— Она язвительна, наша Кэролин. Пьющий бурбон — это джентльмен, а пьющий скотч... — как она сказала про пьющего скотч?— По-моему, лицемер.— Но я исправил положение, верно? Кто пьет ирландское виски? Ирландец.— Ты так и спросил.— Как еще он может напиться, причем лучшим способом. Я напиваюсь только самым лучшим способом. О господи, Мэтт, это самые лучшие часы. Ты можешь пойти к этим своим Моррисси. Но это другое, твои личные часы после работы, понимаешь? Пустой бар, полумрак, музыка выключена, стулья подняты, остался только ты и один-два человека для компании, а для остального мира ты закрыт к чертовой матери. Здорово, правда?— Неплохо.— Нет, совсем неплохо.Он снова налил мне выпить. А я не помнил, когда выпил предыдущую порцию.— Знаешь, — сказал я, — моя проблема в том, что я не могу пойти домой.— Прямо как у Томаса Вульфа: «Домой возврата нет». У каждого есть такая проблема.— Нет, я о другом. Вместо дома мои ноги несут меня в бар. Я был сегодня в Бруклине, возвращался домой поздно, очень устал, спал на ходу, я уже было пошел к себе в гостиницу, но потом свернул и вместо этого пришел сюда. И даже прямо сейчас, когда уложил ее спать, Кэролин. Я еле выполз от нее, чуть не уснув в кресле, но вместо того чтобы пойти, как нормальному человеку, домой, я снова вернулся сюда, словно глупый, возвращающийся в гнездо голубь.— Ты — ласточка, а это — твое Капистрано Речь идет о миссии Сан-Хуан-Капистрано (Гойя, Аргентина), куда каждый год 19 марта, в день св. Иосифа, возвращаются в свои старые гнезда ласточки — так называемое «чудо ласточек Капистрано».
.— Вот я кто? Я уже ни черта не понимаю, кто я такой.— Чушь. Ты — человек, славный малый. Еще один сукин сын, который не хочет остаться в одиночестве, когда закроется священный наш кабак.— Что? — Я засмеялся. — Так ты называешь это место? Священный кабак?— Разве ты не знаешь эту песню?— Какую песню?— Песню Ван Ронка. «И вот ночи приспел конец...» — Он замолчал. — Черт, я не умею петь. Я даже не смогу правильно напеть мотив. «Последний звонок», Дейв Ван Ронк. Ты не знаешь эту песню?— Понятия не имею, о чем ты говоришь?— Господи, ты должен это услышать. Ты должен послушать эту песню. Она о том, о чем мы говорили, да это почти национальный гимн. Пошли.— Пошли зачем?— Просто пошли, — ответил Билли.Он положил сумку с логотипом авиакомпании «Пидмонт Эйрлайнс» на барную стойку, порылся за баром и вышел оттуда с двумя неоткрытыми бутылками. Одна оказалась ирландским «Джэймисон» двенадцатилетней выдержки, который он любил, а другая — «Джек Дэниелс».— Это пойдет? — спросил он.— Пойдет для чего?— Поливать голову, чтобы убить всех твоих вшей. Пойдет для выпивки, вот я о чем. Ты все время пил «Форестер», но я не нашел неначатой бутылки, а у нас есть закон, запрещающий ходить по улице с открытыми бутылками.— Есть такой закон?— Должен быть. Я никогда не беру открытых бутылок. Ты можешь ответить на простой вопрос? «Джек Блэк» пойдет?— Конечно пойдет, но куда, черт возьми, мы собираемся?— Ко мне, — ответил он. — Ты послушаешь эту песню. * * * — Барменам — бесплатные напитки, — говорил он. Даже дома. Это дополнительная льгота. Другие люди получают пенсионное пособие или обслуживание у стоматологов. Мы получаем всю ту выпивку, что можем умыкнуть. Тебе понравится эта песня, Мэтт.Его апартаменты представляли собой однокомнатную квартиру Г-образной формы с камином и паркетными полами. Находилась она на двадцать втором этаже, с окнами на юг. Прямо из окна было хорошо видно Эмпайр-Стейт-Билдинг, а чуть дальше справа виднелись башни Всемирного торгового центра.Мебели в комнате было мало: белая кровать с комодом в дальней нише да софа с шезлонгом в центре комнаты. Книгами и пластинками был забит книжный шкаф, они стояли стопками на полу. Части стереосистемы были разбросаны по комнате: проигрыватель стоял на перевернутом ящике из-под молока, а динамики расположились на полу.— Куда я его засунул? — растерялся Билли.