— Ну и что?— По-моему, я его знаю. Только никак не могу припомнить откуда. Он тебе не знаком?— Никогда в жизни не видел.— Не могу понять, откуда я его знаю.— Смахивает на полицейского.— По-моему, нет, — сказал я. — Тебе вправду так кажется?— Я не говорю, что он полицейский. Я говорю, что он смахивает на полицейского. Знаешь, на кого он похож? На актера, который играет полицейских. У меня вылетело из головы, как его зовут, но я вспомню.— На актера, который играет полицейских? Да они все их играют.— На Джина Хэкмана, — сказал он.Я еще раз взглянул в ту сторону.— Хэкман старше, — возразил я. — И худой. Хэкман весь жилистый, а этот поплотнее. И потом, у Хэкмана волос больше, верно?— Господи Иисусе, — сказал он, — я же не говорил, что это Хэкман. Я только сказал, что он на него похож.— Если бы это был Хэкман, они бы вытащили его на ринг и заставили поклониться.— Да у них так плохи дела, что они заставили бы его поклониться, даже будь он Хэкману двоюродным братом.— Но ты прав, — сказал я. — Он действительно похож.— Не то чтобы вылитый, конечно, но…— Нет, сходство есть. Но он не поэтому кажется мне знакомым. Никак не припомню, где я его видел.— Может быть, на каком-нибудь твоем собрании?— Возможно.— Погоди-ка, а он не пиво пьет? Ведь если он из ваших, он не должен бы пить пиво, верно?— Наверное, нет.— Но ведь не все из ваших завязывают окончательно, правда?— Нет, не все.— Значит, будем надеяться, что в стаканчике у него кока-кола, — сказал он. — А если и пиво, то будем надеяться, что он взял его для мальчишки.Пятый раунд Домингес выиграл. Многие его сильные удары шли мимо, но один-два попали в цель, и Рашиду пришлось плохо. К концу он оправился, но общая победа в раунде явно осталась за латиносом.А в шестом раунде Рашид пропустил прямой правый в челюсть и лег.Это был хороший нокдаун. Зрители повскакали с мест. На счете «пять» Рашид поднялся и стоял, как полагается, до «восьми», а когда рефери дал знак продолжать бой, Домингес кинулся вперед, осыпая Рашида ударами. Тот хотя и пошатывался, но все же показал отличную защиту, ныряя вниз, увертываясь от прямых ударов, выгадывая время в клинче, и держался мужественно. Нокдаун случился в самом начале раунда, но к концу его Рашид все еще был на ногах.— Еще раунд, и все, — сказал Мик Баллу.— Нет.— Да ну?— Он упустил свой шанс, — сказал я. — Вроде того парня в прошлом бою, как там его звали? Ирландца.— Ирландца? Какого ирландца?— Маккэна.— А-а! Того чернокожего ирландца? По-твоему, Домингес тоже из тех, кто не умеет поставить точку?— Уметь-то он умеет, только у него пороху не хватило. Слишком много прямых ударов. Они очень выматывают, особенно когда промахиваешься. По-моему, этот раунд обошелся ему дороже, чем Рашиду.— Думаешь, решение останется за судьями? Тогда они присудят бой Домингесу, если только твой приятель Чанс их не подмазал.Но в таких боях никто судей не подмазывает: здесь пари не держат. Я сказал:— Нет, до судей не дойдет. Рашид выиграет нокаутом.— Ты бредишь, Мэтт.— Вот увидишь.— Хочешь, поспорим? Только не на деньги — с тобой я на деньги не спорю. На что?— Не знаю.Я снова взглянул туда, где сидели отец с сыном. Что-то не давало мне покоя, а что — я никак не мог понять.— Если я угадал, — сказал он, — прогуляем сегодня всю ночь, а утром пойдем на восьмичасовую мессу в церковь Святого Бернарда. На мессу мясников.— А если угадал я?— Тогда не пойдем.Я рассмеялся.— Ничего себе пари! Мы все равно не пойдем, и что я выиграю?— Ну ладно, — сказал он. — Если ты выиграешь, я пойду на собрание.— На какое собрание?— На это ваше дурацкое собрание анонимных алкоголиков «Анонимные алкоголики» («А. А.») — добровольное общество, объединяющее тех, кто бросает пить; проводит регулярные собеседования, на которых члены общества рассказывают друг другу о причинах, толкнувших их к пьянству, обсуждают его последствия и способы избавиться от алкоголизма.
