– Брось!– Почему? Разве это не так?Господи, и зачем только я заговорил об этом? Легко сказать, зачем. От собственных мыслей не отвяжешься.– Ты не права, – сказал я, – но не знаю, сможешь ли ты меня выслушать в таком состоянии. Я позвонил, потому что мы условились. – Лучшая защита – это внезапное нападение. – И нечего сваливать на меня. Я не виноват, что у тебя дырявая память.– У меня не...– И у меня нет никаких особых неприятностей, потому что я в самом деле завязал. Просто вчера ночью совершено ограбление, и преступник потерял перчатку, вроде той, какие надевал я. Полиция нашла ее на месте преступления, и они решили, что это моих рук дело. Алиби у меня нет, потому что я все это время провел дома один. Если ты не совершаешь ничего противозаконного, зачем тебе заранее заботиться об алиби?– Значит, сидел дома перед телевизором?– Если по правде, сидел и читал Спинозу.– Надо же придумать такое. Но на тебя это похоже. – Дениз устремила на меня взгляд. – Не знаю, насколько тебе можно верить... Где было ограбление? Постой, это не то, о котором я читала в газетах, – в Челси? Эта несчастная женщина...– То самое.– Но это ведь не ты, не ты, Берни? – Она не сводила с меня оценивающего взгляда, потом взяла обеими руками мою руку и сказала скорее себе, чем мне. – Нет, ты добрый, мягкий. Ты не способен убить человека.– О том и речь.– Я тебе верю. Говоришь, там нашли какую-то перчатку. Это грозит тебе неприятностями?– Не думаю. Надеюсь, в ближайшие два-три дня они схватят этих подонков. Тем не менее я подумал, что неплохо бы иметь кого-нибудь, кто подтвердил бы мои показания.Дениз пожелала узнать, какие показания конкретно, и я пересказал ей свой разговор с Ришлером.– Значит, ты не назвал меня. Это хорошо, что не придется иметь дело с полицией. Разве что в крайнем случае, если тебе потребуется свидетель.– Совершенно верно.– Но почему ты не рассказал все как было? Что был дома, смотрел телевизор?..– Привык заливать «фараонам».– Вот как!– А привычка – вторая натура. Думаешь, легко исправляться?– Не знаю. – Она потянулась к тумбочке ткнуть окурок в пепельницу. В таком положении ее грудь выглядела особенно соблазнительно. Я протянул руку и погладил ее. Костлявая, угловатая? Как бы не так!– По-моему, со мной что-то делают, – протянула она лениво, – да еще привирают.– Может быть, совсем чуть-чуть.– Ну да, идеальных людей нет.– По крайней мере так думает большинство.– А я немного сонная, и мне еще чуточку хочется, а Дик Эллингтон неподражаем, правда? И почему бы вору не стянуть поцелуй?– Бог знает, куда это может завести.– И не только Бог. Глава 9 Я проснулся около семи – надо было проводить Дениз. На двери у меня куча замков, и она не могла справиться с ними. Я пооткрывал замки, сказал, что позвоню ей, и она сказала, что это будет замечательно. Мы обменялись беглыми поцелуями, незаменимыми в тех случаях, когда ты или вы оба давно не пользовались зубной щеткой.Заперев дверь за Дениз, я пошел в ванную, почистил зубы и проглотил две таблетки аспирина. Мелькнувшая мысль о завтраке не вдохновила, и я решил прилечь. Пусть сначала подействует аспирин.Меня разбудил громкий стук в дверь. Спросонок я подумал, что это Дениз, забыла что-то и вернулась. Нет, на нее непохоже. Непохоже и на миссис Хеш, единственную живую душу, которую я знал в нашем бездушном доме. Она иногда захаживает ко мне – пригласить на чашку какого-то особенного кофе и поругать персонал за неумение поддерживать в должном порядке стиральные машины и сушилки. Но миссис Хеш – маленькая, как птаха, и немолодая леди, она не может так барабанить.Снова стук. Я спустил ноги на пол, моя голова постепенно прояснялась. Полиция, понял я, как только мозг начал соображать. Так барабанят, как будто ты поджидаешь дорогих гостей. Я подошел к двери и спросил, кто там.– Не Санта Клаус, – отозвался знакомый голос. – Открывай, Берни.– Ч-черт!..– Так-то ты встречаешь старых друзей?– Неудачное время ты выбрал. Может, я спущусь в вестибюль минут через пять?– Может, ты все-таки откроешь секунд через десять?– Да я не одет!– Ну и что?– Ладно, подожди минутку.