Я подошел к окну и взглянул на город. Я всегда ходил с часами, но сейчас нарочно не смотрел на них, я не хотел знать который час. Думаю, было где-то около четырех утра. Гроза еще не разразилась.— Вот он, — сказал Билли, держа альбом. — Дейв Ван Ронк. Знаешь его?— Никогда не слышал.— У него голландское имя, похож на ирландца, а блюз поет, клянусь, как негр. Он потрясающе играет на гитаре, но в этой песне только поет. «Последняя остановка». Он поет аль фреско. — О'кей.— Нет, не аль фреско. Я забыл слово. Как называется, когда поешь без аккомпанемента?— Какая разница?— Как я мог это забыть? Память у меня стала как решето. Тебе понравится эта песня.— Если я все-таки ее когда-нибудь услышу.— А капелла. Это называется — а капелла. Как только я перестал пытаться вспомнить слово, оно сразу всплыло в моей голове. Это «дзен» памяти. Куда я положил этого ирландца?— Прямо за твоей спиной.— Спасибо. Тебе нравится «Джек Дэниелс»? О, ты уже приступил к бутылке. Хорошо, слушай. Упс, не та дорожка. Эта песня — самая последняя в альбоме. Естественно, ты ничего не захочешь слушать после этой. Слушай. И вот ночи приспел конец,Ночи стихов, когда не страшен мракИ каждому быть одному,Когда закроется священный наш кабак.Мотив напоминал ирландские народные мелодии. Певец на самом деле пел без аккомпанемента, его грубоватый голос казался неожиданно нежным.— Слушай внимательно — сказал Билли.Плеснуть последний раз в стаканЗа радость и за скорбь свою готовы.Очнемся ж только лишь, когдаНастанет час налить назавтра снова.— Господи, — сказал Билли.И правды нет в ногах, но мы бредем,Подобно обессилевшим танцорам,Туда, где пили мы вчера,Где на любой вопрос ответ готовый.В одной руке я держал бутылку, а в другой — стакан. Я налил из бутылки в стакан.— Вникай в следующий куплет, — говорил Билли.Придет потом и тот глоток последний,Что бросит крепкий разум на утесы,Тогда ответы будут не важны,Тогда не будет никаких вопросов.Билли что-то сказал, но я его не слушал. Для меня сейчас существовала только эта песня.Разбил недавно сердце я свое,Ну что ж, его подклею вскоре.Вот если б от рожденья пьяным был,Тогда не знал бы сроду горя.— Поставь ее еще раз, — попросил я.— Подожди, еще один куплет.Поднимем же последний тост,Который никогда не огласить нам:За мудрость сердца нашего, оноВедь знает, когда лучше быть разбитым.— Ну? — спросил Билли.— Я хотел бы послушать ее еще раз.— "Сыграй ее снова, Сэм. Ты сыграл это для нее, значит, можешь сыграть и для меня. Я могу послушать, если она смогла". Здорово, правда?— Поставь еще раз, ладно?Мы прослушали песню еще пару раз. В конце концов, он вынул пластинку из проигрывателя, вложил в чехол и спросил меня, понял ли я, почему он притащил меня сюда и поставил мне эту песню. Я только кивнул головой.— Послушай, — сказал он. — Ты можешь упасть и переночевать здесь, если хочешь. Эта софа гораздо удобнее, чем кажется с виду.— Я могу сделать это и дома.— Ну не знаю. Уже идет дождь? — Он выглянул из окна. — Нет, но может начаться в любую минуту.— Я все-таки попробую добраться до дома. Я хочу оказаться в своей кровати, когда проснусь.— Я уважаю мужчин, которые могут загадывать на столь отдаленное будущее. Ты нормально выберешься отсюда? Конечно, нормально. Послушай, я дам тебе бумажный пакет, чтобы ты смог забрать с собой «Джек Дэниелс». Или, послушай, возьми эту летную сумку, все подумают, что ты пилот.— Нет, оставь бутылку у себя, Билли.— И что я буду с ней делать? Я не пью бурбон.— А я выпил уже более чем достаточно.— Может, ты захочешь пропустить стаканчик на ночь. Может, захочешь выпить с утра. Возьмешь сумку, положишь туда бутылку — и все дела. Обычное дело.— Кто-то сказал мне, что незаконно выносить с собой на улицу открытые бутылки.— Не беспокойся. Это будет твое первое правонарушение, так что отделаешься легким испугом. Эй, Мэтт! Спасибо, что составил компанию.Я шел домой, а слова песни крутились в моей голове, всплывая отдельными фразами. «Вот если б от рожденья пьяным был, тогда не знал бы сроду горя». Господи Иисусе.