.— С чего это ты вдруг захотел туда пойти?— А я не захотел, — ответил он. — В этом вся штука, верно ведь? Я это сделаю, потому что проиграю пари.— А зачем мне нужно, чтобы ты пошел на собрание?— Не знаю.— Если тебе когда-нибудь захочется, — сказал я, — буду рад взять тебя с собой. Но я совершенно не хочу, чтобы ты сделал это ради меня.Отец положил руку сыну на голову и пригладил ему волосы. Было в этом жесте что-то такое, от чего меня как будто током ударило. Мик продолжал говорить, но я его не слушал, и пришлось переспросить.— Значит, никакого пари не получится, — сказал он.— Должно быть, так.Прозвучал гонг. Боксеры поднялись со своих табуреток.— Думаю, это к лучшему, — сказал он. — По-моему, ты прав. Этот лопух Педро выдохся на своих прямых.Так оно и вышло. Седьмой раунд проходил с переменным успехом, потому что Домингес еще сохранил силы и провел несколько ударов, вызвавших шумное одобрение зрителей. Но заставить публику повскакать на ноги оказалось легче, чем сбить с ног Рашида — он выглядел таким же сильным, как и раньше, и вдобавок еще уверенным в себе. К концу раунда он нанес сильный короткий удар правой в солнечное сплетение, после которого мы с Миком переглянулись и кивнули друг другу. Никто не аплодировал и не кричал, но бой был сделан — мы это знали, и Элдон Рашид тоже. По-моему, и Домингес это знал.В перерыве Мик сказал:— Ты угадал. В том раунде ты заметил что-то такое, чего я не увидел. Эти удары по корпусу — все равно что деньги в банке, верно? С виду ничего особенного, только у противника ни с того ни с сего начинают подкашиваться ноги. А вот, кстати, и ноги.Девица с плакатом возвестила о том, что сейчас начнется восьмой раунд.— Мне кажется, я и ее где-то видел, — сказал я.— Должно быть, встречал на собраниях, — предположил он.— Да нет, не похоже.— Нет, ты бы запомнил, верно? Может, во сне? Ты не гулял с ней во сне?— Это, пожалуй, ближе. — Я взглянул на того человека в галстуке в горошек, потом снова на девицу. — Говорят, это признак приближения старости. Когда все, кого видишь, кого-нибудь тебе напоминают.— Разве так говорят?— Говорят и так, — ответил я, и тут прозвучал гонг к началу восьмого раунда. Через две минуты Элдон Рашид нанес Питеру Домингесу сокрушительный хук левой в печень. Руки Домингеса бессильно опустились, и Рашид свалил его ударом справа в челюсть.На счете «восемь» Домингес поднялся, но держался только силой воли. Рашид делал с ним, что хотел, и три удара в корпус снова уложили Домингеса на пол. На этот раз рефери даже не стал считать. Он встал между боксерами и поднял руку Рашида над головой.Те же самые зрители, кто требовал от Домингеса нокаута, теперь снова с радостными криками повскакали с мест.Мы стояли около синего угла ринга рядом с Чансом и Баскомом, когда ведущий успокоил зрителей и объявил нам то, что мы уже знали и без него: что рефери остановил бой через две минуты и тридцать восемь секунд после начала восьмого раунда и что победил техническим нокаутом Элдон Рашид по прозвищу Бульдог. Сейчас будут проведены еще два боя по четыре раунда, добавил он и сообщил, что нам доставит огромное удовольствие захватывающее соревнование, которое проходит здесь, в спортивном зале «Нью-Маспет».Участников этих четырехраундовых боев ждала незавидная судьба, потому что им предстояло драться почти в пустом зале. Последние бои телекомпания Эф-би-си-эс включила в программу на всякий случай: если бы предварительные встречи закончились раньше, чем нужно, один из этих боев поставили бы перед главным, а если бы Рашид уложил Домингеса во втором раунде или получил нокаут сам, ими заполнили бы оставшееся время телепередачи.