Вздохнула и, прилагая неимоверные усилия, откинула пуховое одеяло.
Я подъехала к турагентству, в котором работала Кэрри, немного раньше и плечом открыла дверь, с радостью покидая улицу в такую ужасную погоду. Босс Кэрри, Малкольм, сидел за ближним столом, пытаясь убедить грузного мужчину в кричащем костюме в безопасности путешествия в Египет, несколько других клиентов вертелись около стенда с проспектами, рассматривая иллюстрации, на которых были изображены солнце и море, улыбающаяся молодежь с белоснежными зубами и белокурыми волосами. Кэрри находилась в дальнем конце помещения, разговаривая с каким-то мужчиной в длинном пальто. Хотя он и стоял ко мне спиной, я узнала его, это был Брендан. Это и заставило меня остановиться в нескольких шагах от них.
– Я уже исчерпала свои возможности, – умоляюще говорила Кэрри.
– Мне вполне хватит сорока фунтов.
– Но…
– Кэрри!
Его голос был тихий и строгий. Он заставил меня содрогнуться, когда я услышала его.
– Ты не даешь мне денег? После всего, что я сделал?
– Ты же знаешь, что это не так, Брен. Она начала искать в кошельке деньги.
– Нет? Я удивлен, Кэрри. Расстроен.
– Не говори так. Нашла. Вот все, что есть.
– Как я могу, сейчас?
– Прошу, Брен. Возьми.
Кэрри вытащила целую горсть банкнот и в это же время обернулась и увидела меня. Она покраснела и посмотрела в сторону, снова на Брендана.
– Должен сказать, ты сегодня выглядишь немного бледной, – сказал он, забирая деньги и пряча в карман. – М-м-м…
Я увидела, как Кэрри вздрогнула, будто он ударил ее. Она подняла руку и поднесла к лицу, стараясь прикрыться.
– Ты хорошо смотришься в этом пальто, – сказала я. Спустя сорок пять минут мы с Кэрри уже пили кофе в захудалом небольшом кафе в парке Финсбери.
– Правда? – Она застенчиво поправила воротник. – Тебе не кажется, что я выгляжу слишком бледной?
– Сейчас ноябрь. Мы все немного бледны. Ты великолепно выглядишь, – бодро убеждала я, как будто она выздоравливала в больничной палате после тяжелой болезни.
– Спасибо, – поблагодарила она с таким смирением, что мне захотелось потрясти ее.
– Как бы то ни было, у тебя скоро будет медовый месяц, и ты отправишься в путешествие, впитывать солнце, куда же? На Фиджи?
– Да… – Она с трудом заставила себя улыбнуться.
– Сказочно.
Повисла пауза, я поднесла к губам пустую кофейную чашку и сделала вид, что допиваю остатки кофе.
– Брендан уже решил, что он собирается делать?
– Ты хочешь сказать, чем именно заниматься?
– Да.
– Он сказал, что прежде всего хочет привести в порядок Троя.
– Знаешь, мне это кажется совершенно неподходящей идеей.
– Право, не знаю, – произнесла она безразлично.
– Даже Трой хочет, чтобы его оставили в покое, – сказала я. – Именно поэтому он и уехал.
– Я знаю. – Она нервно прикусила губу. – Во всяком случае, я говорила об этом Брендану.
– У вас с ним все в порядке?
– Конечно! – резко ответила сестра.
– В любом случае он должен уже думать о вас двоих; именно в этом его главные приоритеты. Что он делал раньше?
– Ну, – сказала Кэрри, – много чего, знаешь… – Она грызла ноготь. – Он изучал психологию, затем выполнял какую-то работу, связанную с этим, но ничего не получилось. В нем слишком много того, что отличает человека с независимым оригинальным мышлением. Он также принимал участие в различных деловых начинаниях, ты знаешь. Он часто шел на риск. И конечно же, путешествовал.
– Конечно, – сказала я. – Понимаю.
Я старалась вспомнить, что рассказывал Брендан. Из потаенных глубин памяти всплыло имя, которое он произнес на барбекю в саду моих родителей. Я ухватилась за него: Вермонт. Именно. Гарри Вермонт и комторг-компания. Когда Кэрри ушла, я достала свой мобильный телефон и набрала номер справочной службы.
На следующее утро в половине девятого я сидела в большом теплом офисе с огромными окнами, которые выходили бы на Темзу, если бы были расположены на противоположной стороне здания. Но из этих окон открывался вид на собственность, принадлежащую муниципальному совету, с наглухо закрытыми оконными проемами и дверями. Если «наглухо закрытые» можно считать правильным определением для этих огромных листов металла. Гарри Вермонт предложил мне кофе, но мы оба торопились, впрочем, когда дело дошло до кофе, не потребовалось много времени. Я рассказала ему, что знаю Брендана Блока.