Войдя в отель, я прямиком поднялся в свою комнату, даже не спросив у портье про почту. Сняв одежду, я кинул ее на кресло, сделал небольшой глоток прямо из бутылки и лег в постель.Когда я начал засыпать, пошел дождь. Глава 13 Дождь шел, не переставая, все выходные. Он вовсю хлестал по моему оконному стеклу, когда я открыл глаза пятничным днем. Но разбудил меня не он, а телефонный звонок. Я сел на край кровати, но трубку решил не брать, телефон прозвонил еще несколько раз и замолк.У меня жутко болела голова, а внутренности так сводило, словно кто-то хорошенько по ним вдарил. Я снова лег, но потом вскочил, потому что комната начала кружиться перед глазами. В ванной я выпил было пару таблеток аспирина, запив их неполным стаканом воды, но меня тут же вывернуло наизнанку.Я вспомнил о бутылке, которую впихнул мне Билли. Поискав вокруг, я наконец обнаружил ее в летной сумке. Я не мог вспомнить, как клал ее туда после последнего глотка на ночь, но было еще кое-что, чего я не мог вспомнить. Например, большую часть дороги домой от квартиры Кигена. Но провалы памяти такого рода меня не волновали. Когда едешь через всю страну, то не помнишь каждый указатель и каждую милю пути. Тогда зачем волноваться, что не можешь запомнить каждую минуту своей жизни?Бутылка оказалась на треть пустой, и это меня удивило. Я помнил, как выпил немного с Билли, пока мы слушали песню, потом еще чуть-чуть перед тем, как выключить свет. Я не хотел пить, но бывает время, когда хочешь выпить, и время, когда нужно выпить, сейчас было время для последнего. Я плеснул немного в стакан и вздрогнул, когда проглатывал. Меня опять вывернуло, но бурбон как-то укрепил меня, так что следующий глоток пошел нормально. Только потом я смог заглотнуть две другие таблетки аспирина, запив их водой, и на этот раз они имели эффект.«Вот если б от рожденья пьяным был...»В этот день я оставался в своей комнате. Погода не располагала вылезать наружу, но мне и не нужно было никакого предлога. У меня было такое сильное похмелье, что к нему стоило отнестись с должным вниманием. Если бы я чувствовал себя подобным образом не от выпитого накануне, то я бы поехал прямиком в больницу. В общем, я старался не двигаться и вести себя как очень больной человек, что было не далеко от истины.Чуть позже снова зазвонил телефон. Я мог бы попросить портье ни с кем меня не соединять, но не был готов даже к такому разговору. Пусть лучше телефон звонит себе на здоровье.В третий раз телефон зазвонил ближе к вечеру, на этот раз я взял трубку. Это был Скип Дево.— Я искал тебя, — сказал он. — Ты собираешься позже заскочить к нам?— Я не хочу выходить на улицу в дождь.— Да, снова льет как из ведра. Он на какое-то время стихал, но потом опять припустил. Синоптики говорят, что это надолго. Мы встречались с теми ребятами вчера.— Уже?— Да не с ребятами в черных шляпах, не с плохими парнями. Мы встречались с бухгалтерами и юристами. Наш бухгалтер вооружился, как он это называет, еврейским револьвером. Знаешь, что это такое?— Авторучка.— Ты слышал, да? В любом случае, они сказали нам то, что мы уже знали. Это ужасно, учитывая, что они выставили за свою консультацию счет. Нам придется заплатить.— Что ж, ты так и думал.— Да, но это не значит, что мне нравится такая ситуация. Я говорил с тем парнем снова, с этим мистером Телефонный Голос. Я сказал Телефонному Томми, что нам нужны выходные, чтобы собрать деньги.— Ты говорил с Тиллари?— Тиллари? О чем ты?— Ты сказал...— А, верно. Я не подумал, что звучит похоже. Нет, не Тиллари, я просто сказал Телефонный Томми, но мог бы сказать Тэдди или любое другое имя, начинающееся на "Т". Назови мне какое-нибудь имя, начинающееся на "Т".— Это обязательно?Скип на миг замолк.— Ты кажешься не особенно живым, — сказал он.— Я пробыл у Кигена до рассвета, слушал пластинку. Вот и чувствую себя не на все сто.— Чертов Киген, — ответил Скип. — Мы все пьем немало, но он просто убивает себя.— Пьет без остановки.— Да. Послушай, я хотел бы договориться с тобой. Мне нужно знать, можешь ты оставить понедельник незанятым? И день, и ночь. Потому что я думаю, что у нас все сдвинется с мертвой точки, и нам придется заплатить, чтобы покончить с этой историей.