– А он здесь?
– А кто это им интересуется?
– Мы работаем на одну и ту же фирму. Его мать направила меня сюда.
Бармен пожал плечами, перешагнул через коробку с пивом и вгляделся сквозь неясную дымку через головы танцоров.
– Он в угловой кабине. Парнишка-блондин с глупой физиономией. Передайте ему, что я так и сказал.
Фил обогнул танцевальную площадку, чтобы избежать случайных травм, и пробрался между переполненными столиками к притулившимся к стене кабинам. В угловой скучала компания из четырех человек: Дункан и, если Фил правильно запомнил слова миссис Дункан, Бэрт, Карла и девушка Петерсонов.
– Вы Чак Дункан?
Молодой человек, к которому обратился Фил, обернулся и постарался сосредоточить свой взгляд. Если быть точным, его лицо не было глупым, но представляло собой убедительный довод против соединения алкоголя и марихуаны.
– Что? – спросил он.
Фил повторил свой вопрос погромче. Юноша улыбнулся.
– К вашим услугам.
Дункану на вид было не более девятнадцати. Едва ли такому можно доверить свои тревоги по поводу структурной целостности самой высокой в мире насыпной плотины, даже если проигнорировать некоторое помутнение сознания под воздействием химикатов.
– Меня зовут Крамер. Я из лос-анджелесской конторы фирмы «Рошек, Болен и Бенедитц».
– Ну да? Ну и ну, разрази меня гром!
– Могу я поговорить с вами минутку?
– Что?
– Я спросил, могу ли я поговорить минутку с вами. Музыка такая громкая, что я даже не могу ничего расслышать.
– Клевая музыка, а?
– Давайте выйдем наружу.
– Да я уж там был.
– Пошли, пошли. Ваши друзья не захотят слушать наш разговор о пьезометрах и давлении в скважинах. Это займет всего минуту.
Сидевшую рядом с Дунканом девушку лишь частично прикрывала красная фланелевая рубаха, расстегнутая до самой талии. Фил кивнул и улыбнулся ей из вежливости и чтобы извиниться за вмешательство. Он взял Дункана за руку и мягко поставил на ноги. Молодой инспектор ворча повиновался и позволил вывести себя через боковую дверь.
– Давайте покончим с этим быстренько, – сказал Дункан, когда они оказались вне дома. – Этот проклятый Бэрт собирается атаковать Карлу, и я знаю, он это сделает.
Холодный ночной воздух, уличные огни и понадобившееся для ходьбы усилие, казалось, вывели его из транса.
– Не волнуйтесь, – успокаивающе сказал Фил. – Он не на той стороне стола. Она в любом случае не услышит ни слова из того, что он скажет.
– Этот сукин сын отыщет способ. Он уже проделывал это с нею и раньше.
– Послушайте, я не хочу отнимать у вас ни на минуту больше времени, чем требуется. Где я могу найти Лоуренса Джефферса?
Дункан уселся на крыло какого-то автомобиля и скрестил ноги.
– Этак из меня все дерьмо можно вышибить, – сказал он. – Я слышал, большие боссы из Лос-Анджа тоже его разыскивают. Кажется, его заднице грозит ремень. Они что же, прислали вас сюда, чтобы вы его отыскали? Бог мой, как хорошо от этого воздуха. А в этом проклятом заведении слишком уж жарко.
– Никто меня сюда не посылал. Я... У меня отпуск. Я один из тех, кто просматривает отчеты о показаниях приборов, которые вы составляете каждый месяц. Я еду в Рено и подумал: остановлюсь-ка здесь и узнаю, нельзя ли взглянуть на дренажные галереи.
В ответ Дункан скорчил гримасу и покачал головой.
– Нет, вы не хотите взглянуть на дренажные галереи.
– Не хочу?
– Нет.
– Отчего же нет? Это даст мне наглядное представление о том, что отражают эти цифры.
– Вы не хотите взглянуть на дренажные галереи, потому что у вас тогда засвербит в заднице. Задница прямо зудеть будет. Там вам пришлось бы карабкаться по двум сотням ступеней сперва вниз, потом обратно наверх. Там темно. Там мокро. Просто дерьмо сплошное. Хотите получить представление об этом? Ну, тогда встаньте прямо в одежде в полной темноте под холодный душ. А потом побегайте вверх и вниз по лестнице пятнадцатиэтажного дома с пристегнутым к заднице водомером. Вот тогда и получите полное представление об этом.
И Дункан захихикал, довольный своим образным пояснением.
– Это что же, настолько плохо, да?
