— Жуть! Это и говорит о нашей ненормальности, неужели не ясно? Готовы умереть за родину, за идею, за вообще не понятную честь, словно дикари-самураи во временем затертых веках. Мы тут все психи… В большей или меньшей степени. Да и от таких условий свихнуться немудрено. А вот американцы совершенно нормальны, для них человеческая жизнь бесценна. Они и во Вьетнаме, и в других заварушках запросто сдавались в плен, их потом освобождали и никто даже не думал судить. А у нас по десять лет несчастным давали. В лучшем случае! Не пойму только, зачем они возвращались на эту поганую родину?
— Открой ветровик… — попросил его Эдик. — Жарко, спасу нет. И заканчивай свои проповеди, лейтенант. Не знаю почему, но они меня злят. Вроде слова все правильные, а внутри аж клокочет.
— Вы просто привыкли к тому, что американец — враг. — скривился Сергей. — И что идеология их нам чужда. Нифига! Их идеология создала и распространяет по свету ОБЩЕЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ ценности.
— Какие? — не выдержал такого напора Владислав Петрович.
— Ну… — Сергей немного замялся. — Понятие о бесценности человеческой жизни в первую очередь… Потом понятие о том, что никто лучше тебя самого тебе не поможет. Вообще, они все умеют упростить до нормальности. И подставить под это идеологическую базу. Мы тут усираемся, создаем какую-то маразматическую мораль, основанную на чести, достоинстве и прочем, чего сами себе объяснить не можем. А они всю мораль упростили до Фрейда. И разве не правы? Человек, это просто разумный зверь. От этого и надо исходить, они от этого и исходят. Материальный достаток — основа благополучия. Разве с этим поспоришь? У них вся мораль идет от простого и понятного доллара, а у нас от каких-то заоблачных сфер. Идиотизм… Он вырулил на брусчатку и придавив скрипучий тормоз начал спускаться с крутой горы.
Эдик, нахмурясь, глядел в окно, а Владислав Петрович пытался обдумать сказанное. Мальчишеский бред, конечно… Юношеский максимализм. Поиски истины. Все мы проходили через это. Но у нас была своя истина, а у них своя. Мораль упрощенная до доллара. Первое слово, какое просится на язык в данном случае, это примитивизм. Но они его не боятся. Они на сто процентов уверены, что не стоит ничего усложнять, что мир прост и предсказуем, как стакан воды. Нужно лишь подойти и выпить его одним глотком.
Владислав Петрович усмехнулся, пытаясь определить свое отношение к американцам. Во-первых, нельзя говорить за всю нацию. Есть и хорошие американцы, и не очень, а уж о правительстве и вовсе лучше молчать. То же самое и с русскими, и с любой другой нацией. Это главный постулат. Но все же… Мораль может быть хорошей и плохой, развивающей или отупляющей. И если она преобладает в стране, то рано или поздно завладеет большинством умов нации. Тут уж ничего не попишешь. Иногда это вызывает раздражение, иногда даже непонятную злость. И все же… Это не повод для того, чтобы убивать. Не повод.
— Приблизительный мотив убийства не прикидывали? — спросил он Эдика. — Точно не ограбление, мы у этого Алекса полторы штуки баксов в кармане нашли. Так что может быть все, что угодно. От ревности до американофобии. Вам разбираться, Владислав Петрович, в своем районе Вы как рыба в воде. Сами ведь знаете, что областная бригада — это скорей для солидности, а прокуратура все равно будет опираться на Вашу работу. Зайдите в кинотеатр, побеседуйте с коллегами покойного. Наверняка что-то всплывет. А может вообще случайно под пулю подвернулся… — Под такую пулю случайно не подвернешься. — скривился следователь. — Стрелял явно мастер. Надо с Фроловым переговорить, он силен в стрельбах с дальней дистанции. Ну и в кинотеатр, само собой, зайду. Кстати, Сережа, выкинь меня на площади. Я пешочком пройдусь. «УАЗик», хрипло урча, полез в гору, солнце раскалилось уже до оттенка расплавленной стали, заливая город лавиной жаркого света. Так это только утро… Брусчатка вывела на площадь, пестревшую цветочными клумбами, Сергей вдавил педаль тормоза и Владислав Петрович ухватился за переднее сиденье.
— Ладно, Эдик. — открывая дверцу, сказал он. — Встретимся в «управе». Часам к десяти буду точно, а то и раньше. Если что, пусть Фролов подождет.