– О… да?
– Вы с Бренданом вместе основали комторг-бизнес, правда?
– Что?
– Мне бы хотелось разузнать о той работе, которую вы выполняли вместе.
Он достал из пачки на письменном столе сигарету и закурил ее. Затянулся.
– Работа, которую мы вместе выполняли? – саркастически уточнил он.
– Какая-нибудь проблема? – спросила я. – Можешь рассказать об этом?
– Да, – сказал он. – Я могу рассказать об этом.
– Много денег ты потерял, когда лопнул комторг-бизнес? – весело спросила я, кладя в рот крошку сыра «Стилтон». Был день рождения Билла, и все мы сидели за столом в его доме. На улице было туманно и холодно, а здесь изумительно тепло, в камине жарко горел огонь. Джуди и Билл были хорошими кулинарами, значительно превосходя моих родителей. Они испекли огромный пирог с дичью, было много красного вина, а сейчас сыр и бисквиты. Кэрри сидела в другом конце стола, убеждая Сашу, чтобы та согласилась быть подружкой невесты. А Саша, которой исполнилось двенадцать, но выглядела она на двадцать один год и носила только невообразимо расклешенные джинсы и кофточки с капюшоном, отвечала, что она не собирается надевать на себя персиковое атласное платье ради кого-то. Но папа и Билл слушали меня, Трой сидел напротив Брендана. Не могу сказать, слушал он или нет, потому что он был в одном из тех настроений, которые невозможно прочитать.
– Слишком много! – ответил Брендам и сокрушенно засмеялся – человек, опытный и практичный в людских делах.
– А что с остальными? – продолжала расспрашивать я.
Я уже опустошила свой стакан, торопливо поставила его на стол и заговорила так громко, что Кэрри и Джуди посмотрели на нас через стол:
– Неужели все потеряли свои деньги? Как тот Гарри, человек, о котором ты однажды рассказывал нам? Как его фамилия?
Брендан мгновенно смутился.
– Вермонт, ты сказал, да? – спрашивала я.
– Каким образом тебе удалось запомнить это?
Рассмеялась мама, довольная мной. Мне становилось интересно, вежливость я сохраняла.
– Митч и Саша, унесите тарелки, – сказала Джуди.
Они, ворча, поднялись из-за стола.
– Потому что я запомнила Вермонт, ассоциируя его с Новой Англией, – ответила я.
Билл вновь наполнил мой стакан, я выпила огромный глоток вина. Митч унес мою тарелку для сыра и уронил масляный нож мне на колени.
– Бедный старина Гарри, – вздохнул Брендан. – Его стерли в порошок.
– Что же он делает сейчас? Ты поддерживаешь с ним связь?
– Нельзя бросать друзей только потому, что у них плохие времена, – нравоучительно ответил он.
– Я говорила с ним, – вставила я.
– Что?
– Он сказал, что случайно познакомился с тобой, но вы никогда фактически не работали вместе, и он никогда не занимался упаковочным бизнесом. Как бы там ни было, но у тебя нет работы.
Я сделала еще один огромный глоток вина.
– Кофе? – спросил Билл.
– Чудесно, Билл, – согласилась мама.
В ее голосе прозвучал ужас.
– Итак? – спросила я Брендана.
– Ты пошла к Гарри Вермонту и говорила с ним? – тихо произнес Брендан. – Зачем, Миранда? Почему ты не поговорила об этом со мной?
Все смотрели на меня. Я ухватилась за краешек стола.
– Вы никогда не работали вместе, – сказала я. – Ты никогда не терял деньги. Ты едва знаком с ним.
– Зачем ты так поступила? – В изумлении он качал головой из стороны в сторону, осматривая всех наблюдающих за ним в комнате. – Зачем?
– Потому что ты не говоришь правду, – констатировала я.
Меня начинало тошнить. На лбу выступил холодный пот.
– Если бы ты спросила меня, я бы рассказал, Миранда, – возразил он.
– Гарри Вермонт сказал…
– Гарри Вермонт разорил всех, с кем он работал, – заметил Брендан. – Он поглубже уселся на стуле, сейчас уже обращаясь ко всем; в его голосе звучало нечто похожее на печальное смирение. – Он хотел славы, а не ответственности. Но я прощаю его. Он был моим другом.
