в газете сообщалось о четырех. Все они вроде бы никак не были связаны со мной, жертвы не были знакомы мне — судя по всему, ни один из моих друзей за прошедший день не расстался с жизнью. * * * Я отправился в северную часть центрального района, но Деркина нигде не было. Дневное собрание нашего общества проходило на этот раз в Вест-Сайде, в коротком тупичке Шестьдесят третьей улицы. Выступающий был актером; ради трезвого образа жизни переселился в Калифорнию, и на нас дохнуло неукротимой энергией жителей Тихоокеанского побережья. После собрания я отправился на станцию метро, купил по дороге кусок пиццы и колу и поел прямо на улице. Затем я вновь отправился на розыски Деркина, и на этот раз смог застать его — Джо разговаривал с кем-то по телефону за чашечкой кофе; в руке его дымилась сигарета. Он жестом предложил мне сесть в кресло, продолжая слушать собеседника, время от времени вставляя и свои замечания, затем повесил трубку, нацарапал что-то на листке бумаги и взглянул на меня.— Тебя как будто в вентилятор затянуло, — сказал он, придирчиво осматривая меня. — Что случилось?— Попал в переделку; Джо, я очень хочу, чтобы этого мерзавца арестовали немедленно! Я подам официальное прошение.— Кого, Мотли? Он и до тебя добрался?— То, что он сделал, на суде не покажешь. Вчера я умудрился сам попасть ему в руки, когда шел по улице в нижнем Ист-Сайде этой ночью. — Я вкратце рассказал Джо, что произошло, и по мере моего рассказа глаза его постепенно суживались.— Так в чем же ты хочешь обвинить его? — спросил он наконец.— Еще не знаю; наверное, в разбойном нападении. Нападение, насилие, угрозы... Лучше всего, наверное, в разбое.— Есть свидетели предполагаемого нападения?— Предполагаемого?— Короче, Мэтт, у тебя есть хоть какие-нибудь свидетели?— Конечно же, нет, — ответил я. — Мы же встретились не у витрины супермаркета, а на пустыре в районе Ридж-стрит, ночью.— Ты, помнится, говорил про какую-то улицу?— Да какая разница? Это произошло на пустыре между двумя зданиями, огороженном забором; в нем есть проход, и если по нему можно пройти куда-то, то, по-моему, это вполне можно назвать улицей. Куда именно она ведет, я выяснять не стал.— Угу, — задумчиво сказал Джо, внимательно разглядывая карандаш, который он держал в руках. — Наверное, ты имеешь в виду район Атторней-стрит.— Верно.— Но минуту назад ты говорил про Ридж-стрит.— Да? На Ридж-стрит я встретился с проституткой в заведении под названием «Гарден-Грил». Даже не знаю, почему его так назвали, — там, наверное, нет никакого гриля... — Я ненадолго задумался: — Потом она повела меня на Атторней-стрит...— Она? Ты же говорил, что это был транссексуал.— Вот я и говорю «она».— Да... И что же дальше?— Думаю, она могла бы быть свидетелем, — сказал я, — но найти ее, наверное, будет непросто, а убедить дать показания — тем более.— Посмотрим... Как ее зовут?— Кэнди. Это скорее всего прозвище, а возможно, она его придумала специально для этого случая. У проституток это обычная история.— Без тебя знаю.— В чем дело, Джо? Он напал на меня, и я обязан подать жалобу.— Тебе нечем ее подкрепить.— Этого вполне достаточно, чтобы получить право на защиту и очистить город от этого сукиного сына...— М-да...— ...пока он не убил кого-нибудь еще.— М-да... В котором часу ты вышел с ним в переулок?— Я встретился с ней примерно в полночь, так что...— Ты хочешь сказать, с Кэнди, с транссексуалом?— Да. Мотли напал на меня примерно через полчаса.— Значит, в двенадцать тридцать.— Примерно.— После этого ты отправился в больницу?— Нет.— Почему это?— Решил, что это необязательно. Боль он мне причинил просто адскую, но ни одной кости не сломал, открытых ран тоже не было. Я решил, что лучше всего поехать сразу домой.— Значит, медицинского заключения у тебя нет?— Конечно, нет! — рассердился я. — Я ведь сказал, что не был у врача — откуда же у меня может быть заключение?— Я так и думал.— Водитель такси предложил отвезти меня в больницу, но я отказался. Он понял, что со мной случилось, с первого взгляда.— Ну и дурак, что не послушался его! Мэтт, поставь себя на мое место. У тебя же нет никаких доказательств. Так хотя бы медицинское заключение было, а то ведь вообще ничего!На это я не нашел, что ответить.