Вариация вторая
Кинотеатр «Москва» был когда-то крупнейшим кинотеатром города. Владислав Петрович прекрасно помнил время, когда огромные толпы собирались в кассах, чтоб купить заветный билетик на Депардье, Алена Делона или Пьера Ришара. Иногда в город попадали и американские ленты, тогда в кассах творилось нечто совсем непотребное, а удачливые спекулянты спихивали билеты за тройную цену. Что тогда шло? «Золото Маккены», «Вожди Атлантиды», «Великолепная семерка». Город визжал от восторга и пересказывал ленты в троллейбусах… Было.
Но зарождающееся видео доказало, что смотрим мы все же не то. Жалкие постреливания в «Золоте Маккены» и «Великолепной семерке» оказались сопливой мелодрамой в сравнении с настоящими американскими боевиками, герои которых рвали экраны телевизоров в кровавые клочья. Перипетии сюжета, сомнения и находки героев быстро свелись к банальной борьбе тех, кто «любит Америку» и тех, кто ее ненавидит. На героях боевиков, казалось, висели незримые таблички — «хороший» или «плохой». Без всяких сомнений. Сиди и смотри! Хотя для русского зрителя такие таблички были и остались некой условностью. В этих фильмах качество героев определялось отнюдь не по их действию, поскольку все герои делали лишь одно — убивали. Плохого от хорошего можно было отличить лишь по этой вычурной авторской метке, когда все, начиная от наружности и кончая привычками, УКАЗЫВАЛО на то, что герой плох. Хороший же определяется еще проще — он убивает плохих.
Да, американцы действительно умеют упрощать.
Что такое воспетая в Европе любовь? К чему эти страдания, сопли и слезы, если в начале и конце есть только секс? Чистый и приятный. А главное безответственный. Он-то и стал одним из наиболее заезженных разбавителей непрерывного убийства в голливудском кино. Хотя далеко не все ленты усложнялись даже до этого.
Любовь это сложно. Зачем усложнять мир? Зачем страдать, зачем нести ответственность за любимых? Американцы доказали, что есть лишь влечение полов, а любая неудовлетворенность является причиной страданий. Долой ее! Красочно, интригующе, возбуждающе. Видео это может…
Запустение и перепрофилирование — вот участь кинотеатров маленьких городков. Зачем платить три гривни за билет, если можно за пятьдесят копеек взять любую кассету? Да, американцы задели нужную струнку в душах людей. Путь наименьшего сопротивления. Чистая физика. Вот и все. Такое перебороть в себе сложно. Не все даже думают, что с этим стоит бороться.
И хотя бум кинобоевиков тихо утонул в мерцающем свете домашнего видео и настойчивого телевидения, фасад кинотеатра запущенным не смотрелся. На первом этаже яркая реклама видеопроката, справа увешанная искусственными цветами решетка пивного бара, а за зеркальными стеклами второго этажа мебельный салон. Это хорошо, когда коммерсанты вкладывают часть денег во внешний вид занимаемых зданий. Хоть наружность нормальная. До сути ли сейчас?
Владислав Петрович толкнул прозрачную дверь видеопроката и с наслаждением окунулся в прохладу кондиционированного воздуха. — Здравствуйте! — поздоровался он с симпатичной девушкой, стоящей за стойкой с кассетами.
За ее спиной притаился небольшой телевизор, на экране которого мужчина и женщина занимались любовью. Полутьма комнаты, мятые простыни. Звука не было, но Владислав Петрович почувствовал себя неудобно.
— Доброе утро! — улыбнувшись ответила девушка. — Дать список или Вам нужно что-то конкретное?
Сзади мягко прошелестела открывшаяся дверь и следователь с содроганием услышал задорный мальчишечий голосок:
— Мама, мама! Вон на той стойке все кассеты с мультиками! Давай чего-нибудь купим! Ой, смотри как дядя в кино тетю мучает! Он что, маньяк? Давай возьмем этот фильм! Смотри как она лицом кривится… — Рано тебе еще такие фильмы смотреть! — смутившись ответила богато одетая женщина лет тридцати. — Пойди лучше посмотри какие сегодня мультики есть. Давай, давай! А это для взрослых.
Она вплотную подошла к стойке и шепнула девушке:
— Тут же дети ходят! А вы порнографию крутите. Не знаю как Вам, а мне перед сыном стыдно.