– Он сказал…
– Миранда! – прошипела моя мать. – Хватит, прекрати…
– Я хотела выяснить…
– Достаточно, я сказала! – Она так ударила рукой по столу, что приборы стали с грохотом разлетаться. – Прекрати это! Давайте пить кофе.
Джуди выразительно посмотрела на Билла и кивнула ему. Они оба встали и вышли из комнаты. На кухне кто-то уронил бокал.
Я хотела встать и убежать, но была зажата между столом и стеной; чтобы выпустить меня, должен был встать Трой. Вместо всего я сказала:
– Ты обманул нас. – Я повернулась к столу, – Он обманул нас, – повторила я в отчаянии.
Брендан отрицательно покачал головой.
– Возможно, я не рассказал вам эту безобразную историю, потому что он был моим другом и мне жаль его. Я защищал его, полагаю. Но я не обманул вас. Нет, Миранда. – Он сделал паузу и улыбнулся мне: – А вот ты – ты сделала это, да?
Я услышала тиканье часов дедушки, которые висели в прихожей. Через двустворчатые окна, доходящие до пола, я смотрела на голые ветки медной березы, раскачивающиеся на ветру.
– Точно так, как ты обманула Кэрри.
– Давайте прекратим это, – сказал Трой. – Мне все это не нравится. Пожалуйста, остановитесь.
– Что? – прозвучал голос Кэрри, полный ужаса. – Что ты хочешь этим сказать?
– Хотя я уверен, что Кэрри простит тебя. Потому что ей вообще очень нравится прощать, особенно такое. М-м-м?
– О чем это вы говорите? Скажите и мне. Я увидела лицо Кэрри напротив меня.
– Тебе было всего семнадцать лет, в конце концов.
– Брендан, прости, если я…
– А сколько лет было тебе, Кэрри? Девятнадцать, пожалуй.
– Когда я что?
– Ты знаешь, когда Миранда ушла с твоим бойфрендом. Как его звали? Майк, да?
Воцарилась тишина.
Брендан прикрыл мне рот рукой.
– Ты не знала? Миранда никогда не рассказывала тебе? Надо же! Просто, раз уж она передала мне это на самом раннем этапе наших отношений и совершенно случайно, я считал, что ты-то все знаешь и что это одна из семейных тайн… – Его голос уносился куда-то вдаль.
Я открыла рот, чтобы сказать: «Я никогда ничего не рассказывала ему, он прочитал об этом в моем дневнике, который предназначен только для меня, он лично мой», – но не сказала, потому что не все ли равно, как он узнал. Это правда.
– Кэрри, – наконец произнесла я, – давай не будем здесь говорить об этом. Пойдем куда-нибудь и побеседуем.
Она пристально смотрела на меня.
– Я поняла, – сказала она. – Теперь ты пытаешься разыграть все с самого начала.
ГЛАВА 18
Я ушла из этого дома, хотя Джуди и пыталась в дверях вернуть меня, села в машину и поехала дальше по дороге, до автобусной остановки, где остановила машину. Промерзла до костей, но в то же время вспотела, руки так дрожали, но едва смогла выключить зажигание. По всей полости рта распространялся тошнотворный привкус: пирог с дичью, синий сыр, красное вино. Ужас! Сначала я подумала, что меня вырвет. Немного посидела, пристально глядя вперед, но едва замечая транспорт, потоком проезжающий мимо, потому что стало темнеть. Все вокруг постепенно теряло цвет, мир становился серым.
Громкий гудок сзади. Я посмотрела в зеркало заднего вида и увидела ожидающий автобус. Завела машину и выехала с обочины на дорогу. Но не знала, куда мне ехать. В течение какого-то времени ехала, будто направляясь к своему дому, но он был последним местом в мире, куда бы мне хотелось попасть сейчас. О нет, только не домой. Я его любила, он был моим раем. Но не теперь.
Можно вернуться к Лауре. Но мне нужно было побыть в одиночестве. Поэтому я продолжала ехать, не сворачивая ни направо, ни налево, направляясь на восток из Лондона, мимо магазинов, торгующих старыми холодильниками, мобильными телефонами, оборудованием для приготовления пищи, зарядными устройствами, дешевыми видеокамерами, гномами для украшения садов, напольной плиткой, ветряными колокольчиками. Улицы постепенно становились беднее; вверху на мостах виднелись рисунки или надписи, нацарапанные на твердой поверхности; маленькие убогие кафе, мясные лавки тошнотворного вида, открытые и в этот поздний час, в витринах которых раскачивались куски мяса, и около светофора в мое окно постучал молодой человек в военной экипировке и через стекло стал артикулировать слова, приказывая дать ему денег. После того как я проехала эстакаду и несколько магистральных перекрестков, окрестности стали снова выглядеть более процветающими, домов было меньше, стояли они на отдельных частных участках, перед домами и за ними разбиты сады. Стали включать свет. Уличные лампы мерцали в сгущающихся сумерках заката. Наконец пошли поля, высокие деревья с оставшимися на них редкими листьями, показалась протекавшая по окрестностям река.