Но сейчас было почти одиннадцать часов, так что ни один из этих боев попасть в эфир уже не мог. А зрители начали расходиться по домам, как бейсбольные болельщики, уходящие со стадиона под конец ничейного матча.На ринге снова появился Ричард Термен — он помогал своим операторам собирать аппаратуру. Девицы с плакатом нигде не было видно. Отца с сыном я отсюда тоже не мог видеть, хотя и пытался их отыскать, чтобы указать на них Чансу — не узнает ли он этого человека.Ну и черт с ними. Мне платят не за то, чтобы припоминать, почему какой-то любящий отец кажется мне знакомым. Мое дело — следить за Ричардом Терменом и выяснить, убил он свою жену или нет. 2 Это случилось еще в ноябре. Ричард Термен и его жена Аманда были в гостях на Западной Сентрал-парк-авеню. Незадолго до полуночи они отправились домой. Всю неделю стояла жара не по сезону, а ночью стало полегче, и они решили идти пешком.Их квартира занимала весь верхний этаж пятиэтажного каменного дома на Западной Пятьдесят Второй улице, между Восьмой и Девятой авеню. На первом этаже помещался итальянский ресторан, а второй делили между собой бюро путешествий и агентство по продаже театральных билетов. Третий и четвертый этажи были жилые. На третьем находились две квартиры — в одной жила ушедшая на покой актриса, в другой — молодой биржевой маклер и его друг, манекенщик. Четвертый этаж, как и пятый, тоже занимала одна квартира; ее снимали бывший адвокат с женой, которые первого числа улетели во Флориду и собирались вернуться не раньше начала мая.Когда Термены добрались до дома — это было где-то между двенадцатью и половиной первого ночи, — они оказались на площадке четвертого этажа как раз в тот момент, когда из пустой квартиры адвоката выходили два взломщика. Грабители, крупные и сильные белые мужчины лет под тридцать или чуть больше, угрожая пистолетами, загнали Терменов в квартиру, которую только что обчистили. Там они отняли у Ричарда часы и бумажник, отобрали у Аманды ее драгоценности и заявили, что он и его жена — пара никуда не годных яппи Яппи (англ. «yuppie» — от «young urban professionals») — пренебрежительное жаргонное прозвище молодых, образованных, хорошо обеспеченных жителей крупных городов.
, которых не грех и прикончить.Избив Ричарда Термена, они связали его и заклеили ему рот. Потом у него на глазах изнасиловали его жену. После этого один из них ударил Ричарда по голове — кажется, ломиком, — и тот потерял сознание. Когда он очнулся, грабителей уже не было, а его жена лежала на полу в другом углу комнаты, раздетая и, по-видимому, в обмороке.Термен скатился с кровати на пол и попробовал колотить ногами в пол, но там лежал толстый ковер, и привлечь внимание обитателей квартиры этажом ниже ему не удалось. Тогда он повалил торшер, но на шум никто не отозвался. Термен подполз к жене, надеясь привести ее в чувство, но она ни на что не реагировала и, кажется, не дышала. Кожа у нее была холодная на ощупь, и он испугался, что она умерла.Высвободить руки Термен не мог, а рот у него был заклеен. Он не без труда избавился от пластыря и начал кричать, но никто не откликался. Окна были, конечно, закрыты, а толстые стены и перекрытия не пропускали звуков. В конце концов ему удалось перевернуть столик, на котором стоял телефон. На столике оказалась еще и металлическая лопаточка, которой адвокат уминал табак в трубке. Зажав ее в зубах, Термен набрал 911 Номер телефона в США, по которому вызывают полицию, «скорую помощь» и пожарную команду.