— Это не порнография! — заученно парировала девушка. — Это эротика. Разбираться надо! Она у нас уже давно законом не запрещена. Все же культура и до нас добирается, хоть и медленно. Что нам, на одних мультиках бизнес делать?
Женщина безнадежно махнула рукой и пошла к сыну, любопытно глазевшему из-за стойки с кассетами на экран телевизора. Он уже видимо понял, что дядя тетю не мучает. Владислав Петрович ждал, что столь откровенная сцена сменится чем-то другим, но половой акт длился неестественно долго, словно рекорд времени был его единственной целью. — Хотите что-нибудь в таком духе? — проследив за его взглядом, спросила девушка. — У нас есть и гораздо круче. Сама я пересмотрела все, так что могу посоветовать. Вас какие моменты интересуют?
Владислав Петрович почувствовал, что щеки заливаются краской. Но девушка расценила это по своему и снова ободряюще улыбнулась:
— Вот тут у нас есть обычная эротика, но это уже устарело… — Что значит устарело? — приходя в себя спросил он. — Оно вроде вечное…
— Ну… В Америке такое уже не смотрят. Приелось. Вот тут у нас есть со сценами насилия, тут гомосексуальные сцены, есть даже новые, с мастурбацией. Без всякой порнографии, между прочим. Просто красиво. У нас даже работала специальная комиссия из мэрии. Все утвердили. Владислав Петрович внутренне содрогнулся. Вот оно как! Обычная эротика американцев уже не интересует. Может и приелась, конечно, но скорее всего дело в другом… Просто чувства, как и мозги, имеют свойство притупляться от бездействия. Заменив чувство любви ОЩУЩЕНИЕМ, сексом, они сами стали на этот путь, прямиком ведущий в тупик. Теперь им, как наркоманам, живущим одними лишь ощущениями, нужен наркотик все более сильный. Эротика? Фи! Разве может возбудить зрителя обыденное совокупление? Надо двигать культуру вперед! Больше экстрема, больше дремучих инстинктов, меньше дурацких моральных запретов. Сейчас уже сцены сексуального насилия и гомики, с наслаждением рвущие друг другу анус, а завтра что? Что-нибудь придумают…
— Нет, спасибо… — собрался с мыслями следователь. — Не сейчас. Скажите, где тут располагается «Миссия надежды»?
Улыбка медленно сошла с лица девушки. Она явно почувствовала себя неловко.
— Извините… — тихонько сказала она. — Я не знала, что Вы религиозны… Они на втором этаже. Левее мебельного. Извините пожалуйста!
— Все нормально. — кивнул Владислав Петрович.
Он обернулся и хотел уже потянуть дверь, но замер, расслышав голосок мальчика.
— Хочу «Том и Джерри»! — канючил ребенок. — Ну сколько можно? У нас уже три сборника! — пыталась противостоять мама. — Одина кассета, еще ладно… Хотя мне не нравится. Колотят друг друга почем зря. Глупость какая-то.
— Сама ты глупость! Это же смешно! А то бабушка поставила мне «Морозко»… Уснуть можно!
Владислав Петрович распахнул дверь и вышел в духовочною жару набиравшего силу дня. На душе медленно нарастало что-то похожее на бессилие, но и оно быстро затаилось под привычной маской солидности. Или безразличия? Но что можно сделать? Бетон головой не проломишь! Последнее время он все чаще стал замечать, что внешний вид здорово искажает внутреннее содержание. Это самый настоящий обман, когда за красивой этикеткой прячется низкосортный товар, а за ухоженным фасадом крутят разрешенную мэрией порнографию. Хотя нет… Это эротика. Читали же лекцию в «управе», чтоб милиция не кидалась задерживать торговцев разрешенной продукцией. Получается приблизительно так, что эротика — это показ интимных отношений людей, а порнография показывает не только это, но делает упор на показ физиологических состояний, фаз возбуждения, оргазма и эакуляции, а половые органы показывает нарочито крупно.
Да разница серьезная… Интересно, а изменения лица при половом акте не показывают стадию возбуждения и оргазм? Старею… Становлюсь старым бурчливым перцем. Понемногу проходит гормональная обусловленность желания, вот и бурчу. А молодым это все интересно. Может даже полезно… Так говорят. Только я никак не могу взять в толк, в чем же собственно польза.
