомнить себе, что неизбежно наступит весна вслед за этими темными месяцами.
По краям занавесок виднелись серые просветы. Я заставила себя подняться с постели, опустить ноги в тапочки и надеть халат. Забрала почту с коврика для вытирания ног. Приготовила большой кофейник кофе, положила два кусочка черствого хлеба из муки с отрубями в тостер и включила приемник. На один кусок намазала мед, на второй – мармелад, в микроволновке подогрела молоко и налила себе чашку кофе.
Села за стол и вскрыла почту. Пришло девять рождественских открыток, одна из которых от человека, которого я никак не могла вспомнить. Он надеялся на то, что мы встретимся в новом году; другая была от Каллума, с которым мы познакомились на вечеринке, куда я пришла незваной с Лаурой и Тони. Казалось, что с тех пор прошли века, что это было в другой жизни. Тогда я думала, что все совсем плохо, хуже некуда, и что сейчас все начинает понемногу улучшаться. Еще не знала, что такое плохо. Отодвинула открытку Каллума с небрежно написанным приглашением на вечеринку. Не думала, что в этом году смогу сама написать рождественские поздравления или ходить по вечеринкам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31