, сообщил телефонистке свою фамилию и адрес и сказал, что его жена, кажется, мертва или умирает. Потом он потерял сознание — в таком положении его и обнаружила прибывшая полиция.Это случилось во вторую субботу ноября, в ночь на воскресенье. А в последний вторник января, в два часа дня, я сидел в баре «Джимми Армстронг» и пил кофе.Напротив меня за столиком сидел мужчина лет сорока с короткими темными волосами и подстриженной бородкой, в которой пробивалась седина. Он был одет в коричневый твидовый пиджак, а под ним — свитер из некрашеной шерсти. По цвету лица было видно, что он редко бывает на воздухе, — для середины нью-йоркской зимы это дело обычное. Он задумчиво смотрел на меня сквозь очки в металлической оправе.— Я думаю, что мою сестру убил этот мерзавец, — сказал этот человек. Слова были резкие, но произнес он их ровным, бесстрастным голосом. — Я думаю, что он ее убил и может выйти сухим из воды, а я этого не хочу.Бар «Армстронг» расположен на углу Десятой авеню и Пятьдесят Седьмой улицы. Здесь он помещается уже несколько лет, а раньше был на Девятой авеню, между Пятьдесят Седьмой и Пятьдесят Восьмой, там, где сейчас китайский ресторан. В то время я там, можно сказать, дневал и ночевал. Бар находится по соседству с отелем, где я живу, сразу за углом, и я там обедал, встречался с клиентами и проводил почти все вечера за своим обычным столиком в глубине зала, разговаривая с посетителями или просто предаваясь размышлениям за рюмкой бурбона — чистого, или со льдом, или, чтобы не заснуть, с кофе.Когда я бросил пить, бар «Армстронг» оказался в самом начале неписаного перечня людей, мест и занятий, которых мне следовало избегать. Мне стало легче это делать, когда Джимми не удалось продлить срок аренды и он перебрался на квартал западнее, оказавшись в стороне от моих обычных повседневных маршрутов. Долгое время я там вообще не показывался, но потом один мой непьющий приятель как-то поздно вечером предложил заглянуть туда перекусить, и с тех пор я, может быть, раз шесть там обедал. Говорят, что, когда стараешься не пить, надо держаться подальше от всяких забегаловок, но бар «Армстронг» больше напоминает ресторан, чем забегаловку, особенно в его нынешнем перевоплощении — с декоративными кирпичными стенами и папоротниками в горшках над головой. Магнитофон тихо играет классические мелодии, а по выходным после обеда выступает настоящее камерное трио. Все это ничуть не похоже на обычный шумный притон, каких сколько угодно в Адской Кухне Адская Кухня (Hell's Kitchen) — район трущоб в средней части Манхэттена.
.Когда Лаймен Уорринер сказал, что приехал из Бостона, я предложил встретиться у него в отеле, но оказалось, что он остановился у своего знакомого. Сам я живу в крохотном номере, а холл моего отеля слишком непригляден и не внушает доверия. Так получилось, что я снова назначил встречу с потенциальным клиентом в баре Джимми. Сейчас из динамиков слышалась музыка XVII века в исполнении квинтета деревянных духовых, я пил кофе, а Уорринер прихлебывал чай «Эрл Грей» и обвинял Ричарда Термена в убийстве.Я спросил, что говорит полиция.— Дело пока не прекращено. — Он нахмурился. — Это как будто должно означать, что они продолжают над ним работать, но, насколько я понимаю, означает как раз обратное — они почти не надеются раскрыть убийство.— Ну, это не совсем так, — возразил я. — Обычно это означает, что прекращен активный розыск.Он кивнул:— Я говорил с детективом Джозефом Деркином. Кажется, вы с ним друзья.— Мы в дружеских отношениях.Он поднял одну бровь.— Тонкое различие. Детектив Деркин не сказал, что считает Ричарда виновным в смерти Аманды, но виду него при этом был такой… Вы, наверное, понимаете, что я хочу сказать.— Думаю, что да.