Почему-то у русских так повелось, что все сказанное «зарубежными специалистами», особенно американскими, безоговорочно принимается на веру. Ну хоть кто-нибудь задумался, в чем конкретная польза от просмотра таких фильмов? Зачем… Американцы смотрят, значит это уже признак культуры. И мэрия с чистой совестью дает разрешение. Чего стесняться? Весь цивилизованный мир смотрит! Глупо выглядеть дикарями.
Он прошел несколько ступенек по ведущей на второй этаж лестнице и брезгливо сморщил нос — снизу отчетливо воняло застарелой мочой. На жаре особенно мерзко. Вот вам и ухоженный фасад…
Упрощаем, упрощаем… Тридцать метров от пивбара до уборной нет сил пройти, гадим прямо под лестницей. Путь наименьшего сопротивления, чего уж тут. Нда… Если Сергей прав и американская культура построена на упрощении, то я против ее распространения. Категорически. Вот только кто меня спросит?
Он остановился и сковырнул пальцем облупившуюся краску перил. — И все же, это не повод для убийства. — вслух сказал он. — Где тут эта миссия? Пока найдешь, рабочий день кончится…
Лестница вывела на второй этаж, сверкавший чистотой. Подъем напомнил о том, что пиджак уже явно лишняя деталь туалета и Владислав Петрович привычно закинул его на сгиб левого локтя.
Миссия занимала две комнаты, когда-то бывшие подсобными помещениями. Тесновато, но проповеди тут явно проводятся в кинозале. На лакированных дверях красивые таблички из зеленого стекла с золоченными буквами — «Миссия надежды». На двух языках. Стильно. На стене меж дверей красуется яркая афишка на глянцевой бумаге, рассказывающая о программе миссии. Розовощекий Иисус ведет за собой толпу счастливых детей.
Впечатляет. Бесплатный английский, рисование, современные танцы, курсы кройки и шитья на куклу Барби. Проповеди конечно… Ого! Курсы компьютерной грамотности… Нда… Это явно в цель. Многие увлекаются. Хорошая работа. А это что? С августа, после проповедей, выступления городских рок-групп и сексуальное воспитание для детей с четырнадцати лет. Это уже интересно. Не повод для стрельбы, но хоть какая-то зацепка к расследованию.
Над дверной ручкой ярким прямоугольником блестела пластиковая наклейка. «Coca-Cola» Тяни на себя". Упрощаем… Зачем думать? Все написано! Что пить, куда тянуть. Где-то я такое уже слышал, что свобода выбора — источник страданий. Интересно, американцы придумали эти таблички для себя, или только на экспорт? Тянуть за ручку с такой надписью было глупо, толкать бесполезно… Владислав Петрович вздохнул и постучал в дверь.
— Войдите, открыто! — ответил приятный женский голос с едва заметным иностранным акцентом.
Владислав Петрович не был упрямцем и сам удивился тому, что дверь открывать не стал. Несколько лет уже не шел на принцип, а тут зацепила такая мелочь. Или все накапливается до некой критической массы?
Он снова постучал и с легким щелчком дверь отворилась, вылив в вестибюль целый поток нежной прохлады. За порогом стояла очень симпатичная женщина лет сорока — короткая стрижка темных волос, кремовая сорочка заправлена в такого же цвета брюки. Мило. Привлекательно. Хотя полноту в животе и бедрах можно назвать излишней. Кремовый пиджак висел на спинке внушительного кресла с гидроамортизатором. Круто. На столе огромный экран компьютера мягко светит разноцветьем заставки — ночной вид на статую Свободы. — Доброе утро! — заучено улыбнулась женщина. — К сожалению до августа у нас набор детей прекращен. Приходите с первого числа, будет новая программа, расширенная и улучшенная. — Я в курсе… — немного смутился следователь. — Но пришел по другому делу.
Женщина изумленно подняла брови, сделала шаг в сторону и он с дежурной улыбкой шагнул в кабинет, плотно прищелкнув за собой дверь. — Вообще-то я из милиции. Вы в курсе, что Алекс Бертран погиб сегодня ночью? Точнее утром.
— Да, нас известили. — сухо кивнула она, не снимая с лица улыбку. — Вы что-то хотели узнать?
— Конечно! — с легкой язвой ответил Владислав Петрович. — У нас в стране принято расследовать убийства.
— Да? — с не меньшей язвой наклонила голову женщина. — И это приносит какой-то результат?
