— спросил Арху немного скептически. — Ты должен быть очень старым.
— О нет, не мы, — ответил Харди. — Наши предки. Только все равно нас посещают те же видения, что и их: такова наша работа. В конце концов люди заметили, что мы всегда здесь, и в кои-то веки пришли к правильному заключению: Тауэр в нас нуждается. Они начали нас охранять — представь себе, такие просвещенные! Правда, бывали времена, когда нас оставалось очень мало. — Он посмотрел на небо. — Во время войны — последней большой войны — почти все мы вымерли, только старый Грип остался. Люди очень встревожились. И имели для того все основания — бомбежки, обстрелы… Но мы знали: все будет в порядке. Нам было видение, как и теперь.
— Вот поэтому я и пришел к вам, — сказал Арху. — Может случиться, что не все будет в порядке. Скоро, и в очень большом масштабе. Нам нужна помощь, чтобы остановить то, что может случиться. — Он посмотрел вокруг. — Все это может исчезнуть…
— Нет, — сказал Харди, — не исчезнет, конечно. Это, — он скосил глаз на бледные камни, — все еще будет здесь. Тауэр, правда, умрет. Исчезнут люди… а в конце концов и вороны. Не останется ничего… только тьма и холод, и в вышине тонкое черное облако, сквозь которое не могут пробиться солнечные лучи. Ветер, оплакивающий свое одиночество… ничего больше.
— Ты хочешь сказать, что так все-таки случится, — в отчаянии прошептал Арху.
— Я хочу сказать, что это уже случилось, — сказал Харди. — Теперь остается только вопросить видение, как сделать, чтобы случилось иначе. Ты это знаешь: ты ведь и сам Око, верно?
— Да. Но я пока не очень хороший провидец, — пробормотал Арху, неожиданно почувствовав смирение перед этим явно очень отличающимся от его собственного даром.
— О, ты станешь им, если выживешь, — сказал другой ворон. — Для этого требуется время.
— Не уверен, что у меня будет много времени… — пробормотал Арху.
— Да все у тебя будет хорошо, — сказал ему Харди. — В конце концов, мы все здесь, и наша сила при нас. Ничто не разрушится до того, как мы это увидим в видении. Чем нас больше, тем достовернее видение. Вот когда оставался только один из нас, тогда времена были действительно опасные.
— Да, теперь вас много.
— После второй войны в этом столетии судьба стала меняться, хотя и медленно, — сказал Харди. — Вернулась уверенность. И нам захотелось продолжить свой род. У нас с этим делом ведь не так, как у вашего Народа, — ничего не получится, если нет подходящих условий. А еще кое-кто переселился сюда. Люди думали, конечно, будто это они нас сюда привезли, да только мы прекрасно знали, куда направляемся. Мы сами решили переселиться, мы сами решили остаться здесь.
Арху подумал, не принимают ли вороны желаемое за действительное.
— Но крылья-то у вас подрезаны, — осторожно сказал он, не зная, не обидит ли этими словами воронов. — Улететь вы не могли бы, даже если бы захотели.
Вороны молча переглянулись, потом раздался такой каркающий хохот, что некоторые туристы, толпившиеся в другой части Тауэра, стали оглядываться.
— Ох, да что ты! — сказал Хугин. — Не можешь же ты верить в такое!
— Э-э… я не очень уверен, во что следует верить.
— Тогда ты мудрый юный маг, — сказал другой ворон. — Видишь ли, юноша, мы можем отправляться, куда захотим. Мы же «вестники богов», посланцы Вечных Сил, разве ты не знаешь? Даже людям это известно. Они, конечно, вечно путают, каких богов, ну да у них путаница во многом. Однако они все же сумели дать нам имена, принадлежавшие тем воронам, которые, как они считают, служили одному из их богов и носили вести между небом и землей. Вон Хугин, Хугин и Мунин («думающий» и «помнящий») — вороны, служившие Одину, верховному богу в скандинавской мифологии.
- ворон указал клювом на огромную птицу, — на самом деле это Хугин Второй, раньше был другой с этим же именем. А вон там Мунин Второй. — Говоривший показал на еще одного ворона.
— Мы перемещаемся, куда хотим, — сказал Хугин. — Ты же работаешь с теми кошками, которые присматривают за воротами, так что должен знать, как нам это удается.
— Вы проходите через ворота между мирами? — изумленно переспросил Арху.