Я наугад сделала левый поворот и поехала по небольшой дороге, потом снова налево и вперед по совсем узкой дорожке и остановила машину перед полем. Где-то вдалеке паслись коровы. Приблизительно через час совсем стемнеет; открыв дверь машины, почувствовала, как холод пробирается под жакет. Я не была одета для улицы, не было у меня на ногах и подходящей обуви, но все это не имело никакого значения. Я пошла вперед по узкой дорожке, радуясь порывам ветра, растрепавшим волосы, которые хлестали меня по лицу. Несколько минут просто шла, но в таком быстром темпе, что у меня заболели ноги. И только теперь начала думать и позволила себе вспоминать.
Когда Кэрри было девятнадцать, она была хорошенькая, но не осознавала этого, потому, конечно, люди редко обращали на нее внимание. По крайней мере мальчики. Майкл был ее первый бойфренд, но он же был первый, в кого она позволила себе по-настоящему влюбиться, возможно, он был также первый, с кем у нее был секс. Она ничего не рассказывала, а я ни о чем не спрашивала, потому что сначала выжидала подходящего интимного момента, однако подходящий момент так и не наступил. Это происходило в летние каникулы, как раз перед ее поступлением в университет, а пока она работала в местном кафе, мыла посуду и подавала посетителям шоколадные пирожные с орехами и мягкой молочной начинкой и кокосовые лепешки. Он был приблизительно на три года старше ее, изучал гражданское строительство в Гулле, а тогда был дома на каникулах. Он видел ее несколько раз, но однажды перегнулся через прилавок и, заказав чашку чая, пригласил ее пойти с ним куда-нибудь и выпить чего-нибудь.
Потому ли, что он ничего не знал о ней, не имел ни малейшего представления о мире, в котором она всегда оставалась на обочине, или просто потому, что она была готова к такому приключению, в любом случае она была очень увлечена им. Казалось, она гордилась собой еще и потому, что он был старше. Нельзя сказать, что он был красив, но он был открытый и довольно обаятельный человек. Встречаясь с ним, она стала более жизнерадостной и привлекательной, чем раньше. Она явно расцвела, прогуливаясь с ним по узким дорожкам с наступлением темноты, почти так же, как она расцветала с Бренданом, я думаю.
А затем… Прошло столько лет, в течение которых я старалась не думать об этом, и мне пришлось все перевернуть и мыслях, чтобы пристально рассмотреть запретное воспоминание. Между Кэрри и Майклом все происходило довольно быстро, и уже через несколько дней казалось очевидным, что она влюблена более страстно, чем он. Или это просто я так говорила тогда или позднее. Сначала он не замечал меня. Я была на пять или шесть лет моложе. На мне висело домашнее задание на лето, и мне мало что разрешалось. Я была девственница. Не помню точно, флиртовала ли я с ним, но помню взгляд, который он однажды бросил на меня – неожиданный оценивающий взгляд, прямо над головой Кэрри. И даже сейчас я помню, как меня переполнили одновременно восторг триумфа и ненависть к себе. Я не могла не думать о нем, просто потому, что он так посмотрел на меня, с таким личным интересом и при столь интригующих обстоятельствах. Я сияла от тайного постыдного удовольствия.
