Подумай, на что бы только не пошли некоторые женщины ради такой шубы!– Очень остроумно.– И потом мы говорим не только о шубе. Ты кое-что мог бы получить к ней в придачу.– В самом деле?– Происходят довольно странные вещи. У тебя есть чем писать?Он сходил за карандашом, а когда вернулся, я рассказал ему, что нужно выяснить.– Постарайся быть недалеко от телефона, Рэй. Я тебе перезвоню.– Отлично, – сказал он. – Жду с нетерпением.Я вернулся в машину. Мотор я не заглушал и поэтому, включив передачу, сразу же тронулся по направлению к центру на Вторую авеню. На Двадцать третьей улице я повернул направо, а потом еще раз направо, на Шестую авеню, едва взглянув при этом на гостиницу «Грэхем». Я припарковал машину на Седьмой авеню и пешком пошел на Двадцать девятую улицу. Мотор я на этот раз выключил и отсоединил свой проводок зажигания.Я был в самой сердцевине торговли мехами. Этот бизнес занимал несколько кварталов, созерцание которых было бы сущим кошмаром для человека, по-настоящему озабоченного проблемами экологии. Несколько сотен маленьких лавочек находилось на одном пятачке. Здесь продавали кожу и шкурки, шили пальто, куртки, сумки и украшения. Здесь были предприятия, продающие товар оптом, и мелкие лавочки, торгующие в розницу. Было и что-то среднее между тем и другим. Здесь укорачивали, перешивали, укрепляли, пришивали пуговицы и бантики. Но мне все это было не нужно, я искал конкретное место. Оно было в конце авеню, где она пересекалась с Двадцать девятой улицей. Там целый третий этаж четырехэтажного здания с чердаком занимал Арвин Танненбаум.На первом этаже располагалась кофейная, закрытая в субботу и воскресенье. Справа была дверь, ведущая в маленький коридор, который заканчивался лифтом и пожарной лестницей. Дверь была заперта, но замок не показался мне непреодолимым препятствием.К сожалению, я не мог сказать того же о псе, который находился у двери. Это был доберман-пинчер, рожденный убивать и специально этому обученный. Он ходил по коридору, как леопард в клетке. Когда я подошел к двери, он прервал свое занятие и сосредоточил на мне все свое внимание. Снедаемый любопытством, что он намерен предпринять дальше, я взялся было за ручку двери, а он тут же пригнулся, приготовившись к прыжку. Я отдернул руку, но это не очень-то его успокоило.Жаль, что Каролин не было со мной. Она могла бы вымыть этого ублюдка. Заодно заняться его когтями, немного подпилить зубы. Я же с собаками-охранниками не в особом ладу. Единственный способ справиться с этим сукиным сыном, к которому я мог бы прибегнуть, состоял в том, чтобы смазать свою руку ядом и позволить ему после этого себя укусить. Решив действовать по-другому, я вместо этого улыбнулся ему на прощание, а он в ответ глухо зарычал.Я подумал, что надо попробовать попасть в кофейную. Это было проще сказать, чем сделать: на дверях были стальные решетки, как в «Барнегатских книгах». Но это было для меня более привычно, чем иметь дело с диким зверем. На решетках был висячий замок, с которым я без труда справился, а на дверях – цилиндрический замок, который я также открыл. Сигнала тревоги не последовало. Перед тем как закрыть дверь, я затворил решетки. Любой, кто подошел бы поближе, конечно, увидел бы, что дело неладно, но издали все выглядело вполне прилично.В кофейной сбоку была дверь, которая вела к лифту, но, к сожалению, одновременно она вела и к псу, что делало ее бесполезной для меня. Я вернулся назад через кухню и открыл заднюю дверь, ведущую в маленькую душную вентиляционную шахту. Стоя на мусорном баке, я с трудом уцепился за последнюю ступеньку пожарной лестницы, подтянулся и полез наверх.Я карабкался бы до третьего этажа, если бы не заметил открытое окно на втором этаже. Невозможно было не поддаться искушению. Я влез в него, прошел через лабиринт, заваленный шкурками животных, поднялся по лестнице и оказался во владениях Арвина Танненбаума и его сыновей.Не более чем через несколько минут я ушел тем же путем, каким пришел: спустился на второй этаж, прошел через завалы дубленых шкурок, вылез на пожарную лестницу и плавно спрыгнул на землю со своего плацдарма на мусорном баке. На некоторое время я задержался в кухне кофейной, чтобы попробовать «Хостис твинки». Не скажу, что это было как раз то, чего бы мне сейчас хотелось, но я был голоден, и это было лучше, чем ничего.