— Мы перемещаемся. И нам для этого не нужны заклинания, если тебя интересует, — сказал еще один ворон. — Нам не нужно пользоваться воротами, которые были сплетены до начала времен и установлены в разных местах. Мы видим, куда нам нужно… и перемещаемся туда. Мы узнаем, что свершилось, и возвращаемся с известиями. Вот и все.
Арху уселся и снова облизнул нос.
— Мы уже давно служим Вечным Силам, — сказал Харди. — По их велению мы летаем, куда нужно. Ты тоже здесь потому, что так нужно: ты такой же их посланец, как и мы.
— Э-э… — начал Арху.
С дальней стены донеслось насмешливое карканье.
— Да брось ты, Харди, — раздался голос. — Хватит этой пророческой болтовни. Дай малышу передышку.
Еще один ворон слетел со стены и подошел к Арху, с шорохом складывая крылья.
— Впрочем, сейчас не до отдыха, — сказал он. — Пора было тебе тут появиться, я уже устал ждать.
Арху не мог понять, что все это значит; не мог он понять и того, почему остальные вороны смотрят на вновь прибывшего несколько насмешливо.
— Один, — сказал Харди, — ты что, снова был в пабе?
Один щелкнул клювом.
— «Гиннесе» там стал несколько лучше по сравнению с прошлым месяцем. Хозяин прочистил краны в бочках.
Вороны снова хрипло рассмеялись.
— Один, — сказал Харди Арху, — наш местный представитель сил хаоса.
— Одинокой Силы, хочешь ты сказать? — спросил Арху, с сомнением глядя на Одина.
— Нет, просто хаоса, — вздохнул Харди. — Что ж, мы все немного ломаемся в первое десятилетие службы… Один считает забавным смущать Бескрылых Воронов тем, что слетает с внешней стены и планирует через дорогу в «Голову королевы» — ведь всем известно, что мы не должны бы быть способны на такие дальние полеты. Потом он входит в паб, доводит хозяйскую собаку до истерики, а посетители угощают его гамбургерами и пытаются напоить допьяна.
Арху взглянул на Одина с новым уважением: знакомство с птицей, способной испугать хоуффа, было честью.
— Эй, послушай, — сказал Один, — иногда стражи Тауэра нуждаются во встряске. Смотритель воронов должен получать от жизни что-то большее, чем возможность просто пересчитывать нас каждое утро и кормить курятиной. Благодаря мне он просыпается посреди ночи и думает: «Как, черт возьми, ему это удается?» — Ворон хрипло засмеялся. — Кроме того, он теперь в хороших отношениях с местными жителями, потому что ему приходится регулярно навещать паб, чтобы забрать меня обратно. В конце концов, я же не могу летать…
Один расправил крылья и захлопал ими, придав себе жалостный и беспомощный вид. Остальные вороны тоже засмеялись, хотя в их смехе прозвучала не только насмешка, но и раздражение.
— Тебе было видение о том, что я приду сюда? — спросил Арху. — Я хочу сказать… ты продолжаешь видеть?…
— Как я мог бы этого избежать? — ответил ворон. — Ты все время возишься с воротами, а следить за ними — наше дело. Может быть, мы здесь именно поэтому. Что касается тебя, то ты недавно побывал на Луне. Я видел тебя в видении. Долгонько же ты туда добирался. Я мог бы попасть туда быстрее, киска, и без всяких заклинаний.
— Ага, — ответил Арху, — может быть, и мог бы, птичка. Может, ты покажешь мне, как это делается, прямо сейчас? Пока мы тут сидим и болтаем, время уходит.
— Он прав, — сказал Харди. — Ну так как, Один, выполнишь ты свое хвастливое обещание?
— Конечно, — с искренней досадой ответил Один, — мне же было видение об этом сегодня утром, да и тебе тоже.
— Ну ты-то не был уверен, — ответил Харди, — так тогда и сказал. Так что ты проиграл мне куриную грудку.
Один щелкнул клювом и проворчал:
— Сначала я откушу от нее кусочек. Это ты тоже видел в видении, верно?
Харди приоткрыл клюв, что Арху счел улыбкой; по крайней мере он очень надеялся, что это так.
— Место, которое мне нужно увидеть, — сказал Арху, — в альтернативной вселенной. Ты ведь знаешь об этом?
Один снова рассмеялся.