— Я спросил его, не могу ли чем-нибудь помочь разобраться в этом деле. Он сказал, что по официальным каналам делается все возможное. Только через минуту я сообразил: ведь он не имеет права напрямик посоветовать мне нанять частного детектива, но намекает как раз на это. Я сказал: «Может быть, в неофициальном порядке, скажем, какой-нибудь частный детектив…» — и он ухмыльнулся, словно хотел дать мне понять, что я попал в точку.— Он не мог сказать этого прямо.— Нет, конечно. И напрямик порекомендовать мне вас тоже не мог, насколько я понимаю. «Что касается рекомендаций, — сказал он, — то я имею право только посоветовать вам воспользоваться телефонным справочником. Впрочем, могу еще сказать, что тут совсем поблизости живет один человек, которого вы не найдете в телефонном справочнике, потому что у него нет лицензии, и действует он совершенно неофициально». Я вижу, вы улыбаетесь.— У вас получается очень похоже на Джо Деркина.— Спасибо. Жаль, что на этот мой талант нет спроса. Не возражаете, если я закурю?— Ничуть.— Вы уверены? Сейчас чуть ли не все бросают. Я тоже бросал, а потом начал снова.Кажется, ему хотелось поговорить на эту тему, но он просто достал «Мальборо», прикурил и так жадно затянулся, словно и минуты не мог прожить без сигареты.— Детектив Деркин сказал, что методы работы у вас оригинальные и даже эксцентричные.— Так и сказал?— Примерно. Еще он сказал, что расценки у вас произвольные и непредсказуемые, — нет, это тоже не дословно. Сказал, что вы не представляете подробных докладов и не ведете учета своих расходов. — Он слегка наклонился вперед. — Я готов на это согласиться. И еще он сказал, что если уж вы вцепитесь во что-то зубами, то не отступитесь, а как раз это мне и нужно. Если этот сукин сын убил Аманду, я должен знать.— А почему вы думаете, что убил ее он?— Чутье подсказывает. Наверное, это не слишком научный довод.— Из чего не следует, что он неверен.— Нет, не следует. — Он пристально посмотрел на свою сигарету. — Этот человек мне никогда не нравился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
.— С чего это ты вдруг захотел туда пойти?— А я не захотел, — ответил он. — В этом вся штука, верно ведь? Я это сделаю, потому что проиграю пари.— А зачем мне нужно, чтобы ты пошел на собрание?— Не знаю.— Если тебе когда-нибудь захочется, — сказал я, — буду рад взять тебя с собой. Но я совершенно не хочу, чтобы ты сделал это ради меня.Отец положил руку сыну на голову и пригладил ему волосы. Было в этом жесте что-то такое, от чего меня как будто током ударило. Мик продолжал говорить, но я его не слушал, и пришлось переспросить.— Значит, никакого пари не получится, — сказал он.— Должно быть, так.Прозвучал гонг. Боксеры поднялись со своих табуреток.— Думаю, это к лучшему, — сказал он. — По-моему, ты прав. Этот лопух Педро выдохся на своих прямых.Так оно и вышло. Седьмой раунд проходил с переменным успехом, потому что Домингес еще сохранил силы и провел несколько ударов, вызвавших шумное одобрение зрителей. Но заставить публику повскакать на ноги оказалось легче, чем сбить с ног Рашида — он выглядел таким же сильным, как и раньше, и вдобавок еще уверенным в себе. К концу раунда он нанес сильный короткий удар правой в солнечное сплетение, после которого мы с Миком переглянулись и кивнули друг другу. Никто не аплодировал и не кричал, но бой был сделан — мы это знали, и Элдон Рашид тоже. По-моему, и Домингес это знал.В перерыве Мик сказал:— Ты угадал. В том раунде ты заметил что-то такое, чего я не увидел. Эти удары по корпусу — все равно что деньги в банке, верно? С виду ничего особенного, только у противника ни с того ни с сего начинают подкашиваться ноги. А вот, кстати, и ноги.Девица с плакатом возвестила о том, что сейчас начнется восьмой раунд.— Мне кажется, я и ее где-то видел, — сказал я.— Должно быть, встречал на собраниях, — предположил он.— Да нет, не похоже.— Нет, ты бы запомнил, верно? Может, во сне? Ты не гулял с ней во сне?