— Что ты хочешь, чтобы я сделал?— Мы об этом поговорим. Разберемся. Хорошо?Что мне нужно будет делать в понедельник? Я по-прежнему работал на Томми Тиллари, но не слишком заботился о том, сколько часов этому посвящать. Мой разговор с Джеком Диболдом лишь укрепил меня во мнении, что я попусту трачу свое время и деньги Тиллари, у полиции нет ничего против Томми, и вряд ли что появится. Обвинения Кэролин Читэм не способствовали моему рвению и уменьшали чувство вины за то, что я беру его деньги, но не приношу особой пользы. У меня было что сказать Дрю Каплану при нашем следующем разговоре. И я мог бы раскопать еще больше. Но я вполне могу проводить меньше времени в барах и погребках Сансет-парка.Я сказал Скипу, что буду свободен в понедельник. * * * Вечером того же дня я заскочил в винный магазин на другой стороне улицы. Купив две бутылки «Эрли Таймс», я попросил послать мальчика в гастроном, чтобы купить для меня шестибаночную упаковку эля и пару сэндвичей. Они знали меня и знали, что я хорошо заплачу за эту услугу, о которой их периодически просил, что я и сделал. Для меня в моем состоянии эта услуга стоила любых денег.На сей раз алкогольный напиток пошел легко, я выпил банку эля и съел половину сэндвича. Я принял горячий душ, и он мне помог, потом съел вторую половину сэндвича и выпил еще одну банку эля.Я пошел спать, а когда проснулся, включил телевизор и стал смотреть на Богарта и Иду Люпино.По-моему, шел фильм «Высокая Сьерра». Я не очень внимательно смотрел фильм, но это хоть как-то развлекло меня. Потом я подошел к окну и стал смотреть на дождь. Съев часть оставшегося сэндвича и выпив еще эля, я глотнул немного бурбона из бутылки. Когда фильм закончился, я выключил телевизор, выпил еще пару таблеток аспирина и пошел спать. * * * В субботу я слегка оклемался. С утра мне еще нужно было выпить, но на этот раз совсем немножко. Первый же глоток пошел хорошо. Приняв душ, я выпил оставшуюся банку эля, спустился вниз и вышел позавтракать в «Красное пламя». Я съел только половину яиц, но зато умял всю картошку, двойную порцию тостов и выпил много кофе. Там я почитал газету, по-крайней мере попытался, потому что особо не вникал в то, что читал.После завтрака я заскочил в «Мак Говерн», чтобы выпить. Потом завернул за угол в собор Святого Павла и посидел там в тишине и покое около получаса. Потом вернулся в гостиницу.В своей комнате я посмотрел бейсбол и бокс по программе «Мир спорта» и еще чемпионат мира по арм-рестлингу и женщин, вытворяющих что-то такое на водных лыжах. То, что они делали, было явно не просто, но смотреть на все это оказалось неинтересно. Выключив телевизор, я ушел. Я зашел к «Армстронгу» и переговорил с несколькими людьми, потом сходил к «Джо Фаррели», чтобы поесть чили и выпить пару стаканчиков рома «Карта Бланка».Выпив кофе с бренди, я вернулся на ночь к себе в гостиницу. Мне хватило бы бурбона, чтобы скоротать воскресенье, но я решил все же купить и пива — мои запасы почти все вышли, а в воскресенье в магазинах спиртного не купить до двенадцати дня. Никто не знал, почему так. Возможно, за этим стояла церковь, может, ей нужно было, чтобы верующие приходили в церковь страдающими от похмелья, потому что тяжело страдающие легче раскаиваются?Я глотнул пива и включил телевизор. Заснув перед телевизором, я проснулся в середине какого-то фильма про войну, помылся, побрился и сел в нижнем белье досматривать этот фильм и смотреть следующий, пил бурбон и пиво, пока опять не смог уснуть.Когда я снова проснулся, был уже воскресный полдень и по-прежнему шел дождь. * * * Где-то в половине четвертого зазвонил телефон. Я взял трубку на третьем звонке.— Мэтью? — спросил женский голос, и сперва я подумал, что это Анита.Потом она сказала:— Я пыталась дозвониться до тебя позавчера, но никто не отвечал.Тут я услышал характерный акцент жителя Северной Каролины.— Я хотела поблагодарить тебя, — сказала она.