— Конечно. Та Луна, на которой ты побывал, тоже там. Никаких проблем.
Так ли? — подумал Арху. — Милосердная Иау, надеюсь, он прав: это очень облегчит дело.
— Я могу сообщить тебе координаты мира, который хотел бы увидеть в видении, — сказал Арху вслух, — если это тебе поможет.
— Нет нужды, — ответил Один. — Я знаю, куда ты отправляешься, потому что видение открыло мне, где мы с тобой побывали. Я только ждал, когда ты явишься.
Парадоксы времени… — подумал Арху. — Я-то считал их мудреными, а этим ребятам все нипочем. Надеюсь, я не стану таким же: я предпочитаю, чтобы прошлое и будущее существовали по отдельности.
— Сможешь ты сесть на меня? — спросил Один.
— А? Пожалуй, можно свалиться.
— Да не так, котеночек. Мысленно.
— Раз уж ты спрашиваешь… Конечно, смогу, — с некоторым раздражением ответил Арху. — И вот еще что: у меня есть имя — Арху.
— Это я знал, — ответил Один, — но не мог же я этого узнать, пока ты не сказал. Готов?
Ворон припал к земле под ближайшим кустом, слегка расставив крылья. Поза выглядела довольно странной. Хугин, отчаянно хлопая крыльями, слетел со стены и уселся на ветке над Одином.
— На всякий случай, — сказал он. — Туристы обязательно являются, как раз когда вы заняты делом, и начинают говорить своим ребятишкам, чтобы те пошли погладили милую птичку. — Хугин выразительно щелкнул клювом. — Иногда приходится отвращать их от такой мысли.
Арху протиснулся между прутьями решетки и улегся неподалеку от Одина. Закрыв глаза, он попытался мысленно нащупать его…
…И попался. Острые клюв и когти схватили его, как мышку. Арху стал отбиваться; что-то вцепилось ему в шею, Арху с воплем повернулся, стараясь запустить когти в противника…
…И его окружила серебристая тьма. Ни неудобств, ни боли: теперь он смотрел на клюв и когти ворона изнутри. Он взмывал вверх словно сквозь облако, тускло освещенное сумеречным светом: казалось, рассвет собрался перейти в день, но остановился на полдороге. Ощущение было совсем не похоже на хождение по воздуху, которое так любил Арху. Сейчас он передвигался более активно: у него были крылья, шептавшиеся с ветром.
— Здорово у тебя получилось, — сказал чей-то голос у Арху в голове. — Может, нам бы даже удалось сделать из тебя ворона всего лет за пятьдесят. А теперь покажи мне место — не на Луне, на улице.
Арху попытался представить себе то, что видел тогда, но лучше всего он запомнил запах. Нос представителя Народа — удивительно чувствительный и точный инструмент. Кошки и через несколько дней могут безошибочно определить, где побывал кто-то из их рода, где прошел эххиф или хоуфф. Однако оглушительная, подавляющая, ужасная вонь лондонской улицы надолго лишила Арху способности воспринимать вкус и запахи. Вот и сейчас он вспомнил обонятельные ощущения гораздо более отчетливо, чем все остальные: тошнотворный мерзкий запах, как раздирающий уши вопль, — конские-птичьи-собачьи-человеческие экскременты, гарь, помои всех видов…
— Прошу прощения, — охнул Арху изнутри крыльев, клюва и когтей.
— Не извиняйся, ты все очень точно показал, — сказал голос того, кто делил с Арху пространство внутри-крыльев-клюва-когтей. Снисходительный молодой ум, хитрый, скептический, довольно непочтительный по форме, но уважающий талант, мудрость, остроумие, бесстрашный искатель новых ощущений — погружения в сознание кота или полпинты «Гиннесса», налитой для него в пепельницу: таков был Один. Арху попытался распушить усы, но обнаружил, что усов у нега больше нет; тогда он приоткрыл клюв в улыбке. В этот момент он ощутил легчайшее дуновение другого имени… и решительно отвернул от него нос… по крайней мере своего рода нос у него оставался.
— Ну вот, — сказал его спутник, то ли ничего не заметивший, то ли не обративший внимания. — Путь свободен.
Некоторое время они кружили в вышине. Иногда Арху ловил сквозь серебристые сумерки проблеск ландшафта внизу: всегда одно и то же — излучину Темзы, охватывающую Собачий остров, не остров даже, а широкий заметный полуостров… Потом облака снова смыкались. Вероятность, как сказал Один… или ее отсутствие.