Он поцеловал меня, только что выйдя из спальни Кэрри, очень быстро, а я позволила и говорила себе, что это не имеет значения, не считается, я ничего не сделала плохого. У нас был секс однажды днем, после школы, в моей постели, пока Кэрри уходила покупать для него сигареты. Я не могла сказать себе, что это не считается. Потребовались всего две ужасные болезненные минуты, но еще даже до того, как мы приступили к этому, я совершенно ясно понимала, что делаю самую большую ошибку в жизни. С тех пор я не могла выносить даже вида его пошлого, самодовольного лица. После этого я старалась держаться подальше и никогда больше не встречалась и не разговаривала с ним. Если он появлялся, я уходила. Если звонил по телефону, никогда не отвечала. Ждала, чтобы улеглись стыд и позор, терзавшие меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Я подъехала к турагентству, в котором работала Кэрри, немного раньше и плечом открыла дверь, с радостью покидая улицу в такую ужасную погоду. Босс Кэрри, Малкольм, сидел за ближним столом, пытаясь убедить грузного мужчину в кричащем костюме в безопасности путешествия в Египет, несколько других клиентов вертелись около стенда с проспектами, рассматривая иллюстрации, на которых были изображены солнце и море, улыбающаяся молодежь с белоснежными зубами и белокурыми волосами. Кэрри находилась в дальнем конце помещения, разговаривая с каким-то мужчиной в длинном пальто. Хотя он и стоял ко мне спиной, я узнала его, это был Брендан. Это и заставило меня остановиться в нескольких шагах от них.
– Я уже исчерпала свои возможности, – умоляюще говорила Кэрри.
– Мне вполне хватит сорока фунтов.
– Но…
– Кэрри!
Его голос был тихий и строгий. Он заставил меня содрогнуться, когда я услышала его.
– Ты не даешь мне денег? После всего, что я сделал?
– Ты же знаешь, что это не так, Брен. Она начала искать в кошельке деньги.
– Нет? Я удивлен, Кэрри. Расстроен.
– Не говори так. Нашла. Вот все, что есть.
– Как я могу, сейчас?
– Прошу, Брен. Возьми.
Кэрри вытащила целую горсть банкнот и в это же время обернулась и увидела меня. Она покраснела и посмотрела в сторону, снова на Брендана.
– Должен сказать, ты сегодня выглядишь немного бледной, – сказал он, забирая деньги и пряча в карман. – М-м-м…
Я увидела, как Кэрри вздрогнула, будто он ударил ее. Она подняла руку и поднесла к лицу, стараясь прикрыться.
– Ты хорошо смотришься в этом пальто, – сказала я. Спустя сорок пять минут мы с Кэрри уже пили кофе в захудалом небольшом кафе в парке Финсбери.
– Правда? – Она застенчиво поправила воротник. – Тебе не кажется, что я выгляжу слишком бледной?
– Сейчас ноябрь. Мы все немного бледны. Ты великолепно выглядишь, – бодро убеждала я, как будто она выздоравливала в больничной палате после тяжелой болезни.
– Спасибо, – поблагодарила она с таким смирением, что мне захотелось потрясти ее.
– Как бы то ни было, у тебя скоро будет медовый месяц, и ты отправишься в путешествие, впитывать солнце, куда же? На Фиджи?
– Да… – Она с трудом заставила себя улыбнуться.
– Сказочно.
Повисла пауза, я поднесла к губам пустую кофейную чашку и сделала вид, что допиваю остатки кофе.
– Брендан уже решил, что он собирается делать?
– Ты хочешь сказать, чем именно заниматься?
– Да.
– Он сказал, что прежде всего хочет привести в порядок Троя.
– Знаешь, мне это кажется совершенно неподходящей идеей.
– Право, не знаю, – произнесла она безразлично.
– Даже Трой хочет, чтобы его оставили в покое, – сказала я. – Именно поэтому он и уехал.
– Я знаю. – Она нервно прикусила губу. – Во всяком случае, я говорила об этом Брендану.
– У вас с ним все в порядке?
– Конечно! – резко ответила сестра.
– В любом случае он должен уже думать о вас двоих; именно в этом его главные приоритеты. Что он делал раньше?
– Ну, – сказала Кэрри, – много чего, знаешь… – Она грызла ноготь. – Он изучал психологию, затем выполнял какую-то работу, связанную с этим, но ничего не получилось. В нем слишком много того, что отличает человека с независимым оригинальным мышлением. Он также принимал участие в различных деловых начинаниях, ты знаешь. Он часто шел на риск. И конечно же, путешествовал.
– Конечно, – сказала я. – Понимаю.
Я старалась вспомнить, что рассказывал Брендан. Из потаенных глубин памяти всплыло имя, которое он произнес на барбекю в саду моих родителей. Я ухватилась за него: Вермонт. Именно. Гарри Вермонт и комторг-компания. Когда Кэрри ушла, я достала свой мобильный телефон и набрала номер справочной службы.
На следующее утро в половине девятого я сидела в большом теплом офисе с огромными окнами, которые выходили бы на Темзу, если бы были расположены на противоположной стороне здания. Но из этих окон открывался вид на собственность, принадлежащую муниципальному совету, с наглухо закрытыми оконными проемами и дверями. Если «наглухо закрытые» можно считать правильным определением для этих огромных листов металла. Гарри Вермонт предложил мне кофе, но мы оба торопились, впрочем, когда дело дошло до кофе, не потребовалось много времени. Я рассказала ему, что знаю Брендана Блока.