Который же это час? Я разыскал часы, они показывали начало десятого. Это значит, что я опоздаю открыть магазин вовремя. В результате – ущерб: несколько непроданных книг по доллару за три штуки. Господи, об этом даже думать смешно, ведь только что экспроприировал вещь стоимостью в сотни тысяч долларов, но порядок есть порядок.Я по-быстрому оделся, ополоснул лицо холодной водой и открыл окно, чтобы проветрить комнату. Затем второй раз в это утро отпер поочередно все замки. В квартиру ввалился Рэй Киршман.– Ты посмотри! – покачал он головой. – Не перебираешь ли с защитными приспособлениями, Берни?Защитные приспособления – так только полицейский скажет. Нормальные люди называют эти проклятые железки замками.– Береженого Бог бережет.– Это нам известно. У тебя что, мания преследования появилась под старость?– В этих кварталах какая-то эпидемия ограблений. У нас в доме уже три квартиры обчистили.– Куда же швейцар смотрит?– Швейцар – он и есть швейцар, а не секретная служба. Кстати, он не позвонил о твоем приходе.– Это я сказал, чтоб он не беспокоился, Берни. «Сиди и не рыпайся, – говорю, – я сам доберусь».– А ты бы сказал, что ты Санта-Клаус.– Это еще зачем?– Чтобы он знал, кто ему на Рождество презент принесет. Лично я даже золы в чулок не насыплю.– Шутишь! Что, гостей вчера принимал?– И это узнал от швейцара?Рэй приосанился.– Зачем мне швейцар? Сам вижу. Я, по-твоему, сыщик или кто? Пепельница полная окурков, а ты не куришь. Бокалы по обе стороны кровати на тумбочках. Если она прячется в ванной, пусть вылезает. Трое – это уже компания.– Нет, она ушла. А то была бы признательна за приглашение.– Так ее нет?– Нет. Ты опоздал на пару часов.– И на том спасибо.– Не понял.– Могу хоть уборной попользоваться.Когда Рэй вернулся, я уже пил апельсиновый сок и чувствовал себя если не на все сто, то вполне сносно.– Зашел только, чтобы в сортир сходить?– Все шутишь, Берни. Шел мимо, дай, думаю, загляну. Мы не так уж часто видимся.– Да уж, целый век не видались.– Кажется, только и встречаемся, когда кого-нибудь кокнут... Значит, гости были, да? Две ночи подряд? Силен.– Прошлой ночью я был у нее.– Значит, та же самая дамочка, да?– Та же.– Удобно устроился.– Рэй, мне всегда приятно тебя видеть, – сказал я. – Но сегодня я проспал и опаздываю в магазин, и...– Время – деньги. Дело прежде всего. Ты это хочешь сказать?– Вроде того.– Я тебя понимаю, Берни. Я и сам не пришел бы, если бы не дело. У кого теперь есть время для визитов вежливости, так?– Так.– Как я понимаю, у тебя есть алиби на прошлую ночь? Есть дамочка, которая может это засвидетельствовать. Крошка, выкурившая кучу сигарет.– Не такая уж она крошка. Некоторые даже считают, что она – долговязая жердь. Но я уже обо всем рассказал Ришлеру. Конечно, я буду вынужден назвать ее, если меня арестуют и припрут к стенке. Но пока что этого не случилось.– Ты говоришь про позапрошлую ночь, про Колкэннонов. А я спрашиваю про прошлую.– А что произошло прошлой ночью?– Вот я и хочу тебя послушать. Начни с того момента, когда я подбросил тебя к магазину. Изложи по порядку, будь добр.– При чем тут прошлая ночь, Рэй?– Нет уж, сначала расскажи.Слушал он внимательно; мне казалось, что я вижу, как поворачиваются у него в черепе шарики, шестеренки, шарниры. И хотя его неподкупность имеет свою цену, это не отменяет того факта, что Рэй Киршман – хороший полицейский. Лучший, какого только можно купить за деньги.Когда я закончил рассказ, он пощелкал языком, почмокал, зевнул и признал, что у меня вроде неплохое алиби.– Это не алиби. Это то, что я делал вчера. Алиби – это когда совершено преступление и тебе приходится доказывать, что ты не виноват, потому что не был на месте преступления, а находился в другом месте.– Ишь ты, знает!– Что же все-таки произошло?– Твоего приятеля укокошили, вот что. По крайней мере он был твоим приятелем, пока ты не встал на правильный путь.Я похолодел. Рэй мог подразумевать кого угодно, но я почему-то сразу понял, о ком идет речь. Ни секунды не сомневался.