Вдруг неожиданно облака расступились, и Арху с Одином камнем упали вниз. Город под ними был зловонным, Луна в небе — испещрена шрамами.
— Смотри хорошенько, — сказал Один. — Мы не можем здесь долго оставаться. Это то, что ты хотел увидеть?
Арху смотрел вниз, пытаясь обнаружить улицу, по которой они шли. Тауэр он нашел быстро; вот и улица, тянущаяся вдоль стены… вот наконец еле заметные для глаз мага клубки смутно различимых струн, которые были сделавшим «шаг вбок» котом, бегущим по покрытому грязью булыжнику, и еще двумя, немного отставшими. Вынырнувший из-за угла автомобиль заставил первого кота распластаться на мостовой так, чтобы оказаться между колесами…
— То или не то?
— То!
— Что ж, прекрасно. Принимаемся за работу. Следи за видением, которое мы оба увидим.
Рхиоу почувствовала, как ворон, сложив крылья, камнем рухнул вниз; время тоже переменилось так резко, что Рхиоу в растерянности едва не затрясла головой. До этого момента все, что происходило с Арху, происходило в ясно определяемом «тогда». Неожиданно наступило «сейчас», бесконечное «сейчас»: полоса того не имеющего швов целого, которое видела Шепчущая. Однако Рхиоу видела все иначе: Оком теперь была птица, и ее восприятие видения оказалось более ясным и направленным; это был взгляд одним глазом, а не бинокулярным зрением хищника. Рхиоу не была уверена, что видит все, что видел Арху: картина менялась слишком быстро. Только «сейчас», только «здесь», один образ за другим, наплывающие друг на друга, пока кошачье-вороний разум летит сквозь облако вероятностей…
…Одна из улиц Лондона, и по ней медленно едет в запряженном лошадьми экипаже отправившаяся на прогулку королева эххифов. Впереди и позади экипажа скачут верхом мужчины — стража. Королева — невысокая плотная женщина, скромно одетая в черное. У нее лицо, на котором ожидаешь увидеть улыбку, но сейчас она не улыбается. Экипаж сворачивает на широкий обсаженный деревьями проспект. Прохожие при виде процессии останавливаются и кланяются. Иногда королева сдержанно машет им рукой. Экипаж едет дальше.
На углу стоит какой-то эххиф. Когда экипаж оказывается рядом, он выхватывает пистолет и наводит на королеву. Выстрел.
Люди оборачиваются на резкий звук. Королева в растерянности оглядывается через плечо, кучер начинает нахлестывать лошадей. Грохоча по булыжникам мостовой, экипаж уносится прочь. И пешеходы, и всадники кидаются к эххифу, который стрелял. Безоружная королева оглядывается, ее бледное лицо отчетливо выделяется на фоне полей темной шляпы. Такое уже случалось с ней и раньше, но она никак не может заставить себя поверить в реальность происходящего.
…Тот же экипаж сворачивает в ворота обширного зеленого парка в пригороде Лондона, а потом въезжает во двор перед массивным каменным зданием с такими же круглыми башнями, как и те, у которых живут вороны. Экипаж останавливается у дверей, королева эххифов вместе с более молодой женщиной — дочерью? — выходит из него. Обе они скрываются за высокими створками, освещенными косыми лучами заката.
Близко, — подумал Один, — но не совсем то. Нужно найти центральную вселенную…
Еще несколько вспышек света; ворон и его пассажир ныряют в клубах серебристого сумрака. Через промежуток времени, достаточный для нескольких вдохов, снова разгорается желтый закатный свет, но на этот раз все остальное выглядит совсем иначе.