– Я заслуживаю повышения в зарплате за то, что снимаю показания приборов там, внизу. Возвращайтесь в Лос-Анджелес и скажите большим боссам, что Чарльз О. Дункан заслужил прибавку хотя бы за то, что каждый месяц рискует жизнью. И еще за то, что он замечательное существо. Когда спускался в последний раз, думал, вот-вот утону. А я разве жалуюсь? Не-а-а...
– Что, много воды просачивается?
– Да, много воды. Знаете, как я называю эту дамбу? Ссущая Лена. Этот год самый плохой. Бьюсь об заклад, из одной только галереи D мы откачиваем больше воды, чем проходит через турбины.
Фил достал из кармана рубашки записную книжку, щелчком раскрыл ее и нацарапал несколько слов.
– У меня не было ни малейшего представления, что настолько плохо. Я определенно порекомендую дать вам прибавку. В последний месячный отчет вы не включили показания целой группы измерительных приборов. Почему так?
– Я снял эти показания, но Джефферс сказал, чтоб не включал. Слишком глупые, сказал он. Некоторые были на нуле, а некоторые выходили за верхний предел. С каждым годом барахлит все больше и больше датчиков, и мы перестаем снимать показания. Надеюсь, они все сломаются, и тогда я перестану ходить туда, вниз. В любом случае все эти датчики просто куча коровьего дерьма. Да вы спросите Джефферса, он скажет. Я знаю ребят, которые работают на других плотинах неподалеку. Им не приходится лазить вниз в разные норы и снимать там показания датчиков. Послушайте, я лучше вернусь обратно в салун. Бэрт там, наверное, уже запустил обе лапы Карле под рубашку.
– Подождите минутку, – задержал Фил, положив руку на плечо Дункана. – Показания этих испорченных датчиков, они что, все еще у вас?
– Конечно, они у меня.
– Я могу на них взглянуть?
– А почему бы и нет?
– И где же они?
– В багажнике моей машины.
– А где ваша машина?
– Так я на ней сижу. Думаете, стал бы сидеть на машине, которая не моя? Некоторые из парней в салуне – настоящие ублюдки.
Фил последовал за Дунканом к задней части машины и впервые заметил на дверце буквы «Р. Б. Б.» – знак фирмы. Под наблюдением Фила Дункан открыл багажник и принялся рыться в коробке, полной конвертов манильской бумаги, время от времени поднося один из них к свету и с прищуром разглядывая.
– Я все-таки хочу сходить на плотину, самолично взглянуть на датчики, – сказал Фил. – Если Джефферс и завтра не вернется, не проводите ли меня? Прямо с самого утра, а?
– Никоим образом. Суббота мой выходной. Прямо с самого утра отправлюсь на середину водохранилища рыбку половить. Может быть, в понедельник.
– Понедельник – это слишком поздно. А как насчет того, чтобы прямо сейчас?
Дункан выпрямился и изумленно посмотрел на Фила.
– Мужик, ты что, рехнулся? – спросил он, захлопнув багажник и передавая Филу конверт. – Да я и за миллион баксов средь ночи в эту дыру не полезу, хотя за миллион, может, и пошел бы. Говоришь, у тебя отпуск? Как это тебе удается: выглядишь трезвым, а говоришь как пьяный?
– А кто-нибудь другой мог бы отвести меня?
– Не в половине двенадцатого ночи. Местные людишки не дураки. Ладно, я пошел обратно в бар, оторву чертовы лапы от Карлы. Приятно было с вами познакомиться.
Фил шел за Дунканом по деревянному тротуару, пытаясь выдавить еще хоть несколько обрывков информации.
– А я могу пройти в эти галереи один?
– Конечно, если сумеете пробраться мимо Уизерса.
– А кто такой Уизерс?
– Ньют Уизерс, ночной дежурный инженер на электростанции. Он рассмотрит вас на телеэкране кругового обзора и, если то, что увидит, ему не понравится, нипочем дверь не поднимет. Вы из фирмы, так что вас, может, и впустит. А с чего вдруг такая спешка? Большим боссам кажется, что здесь что-нибудь не в порядке?
– Нет, большие боссы считают, что все прекрасно. Просто я любознательный, вот и все. Полагаю, вы правы: предпринять этот поход на ночь глядя – безумие. Если Джефферс утром не появится, просто вообще забуду об этой идее.
– Я бы тоже так поступил. Пришлите этот конверт мне по почте, когда разберетесь с ним, ладно? И передайте привет старику Рошеку, когда снова попадете в Лос-Андж. Я с ним никогда не встречался, но слыхал, он настоящий душка.
– Конечно, передам, Чак. И спасибо за информацию. Удачи вам с Карлой.