Мне не нужно было заботиться о дверном замке, поскольку он срабатывал автоматически от пружины. А вот наружные решетки за дверью я закрыл и запер висячий замок.Прежде чем вернуться в «понтиак», я сходил попрощаться с псом. Я помахал ему, а он одарил меня сердитым взглядом. Судя по этому взгляду, – я мог бы поклясться в этом – он знал, что именно я собираюсь сделать. * * * К телефону подошла миссис Киршман. Когда я попросил ее позвать мужа, она ответила «сейчас» и буквально завопила, зовя его к телефону. Она не догадалась даже прикрыть трубку рукой. Когда Рэй подошел, я сказал ему, что у меня звенит в ушах.– Почему?– Жена твоя громко кричит.– С этим, Берни, ничего не поделаешь, – вздохнул он. – В остальном у тебя все в порядке?– Надеюсь. Что тебе удалось выяснить?– Марку пистолета. Порлок была убита из пистолета «пес-дьявол».– Я только что съел что-то подобное.– А?– Вообще-то я съел «Твинки», но думаю, что «пес-дьявол» и «Твинки» очень похожи.Он снова вздохнул:– "Пес-дьявол" – это автоматический пистолет, который производит фирма «Марли». Они все образцы оружия называют именами собак разных пород. «Пес-дьявол» – это автоматический пистолет тридцать второго калибра. «Гончая» – автоматический пистолет двадцать пятого калибра. «Мастиф» – револьвер тридцать восьмого калибра. Фирма также производит пистолет большего – сорок четвертого калибра, но я не помню, как он называется. Судя по размеру, он должен бы называться «ирландская овчарка» или «датский дог», но для пистолета эти названия не подходят.– Уж больно много в этом деле оказалось собак, – сказал я. – Тебе не кажется? И «бульдожья хватка во дворе отбросов», и «пес-дьявол» «Марли», и доберман-пинчер в коридоре...– Какой еще доберман-пинчер? В каком еще коридоре?– Не обращай внимания, это я так. Значит, автоматический пистолет тридцать второго калибра?– Да. Проверка регистрации оружия ничего не дала. Может быть, это был пистолет Порлок, а может быть, убийца принес его с собой.– Ты можешь описать этот пистолет?– Пистолет? Я его не видел, Берни. Я просто позвонил, а не ходил в отдел изъятых предметов, чтобы осмотреть имеющиеся там экспонаты. Но я видел пистолет «пес-дьявол» раньше. Он автоматический, плоский, не очень большой. Имеет магазин на пять патронов. Образец, который видел я, – из вороненой стали, хотя, наверное, внешне он может выглядеть и иначе: иметь хромоникелевую отделку, рукоятку, украшенную драгоценными камнями, и вообще любой вид, за который готовы заплатить.Я закрыл глаза, пытаясь восстановить в памяти пистолет, который держал в руках. Вороненая сталь. Именно. Похоже на то.– Небольшой пистолет, Берни. Ствол в два дюйма. Небольшая отдача при стрельбе.– Если, конечно, он бьет не по тебе.– А?– Нет, ничего.Я нахмурился: этот пистолет казался большим по сравнению с тем маленьким никелированным пистолетиком, который я видел в огромной руке сикха. Это мне кое о чем напомнило.– Фрэнсис Рокленд, – сказал я. – Полицейский, который был ранен возле моего магазина. Из какого оружия в него стреляли? Ты это выяснил?– Ты все еще настаиваешь на том, что тебя там не было?– Черт возьми, Рэй...– Хорошо, хорошо!.. Ну так вот, в него стреляли не из пистолета «пес-дьявол» фирмы «Марли», потому что убийца оставил этот пистолет на полу в квартире Порлок. Тебе это нужно было знать?– Конечно, нет.– А! Я было подумал, что это. В Рокленда стреляли... Знаешь, это трудно сказать, из чего в него стреляли.– Что же, пулю не отыскали?– Вот именно, пуля разорвалась на осколки.– Но ведь по осколкам-то ее можно восстановить?Он откашлялся:– Послушай, я потом откажусь от этих своих слов, если что, но, как я понял... хотя никто мне этого не говорил с определенностью, но, собирая все воедино...– Рокленд сам себя ранил?– Такое заключение по крайней мере я сделал для себя. Он человек молодой, как ты знаешь. Ну, волновался и все такое.– Он сильно пострадал?– Кажется, он потерял палец на ноге. Впрочем, не самый необходимый.Я представил себе, как костолом Паркер ходит по округе и ломает «жизненно необходимые» кости. Какие же пальцы на ногах считаются самыми необходимыми?