– Крупный барыга! Или, как пишут газеты, небезызвестный скупщик краденого. Правда, добавляют, что – предполагаемый, потому что он ни разу на этом не попался. Кто-то забрался к нему сегодня ночью в квартиру и ухлопал его. Глава 10 – Не волнуйся, тебя не подозревают, – говорил Рэй. – Никто из следственной команды на тебя даже не подумал. Но я сам смотался пораньше на Риверсайд-драйв, расспросил об этом Крау. И знаешь, о ком я первым делом подумал? О тебе. «Только вчера я виделся со своим старым приятелем Берни Роденбарром, – рассуждал я про себя, – а сегодня находят убитым его старого приятеля. Вдобавок этот Крау и жена Колкэннона – они оба скончались от сильных ударов по голове». Думал, думал и вот решил тебя спросить. Тебе что-нибудь об этом известно, Берни?– Ничего не известно.– Угу. Ну а кроме ничего, может быть, что-нибудь знаешь?Мы были в той же машине, в какой ехали вчера, и Рэй снова вез меня в магазин. Я сказал, что не видел Абеля Крау с тех пор, как с одной знакомой любовался из его окна праздничным фейерверком, а это было почти год назад.– Точно, из его гостиной вид что надо. Я ведь и в квартиру к нему заскочил – посмотреть, что и как. Мало что увидел, только пол-Нью-Джерси из окошка. Между прочим, там, у окна, и нашли его тело. Мешком валялся. Значит, с Четвертого июля вы не видались?– Может, несколько раз по телефону общались. А видеть с июля не видел.– Угу. Там вот как все было. Примерно в шесть, в полседьмого вечера соседка позвонила ему в дверь, но никто не открыл. Она забеспокоилась, давай к швейцару. Швейцар говорит – нет, кажется, сегодня не выходил. Человек в возрасте, может, сердце схватило, может, упал и ушибся. Ему семьдесят один было.– Я не знал, что он такой старый.– Да, семьдесят один... Тогда швейцар сам пошел наверх, а скорее всего послал кого-нибудь – лифтера или носильщика. Попробовали натурально дверь, а она ни в какую. Потому как у него засов дай Бог. Вроде твоего, только другой конструкции. Болт поперек двери двигается.– Я знаю.– Вот как? С прошлого июля помнишь, какой у него замок?– Как только ты упомянул, я сразу вспомнил. По роду прежних занятий привык обращать внимание на замки.– Еще бы!.. Ну вот, начали они колотить в дверь – снова глухо. Осталось только звонить в участок. Оттуда прислали человека, но что он мог сделать? Такой запор не взломаешь. Пока искали слесаря, пока он пришел, тюка то да се... Короче, только к десяти удалось сдвинуть засов.Так оно, должно быть, и было. Незадолго до десяти я последний раз набрал номер Абеля, а попади они в его квартиру раньше, к телефону точно подошел бы полицейский.– Они уже догадались, что старик отдал Богу душу. Но вот что его пришили, никто не ожидал.– Но это точно убийство? Может быть...– Точно. Медицинский эксперт сразу же подтвердил. Да и так все было ясно. Его по голове били.– Господи!..– Точное время смерти пока не установлено, но, по предварительным данным, это случилось вскоре после двенадцати дня. Получается, что после того, как я подбросил тебя, ты мог рвануть на Риверсайд-драйв, укокошить несговорчивого партнера и – назад, чтобы открыть свою лавочку. Только это не в твоем духе, я знаю, да и ты тоже. Вдобавок глаз у меня наметанный. По твоей физиономии было видно, что от меня от первого ты об убийстве слышишь.На Тридцать седьмой нам перекрыл дорогу красный свет.– Тут сама собой связь напрашивается, – продолжал Рэй, затормозив. – Случайное совпадение или... И женщина, и старик – оба скончались от ударов чем-то тяжелым. Обоих били по голове. И между обоими происшествиями меньше суток прошло, около двенадцати часов.– Квартира у Крау была разгромлена?– Как тебе сказать... Погрома не заметно, но взяли что-нибудь или нет – разве с ходу определишь? Я был там после лабораторной команды, но особого беспорядка не видел. Но, может быть, убийца знал, что где смотреть. Крау держал дома деньги?– Я не знаю.– Ну да, конечно... Хрен с тобой, замнем для ясности... Может, это началось как обыкновенное ограбление, ворюга требовал деньги, старик упирался, вот он его и прикончил со злости. Может, у кого-то была особая причина расправиться с ним. У старика были враги?– Я таких не знаю.– Допускаю, что Крау не поладил с кем-нибудь, вот его и пришили. За семьдесят лет знаешь сколько врагов можно нажить!..– Не думаю. Он был хорошим, смирным человеком. Любил пирожные и читал Спинозу.– И еще скупал у разных гавриков вещи, которые им не принадлежали.Я пожал плечами.– А кто, по-твоему, к Колкэннонам влез? – спросил Рэй.– Откуда я знаю?– Чует мое сердце, есть тут связь, есть. Колкэнноны и Крау – не два отдельных происшествия.