Из ворот выезжает темный экипаж, его окна задернуты черными занавесками. Все черного цвета: и лошади, и упряжь, и одежда эххифа-кучера. Экипаж длинный, такой длинный, чтобы на нем уместился один из тех ящиков, в которые эххифы помещают своих умерших, прежде чем похоронить их. Вся улица заполнена одетыми в черное плачущими эххифами. Некоторые, когда экипаж проезжает мимо, закрывают лица руками, другие поднимают вверх детишек, чтобы тем было видно. Иногда кто-то из взрослых издает душераздирающий стон — ужасный звук, которого, казалось бы, человеческое горло не может исторгнуть ни при каких обстоятельствах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
— О нет, не мы, — ответил Харди. — Наши предки. Только все равно нас посещают те же видения, что и их: такова наша работа. В конце концов люди заметили, что мы всегда здесь, и в кои-то веки пришли к правильному заключению: Тауэр в нас нуждается. Они начали нас охранять — представь себе, такие просвещенные! Правда, бывали времена, когда нас оставалось очень мало. — Он посмотрел на небо. — Во время войны — последней большой войны — почти все мы вымерли, только старый Грип остался. Люди очень встревожились. И имели для того все основания — бомбежки, обстрелы… Но мы знали: все будет в порядке. Нам было видение, как и теперь.
— Вот поэтому я и пришел к вам, — сказал Арху. — Может случиться, что не все будет в порядке. Скоро, и в очень большом масштабе. Нам нужна помощь, чтобы остановить то, что может случиться. — Он посмотрел вокруг. — Все это может исчезнуть…
— Нет, — сказал Харди, — не исчезнет, конечно. Это, — он скосил глаз на бледные камни, — все еще будет здесь. Тауэр, правда, умрет. Исчезнут люди… а в конце концов и вороны. Не останется ничего… только тьма и холод, и в вышине тонкое черное облако, сквозь которое не могут пробиться солнечные лучи. Ветер, оплакивающий свое одиночество… ничего больше.
— Ты хочешь сказать, что так все-таки случится, — в отчаянии прошептал Арху.
— Я хочу сказать, что это уже случилось, — сказал Харди. — Теперь остается только вопросить видение, как сделать, чтобы случилось иначе. Ты это знаешь: ты ведь и сам Око, верно?
— Да. Но я пока не очень хороший провидец, — пробормотал Арху, неожиданно почувствовав смирение перед этим явно очень отличающимся от его собственного даром.
— О, ты станешь им, если выживешь, — сказал другой ворон. — Для этого требуется время.
— Не уверен, что у меня будет много времени… — пробормотал Арху.
— Да все у тебя будет хорошо, — сказал ему Харди. — В конце концов, мы все здесь, и наша сила при нас. Ничто не разрушится до того, как мы это увидим в видении. Чем нас больше, тем достовернее видение. Вот когда оставался только один из нас, тогда времена были действительно опасные.
— Да, теперь вас много.
— После второй войны в этом столетии судьба стала меняться, хотя и медленно, — сказал Харди. — Вернулась уверенность. И нам захотелось продолжить свой род. У нас с этим делом ведь не так, как у вашего Народа, — ничего не получится, если нет подходящих условий. А еще кое-кто переселился сюда. Люди думали, конечно, будто это они нас сюда привезли, да только мы прекрасно знали, куда направляемся. Мы сами решили переселиться, мы сами решили остаться здесь.
Арху подумал, не принимают ли вороны желаемое за действительное.
— Но крылья-то у вас подрезаны, — осторожно сказал он, не зная, не обидит ли этими словами воронов. — Улететь вы не могли бы, даже если бы захотели.
Вороны молча переглянулись, потом раздался такой каркающий хохот, что некоторые туристы, толпившиеся в другой части Тауэра, стали оглядываться.
— Ох, да что ты! — сказал Хугин. — Не можешь же ты верить в такое!
— Э-э… я не очень уверен, во что следует верить.
— Тогда ты мудрый юный маг, — сказал другой ворон. — Видишь ли, юноша, мы можем отправляться, куда захотим. Мы же «вестники богов», посланцы Вечных Сил, разве ты не знаешь? Даже людям это известно. Они, конечно, вечно путают, каких богов, ну да у них путаница во многом. Однако они все же сумели дать нам имена, принадлежавшие тем воронам, которые, как они считают, служили одному из их богов и носили вести между небом и землей. Вон Хугин, Хугин и Мунин («думающий» и «помнящий») — вороны, служившие Одину, верховному богу в скандинавской мифологии.
- ворон указал клювом на огромную птицу, — на самом деле это Хугин Второй, раньше был другой с этим же именем. А вон там Мунин Второй. — Говоривший показал на еще одного ворона.
— Мы перемещаемся, куда хотим, — сказал Хугин. — Ты же работаешь с теми кошками, которые присматривают за воротами, так что должен знать, как нам это удается.
— Вы проходите через ворота между мирами? — изумленно переспросил Арху.