– Что тебе удалось узнать о Рокленде?– Ну, я поспрашивал, Берни. Говорят, он очень молод, но это мы и раньше знали. Вместе с тем у меня сложилось впечатление, что с ним в общем-то можно договориться.– И как ты это переводишь на нормальный язык?– Как умение уважать звон презренного металла.– Презренного металла сейчас недостаточно, чтобы всерьез о нем говорить, – сказал я, – разве что он поверит в долг.– Ты многого захотел, Берни. Бедняжка потерял палец.– Он же сам себя ранил, Рэй!– Все равно палец есть палец.– Ты же сказал, что он не самый важный.– Даже и в этом случае...– А может быть, он согласится на компенсацию в будущем, если получит возможность выдвинуться? Если он так честолюбив, как ты говорил, то он будет последним дураком, если откажется от этого.– Что ж, твои слова не лишены смысла.В моих словах был глубокий смысл. Мне нужно было сказать ему очень многое, что я и сделал. Кое о чем мы поспорили, а кое в чем сразу же пришли к согласию. В конце разговора я посоветовал ему успокоиться, а он мне – быть поосторожнее. Кажется, мы оба получили по хорошему совету. * * * У владельца компании «Милосское оружие» было весьма похвальное чувство юмора. В рекламном отделе была изображена торговая эмблема компании: торс Венеры Милосской, без рук и ног, с кобурой на бедре. Кто устоял бы перед такой эмблемой?Я взял себе за правило держаться подальше от магазинов, продающих оружие. Но одно я заметил точно: как правило, мне не бросались в глаза эти магазины. Обычно они размещаются на вторых этажах. Проходя по улице, ты их не видишь. Наверное, такие магазины не заинтересованы в импульсивных покупателях, зашедших под влиянием минутного настроения.«Милосское оружие» не составляло исключения. Этот магазин располагался на втором этаже потертого краснокирпичного здания на Кэнел-стрит, между Грин и Мерсер. Магазин на первом этаже продавал все, что нужно, для водопровода и канализации, а на верхних этажах находились жилые квартиры. Я замешкался в вестибюле, читая фамилии жильцов, когда, выходя из здания, мимо меня прошла молодая пара. За ними тянулся запах травки, курение которой преследуется по закону. Девушка заразительно хохотала, а ее спутник вежливо придержал для меня дверь, впустив вовнутрь.Оружейный магазин имел солидную деревянную дверь, на которой красовался тот же самый торс с кобурой на бедре, а также был пространный список смертоносных изделий, продававшихся внутри. Обычный набор замков, а кроме того, наружный висячий замок.Я постучал и облегченно вздохнул, не услышав ни чьей-либо ответной реакции на стук, ни хриплого приветствия сторожевого пса. Одна только благословенная тишина! Я сразу же приступил к работе.Все замки были предельно просты, кроме висячего. Висячий же был наборно-цифровым и выглядел вызывающе интересным. И если бы я не маячил на виду и не был бы столь ограничен во времени, я бы кончиками пальцев попытался подобрать шифр, используя свой особый метод. Вместо этого я попробовал открыть замок с помощью лезвия своего ножа, а когда это не удалось – это был чертовски хороший замок, сделанный из чертовски хорошей стали, – я пошел наиболее простым путем: отвинтил накладки от дверного косяка. В каждом деле есть свои фокусы, и если вы достаточно долго живете на свете, то в конце концов вы всеми ими овладеете.Господи, до чего же мрачное место! Я был внутри только пять минут или около того, но до чего же тягостными показались мне эти пять минут! Все это оружие, собранное в одном месте, воняющее маслом, порохом и чем-то еще, что пахнет так отвратительно! Адские машины, механизмы смерти и уничтожения, орудия убийц.Ух!Уходя, я тщательно все запер. Меньше всего мне бы хотелось облегчить какому-нибудь маньяку захват оптом такого количества оружия и боеприпасов. Я даже не пожалел времени, чтобы вернуть на место накладку вместе с висячим замком, причем я завинтил ее надежнее, чем она была завинчена ранее.Господи, это оружие! Зачем?! * * * Дела, дела, дела...Я нашел Каролин в «Салоне для пуделей», где она занималась бухгалтерией, не особенно этим наслаждаясь.– До чего же противное дело! – сказала она. – Можно подумать, что оно очень доходное, да? Ну так это не так! Хорошо хоть скоро на манеже будет большая выставка собак.