— Иногда. Меня зовут Владислав Петрович, я следователь районного отдела внутренних дел. — он достал и раскрыл удостоверение.
— Я Марта Кори. Старший научный консультант миссии. Что Вы хотите узнать?
Ее русский был великолепен, куда лучше, чем у большинства горожан.
1 2 3 4 5 6
— Открой ветровик… — попросил его Эдик. — Жарко, спасу нет. И заканчивай свои проповеди, лейтенант. Не знаю почему, но они меня злят. Вроде слова все правильные, а внутри аж клокочет.
— Вы просто привыкли к тому, что американец — враг. — скривился Сергей. — И что идеология их нам чужда. Нифига! Их идеология создала и распространяет по свету ОБЩЕЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ ценности.
— Какие? — не выдержал такого напора Владислав Петрович.
— Ну… — Сергей немного замялся. — Понятие о бесценности человеческой жизни в первую очередь… Потом понятие о том, что никто лучше тебя самого тебе не поможет. Вообще, они все умеют упростить до нормальности. И подставить под это идеологическую базу. Мы тут усираемся, создаем какую-то маразматическую мораль, основанную на чести, достоинстве и прочем, чего сами себе объяснить не можем. А они всю мораль упростили до Фрейда. И разве не правы? Человек, это просто разумный зверь. От этого и надо исходить, они от этого и исходят. Материальный достаток — основа благополучия. Разве с этим поспоришь? У них вся мораль идет от простого и понятного доллара, а у нас от каких-то заоблачных сфер. Идиотизм… Он вырулил на брусчатку и придавив скрипучий тормоз начал спускаться с крутой горы.
Эдик, нахмурясь, глядел в окно, а Владислав Петрович пытался обдумать сказанное. Мальчишеский бред, конечно… Юношеский максимализм. Поиски истины. Все мы проходили через это. Но у нас была своя истина, а у них своя. Мораль упрощенная до доллара. Первое слово, какое просится на язык в данном случае, это примитивизм. Но они его не боятся. Они на сто процентов уверены, что не стоит ничего усложнять, что мир прост и предсказуем, как стакан воды. Нужно лишь подойти и выпить его одним глотком.
Владислав Петрович усмехнулся, пытаясь определить свое отношение к американцам. Во-первых, нельзя говорить за всю нацию. Есть и хорошие американцы, и не очень, а уж о правительстве и вовсе лучше молчать. То же самое и с русскими, и с любой другой нацией. Это главный постулат. Но все же… Мораль может быть хорошей и плохой, развивающей или отупляющей. И если она преобладает в стране, то рано или поздно завладеет большинством умов нации. Тут уж ничего не попишешь. Иногда это вызывает раздражение, иногда даже непонятную злость. И все же… Это не повод для того, чтобы убивать. Не повод.
— Приблизительный мотив убийства не прикидывали? — спросил он Эдика. — Точно не ограбление, мы у этого Алекса полторы штуки баксов в кармане нашли. Так что может быть все, что угодно. От ревности до американофобии. Вам разбираться, Владислав Петрович, в своем районе Вы как рыба в воде. Сами ведь знаете, что областная бригада — это скорей для солидности, а прокуратура все равно будет опираться на Вашу работу. Зайдите в кинотеатр, побеседуйте с коллегами покойного. Наверняка что-то всплывет. А может вообще случайно под пулю подвернулся… — Под такую пулю случайно не подвернешься. — скривился следователь. — Стрелял явно мастер. Надо с Фроловым переговорить, он силен в стрельбах с дальней дистанции. Ну и в кинотеатр, само собой, зайду. Кстати, Сережа, выкинь меня на площади. Я пешочком пройдусь. «УАЗик», хрипло урча, полез в гору, солнце раскалилось уже до оттенка расплавленной стали, заливая город лавиной жаркого света. Так это только утро… Брусчатка вывела на площадь, пестревшую цветочными клумбами, Сергей вдавил педаль тормоза и Владислав Петрович ухватился за переднее сиденье.
— Ладно, Эдик. — открывая дверцу, сказал он. — Встретимся в «управе». Часам к десяти буду точно, а то и раньше. Если что, пусть Фролов подождет.