– О… да?
– Вы с Бренданом вместе основали комторг-бизнес, правда?
– Что?
– Мне бы хотелось разузнать о той работе, которую вы выполняли вместе.
Он достал из пачки на письменном столе сигарету и закурил ее. Затянулся.
– Работа, которую мы вместе выполняли? – саркастически уточнил он.
– Какая-нибудь проблема? – спросила я. – Можешь рассказать об этом?
– Да, – сказал он. – Я могу рассказать об этом.
– Много денег ты потерял, когда лопнул комторг-бизнес? – весело спросила я, кладя в рот крошку сыра «Стилтон». Был день рождения Билла, и все мы сидели за столом в его доме. На улице было туманно и холодно, а здесь изумительно тепло, в камине жарко горел огонь. Джуди и Билл были хорошими кулинарами, значительно превосходя моих родителей. Они испекли огромный пирог с дичью, было много красного вина, а сейчас сыр и бисквиты. Кэрри сидела в другом конце стола, убеждая Сашу, чтобы та согласилась быть подружкой невесты. А Саша, которой исполнилось двенадцать, но выглядела она на двадцать один год и носила только невообразимо расклешенные джинсы и кофточки с капюшоном, отвечала, что она не собирается надевать на себя персиковое атласное платье ради кого-то. Но папа и Билл слушали меня, Трой сидел напротив Брендана. Не могу сказать, слушал он или нет, потому что он был в одном из тех настроений, которые невозможно прочитать.
– Слишком много! – ответил Брендам и сокрушенно засмеялся – человек, опытный и практичный в людских делах.
– А что с остальными? – продолжала расспрашивать я.
Я уже опустошила свой стакан, торопливо поставила его на стол и заговорила так громко, что Кэрри и Джуди посмотрели на нас через стол:
– Неужели все потеряли свои деньги? Как тот Гарри, человек, о котором ты однажды рассказывал нам? Как его фамилия?
Брендан мгновенно смутился.
– Вермонт, ты сказал, да? – спрашивала я.
– Каким образом тебе удалось запомнить это?
Рассмеялась мама, довольная мной. Мне становилось интересно, вежливость я сохраняла.
– Митч и Саша, унесите тарелки, – сказала Джуди.
Они, ворча, поднялись из-за стола.
– Потому что я запомнила Вермонт, ассоциируя его с Новой Англией, – ответила я.
Билл вновь наполнил мой стакан, я выпила огромный глоток вина. Митч унес мою тарелку для сыра и уронил масляный нож мне на колени.
– Бедный старина Гарри, – вздохнул Брендан. – Его стерли в порошок.
– Что же он делает сейчас? Ты поддерживаешь с ним связь?
– Нельзя бросать друзей только потому, что у них плохие времена, – нравоучительно ответил он.
– Я говорила с ним, – вставила я.
– Что?
– Он сказал, что случайно познакомился с тобой, но вы никогда фактически не работали вместе, и он никогда не занимался упаковочным бизнесом. Как бы там ни было, но у тебя нет работы.
Я сделала еще один огромный глоток вина.
– Кофе? – спросил Билл.
– Чудесно, Билл, – согласилась мама.
В ее голосе прозвучал ужас.
– Итак? – спросила я Брендана.
– Ты пошла к Гарри Вермонту и говорила с ним? – тихо произнес Брендан. – Зачем, Миранда? Почему ты не поговорила об этом со мной?
Все смотрели на меня. Я ухватилась за краешек стола.
– Вы никогда не работали вместе, – сказала я. – Ты никогда не терял деньги. Ты едва знаком с ним.
– Зачем ты так поступила? – В изумлении он качал головой из стороны в сторону, осматривая всех наблюдающих за ним в комнате. – Зачем?
– Потому что ты не говоришь правду, – констатировала я.
Меня начинало тошнить. На лбу выступил холодный пот.
– Если бы ты спросила меня, я бы рассказал, Миранда, – возразил он.
– Гарри Вермонт сказал…
– Гарри Вермонт разорил всех, с кем он работал, – заметил Брендан. – Он поглубже уселся на стуле, сейчас уже обращаясь ко всем; в его голосе звучало нечто похожее на печальное смирение. – Он хотел славы, а не ответственности. Но я прощаю его. Он был моим другом.