— А как насчет таксиста? — поинтересовался Джо. — Надеюсь, ты запомнил номер свидетельства?— Нет.— А его имя? Или хотя бы номер машины?— Мне это даже в голову не пришло!— Жаль, он мог бы подтвердить твое состояние. А так все, что мы имеем, — это только твое утверждение.Мне все труднее было сдерживать свой гнев.— А разве нужно еще что-то? — спокойным голосом произнес я. — Мы имеем парня, собирающегося прикончить офицера полиции. После вынесения приговора он во всеуслышание объявил об этом прямо в зале суда. Он отсидел двенадцать лет, в течение которых не раз совершал акты насилия. Теперь, через несколько месяцев после освобождения, он вновь заявляет, что собирается расправиться с тем же самым офицером...— Ты ведь больше не служишь в полиции, Мэтт.— Нет, но...— И не будешь служить в ближайшее время. — Джо зажег сигарету и помахал спичкой, чтобы потушить ее. — Что тебе объяснять, ты ведь сам работал в полиции, — закончил он, не глядя мне в глаза.— Черт возьми, что ты имеешь в виду?— Как что? Ты у нас великий сыщик, специалист по злачным местам, хоть лицензии у тебя нет, а следовательно, и налогов ты не платишь, так что же, по-твоему, я должен думать обо всем этом? — Он вздохнул и покачал головой. — Кстати, про эту ночь, — добавил он. — Ты впервые встретился с Мотли вчера?— Да, впервые с тех пор, как он стал угрожать мне.— И ты не ходил перед этим к нему в отель?— Какой еще отель?— Мэтт, ответь мне «да» или «нет». Ходил или не ходил?— Нет, конечно. Я даже не знаю, где он живет, хоть и обошел в его поисках весь город вдоль и поперек. Отвечай, что все это значит?Джо порылся в куче бумаг, сваленных у него на столе, и вытащил одну из них.— Послушай, что я узнал сегодня утром. Вчера во второй половине дня адвокат по имени Сеймур Годрих пришел в Шестой полицейский участок на Западной Десятой улице. Он представлял интересы Джеймса Лео Мотли; при себе он имел только что полученный приказ о защите его клиента от тебя, и...— От меня?!.— ...и собирался обвинить тебя в действиях, совершенных против его клиента за несколько дней до этого.— Каких еще действиях?— Судя по тому, что сказал Мотли, ты явился к нему в отель «Гардинг», угрожал и запугивал его, совершал недвусмысленные физические действия, и прочее, и прочее. — Он выпустил листок из пальцев, и тот мягко опустился на заваленный ворохом документов стол. — А ты утверждаешь, что этого не было и ты никогда не был в «Гардинге».— Да нет, был, конечно, — он на углу Ворроу-стрит и Вестенд-авеню расположен; я отлично знал его еще до того, как стал служить в Шестом полицейском участке.— Значит, ты там все-таки был?..— Был, но не вчера. Я заходил туда, когда разыскивал Мотли, — если не изменяет память, в субботу вечером. Я показывал портрет Мотли администратору.— И что?— И ничего. «Нет, не знаю, никогда не встречал».— И больше ты не ходил туда?— Зачем?Джо наклонился вперед и затушил в пепельнице сигарету, затем откинулся на спинку кресла и поднял глаза к потолку.— Сам понимаешь, на что это все похоже, — объявил он.— И все-таки объясни.— Клиент подал жалобу, потребовал защиты и добился ее, адвоката привлек и все такое прочее. По его словам, ты постоянно преследуешь его. На следующий день являешься ты, вид у тебя такой, как будто только что с лестницы свалился, и, в свою очередь, подаешь жалобу на Мотли; из твоих слов выходит, что вы столкнулись с ним примерно в полночь в одном из самых мерзких районов Манхэттена, на Атторней-стрит, и у тебя нет абсолютно никаких доказательств: ни свидетелей, ни данных таксиса, ни медицинского заключения — ничего.— Можно проверить путевые документы — тогда можно будет добраться до таксиста.— Конечно, проверить можно все что угодно. Для этого потребуется человек двадцать, не меньше — у меня ведь нет более серьезных дел.Я снова промолчал.— Кстати, что он имел в виду тогда, двенадцать лет назад, в зале суда? Обещал расквитаться с тобой за что-то, да? За что именно?— Он психопат. Его слова не значат ровным счетом ничего.— Да, конечно, но что заставило его это сказать?— Из-за меня он отправился за решетку; этого достаточно.— Небось отправился за что-то такое, чего никогда не совершал?— Ну конечно, — ответил я. — Ты же знаешь, они все невинны и чисты, как младенцы.