Вариация вторая
Кинотеатр «Москва» был когда-то крупнейшим кинотеатром города. Владислав Петрович прекрасно помнил время, когда огромные толпы собирались в кассах, чтоб купить заветный билетик на Депардье, Алена Делона или Пьера Ришара. Иногда в город попадали и американские ленты, тогда в кассах творилось нечто совсем непотребное, а удачливые спекулянты спихивали билеты за тройную цену. Что тогда шло? «Золото Маккены», «Вожди Атлантиды», «Великолепная семерка». Город визжал от восторга и пересказывал ленты в троллейбусах… Было.
Но зарождающееся видео доказало, что смотрим мы все же не то. Жалкие постреливания в «Золоте Маккены» и «Великолепной семерке» оказались сопливой мелодрамой в сравнении с настоящими американскими боевиками, герои которых рвали экраны телевизоров в кровавые клочья. Перипетии сюжета, сомнения и находки героев быстро свелись к банальной борьбе тех, кто «любит Америку» и тех, кто ее ненавидит. На героях боевиков, казалось, висели незримые таблички — «хороший» или «плохой». Без всяких сомнений. Сиди и смотри! Хотя для русского зрителя такие таблички были и остались некой условностью. В этих фильмах качество героев определялось отнюдь не по их действию, поскольку все герои делали лишь одно — убивали. Плохого от хорошего можно было отличить лишь по этой вычурной авторской метке, когда все, начиная от наружности и кончая привычками, УКАЗЫВАЛО на то, что герой плох. Хороший же определяется еще проще — он убивает плохих.
Да, американцы действительно умеют упрощать.
Что такое воспетая в Европе любовь? К чему эти страдания, сопли и слезы, если в начале и конце есть только секс? Чистый и приятный. А главное безответственный. Он-то и стал одним из наиболее заезженных разбавителей непрерывного убийства в голливудском кино. Хотя далеко не все ленты усложнялись даже до этого.
Любовь это сложно. Зачем усложнять мир? Зачем страдать, зачем нести ответственность за любимых? Американцы доказали, что есть лишь влечение полов, а любая неудовлетворенность является причиной страданий. Долой ее! Красочно, интригующе, возбуждающе. Видео это может…
Запустение и перепрофилирование — вот участь кинотеатров маленьких городков. Зачем платить три гривни за билет, если можно за пятьдесят копеек взять любую кассету? Да, американцы задели нужную струнку в душах людей. Путь наименьшего сопротивления. Чистая физика. Вот и все. Такое перебороть в себе сложно. Не все даже думают, что с этим стоит бороться.
И хотя бум кинобоевиков тихо утонул в мерцающем свете домашнего видео и настойчивого телевидения, фасад кинотеатра запущенным не смотрелся. На первом этаже яркая реклама видеопроката, справа увешанная искусственными цветами решетка пивного бара, а за зеркальными стеклами второго этажа мебельный салон. Это хорошо, когда коммерсанты вкладывают часть денег во внешний вид занимаемых зданий. Хоть наружность нормальная. До сути ли сейчас?
Владислав Петрович толкнул прозрачную дверь видеопроката и с наслаждением окунулся в прохладу кондиционированного воздуха. — Здравствуйте! — поздоровался он с симпатичной девушкой, стоящей за стойкой с кассетами.
За ее спиной притаился небольшой телевизор, на экране которого мужчина и женщина занимались любовью. Полутьма комнаты, мятые простыни. Звука не было, но Владислав Петрович почувствовал себя неудобно.
— Доброе утро! — улыбнувшись ответила девушка. — Дать список или Вам нужно что-то конкретное?
Сзади мягко прошелестела открывшаяся дверь и следователь с содроганием услышал задорный мальчишечий голосок:
— Мама, мама! Вон на той стойке все кассеты с мультиками! Давай чего-нибудь купим! Ой, смотри как дядя в кино тетю мучает! Он что, маньяк? Давай возьмем этот фильм! Смотри как она лицом кривится… — Рано тебе еще такие фильмы смотреть! — смутившись ответила богато одетая женщина лет тридцати. — Пойди лучше посмотри какие сегодня мультики есть. Давай, давай! А это для взрослых.
Она вплотную подошла к стойке и шепнула девушке:
— Тут же дети ходят! А вы порнографию крутите. Не знаю как Вам, а мне перед сыном стыдно.
— Это не порнография! — заученно парировала девушка. — Это эротика. Разбираться надо! Она у нас уже давно законом не запрещена. Все же культура и до нас добирается, хоть и медленно. Что нам, на одних мультиках бизнес делать?