— Мы перемещаемся. И нам для этого не нужны заклинания, если тебя интересует, — сказал еще один ворон. — Нам не нужно пользоваться воротами, которые были сплетены до начала времен и установлены в разных местах. Мы видим, куда нам нужно… и перемещаемся туда. Мы узнаем, что свершилось, и возвращаемся с известиями. Вот и все.
Арху уселся и снова облизнул нос.
— Мы уже давно служим Вечным Силам, — сказал Харди. — По их велению мы летаем, куда нужно. Ты тоже здесь потому, что так нужно: ты такой же их посланец, как и мы.
— Э-э… — начал Арху.
С дальней стены донеслось насмешливое карканье.
— Да брось ты, Харди, — раздался голос. — Хватит этой пророческой болтовни. Дай малышу передышку.
Еще один ворон слетел со стены и подошел к Арху, с шорохом складывая крылья.
— Впрочем, сейчас не до отдыха, — сказал он. — Пора было тебе тут появиться, я уже устал ждать.
Арху не мог понять, что все это значит; не мог он понять и того, почему остальные вороны смотрят на вновь прибывшего несколько насмешливо.
— Один, — сказал Харди, — ты что, снова был в пабе?
Один щелкнул клювом.
— «Гиннесе» там стал несколько лучше по сравнению с прошлым месяцем. Хозяин прочистил краны в бочках.
Вороны снова хрипло рассмеялись.
— Один, — сказал Харди Арху, — наш местный представитель сил хаоса.
— Одинокой Силы, хочешь ты сказать? — спросил Арху, с сомнением глядя на Одина.
— Нет, просто хаоса, — вздохнул Харди. — Что ж, мы все немного ломаемся в первое десятилетие службы… Один считает забавным смущать Бескрылых Воронов тем, что слетает с внешней стены и планирует через дорогу в «Голову королевы» — ведь всем известно, что мы не должны бы быть способны на такие дальние полеты. Потом он входит в паб, доводит хозяйскую собаку до истерики, а посетители угощают его гамбургерами и пытаются напоить допьяна.
Арху взглянул на Одина с новым уважением: знакомство с птицей, способной испугать хоуффа, было честью.
— Эй, послушай, — сказал Один, — иногда стражи Тауэра нуждаются во встряске. Смотритель воронов должен получать от жизни что-то большее, чем возможность просто пересчитывать нас каждое утро и кормить курятиной. Благодаря мне он просыпается посреди ночи и думает: «Как, черт возьми, ему это удается?» — Ворон хрипло засмеялся. — Кроме того, он теперь в хороших отношениях с местными жителями, потому что ему приходится регулярно навещать паб, чтобы забрать меня обратно. В конце концов, я же не могу летать…
Один расправил крылья и захлопал ими, придав себе жалостный и беспомощный вид. Остальные вороны тоже засмеялись, хотя в их смехе прозвучала не только насмешка, но и раздражение.
— Тебе было видение о том, что я приду сюда? — спросил Арху. — Я хочу сказать… ты продолжаешь видеть?…
— Как я мог бы этого избежать? — ответил ворон. — Ты все время возишься с воротами, а следить за ними — наше дело. Может быть, мы здесь именно поэтому. Что касается тебя, то ты недавно побывал на Луне. Я видел тебя в видении. Долгонько же ты туда добирался. Я мог бы попасть туда быстрее, киска, и без всяких заклинаний.
— Ага, — ответил Арху, — может быть, и мог бы, птичка. Может, ты покажешь мне, как это делается, прямо сейчас? Пока мы тут сидим и болтаем, время уходит.
— Он прав, — сказал Харди. — Ну так как, Один, выполнишь ты свое хвастливое обещание?
— Конечно, — с искренней досадой ответил Один, — мне же было видение об этом сегодня утром, да и тебе тоже.
— Ну ты-то не был уверен, — ответил Харди, — так тогда и сказал. Так что ты проиграл мне куриную грудку.
Один щелкнул клювом и проворчал:
— Сначала я откушу от нее кусочек. Это ты тоже видел в видении, верно?
Харди приоткрыл клюв, что Арху счел улыбкой; по крайней мере он очень надеялся, что это так.
— Место, которое мне нужно увидеть, — сказал Арху, — в альтернативной вселенной. Ты ведь знаешь об этом?
Один снова рассмеялся.
— Конечно. Та Луна, на которой ты побывал, тоже там. Никаких проблем.