* * *
Далекий голос телефониста был пронзительным:
– У меня тут звонок к Джанет Сэндифер за ее счет от Филиппа Крамера. Вы берете на себя оплату?
– Да, только ему придется сильно кричать.
– Джанет! Это Фил! Я звоню из телефонной будки со своего командного пункта в самом сердце нижнего Саттертона. Я тебя ни от чего не оторвал?
– Только от душа. Я насквозь мокрая.
– Не говори никогда таких вещей. А то просочусь в микрофон и казню сам себя, как на электрическом стуле.
– Как там у тебя дела? Что-нибудь выяснил?
– Наткнулся на богатую рудную жилу, как говорили в этих краях в восемьсот сорок девятом году. Я поговорил тут с одним человеком; после того что он мне рассказал, я более чем когда-либо уверен, что здесь собираются вырваться на волю все силы ада. Беда в том, что он и туп как бревно, и накачан чем только можно, а потому мог и преувеличить. Ты послушала бы, как он разболтался, когда я сказал, что посоветую повысить ему жалованье.
– Ты ему так и сказал? – рассмеялась Джанет. – Я не сомневаюсь, что твой совет будет очень весомым.
– Он дал мне листок с данными, которых не было в последнем отчете. Я знаю, в твоей конторе есть монитор с наборными устройствами. У тебя есть ключи, сможешь туда войти? Ладно, тогда вот что мне нужно, чтоб ты сделала. Введи в программу эти новые цифры. Я дам телефонный номер компьютера компании «Рошек, Болен и Бенедитц» и кодовое слово, которое откроет доступ. Сомневаюсь, чтобы они изменили его только потому, что меня уволили.
– Бога ради. Фил, уже ведь за полночь! Я совершенно голая и готова лечь в кровать.
– Сейчас не время для секса. Набрось приличный костюм и давай волоки задницу в свою контору. Я позвоню, когда вернусь, и ты скажешь, что означают эти новые данные.
– Меня могут арестовать.
– Так ведь и меня могут. Если компьютер покажет то, что, я полагаю, он должен показать, попытаюсь пробраться в плотину. Должен же быть какой-нибудь способ отключить сигнализацию и миновать конуру дежурного. Сейчас попробую получить комнату в мотеле и изучить схему плотины, пока ты будешь делать то, что я сказал.
– С тобой все в порядке? Голос такой, будто тебя слишком сильно просквозило. Ты что, тоже туп как бревно и накачан чем только можно?
– Мне все видится с почти мистической ясностью.
– Избавь меня от этого коровьего дерьма.
– Хорошо. Вместо него я дам тебе цифры. У тебя карандаш наготове? Джанет вздохнула.
– Ладно, – сказала она, – выкладывай.
Глава 16
Несколько минут ехали молча. Рошек сидел рядом с Боленом и пристально смотрел прямо перед собой, брови сведены, глубоко посаженные глаза сощурены. Дважды он поднимал руки, словно готовясь объяснить что-то, а потом давал им упасть. Оба чувствовали себя неловко, и, казалось, ни один из них не знал, как начать разговор. Болен мельком взглянул на своего компаньона и был шокирован нехарактерной для него аурой растерянности и поражения.
– Не хочешь ли рассказать, что произошло? – осторожно спросил Болен. – Полиция ничего определенного не сообщила.
Прежде чем ответить, Рошек облизнул губы и сглотнул слюну.
– Не могу всего припомнить, – сказал он сдержанно. – Это все очень... выбивает из колеи. Раз или два в жизни я был пьян, ну и похмелье длилось еще несколько дней, однако всегда мог до мельчайших подробностей вспомнить, что делал или говорил. Но только не сейчас. Несколько минут начисто выпали. – Он поднял руку ко лбу. – Бог мой! Возможно, мне нужно показаться врачу.
После паузы Болен рискнул задать еще один вопрос:
– Полиция намекнула, ты ударил ее и она, мол, убежала из дому. Это так, Теодор? Было физическое насилие? Рошек глубоко и неровно вздохнул.
– Мы сидели в гостиной. Разговаривали о нашей совместной жизни. Взвешивали «за» и «против». Это было что-то вроде компиляции результатов исследований. Оба старались держаться спокойно и не говорить ничего, что могло бы вызвать раздражение другого. Это было страшное напряжение. Спустя час или два после такого прессинга мы оба разом более или менее надломились.
Болен свернул на въезд к своему дому. Дверь гаража автоматически открылась и так же закрылась, когда автомобиль оказался внутри. Болен выключил двигатель и посмотрел на Рошека, который сидел мрачнее тучи.