— Да, все тайное рано или поздно становится явным. Он, помнится, говорил, что ты подставил его, верно? Он не стрелял в тебя, и даже оружие было не его. Ты подставил его по всем статьям.— Послушать его, он вообще ни в чем не виновен. От него чистосердечного раскаяния ждать бесполезно.— Да-да, конечно! Так подставил ты его или нет?— Что это ты имеешь в виду?!— Ничего такого; просто спрашиваю, — ответил Деркин.— Нет, конечно.— Ясно.— Все было, как в учебниках описывается: преступник трижды выстрелил в полицейского, который пытался арестовать его. В принципе он мог получить не десяток лет, а гораздо больше.— Возможно, — ответил Джо. — Я просто подумал о том, какое это все производит впечатление.— Ну и какое же?Джо отвел взгляд в сторону.— Ты понимаешь, эта Марделл, — произнес он. — Она была осведомителем, не так ли?— И очень неплохим.— Ага, ясно. И Куперман — тоже?— Я ее почти не знал — видел несколько раз, и все. Она была подругой Элейн.— И все подруги Элейн были и твоими подругами, да?— Ты что...— Помолчи-ка, Мэтт!.. — оборвал он меня. — Я не хотел начинать этот разговор.— А я, думаешь...— Да, наверное, тоже нет. Они платили тебе?— Кто?— Ну, кто-нибудь?— Задай вопрос прямо.— Я имел в виду Куперман и Марделл. Ну что, платили?— Конечно, Джо, как ты сразу не догадался? Я ведь одевался в роскошные костюмы, носил бриллианты и водил розовое «эльдорадо» с салоном из шкуры леопарда!— Перестань!— Нет, не перестану! Я-то думал, ты мне друг.— Я к тебе так же относился. Относился и отношусь.— Рад слышать.— Ты был отличным полицейским, — сказал Джо, — я знаю, что говорю. Полицейским и детективом. Несколько твоих дел были просто блестящими.— Что, ты уже в моем личном деле порыться успел?— Оно находится в компьютере, и чтобы добраться до него, нужно всего лишь нажать несколько кнопок. Рекомендации у тебя замечательные, но я знаю, что, помимо этого, у тебя были серьезные проблемы с алкоголем — да и какой полицейский всегда действует строго по закону, а? — Он тяжело вздохнул. — Сам посуди: все, что у тебя есть, — это убийство в другом штате и женщина, выпавшая из окна за пять кварталов от твоего отеля. Судя по твоим словам, это все дело его рук.— Не по моим, а по его собственным словам.— Да, конечно, но ведь никто не слышал их, кроме тебя. Мэтт, кто знает — может, ты говоришь мне святую правду; может, и нашумевшее убийство венесуэльцев — тоже на его совести. Вполне возможно, что в той истории двенадцатилетней давности ты ни на йоту не отступил от закона, чтобы позволить этому подонку посидеть подольше. — Джо повернулся, и наши взгляды встретились. — Но не пытайся сейчас выдвинуть против него обвинение и требовать от меня защиты. И ради всего святого: прекрати выслеживать его, иначе тебя арестуют на следующий же день в соответствии с правом на защиту преследуемого. Ты же сам знаешь наши законы; лучше всего — держись от него подальше.— Славное дельце!..— Таков закон. Ты можешь с ним вдвоем хоть в кабинке сортира запираться, но сейчас не самый подходящий момент для этого. Запомни: в проигрыше окажешься именно ты.Не произнося ни слова, я встал и направился к двери.— Ты думаешь, я тебе не друг, — сказал Джо, когда я был уже в дверях, — но ты ошибаешься. Если бы это было не так, я просто не вылил бы на тебя все это дерьмо. Теперь ты знаешь все и можешь попытаться сам найти выход. Глава 15 — Да нет, в «Гардинге» его нет, — сказал я Элейн. — Он зарегистрировался в нем вечером, а выехал утром на следующий день — сразу после того, как я якобы ворвался туда и стал угрожать ему. Даже не знаю, жил ли он на самом деле в том номере. Зарегистрировался он под своим настоящим именем — наверняка специально для того, чтобы его адвокат смог выбить право на защиту.— Ты в самом деле ходил туда? — удивилась Элейн.— Да; после того как побывал у Деркина. На самом деле нельзя сказать, чтобы я искал там Мотли, — я прекрасно понимал, что не найду его там. — Я ненадолго задумался. — Даже не знаю, хотел ли я на самом деле увидеть его. Мы виделись прошлым вечером, и я до сих пор не вполне отошел от этой встречи.— Бедняжка!.. — пробормотала Элейн.