– Он сказал…
– Миранда! – прошипела моя мать. – Хватит, прекрати…
– Я хотела выяснить…
– Достаточно, я сказала! – Она так ударила рукой по столу, что приборы стали с грохотом разлетаться. – Прекрати это! Давайте пить кофе.
Джуди выразительно посмотрела на Билла и кивнула ему. Они оба встали и вышли из комнаты. На кухне кто-то уронил бокал.
Я хотела встать и убежать, но была зажата между столом и стеной; чтобы выпустить меня, должен был встать Трой. Вместо всего я сказала:
– Ты обманул нас. – Я повернулась к столу, – Он обманул нас, – повторила я в отчаянии.
Брендан отрицательно покачал головой.
– Возможно, я не рассказал вам эту безобразную историю, потому что он был моим другом и мне жаль его. Я защищал его, полагаю. Но я не обманул вас. Нет, Миранда. – Он сделал паузу и улыбнулся мне: – А вот ты – ты сделала это, да?
Я услышала тиканье часов дедушки, которые висели в прихожей. Через двустворчатые окна, доходящие до пола, я смотрела на голые ветки медной березы, раскачивающиеся на ветру.
– Точно так, как ты обманула Кэрри.
– Давайте прекратим это, – сказал Трой. – Мне все это не нравится. Пожалуйста, остановитесь.
– Что? – прозвучал голос Кэрри, полный ужаса. – Что ты хочешь этим сказать?
– Хотя я уверен, что Кэрри простит тебя. Потому что ей вообще очень нравится прощать, особенно такое. М-м-м?
– О чем это вы говорите? Скажите и мне. Я увидела лицо Кэрри напротив меня.
– Тебе было всего семнадцать лет, в конце концов.
– Брендан, прости, если я…
– А сколько лет было тебе, Кэрри? Девятнадцать, пожалуй.
– Когда я что?
– Ты знаешь, когда Миранда ушла с твоим бойфрендом. Как его звали? Майк, да?
Воцарилась тишина.
Брендан прикрыл мне рот рукой.
– Ты не знала? Миранда никогда не рассказывала тебе? Надо же! Просто, раз уж она передала мне это на самом раннем этапе наших отношений и совершенно случайно, я считал, что ты-то все знаешь и что это одна из семейных тайн… – Его голос уносился куда-то вдаль.
Я открыла рот, чтобы сказать: «Я никогда ничего не рассказывала ему, он прочитал об этом в моем дневнике, который предназначен только для меня, он лично мой», – но не сказала, потому что не все ли равно, как он узнал. Это правда.
– Кэрри, – наконец произнесла я, – давай не будем здесь говорить об этом. Пойдем куда-нибудь и побеседуем.
Она пристально смотрела на меня.
– Я поняла, – сказала она. – Теперь ты пытаешься разыграть все с самого начала.
ГЛАВА 18
Я ушла из этого дома, хотя Джуди и пыталась в дверях вернуть меня, села в машину и поехала дальше по дороге, до автобусной остановки, где остановила машину. Промерзла до костей, но в то же время вспотела, руки так дрожали, но едва смогла выключить зажигание. По всей полости рта распространялся тошнотворный привкус: пирог с дичью, синий сыр, красное вино. Ужас! Сначала я подумала, что меня вырвет. Немного посидела, пристально глядя вперед, но едва замечая транспорт, потоком проезжающий мимо, потому что стало темнеть. Все вокруг постепенно теряло цвет, мир становился серым.
Громкий гудок сзади. Я посмотрела в зеркало заднего вида и увидела ожидающий автобус. Завела машину и выехала с обочины на дорогу. Но не знала, куда мне ехать. В течение какого-то времени ехала, будто направляясь к своему дому, но он был последним местом в мире, куда бы мне хотелось попасть сейчас. О нет, только не домой. Я его любила, он был моим раем. Но не теперь.
Можно вернуться к Лауре. Но мне нужно было побыть в одиночестве. Поэтому я продолжала ехать, не сворачивая ни направо, ни налево, направляясь на восток из Лондона, мимо магазинов, торгующих старыми холодильниками, мобильными телефонами, оборудованием для приготовления пищи, зарядными устройствами, дешевыми видеокамерами, гномами для украшения садов, напольной плиткой, ветряными колокольчиками. Улицы постепенно становились беднее; вверху на мостах виднелись рисунки или надписи, нацарапанные на твердой поверхности; маленькие убогие кафе, мясные лавки тошнотворного вида, открытые и в этот поздний час, в витринах которых раскачивались куски мяса, и около светофора в мое окно постучал молодой человек в военной экипировке и через стекло стал артикулировать слова, приказывая дать ему денег. После того как я проехала эстакаду и несколько магистральных перекрестков, окрестности стали снова выглядеть более процветающими, домов было меньше, стояли они на отдельных частных участках, перед домами и за ними разбиты сады. Стали включать свет. Уличные лампы мерцали в сгущающихся сумерках заката. Наконец пошли поля, высокие деревья с оставшимися на них редкими листьями, показалась протекавшая по окрестностям река.