Так ли? — подумал Арху. — Милосердная Иау, надеюсь, он прав: это очень облегчит дело.
— Я могу сообщить тебе координаты мира, который хотел бы увидеть в видении, — сказал Арху вслух, — если это тебе поможет.
— Нет нужды, — ответил Один. — Я знаю, куда ты отправляешься, потому что видение открыло мне, где мы с тобой побывали. Я только ждал, когда ты явишься.
Парадоксы времени… — подумал Арху. — Я-то считал их мудреными, а этим ребятам все нипочем. Надеюсь, я не стану таким же: я предпочитаю, чтобы прошлое и будущее существовали по отдельности.
— Сможешь ты сесть на меня? — спросил Один.
— А? Пожалуй, можно свалиться.
— Да не так, котеночек. Мысленно.
— Раз уж ты спрашиваешь… Конечно, смогу, — с некоторым раздражением ответил Арху. — И вот еще что: у меня есть имя — Арху.
— Это я знал, — ответил Один, — но не мог же я этого узнать, пока ты не сказал. Готов?
Ворон припал к земле под ближайшим кустом, слегка расставив крылья. Поза выглядела довольно странной. Хугин, отчаянно хлопая крыльями, слетел со стены и уселся на ветке над Одином.
— На всякий случай, — сказал он. — Туристы обязательно являются, как раз когда вы заняты делом, и начинают говорить своим ребятишкам, чтобы те пошли погладили милую птичку. — Хугин выразительно щелкнул клювом. — Иногда приходится отвращать их от такой мысли.
Арху протиснулся между прутьями решетки и улегся неподалеку от Одина. Закрыв глаза, он попытался мысленно нащупать его…
…И попался. Острые клюв и когти схватили его, как мышку. Арху стал отбиваться; что-то вцепилось ему в шею, Арху с воплем повернулся, стараясь запустить когти в противника…
…И его окружила серебристая тьма. Ни неудобств, ни боли: теперь он смотрел на клюв и когти ворона изнутри. Он взмывал вверх словно сквозь облако, тускло освещенное сумеречным светом: казалось, рассвет собрался перейти в день, но остановился на полдороге. Ощущение было совсем не похоже на хождение по воздуху, которое так любил Арху. Сейчас он передвигался более активно: у него были крылья, шептавшиеся с ветром.
— Здорово у тебя получилось, — сказал чей-то голос у Арху в голове. — Может, нам бы даже удалось сделать из тебя ворона всего лет за пятьдесят. А теперь покажи мне место — не на Луне, на улице.
Арху попытался представить себе то, что видел тогда, но лучше всего он запомнил запах. Нос представителя Народа — удивительно чувствительный и точный инструмент. Кошки и через несколько дней могут безошибочно определить, где побывал кто-то из их рода, где прошел эххиф или хоуфф. Однако оглушительная, подавляющая, ужасная вонь лондонской улицы надолго лишила Арху способности воспринимать вкус и запахи. Вот и сейчас он вспомнил обонятельные ощущения гораздо более отчетливо, чем все остальные: тошнотворный мерзкий запах, как раздирающий уши вопль, — конские-птичьи-собачьи-человеческие экскременты, гарь, помои всех видов…
— Прошу прощения, — охнул Арху изнутри крыльев, клюва и когтей.
— Не извиняйся, ты все очень точно показал, — сказал голос того, кто делил с Арху пространство внутри-крыльев-клюва-когтей. Снисходительный молодой ум, хитрый, скептический, довольно непочтительный по форме, но уважающий талант, мудрость, остроумие, бесстрашный искатель новых ощущений — погружения в сознание кота или полпинты «Гиннесса», налитой для него в пепельницу: таков был Один. Арху попытался распушить усы, но обнаружил, что усов у нега больше нет; тогда он приоткрыл клюв в улыбке. В этот момент он ощутил легчайшее дуновение другого имени… и решительно отвернул от него нос… по крайней мере своего рода нос у него оставался.
— Ну вот, — сказал его спутник, то ли ничего не заметивший, то ли не обративший внимания. — Путь свободен.
Некоторое время они кружили в вышине. Иногда Арху ловил сквозь серебристые сумерки проблеск ландшафта внизу: всегда одно и то же — излучину Темзы, охватывающую Собачий остров, не остров даже, а широкий заметный полуостров… Потом облака снова смыкались. Вероятность, как сказал Один… или ее отсутствие.