Женщина безнадежно махнула рукой и пошла к сыну, любопытно глазевшему из-за стойки с кассетами на экран телевизора. Он уже видимо понял, что дядя тетю не мучает. Владислав Петрович ждал, что столь откровенная сцена сменится чем-то другим, но половой акт длился неестественно долго, словно рекорд времени был его единственной целью. — Хотите что-нибудь в таком духе? — проследив за его взглядом, спросила девушка. — У нас есть и гораздо круче. Сама я пересмотрела все, так что могу посоветовать. Вас какие моменты интересуют?
Владислав Петрович почувствовал, что щеки заливаются краской. Но девушка расценила это по своему и снова ободряюще улыбнулась:
— Вот тут у нас есть обычная эротика, но это уже устарело… — Что значит устарело? — приходя в себя спросил он. — Оно вроде вечное…
— Ну… В Америке такое уже не смотрят. Приелось. Вот тут у нас есть со сценами насилия, тут гомосексуальные сцены, есть даже новые, с мастурбацией. Без всякой порнографии, между прочим. Просто красиво. У нас даже работала специальная комиссия из мэрии. Все утвердили. Владислав Петрович внутренне содрогнулся. Вот оно как! Обычная эротика американцев уже не интересует. Может и приелась, конечно, но скорее всего дело в другом… Просто чувства, как и мозги, имеют свойство притупляться от бездействия. Заменив чувство любви ОЩУЩЕНИЕМ, сексом, они сами стали на этот путь, прямиком ведущий в тупик. Теперь им, как наркоманам, живущим одними лишь ощущениями, нужен наркотик все более сильный. Эротика? Фи! Разве может возбудить зрителя обыденное совокупление? Надо двигать культуру вперед! Больше экстрема, больше дремучих инстинктов, меньше дурацких моральных запретов. Сейчас уже сцены сексуального насилия и гомики, с наслаждением рвущие друг другу анус, а завтра что? Что-нибудь придумают…
— Нет, спасибо… — собрался с мыслями следователь. — Не сейчас. Скажите, где тут располагается «Миссия надежды»?
Улыбка медленно сошла с лица девушки. Она явно почувствовала себя неловко.
— Извините… — тихонько сказала она. — Я не знала, что Вы религиозны… Они на втором этаже. Левее мебельного. Извините пожалуйста!
— Все нормально. — кивнул Владислав Петрович.
Он обернулся и хотел уже потянуть дверь, но замер, расслышав голосок мальчика.
— Хочу «Том и Джерри»! — канючил ребенок. — Ну сколько можно? У нас уже три сборника! — пыталась противостоять мама. — Одина кассета, еще ладно… Хотя мне не нравится. Колотят друг друга почем зря. Глупость какая-то.
— Сама ты глупость! Это же смешно! А то бабушка поставила мне «Морозко»… Уснуть можно!
Владислав Петрович распахнул дверь и вышел в духовочною жару набиравшего силу дня. На душе медленно нарастало что-то похожее на бессилие, но и оно быстро затаилось под привычной маской солидности. Или безразличия? Но что можно сделать? Бетон головой не проломишь! Последнее время он все чаще стал замечать, что внешний вид здорово искажает внутреннее содержание. Это самый настоящий обман, когда за красивой этикеткой прячется низкосортный товар, а за ухоженным фасадом крутят разрешенную мэрией порнографию. Хотя нет… Это эротика. Читали же лекцию в «управе», чтоб милиция не кидалась задерживать торговцев разрешенной продукцией. Получается приблизительно так, что эротика — это показ интимных отношений людей, а порнография показывает не только это, но делает упор на показ физиологических состояний, фаз возбуждения, оргазма и эакуляции, а половые органы показывает нарочито крупно.
Да разница серьезная… Интересно, а изменения лица при половом акте не показывают стадию возбуждения и оргазм? Старею… Становлюсь старым бурчливым перцем. Понемногу проходит гормональная обусловленность желания, вот и бурчу. А молодым это все интересно. Может даже полезно… Так говорят. Только я никак не могу взять в толк, в чем же собственно польза.
Почему-то у русских так повелось, что все сказанное «зарубежными специалистами», особенно американскими, безоговорочно принимается на веру. Ну хоть кто-нибудь задумался, в чем конкретная польза от просмотра таких фильмов? Зачем… Американцы смотрят, значит это уже признак культуры. И мэрия с чистой совестью дает разрешение. Чего стесняться? Весь цивилизованный мир смотрит! Глупо выглядеть дикарями.