— Совершенно не за что, Кэролин.— Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты был джентльменом, — сказала она и тихо засмеялась. — Пьющим бурбон джентльменом. Кажется, я могу вспомнить многое из того, что наговорила.— Насколько я помню, ты была убедительно красноречива.— Да, и на другие темы тоже. Я извинилась перед Билли за то, что вела себя не как леди, и он уверил меня, что я вела себя отлично; но бармены всегда так говорят, верно? Я хотела поблагодарить тебя за то, что ты проводил меня домой. — Она замолчала. — И... мы с тобой...— Нет.Она вздохнула с облегчением.— Что ж, я рада этому; но только потому, что ненавижу ситуацию, когда ничего не могу вспомнить. Надеюсь, что не вела себя самым постыдным образом, Мэтью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
.— Вот я кто? Я уже ни черта не понимаю, кто я такой.— Чушь. Ты — человек, славный малый. Еще один сукин сын, который не хочет остаться в одиночестве, когда закроется священный наш кабак.— Что? — Я засмеялся. — Так ты называешь это место? Священный кабак?— Разве ты не знаешь эту песню?— Какую песню?— Песню Ван Ронка. «И вот ночи приспел конец...» — Он замолчал. — Черт, я не умею петь. Я даже не смогу правильно напеть мотив. «Последний звонок», Дейв Ван Ронк. Ты не знаешь эту песню?— Понятия не имею, о чем ты говоришь?— Господи, ты должен это услышать. Ты должен послушать эту песню. Она о том, о чем мы говорили, да это почти национальный гимн. Пошли.— Пошли зачем?— Просто пошли, — ответил Билли.Он положил сумку с логотипом авиакомпании «Пидмонт Эйрлайнс» на барную стойку, порылся за баром и вышел оттуда с двумя неоткрытыми бутылками. Одна оказалась ирландским «Джэймисон» двенадцатилетней выдержки, который он любил, а другая — «Джек Дэниелс».— Это пойдет? — спросил он.— Пойдет для чего?— Поливать голову, чтобы убить всех твоих вшей. Пойдет для выпивки, вот я о чем. Ты все время пил «Форестер», но я не нашел неначатой бутылки, а у нас есть закон, запрещающий ходить по улице с открытыми бутылками.— Есть такой закон?— Должен быть. Я никогда не беру открытых бутылок. Ты можешь ответить на простой вопрос? «Джек Блэк» пойдет?— Конечно пойдет, но куда, черт возьми, мы собираемся?— Ко мне, — ответил он. — Ты послушаешь эту песню. * * * — Барменам — бесплатные напитки, — говорил он. Даже дома. Это дополнительная льгота. Другие люди получают пенсионное пособие или обслуживание у стоматологов. Мы получаем всю ту выпивку, что можем умыкнуть. Тебе понравится эта песня, Мэтт.Его апартаменты представляли собой однокомнатную квартиру Г-образной формы с камином и паркетными полами. Находилась она на двадцать втором этаже, с окнами на юг. Прямо из окна было хорошо видно Эмпайр-Стейт-Билдинг, а чуть дальше справа виднелись башни Всемирного торгового центра.Мебели в комнате было мало: белая кровать с комодом в дальней нише да софа с шезлонгом в центре комнаты. Книгами и пластинками был забит книжный шкаф, они стояли стопками на полу. Части стереосистемы были разбросаны по комнате: проигрыватель стоял на перевернутом ящике из-под молока, а динамики расположились на полу.— Куда я его засунул? — растерялся Билли.Я подошел к окну и взглянул на город. Я всегда ходил с часами, но сейчас нарочно не смотрел на них, я не хотел знать который час. Думаю, было где-то около четырех утра. Гроза еще не разразилась.— Вот он, — сказал Билли, держа альбом. — Дейв Ван Ронк. Знаешь его?— Никогда не слышал.— У него голландское имя, похож на ирландца, а блюз поет, клянусь, как негр. Он потрясающе играет на гитаре, но в этой песне только поет. «Последняя остановка». Он поет аль фреско. — О'кей.— Нет, не аль фреско. Я забыл слово. Как называется, когда поешь без аккомпанемента?— Какая разница?— Как я мог это забыть? Память у меня стала как решето. Тебе понравится эта песня.— Если я все-таки ее когда-нибудь услышу.— А капелла. Это называется — а капелла. Как только я перестал пытаться вспомнить слово, оно сразу всплыло в моей голове. Это «дзен» памяти. Куда я положил этого ирландца?