Вдруг неожиданно облака расступились, и Арху с Одином камнем упали вниз. Город под ними был зловонным, Луна в небе — испещрена шрамами.
— Смотри хорошенько, — сказал Один. — Мы не можем здесь долго оставаться. Это то, что ты хотел увидеть?
Арху смотрел вниз, пытаясь обнаружить улицу, по которой они шли. Тауэр он нашел быстро; вот и улица, тянущаяся вдоль стены… вот наконец еле заметные для глаз мага клубки смутно различимых струн, которые были сделавшим «шаг вбок» котом, бегущим по покрытому грязью булыжнику, и еще двумя, немного отставшими. Вынырнувший из-за угла автомобиль заставил первого кота распластаться на мостовой так, чтобы оказаться между колесами…
— То или не то?
— То!
— Что ж, прекрасно. Принимаемся за работу. Следи за видением, которое мы оба увидим.
Рхиоу почувствовала, как ворон, сложив крылья, камнем рухнул вниз; время тоже переменилось так резко, что Рхиоу в растерянности едва не затрясла головой. До этого момента все, что происходило с Арху, происходило в ясно определяемом «тогда». Неожиданно наступило «сейчас», бесконечное «сейчас»: полоса того не имеющего швов целого, которое видела Шепчущая. Однако Рхиоу видела все иначе: Оком теперь была птица, и ее восприятие видения оказалось более ясным и направленным; это был взгляд одним глазом, а не бинокулярным зрением хищника. Рхиоу не была уверена, что видит все, что видел Арху: картина менялась слишком быстро. Только «сейчас», только «здесь», один образ за другим, наплывающие друг на друга, пока кошачье-вороний разум летит сквозь облако вероятностей…
…Одна из улиц Лондона, и по ней медленно едет в запряженном лошадьми экипаже отправившаяся на прогулку королева эххифов. Впереди и позади экипажа скачут верхом мужчины — стража. Королева — невысокая плотная женщина, скромно одетая в черное. У нее лицо, на котором ожидаешь увидеть улыбку, но сейчас она не улыбается. Экипаж сворачивает на широкий обсаженный деревьями проспект. Прохожие при виде процессии останавливаются и кланяются. Иногда королева сдержанно машет им рукой. Экипаж едет дальше.
На углу стоит какой-то эххиф. Когда экипаж оказывается рядом, он выхватывает пистолет и наводит на королеву. Выстрел.
Люди оборачиваются на резкий звук. Королева в растерянности оглядывается через плечо, кучер начинает нахлестывать лошадей. Грохоча по булыжникам мостовой, экипаж уносится прочь. И пешеходы, и всадники кидаются к эххифу, который стрелял. Безоружная королева оглядывается, ее бледное лицо отчетливо выделяется на фоне полей темной шляпы. Такое уже случалось с ней и раньше, но она никак не может заставить себя поверить в реальность происходящего.
…Тот же экипаж сворачивает в ворота обширного зеленого парка в пригороде Лондона, а потом въезжает во двор перед массивным каменным зданием с такими же круглыми башнями, как и те, у которых живут вороны. Экипаж останавливается у дверей, королева эххифов вместе с более молодой женщиной — дочерью? — выходит из него. Обе они скрываются за высокими створками, освещенными косыми лучами заката.
Близко, — подумал Один, — но не совсем то. Нужно найти центральную вселенную…
Еще несколько вспышек света; ворон и его пассажир ныряют в клубах серебристого сумрака. Через промежуток времени, достаточный для нескольких вдохов, снова разгорается желтый закатный свет, но на этот раз все остальное выглядит совсем иначе.
Из ворот выезжает темный экипаж, его окна задернуты черными занавесками. Все черного цвета: и лошади, и упряжь, и одежда эххифа-кучера. Экипаж длинный, такой длинный, чтобы на нем уместился один из тех ящиков, в которые эххифы помещают своих умерших, прежде чем похоронить их. Вся улица заполнена одетыми в черное плачущими эххифами. Некоторые, когда экипаж проезжает мимо, закрывают лица руками, другие поднимают вверх детишек, чтобы тем было видно. Иногда кто-то из взрослых издает душераздирающий стон — ужасный звук, которого, казалось бы, человеческое горло не может исторгнуть ни при каких обстоятельствах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40