– Какая тут может быть связь?– Ты исключаешь, что Крау сам все подстроил – навел грабителей на Колкэннонов? Барыги часто так делают. Потом, когда Ванду Колкэннон убили, он испугался, не захотел брать добычу или в цене не сошлись – тут ему и хана.– Что ж, это вероятно.Так мы беседовали, пока не подкатили к «Барнегатским книгам». Когда мы проезжали мимо собачьего салона, дверь была открыта, значит, Каролин на месте. Я начал было благодарить Рэя за то, что он подбросил меня, но почувствовал на плече его тяжелую руку.– И все-таки ты что-то знаешь, Берни.– Я знаю, как трудно жить торговлей подержанными книгами. И это вообще невозможно, если не открываешь магазин.– Убийца на воле, заруби себе на носу, – сказал он. – Прикончить двоих могла только последняя сволочь, причем опасная.– От меня-то что зависит?– Мы его выследим, как пить дать. Тем временем добыча ходит по рукам, и вообще тут есть чем поживиться. А у тебя всегда пальчики зудели.– Не улавливаю, к чему ты клонишь.– Факт, не улавливаешь. Хочу дать тебе два совета. Или предложения – как хочешь считай. Если прослышишь, кто это сделал, сообщи мне. Понял?– Полезный совет.– Мне хочется самому его взять. Крау был нормальный старик, настоящий джентльмен. У нас с ним не склеилось, мы даже близко не сошлись, но все равно он джентльмен. Главное – щедрый был, это факт.«Не скупился на взятки», – мысленно перевел я.– И еще.– Слушаю.– Тут на кону – большие деньги. Я это нутром чую. Можно бы сказать: пахнет деньгами, но это не запах, это что-то в воздухе чувствуется. Улавливаешь?– Кажется, улавливаю.– Такое чувство, как перед дождем – вот-вот польет. Так вот, Берни, если начнет бабками капать, то не забудь, что у тебя есть товарищ. Глава 11 Примерно в четверть первого пришла Каролин с пакетом, в котором был «завтрак на вынос» от Мамуна. Мы съели по сандвичу, опорожнили коробку тушеного мяса с перцем и запили все это замечательным мятным чаем. Чай у Мамуна уже подслащенный, и это напомнило Каролин о вчерашнем сахарном похмелье, а похмелье, в свою очередь, – об Абеле. «Интересно, что у него на завтрак? – вслух сказала она. – Какой вкуснятиной он себя ублажает».– Ничем он себя не ублажает, – сказал я.– Откуда ты знаешь?– Его нет в живых... – ответил я и рассказал о том, что узнал от Рэя Киршмана.Она слушала, раскрыв глаза от ужаса. Кроме того, Рэй сказал, чтобы я не забыл, что у меня есть товарищ, и это я тоже хорошо запомнил. У меня не хватило духу сразу пойти в собачий салон, не хотелось расстраивать Каролин. «Успею», – подумал я и открыл магазин, хотя торговля едва-едва шла. Потом она пришла с ленчем, и я решил, что не стоит портить ей аппетит, и снова отложил неприятные новости. И тогда, когда она сама заговорила об Абеле, я раскололся.Каролин выслушала, не перебивая, до конца, но лицо ее становилось все более мрачным. Когда я закончил, мы оба погоревали. Каролин согласилась со мной, что это низко и гнусно – убивать старика.Потом она спросила, кто, по-моему, это сделал.– Понятия не имею.– Думаешь, те же подонки, которые забили насмерть Ванду?– Вряд ли. Следствие не усматривает связи между двумя преступлениями. Это только Рэй уверен, что такая связь есть. Единственное соединительное звено между Колкэннонами и Крау – это мы, а к убийствам мы непричастны. Между домом на Западной Восемнадцатой улице и квартирой на Риверсайд-драйв прямой связи нет, если не считать того, что в первом месте мы взяли одну вещь, а во втором – ее оставили.– Вот это и есть связь!– Монета?Каролин кивнула.– Мы отдаем ему монету, и через двенадцать часов его убивают. Не из-за нее?– Но кто, кто это сделал?– Не знаю.– Никто даже не знал, что она у него есть!..– Значит, узнали. Тот человек, кому он хотел ее продать.– Вполне вероятно, – сказал я, подумав. – Тогда события предположительно развивались так. Утром Абель звонит возможному покупателю и приглашает его зайти посмотреть на монету. Тот приходит, осматривает монету, и она ему очень нравится. И не просто нравится. Он уже видит ее своей.– Но он не в состоянии заплатить требуемую сумму.– Верно, он не в состоянии заплатить требуемую сумму, но и уйти без монеты не может.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20