Он прошел несколько ступенек по ведущей на второй этаж лестнице и брезгливо сморщил нос — снизу отчетливо воняло застарелой мочой. На жаре особенно мерзко. Вот вам и ухоженный фасад…
Упрощаем, упрощаем… Тридцать метров от пивбара до уборной нет сил пройти, гадим прямо под лестницей. Путь наименьшего сопротивления, чего уж тут. Нда… Если Сергей прав и американская культура построена на упрощении, то я против ее распространения. Категорически. Вот только кто меня спросит?
Он остановился и сковырнул пальцем облупившуюся краску перил. — И все же, это не повод для убийства. — вслух сказал он. — Где тут эта миссия? Пока найдешь, рабочий день кончится…
Лестница вывела на второй этаж, сверкавший чистотой. Подъем напомнил о том, что пиджак уже явно лишняя деталь туалета и Владислав Петрович привычно закинул его на сгиб левого локтя.
Миссия занимала две комнаты, когда-то бывшие подсобными помещениями. Тесновато, но проповеди тут явно проводятся в кинозале. На лакированных дверях красивые таблички из зеленого стекла с золоченными буквами — «Миссия надежды». На двух языках. Стильно. На стене меж дверей красуется яркая афишка на глянцевой бумаге, рассказывающая о программе миссии. Розовощекий Иисус ведет за собой толпу счастливых детей.
Впечатляет. Бесплатный английский, рисование, современные танцы, курсы кройки и шитья на куклу Барби. Проповеди конечно… Ого! Курсы компьютерной грамотности… Нда… Это явно в цель. Многие увлекаются. Хорошая работа. А это что? С августа, после проповедей, выступления городских рок-групп и сексуальное воспитание для детей с четырнадцати лет. Это уже интересно. Не повод для стрельбы, но хоть какая-то зацепка к расследованию.
Над дверной ручкой ярким прямоугольником блестела пластиковая наклейка. «Coca-Cola» Тяни на себя". Упрощаем… Зачем думать? Все написано! Что пить, куда тянуть. Где-то я такое уже слышал, что свобода выбора — источник страданий. Интересно, американцы придумали эти таблички для себя, или только на экспорт? Тянуть за ручку с такой надписью было глупо, толкать бесполезно… Владислав Петрович вздохнул и постучал в дверь.
— Войдите, открыто! — ответил приятный женский голос с едва заметным иностранным акцентом.
Владислав Петрович не был упрямцем и сам удивился тому, что дверь открывать не стал. Несколько лет уже не шел на принцип, а тут зацепила такая мелочь. Или все накапливается до некой критической массы?
Он снова постучал и с легким щелчком дверь отворилась, вылив в вестибюль целый поток нежной прохлады. За порогом стояла очень симпатичная женщина лет сорока — короткая стрижка темных волос, кремовая сорочка заправлена в такого же цвета брюки. Мило. Привлекательно. Хотя полноту в животе и бедрах можно назвать излишней. Кремовый пиджак висел на спинке внушительного кресла с гидроамортизатором. Круто. На столе огромный экран компьютера мягко светит разноцветьем заставки — ночной вид на статую Свободы. — Доброе утро! — заучено улыбнулась женщина. — К сожалению до августа у нас набор детей прекращен. Приходите с первого числа, будет новая программа, расширенная и улучшенная. — Я в курсе… — немного смутился следователь. — Но пришел по другому делу.
Женщина изумленно подняла брови, сделала шаг в сторону и он с дежурной улыбкой шагнул в кабинет, плотно прищелкнув за собой дверь. — Вообще-то я из милиции. Вы в курсе, что Алекс Бертран погиб сегодня ночью? Точнее утром.
— Да, нас известили. — сухо кивнула она, не снимая с лица улыбку. — Вы что-то хотели узнать?
— Конечно! — с легкой язвой ответил Владислав Петрович. — У нас в стране принято расследовать убийства.
— Да? — с не меньшей язвой наклонила голову женщина. — И это приносит какой-то результат?
— Иногда. Меня зовут Владислав Петрович, я следователь районного отдела внутренних дел. — он достал и раскрыл удостоверение.
— Я Марта Кори. Старший научный консультант миссии. Что Вы хотите узнать?
Ее русский был великолепен, куда лучше, чем у большинства горожан.
1 2 3 4 5 6