Беседовали мы у нее дома, в спальне. Я лежал на кровати, лицом вниз, в одних трусах; Элейн делала массаж — ее руки двигались мягко, но настойчиво, снимая напряжение с одеревенелых мышц, и боль постепенно отступала. Особое внимание она уделяла шее и плечам, которые были будто каменные. В этом она была настоящей профессионалкой.— Замечательно! — искренне похвалил ее я. — Ты что, на специальных курсах занималась?— Да нет, никогда, — ответила Элейн. — Просто мне делали однажды массаж, неделю или две, и я внимательно наблюдала за тем, как работает массажистка. Будь у меня руки посильнее, было бы еще лучше.Я тут же вспомнил про Мотли — вот у того руки что надо.— У тебя силы тоже достаточно, — возразил я. — Да и сноровка есть. Ты настоящий мастер.Элейн захохотала, и я поинтересовался, что ее так развеселило.— Ради Бога, не рассказывай об этом никому, — ответила она сквозь смех. — Если клиенты об этом проведают, мне уже не отвертеться! * * * Затем мы перешли в гостиную. Я с чашечкой кофе встал у окна, наблюдая за оживленным движением по мосту на Пятьдесят девятой; под ним пара буксиров, крутившихся вокруг баржи, пыталась бороться с течением. Элейн сидела на диване, подобрав под себя ноги, и расправлялась с разрезанным на четыре части апельсином.Я отошел от окна и уселся на стул перед Элейн, поставив чашку на кофейный столик. Роскошного букета уже не было — Элейн выкинула цветы сразу после того, как я ушел от нее в воскресенье, после очередного звонка Мотли. Мне, однако, по-прежнему казалось, что они в комнате.— Ты не хочешь уехать из города? — на всякий случай еще раз поинтересовался я.— Нет, — сухо ответила Элейн.— В другом месте ты была бы в безопасности.— Возможно. Но уезжать я не хочу.— Если он сможет проникнуть в здание.— Я же говорила тебе, что предупредила охранников. Служебный выход заперт на замок изнутри. Его открывают только в присутствии одного из служащих, а после этого сразу же запирают вновь.Ну что же, это было уже кое-что, хотя полагаться на других не следовало. Кроме того, существует много других способов проникнуть в многоквартирные здания, даже если они обеспечены очень неплохой охраной.— А как же ты, Мэтт? — вдруг спросила Элейн.— Что я?— Что ты собираешься делать?— Не знаю еще, не решил, — ответил я. — Чуть было не устроил скандал прямо в кабинете Деркина. Он чуть было не обвинил меня... Впрочем, я уже рассказывал тебе об этом.— Да.— Я пришел к нему по двум причинам: во-первых, чтобы подать обвинение против Мотли — подлец разделал меня в ту ночь подчистую; что же еще остается делать простому обывателю? Если вы подверглись нападению, нужно идти в полицию и сообщить об этом.— Да, этому нас еще в школе учили.— Меня тоже. Я даже и не предполагал, что это может оказаться настолько бесполезным занятием.Сказав это, я отправился в туалет; в моче опять была кровь, и когда я вернулся обратно, в почках еще продолжала пульсировать боль. Наверное, это отразилось на моем лице, потому что Элейн с беспокойством спросила, что случилось.— Я просто задумался, — ответил я. — И во-вторых, я хотел, чтобы Деркин помог мне в оформлении разрешения на пистолет, но после такого приема я предпочел даже не заикаться об этом. — Я неопределенно пожал плечами. — А может, и не было бы в этом никакого толку. Они могли дать мне разрешение лишь на владение оружием, но не на его ношение, и мне оставалось бы хранить его в тумбочке у кровати и ждать, когда Мотли пожалует ко мне на чай.— Скажи честно: ты боишься?— Думаю, да. По всей видимости, это страх.— М-да.— Понимаешь, я боюсь за других людей — за тебя, Аниту, за Джен. Тебе может показаться, что у меня не меньше оснований опасаться и за собственную жизнь, но смею тебя уверить — это не так. Я тут пытаюсь книгу читать — размышления одного из римских императоров. Так вот, один из его тезисов заключается как раз в том, что смерть — это не то, чего следовало бы бояться. Она все равно неизбежна — рано или поздно; после смерти уже неважно, в каком возрасте она пришла, а значит, не имеет никакого значения, сколько же лет ты прожил на свете.— А что же имеет значение?— Как ты их прожил. Смог ли примириться с жизнью — и со смертью, если уж на то пошло. Вот этого я боюсь по-настоящему.— Чего?— Что буду сожалеть о каких-то поступках:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28