– Я не подозревал, что кто-либо из нас способен на подобную враждебность, – монотонно произнес он, – на подобную ненависть. – Он наклонил голову вперед и потер виски. – Не знаю, что заставило это всплыть на поверхность. Помню, как я взъярился из-за тона, которым она отвергла мое предложение пройти ей навстречу более чем полпути. Я взял на себя вину за то, что она несчастна. Предложил проводить с ней больше времени. Не как тактический ход, но потому, что искренне чувствовал симпатию к ней. Когда увидел, что в вопросе о разводе она уступать не собирается, щедро предложил урегулировать это, если отложить подачу заявления. Но на нее ничто не действовало. Предполагаю, она подумала, будто я собираюсь управлять ею, откупиться деньгами. Не знаю. Я почувствовал, как во мне закипает гнев, словно вода в кипятильнике. Мы оба повысили голос. Начались оскорбления, потом проклятия... Через считанные секунды уже орали друг на друга. В какой-то момент она сказала: «Не смей мне угрожать», хотя я не помню, чтоб угрожал. Правда, помню, обозвал ее неблагодарной свиньей и швырнул бокал в стену. В нее не бросал. Я определенно его не бросал в нее. – Он поднял голову и посмотрел на Болена, удивленный собственными словами и, по всей вероятности, не находя в себе сил поверить, что в истории, которую он рассказывал, замешан он сам. – Она приказала убираться из дома, Герман. Я отказался. Сказал, что меня не удастся вышвырнуть из дома, который я сам купил и оплачиваю. Сказал, что покину его только ногами вперед в сосновом ящике или под дулом пистолета. Тогда она побежала к телефону и попросила соединить ее с полицией. Услышав это, я вышел из себя. Бросился через всю комнату, опираясь, дабы удержать равновесие, на мебель и крича ей, чтобы положила трубку. Сшиб по пути какую-то лампу. – Он отвернулся и снова глубоко вздохнул. – Я поднял костыль и опустил его, пытаясь вышибить из ее руки трубку. Думаю, попал ей по запястью. Да, должно быть, так и было. Она заверещала. Этот звук никогда не выветрится из моей головы.
Болен внимательно изучал Рошека. Лицо искажено, словно его донимала боль. Руки, бледные и тонкие, с вздувшимися венами, сомкнуты на коленях, будто когти птицы.
– Давай-ка войдем внутрь, – сказал Болен. – Выпьем бренди и поболтаем еще немного, если захочешь.
– Вот как раз в этом месте, – продолжил Рошек, – память меня и подводит. Могу припомнить, как Стелла стоит на коленях, ухватив свою руку, как раненое животное. Она смотрела на меня снизу с выражением ужаса, словно боялась, что я собираюсь убить. Не помню, как она выбежала из дома, но увидел, что застекленные французские окна во внутренний дворик открыты. Слышал издалека ее завывания и то, как она колотила в дверь к соседям. А я обессиленный упал в кресло и сидел так, может, час, а может, и больше, пока не приехала полиция. Я согласился, что мы со Стеллой не можем оставаться в одном доме. Я назвал им твое имя. – Он распахнул дверь автомобиля и по дуге переместил ноги на пол гаража. – Не могу поверить, что могло так случиться. Мы оба были невменяемы.
Болен достал инвалидное кресло с заднего сиденья и помог Рошеку устроиться в нем.
– Полиция отнеслась с большим пониманием, я так бы сказал, – говорил Болен, толкая кресло с Рошеком по огороженному тротуару к дому. – Они поняли, как важно сохранить дело в секрете. Я сам поговорю утром со Стеллой. Поползут ведь какие-нибудь слухи. Если она не выдвинет обвинения, все будет спокойненько замято. Естественно, ты можешь оставаться со мной и с моей женой столько, сколько понадобится.
– Извини, что доставил так много хлопот. Теперь я у тебя в вечном долгу.
– Ерунда. Наоборот, я у тебя в долгу.
В холле жена Болена сказала, что, пока его не было, дважды звонили по телефону. Один джентльмен не назвался, а другой, какой-то мистер Уизерс с электростанции в ущелье Сьерра, просил ему позвонить.
Джанет Сэндифер, одна среди едва различимого в темноте моря пустующих столов, стульев и пишущих машинок, открыла записную книжку и набрала номер, который дал Фил. Раздался сигнал звонка, за которым последовали два резковатых щелчка. Устойчивый тон дал знать, что она добралась до рошековского компьютера и тот подключился. Она опустила телефонную трубку на углубленные в выемку рычажки на верху корпуса монитора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31