— Это, пожалуй, ближе. — Я взглянул на того человека в галстуке в горошек, потом снова на девицу. — Говорят, это признак приближения старости. Когда все, кого видишь, кого-нибудь тебе напоминают.— Разве так говорят?— Говорят и так, — ответил я, и тут прозвучал гонг к началу восьмого раунда. Через две минуты Элдон Рашид нанес Питеру Домингесу сокрушительный хук левой в печень. Руки Домингеса бессильно опустились, и Рашид свалил его ударом справа в челюсть.На счете «восемь» Домингес поднялся, но держался только силой воли. Рашид делал с ним, что хотел, и три удара в корпус снова уложили Домингеса на пол. На этот раз рефери даже не стал считать. Он встал между боксерами и поднял руку Рашида над головой.Те же самые зрители, кто требовал от Домингеса нокаута, теперь снова с радостными криками повскакали с мест.Мы стояли около синего угла ринга рядом с Чансом и Баскомом, когда ведущий успокоил зрителей и объявил нам то, что мы уже знали и без него: что рефери остановил бой через две минуты и тридцать восемь секунд после начала восьмого раунда и что победил техническим нокаутом Элдон Рашид по прозвищу Бульдог. Сейчас будут проведены еще два боя по четыре раунда, добавил он и сообщил, что нам доставит огромное удовольствие захватывающее соревнование, которое проходит здесь, в спортивном зале «Нью-Маспет».Участников этих четырехраундовых боев ждала незавидная судьба, потому что им предстояло драться почти в пустом зале. Последние бои телекомпания Эф-би-си-эс включила в программу на всякий случай: если бы предварительные встречи закончились раньше, чем нужно, один из этих боев поставили бы перед главным, а если бы Рашид уложил Домингеса во втором раунде или получил нокаут сам, ими заполнили бы оставшееся время телепередачи.Но сейчас было почти одиннадцать часов, так что ни один из этих боев попасть в эфир уже не мог. А зрители начали расходиться по домам, как бейсбольные болельщики, уходящие со стадиона под конец ничейного матча.На ринге снова появился Ричард Термен — он помогал своим операторам собирать аппаратуру. Девицы с плакатом нигде не было видно. Отца с сыном я отсюда тоже не мог видеть, хотя и пытался их отыскать, чтобы указать на них Чансу — не узнает ли он этого человека.Ну и черт с ними. Мне платят не за то, чтобы припоминать, почему какой-то любящий отец кажется мне знакомым. Мое дело — следить за Ричардом Терменом и выяснить, убил он свою жену или нет. 2 Это случилось еще в ноябре. Ричард Термен и его жена Аманда были в гостях на Западной Сентрал-парк-авеню. Незадолго до полуночи они отправились домой. Всю неделю стояла жара не по сезону, а ночью стало полегче, и они решили идти пешком.Их квартира занимала весь верхний этаж пятиэтажного каменного дома на Западной Пятьдесят Второй улице, между Восьмой и Девятой авеню. На первом этаже помещался итальянский ресторан, а второй делили между собой бюро путешествий и агентство по продаже театральных билетов. Третий и четвертый этажи были жилые. На третьем находились две квартиры — в одной жила ушедшая на покой актриса, в другой — молодой биржевой маклер и его друг, манекенщик. Четвертый этаж, как и пятый, тоже занимала одна квартира; ее снимали бывший адвокат с женой, которые первого числа улетели во Флориду и собирались вернуться не раньше начала мая.Когда Термены добрались до дома — это было где-то между двенадцатью и половиной первого ночи, — они оказались на площадке четвертого этажа как раз в тот момент, когда из пустой квартиры адвоката выходили два взломщика. Грабители, крупные и сильные белые мужчины лет под тридцать или чуть больше, угрожая пистолетами, загнали Терменов в квартиру, которую только что обчистили. Там они отняли у Ричарда часы и бумажник, отобрали у Аманды ее драгоценности и заявили, что он и его жена — пара никуда не годных яппи Яппи (англ. «yuppie» — от «young urban professionals») — пренебрежительное жаргонное прозвище молодых, образованных, хорошо обеспеченных жителей крупных городов.