— Прямо за твоей спиной.— Спасибо. Тебе нравится «Джек Дэниелс»? О, ты уже приступил к бутылке. Хорошо, слушай. Упс, не та дорожка. Эта песня — самая последняя в альбоме. Естественно, ты ничего не захочешь слушать после этой. Слушай. И вот ночи приспел конец,Ночи стихов, когда не страшен мракИ каждому быть одному,Когда закроется священный наш кабак.Мотив напоминал ирландские народные мелодии. Певец на самом деле пел без аккомпанемента, его грубоватый голос казался неожиданно нежным.— Слушай внимательно — сказал Билли.Плеснуть последний раз в стаканЗа радость и за скорбь свою готовы.Очнемся ж только лишь, когдаНастанет час налить назавтра снова.— Господи, — сказал Билли.И правды нет в ногах, но мы бредем,Подобно обессилевшим танцорам,Туда, где пили мы вчера,Где на любой вопрос ответ готовый.В одной руке я держал бутылку, а в другой — стакан. Я налил из бутылки в стакан.— Вникай в следующий куплет, — говорил Билли.Придет потом и тот глоток последний,Что бросит крепкий разум на утесы,Тогда ответы будут не важны,Тогда не будет никаких вопросов.Билли что-то сказал, но я его не слушал. Для меня сейчас существовала только эта песня.Разбил недавно сердце я свое,Ну что ж, его подклею вскоре.Вот если б от рожденья пьяным был,Тогда не знал бы сроду горя.— Поставь ее еще раз, — попросил я.— Подожди, еще один куплет.Поднимем же последний тост,Который никогда не огласить нам:За мудрость сердца нашего, оноВедь знает, когда лучше быть разбитым.— Ну? — спросил Билли.— Я хотел бы послушать ее еще раз.— "Сыграй ее снова, Сэм. Ты сыграл это для нее, значит, можешь сыграть и для меня. Я могу послушать, если она смогла". Здорово, правда?— Поставь еще раз, ладно?Мы прослушали песню еще пару раз. В конце концов, он вынул пластинку из проигрывателя, вложил в чехол и спросил меня, понял ли я, почему он притащил меня сюда и поставил мне эту песню. Я только кивнул головой.— Послушай, — сказал он. — Ты можешь упасть и переночевать здесь, если хочешь. Эта софа гораздо удобнее, чем кажется с виду.— Я могу сделать это и дома.— Ну не знаю. Уже идет дождь? — Он выглянул из окна. — Нет, но может начаться в любую минуту.— Я все-таки попробую добраться до дома. Я хочу оказаться в своей кровати, когда проснусь.— Я уважаю мужчин, которые могут загадывать на столь отдаленное будущее. Ты нормально выберешься отсюда? Конечно, нормально. Послушай, я дам тебе бумажный пакет, чтобы ты смог забрать с собой «Джек Дэниелс». Или, послушай, возьми эту летную сумку, все подумают, что ты пилот.— Нет, оставь бутылку у себя, Билли.— И что я буду с ней делать? Я не пью бурбон.— А я выпил уже более чем достаточно.— Может, ты захочешь пропустить стаканчик на ночь. Может, захочешь выпить с утра. Возьмешь сумку, положишь туда бутылку — и все дела. Обычное дело.— Кто-то сказал мне, что незаконно выносить с собой на улицу открытые бутылки.— Не беспокойся. Это будет твое первое правонарушение, так что отделаешься легким испугом. Эй, Мэтт! Спасибо, что составил компанию.Я шел домой, а слова песни крутились в моей голове, всплывая отдельными фразами. «Вот если б от рожденья пьяным был, тогда не знал бы сроду горя». Господи Иисусе.Войдя в отель, я прямиком поднялся в свою комнату, даже не спросив у портье про почту. Сняв одежду, я кинул ее на кресло, сделал небольшой глоток прямо из бутылки и лег в постель.Когда я начал засыпать, пошел дождь. Глава 13 Дождь шел, не переставая, все выходные. Он вовсю хлестал по моему оконному стеклу, когда я открыл глаза пятничным днем. Но разбудил меня не он, а телефонный звонок. Я сел на край кровати, но трубку решил не брать, телефон прозвонил еще несколько раз и замолк.У меня жутко болела голова, а внутренности так сводило, словно кто-то хорошенько по ним вдарил. Я снова лег, но потом вскочил, потому что комната начала кружиться перед глазами. В ванной я выпил было пару таблеток аспирина, запив их неполным стаканом воды, но меня тут же вывернуло наизнанку.