Я наугад сделала левый поворот и поехала по небольшой дороге, потом снова налево и вперед по совсем узкой дорожке и остановила машину перед полем. Где-то вдалеке паслись коровы. Приблизительно через час совсем стемнеет; открыв дверь машины, почувствовала, как холод пробирается под жакет. Я не была одета для улицы, не было у меня на ногах и подходящей обуви, но все это не имело никакого значения. Я пошла вперед по узкой дорожке, радуясь порывам ветра, растрепавшим волосы, которые хлестали меня по лицу. Несколько минут просто шла, но в таком быстром темпе, что у меня заболели ноги. И только теперь начала думать и позволила себе вспоминать.
Когда Кэрри было девятнадцать, она была хорошенькая, но не осознавала этого, потому, конечно, люди редко обращали на нее внимание. По крайней мере мальчики. Майкл был ее первый бойфренд, но он же был первый, в кого она позволила себе по-настоящему влюбиться, возможно, он был также первый, с кем у нее был секс. Она ничего не рассказывала, а я ни о чем не спрашивала, потому что сначала выжидала подходящего интимного момента, однако подходящий момент так и не наступил. Это происходило в летние каникулы, как раз перед ее поступлением в университет, а пока она работала в местном кафе, мыла посуду и подавала посетителям шоколадные пирожные с орехами и мягкой молочной начинкой и кокосовые лепешки. Он был приблизительно на три года старше ее, изучал гражданское строительство в Гулле, а тогда был дома на каникулах. Он видел ее несколько раз, но однажды перегнулся через прилавок и, заказав чашку чая, пригласил ее пойти с ним куда-нибудь и выпить чего-нибудь.
Потому ли, что он ничего не знал о ней, не имел ни малейшего представления о мире, в котором она всегда оставалась на обочине, или просто потому, что она была готова к такому приключению, в любом случае она была очень увлечена им. Казалось, она гордилась собой еще и потому, что он был старше. Нельзя сказать, что он был красив, но он был открытый и довольно обаятельный человек. Встречаясь с ним, она стала более жизнерадостной и привлекательной, чем раньше. Она явно расцвела, прогуливаясь с ним по узким дорожкам с наступлением темноты, почти так же, как она расцветала с Бренданом, я думаю.
А затем… Прошло столько лет, в течение которых я старалась не думать об этом, и мне пришлось все перевернуть и мыслях, чтобы пристально рассмотреть запретное воспоминание. Между Кэрри и Майклом все происходило довольно быстро, и уже через несколько дней казалось очевидным, что она влюблена более страстно, чем он. Или это просто я так говорила тогда или позднее. Сначала он не замечал меня. Я была на пять или шесть лет моложе. На мне висело домашнее задание на лето, и мне мало что разрешалось. Я была девственница. Не помню точно, флиртовала ли я с ним, но помню взгляд, который он однажды бросил на меня – неожиданный оценивающий взгляд, прямо над головой Кэрри. И даже сейчас я помню, как меня переполнили одновременно восторг триумфа и ненависть к себе. Я не могла не думать о нем, просто потому, что он так посмотрел на меня, с таким личным интересом и при столь интригующих обстоятельствах. Я сияла от тайного постыдного удовольствия.
Он поцеловал меня, только что выйдя из спальни Кэрри, очень быстро, а я позволила и говорила себе, что это не имеет значения, не считается, я ничего не сделала плохого. У нас был секс однажды днем, после школы, в моей постели, пока Кэрри уходила покупать для него сигареты. Я не могла сказать себе, что это не считается. Потребовались всего две ужасные болезненные минуты, но еще даже до того, как мы приступили к этому, я совершенно ясно понимала, что делаю самую большую ошибку в жизни. С тех пор я не могла выносить даже вида его пошлого, самодовольного лица. После этого я старалась держаться подальше и никогда больше не встречалась и не разговаривала с ним. Если он появлялся, я уходила. Если звонил по телефону, никогда не отвечала. Ждала, чтобы улеглись стыд и позор, терзавшие меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31