, которых не грех и прикончить.Избив Ричарда Термена, они связали его и заклеили ему рот. Потом у него на глазах изнасиловали его жену. После этого один из них ударил Ричарда по голове — кажется, ломиком, — и тот потерял сознание. Когда он очнулся, грабителей уже не было, а его жена лежала на полу в другом углу комнаты, раздетая и, по-видимому, в обмороке.Термен скатился с кровати на пол и попробовал колотить ногами в пол, но там лежал толстый ковер, и привлечь внимание обитателей квартиры этажом ниже ему не удалось. Тогда он повалил торшер, но на шум никто не отозвался. Термен подполз к жене, надеясь привести ее в чувство, но она ни на что не реагировала и, кажется, не дышала. Кожа у нее была холодная на ощупь, и он испугался, что она умерла.Высвободить руки Термен не мог, а рот у него был заклеен. Он не без труда избавился от пластыря и начал кричать, но никто не откликался. Окна были, конечно, закрыты, а толстые стены и перекрытия не пропускали звуков. В конце концов ему удалось перевернуть столик, на котором стоял телефон. На столике оказалась еще и металлическая лопаточка, которой адвокат уминал табак в трубке. Зажав ее в зубах, Термен набрал 911 Номер телефона в США, по которому вызывают полицию, «скорую помощь» и пожарную команду.
, сообщил телефонистке свою фамилию и адрес и сказал, что его жена, кажется, мертва или умирает. Потом он потерял сознание — в таком положении его и обнаружила прибывшая полиция.Это случилось во вторую субботу ноября, в ночь на воскресенье. А в последний вторник января, в два часа дня, я сидел в баре «Джимми Армстронг» и пил кофе.Напротив меня за столиком сидел мужчина лет сорока с короткими темными волосами и подстриженной бородкой, в которой пробивалась седина. Он был одет в коричневый твидовый пиджак, а под ним — свитер из некрашеной шерсти. По цвету лица было видно, что он редко бывает на воздухе, — для середины нью-йоркской зимы это дело обычное. Он задумчиво смотрел на меня сквозь очки в металлической оправе.— Я думаю, что мою сестру убил этот мерзавец, — сказал этот человек. Слова были резкие, но произнес он их ровным, бесстрастным голосом. — Я думаю, что он ее убил и может выйти сухим из воды, а я этого не хочу.Бар «Армстронг» расположен на углу Десятой авеню и Пятьдесят Седьмой улицы. Здесь он помещается уже несколько лет, а раньше был на Девятой авеню, между Пятьдесят Седьмой и Пятьдесят Восьмой, там, где сейчас китайский ресторан. В то время я там, можно сказать, дневал и ночевал. Бар находится по соседству с отелем, где я живу, сразу за углом, и я там обедал, встречался с клиентами и проводил почти все вечера за своим обычным столиком в глубине зала, разговаривая с посетителями или просто предаваясь размышлениям за рюмкой бурбона — чистого, или со льдом, или, чтобы не заснуть, с кофе.Когда я бросил пить, бар «Армстронг» оказался в самом начале неписаного перечня людей, мест и занятий, которых мне следовало избегать. Мне стало легче это делать, когда Джимми не удалось продлить срок аренды и он перебрался на квартал западнее, оказавшись в стороне от моих обычных повседневных маршрутов. Долгое время я там вообще не показывался, но потом один мой непьющий приятель как-то поздно вечером предложил заглянуть туда перекусить, и с тех пор я, может быть, раз шесть там обедал. Говорят, что, когда стараешься не пить, надо держаться подальше от всяких забегаловок, но бар «Армстронг» больше напоминает ресторан, чем забегаловку, особенно в его нынешнем перевоплощении — с декоративными кирпичными стенами и папоротниками в горшках над головой. Магнитофон тихо играет классические мелодии, а по выходным после обеда выступает настоящее камерное трио. Все это ничуть не похоже на обычный шумный притон, каких сколько угодно в Адской Кухне Адская Кухня (Hell's Kitchen) — район трущоб в средней части Манхэттена.