Я вспомнил о бутылке, которую впихнул мне Билли. Поискав вокруг, я наконец обнаружил ее в летной сумке. Я не мог вспомнить, как клал ее туда после последнего глотка на ночь, но было еще кое-что, чего я не мог вспомнить. Например, большую часть дороги домой от квартиры Кигена. Но провалы памяти такого рода меня не волновали. Когда едешь через всю страну, то не помнишь каждый указатель и каждую милю пути. Тогда зачем волноваться, что не можешь запомнить каждую минуту своей жизни?Бутылка оказалась на треть пустой, и это меня удивило. Я помнил, как выпил немного с Билли, пока мы слушали песню, потом еще чуть-чуть перед тем, как выключить свет. Я не хотел пить, но бывает время, когда хочешь выпить, и время, когда нужно выпить, сейчас было время для последнего. Я плеснул немного в стакан и вздрогнул, когда проглатывал. Меня опять вывернуло, но бурбон как-то укрепил меня, так что следующий глоток пошел нормально. Только потом я смог заглотнуть две другие таблетки аспирина, запив их водой, и на этот раз они имели эффект.«Вот если б от рожденья пьяным был...»В этот день я оставался в своей комнате. Погода не располагала вылезать наружу, но мне и не нужно было никакого предлога. У меня было такое сильное похмелье, что к нему стоило отнестись с должным вниманием. Если бы я чувствовал себя подобным образом не от выпитого накануне, то я бы поехал прямиком в больницу. В общем, я старался не двигаться и вести себя как очень больной человек, что было не далеко от истины.Чуть позже снова зазвонил телефон. Я мог бы попросить портье ни с кем меня не соединять, но не был готов даже к такому разговору. Пусть лучше телефон звонит себе на здоровье.В третий раз телефон зазвонил ближе к вечеру, на этот раз я взял трубку. Это был Скип Дево.— Я искал тебя, — сказал он. — Ты собираешься позже заскочить к нам?— Я не хочу выходить на улицу в дождь.— Да, снова льет как из ведра. Он на какое-то время стихал, но потом опять припустил. Синоптики говорят, что это надолго. Мы встречались с теми ребятами вчера.— Уже?— Да не с ребятами в черных шляпах, не с плохими парнями. Мы встречались с бухгалтерами и юристами. Наш бухгалтер вооружился, как он это называет, еврейским револьвером. Знаешь, что это такое?— Авторучка.— Ты слышал, да? В любом случае, они сказали нам то, что мы уже знали. Это ужасно, учитывая, что они выставили за свою консультацию счет. Нам придется заплатить.— Что ж, ты так и думал.— Да, но это не значит, что мне нравится такая ситуация. Я говорил с тем парнем снова, с этим мистером Телефонный Голос. Я сказал Телефонному Томми, что нам нужны выходные, чтобы собрать деньги.— Ты говорил с Тиллари?— Тиллари? О чем ты?— Ты сказал...— А, верно. Я не подумал, что звучит похоже. Нет, не Тиллари, я просто сказал Телефонный Томми, но мог бы сказать Тэдди или любое другое имя, начинающееся на "Т". Назови мне какое-нибудь имя, начинающееся на "Т".— Это обязательно?Скип на миг замолк.— Ты кажешься не особенно живым, — сказал он.— Я пробыл у Кигена до рассвета, слушал пластинку. Вот и чувствую себя не на все сто.— Чертов Киген, — ответил Скип. — Мы все пьем немало, но он просто убивает себя.— Пьет без остановки.— Да. Послушай, я хотел бы договориться с тобой. Мне нужно знать, можешь ты оставить понедельник незанятым? И день, и ночь. Потому что я думаю, что у нас все сдвинется с мертвой точки, и нам придется заплатить, чтобы покончить с этой историей.— Что ты хочешь, чтобы я сделал?— Мы об этом поговорим. Разберемся. Хорошо?Что мне нужно будет делать в понедельник? Я по-прежнему работал на Томми Тиллари, но не слишком заботился о том, сколько часов этому посвящать. Мой разговор с Джеком Диболдом лишь укрепил меня во мнении, что я попусту трачу свое время и деньги Тиллари, у полиции нет ничего против Томми, и вряд ли что появится. Обвинения Кэролин Читэм не способствовали моему рвению и уменьшали чувство вины за то, что я беру его деньги, но не приношу особой пользы. У меня было что сказать Дрю Каплану при нашем следующем разговоре. И я мог бы раскопать еще больше. Но я вполне могу проводить меньше времени в барах и погребках Сансет-парка.