– А тебе это что-нибудь даст?– Конечно! С грязной собакой медаль не получишь.– Звучит как пословица. А как твой визит к супругам Блинн?– Они по-прежнему очаровательны. Я до отвала наелась печенья.– Это лучше, чем «Твинки» или «пес-дьявол». Герта радовалась, что увидела снова свой браслет?– О, – сказала она, – да. Думаю, да.– Только думаешь?– Мы в основном занимались фотографиями, – поспешно и с энтузиазмом ответила Каролин. Она вытащила четыре снимка и разложила их на крапчатом пластиковом прилавке. – Этого парня Герта прежде никогда не видела, – она указала на одну из фотографий. – В этом она абсолютно уверена. Ей кажется, что и этого она раньше не видела, но поклясться в этом она бы не могла.– А двух других она узнала?Ее указательный палец остановился на одном из снимков. Я заметил, что она снова обгрызла себе ногти.– Вот этот фат, – сказала она, – бывал очень часто. Она уже не помнит, когда именно впервые увидела его, но это было давно. Он бывал там и вместе с Маделейн, и без нее. Приходил и уходил самостоятельно.– Великолепно! А как наш второй друг?– Арти полагает, что один раз он видел их вместе. А Герта говорит, что его лицо ей знакомо.– Вот это я на время заберу, – сказал я, взяв один из снимков. – Увидимся. * * * Вестибюль гостиницы «Грэхем» претерпел некоторые изменения с тех пор, как Редьярд Велкин давал мне по телефону его описание. Каролин здесь уже не было. Ушла и пожилая женщина с хозяйственной сумкой. На скамейке клевал носом какой-то тип, вероятнее всего в наркотическом опьянении, но вид его не показался мне евразийским. По-видимому, он сменил за это время того, которого описал мне Велкин.Кабина, из которой со мной беседовал Велкин, сейчас была занята. По телефону разговаривала какая-то очень крупная женщина. Не помещаясь в кабине, она стояла снаружи и вопила в трубку, что она уже все выплатила и никому ничего не должна. Очевидно, ее предполагаемого кредитора трудно было убедить в этом.Маленький человечек за конторкой имел кожу, которая никогда не видела солнца. У него были крошечные голубые глазки и маленький, почти безгубый рот. Я показал ему фотографию, взятую у Каролин. Он долго и задумчиво смотрел на нее, а затем так же долго и задумчиво – на меня.– Ну и что? – спросил он наконец.– Он в номере?– Нет.– Когда он ушел?– Как я могу это помнить?– Я бы хотел оставить ему записку.Он протянул мне блокнот. Ручка у меня была с собой. Я написал: «Пожалуйста, позвоните мне как можно скорее» – и подписался: «Р. Велкин». Я сделал это не из озорства, а просто потому, что это было единственное имя, которое пришло мне в голову, кроме своего собственного. Все равно не было сомнений в том, что здесь он остановился под другим именем.Я сложил записку и протянул ее клерку. Он взял ее и тупо уставился на меня. Никто из нас не двинулся с места. За моей спиной женщина-великанша громко, на весь вестибюль, провозглашала, что никому не позволит так с собой разговаривать.– Очевидно, вы собираетесь положить записку в его ящик? – сказал я.– Чуть позже.«Лучше бы сейчас», – подумал я. Так я увидел бы, какой он занимает номер.– Но лучше бы сделать это поскорее, – продолжал он. – Пока я не забыл, кому адресована эта записка. Вы ведь не написали на ней его имени?– Нет.– И кому же она все-таки адресована?– Так вы меня не смеете называть! – твердо сказала великанша. – Таким именем я бы и собаку назвать постеснялась. Вы, пожалуйста, выбирайте выражения.У клерка за конторкой были тонкие брови. Не думаю, чтобы они соответствовали своему, Богом предопределенному назначению – защищать глаза от пота. Однако в этом скорее всего и не было необходимости, поскольку он, по-видимому, избегал любой работы до пота. Все же его брови были достаточно заметны, чтобы он мог поднять их в изумлении. Именно это он сейчас и сделал. Довольно выразительно.Я положил на конторку двадцатидолларовую купюру. Он дал мне ключ от номера 311. Через пятнадцать минут, уходя, я вернул ему ключ.Великанша все еще разговаривала по телефону.– Если уж ты о сволочах, – говорила она, – то я скажу тебе, кто сволочь. Это ты сволочь, если хочешь знать мое мнение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21