.Когда Лаймен Уорринер сказал, что приехал из Бостона, я предложил встретиться у него в отеле, но оказалось, что он остановился у своего знакомого. Сам я живу в крохотном номере, а холл моего отеля слишком непригляден и не внушает доверия. Так получилось, что я снова назначил встречу с потенциальным клиентом в баре Джимми. Сейчас из динамиков слышалась музыка XVII века в исполнении квинтета деревянных духовых, я пил кофе, а Уорринер прихлебывал чай «Эрл Грей» и обвинял Ричарда Термена в убийстве.Я спросил, что говорит полиция.— Дело пока не прекращено. — Он нахмурился. — Это как будто должно означать, что они продолжают над ним работать, но, насколько я понимаю, означает как раз обратное — они почти не надеются раскрыть убийство.— Ну, это не совсем так, — возразил я. — Обычно это означает, что прекращен активный розыск.Он кивнул:— Я говорил с детективом Джозефом Деркином. Кажется, вы с ним друзья.— Мы в дружеских отношениях.Он поднял одну бровь.— Тонкое различие. Детектив Деркин не сказал, что считает Ричарда виновным в смерти Аманды, но виду него при этом был такой… Вы, наверное, понимаете, что я хочу сказать.— Думаю, что да.— Я спросил его, не могу ли чем-нибудь помочь разобраться в этом деле. Он сказал, что по официальным каналам делается все возможное. Только через минуту я сообразил: ведь он не имеет права напрямик посоветовать мне нанять частного детектива, но намекает как раз на это. Я сказал: «Может быть, в неофициальном порядке, скажем, какой-нибудь частный детектив…» — и он ухмыльнулся, словно хотел дать мне понять, что я попал в точку.— Он не мог сказать этого прямо.— Нет, конечно. И напрямик порекомендовать мне вас тоже не мог, насколько я понимаю. «Что касается рекомендаций, — сказал он, — то я имею право только посоветовать вам воспользоваться телефонным справочником. Впрочем, могу еще сказать, что тут совсем поблизости живет один человек, которого вы не найдете в телефонном справочнике, потому что у него нет лицензии, и действует он совершенно неофициально». Я вижу, вы улыбаетесь.— У вас получается очень похоже на Джо Деркина.— Спасибо. Жаль, что на этот мой талант нет спроса. Не возражаете, если я закурю?— Ничуть.— Вы уверены? Сейчас чуть ли не все бросают. Я тоже бросал, а потом начал снова.Кажется, ему хотелось поговорить на эту тему, но он просто достал «Мальборо», прикурил и так жадно затянулся, словно и минуты не мог прожить без сигареты.— Детектив Деркин сказал, что методы работы у вас оригинальные и даже эксцентричные.— Так и сказал?— Примерно. Еще он сказал, что расценки у вас произвольные и непредсказуемые, — нет, это тоже не дословно. Сказал, что вы не представляете подробных докладов и не ведете учета своих расходов. — Он слегка наклонился вперед. — Я готов на это согласиться. И еще он сказал, что если уж вы вцепитесь во что-то зубами, то не отступитесь, а как раз это мне и нужно. Если этот сукин сын убил Аманду, я должен знать.— А почему вы думаете, что убил ее он?— Чутье подсказывает. Наверное, это не слишком научный довод.— Из чего не следует, что он неверен.— Нет, не следует. — Он пристально посмотрел на свою сигарету. — Этот человек мне никогда не нравился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30