Я сказал Скипу, что буду свободен в понедельник. * * * Вечером того же дня я заскочил в винный магазин на другой стороне улицы. Купив две бутылки «Эрли Таймс», я попросил послать мальчика в гастроном, чтобы купить для меня шестибаночную упаковку эля и пару сэндвичей. Они знали меня и знали, что я хорошо заплачу за эту услугу, о которой их периодически просил, что я и сделал. Для меня в моем состоянии эта услуга стоила любых денег.На сей раз алкогольный напиток пошел легко, я выпил банку эля и съел половину сэндвича. Я принял горячий душ, и он мне помог, потом съел вторую половину сэндвича и выпил еще одну банку эля.Я пошел спать, а когда проснулся, включил телевизор и стал смотреть на Богарта и Иду Люпино.По-моему, шел фильм «Высокая Сьерра». Я не очень внимательно смотрел фильм, но это хоть как-то развлекло меня. Потом я подошел к окну и стал смотреть на дождь. Съев часть оставшегося сэндвича и выпив еще эля, я глотнул немного бурбона из бутылки. Когда фильм закончился, я выключил телевизор, выпил еще пару таблеток аспирина и пошел спать. * * * В субботу я слегка оклемался. С утра мне еще нужно было выпить, но на этот раз совсем немножко. Первый же глоток пошел хорошо. Приняв душ, я выпил оставшуюся банку эля, спустился вниз и вышел позавтракать в «Красное пламя». Я съел только половину яиц, но зато умял всю картошку, двойную порцию тостов и выпил много кофе. Там я почитал газету, по-крайней мере попытался, потому что особо не вникал в то, что читал.После завтрака я заскочил в «Мак Говерн», чтобы выпить. Потом завернул за угол в собор Святого Павла и посидел там в тишине и покое около получаса. Потом вернулся в гостиницу.В своей комнате я посмотрел бейсбол и бокс по программе «Мир спорта» и еще чемпионат мира по арм-рестлингу и женщин, вытворяющих что-то такое на водных лыжах. То, что они делали, было явно не просто, но смотреть на все это оказалось неинтересно. Выключив телевизор, я ушел. Я зашел к «Армстронгу» и переговорил с несколькими людьми, потом сходил к «Джо Фаррели», чтобы поесть чили и выпить пару стаканчиков рома «Карта Бланка».Выпив кофе с бренди, я вернулся на ночь к себе в гостиницу. Мне хватило бы бурбона, чтобы скоротать воскресенье, но я решил все же купить и пива — мои запасы почти все вышли, а в воскресенье в магазинах спиртного не купить до двенадцати дня. Никто не знал, почему так. Возможно, за этим стояла церковь, может, ей нужно было, чтобы верующие приходили в церковь страдающими от похмелья, потому что тяжело страдающие легче раскаиваются?Я глотнул пива и включил телевизор. Заснув перед телевизором, я проснулся в середине какого-то фильма про войну, помылся, побрился и сел в нижнем белье досматривать этот фильм и смотреть следующий, пил бурбон и пиво, пока опять не смог уснуть.Когда я снова проснулся, был уже воскресный полдень и по-прежнему шел дождь. * * * Где-то в половине четвертого зазвонил телефон. Я взял трубку на третьем звонке.— Мэтью? — спросил женский голос, и сперва я подумал, что это Анита.Потом она сказала:— Я пыталась дозвониться до тебя позавчера, но никто не отвечал.Тут я услышал характерный акцент жителя Северной Каролины.— Я хотела поблагодарить тебя, — сказала она.— Совершенно не за что, Кэролин.— Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты был джентльменом, — сказала она и тихо засмеялась. — Пьющим бурбон джентльменом. Кажется, я могу вспомнить многое из того, что наговорила.— Насколько я помню, ты была убедительно красноречива.— Да, и на другие темы тоже. Я извинилась перед Билли за то, что вела себя не как леди, и он уверил меня, что я вела себя отлично; но бармены всегда так говорят, верно? Я хотела поблагодарить тебя за то, что ты проводил меня домой. — Она замолчала. — И... мы с тобой...— Нет.Она вздохнула с облегчением.— Что ж, я рада этому; но только потому, что ненавижу ситуацию, когда ничего не могу вспомнить. Надеюсь, что не вела себя самым постыдным образом, Мэтью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25