Я медленно вошел, она отступила в сторону.– Что именно вы слышали? Прикройте дверь, пожалуйста.Я толкнул дверь плечом и прислонился к ней.– Обрывок довольно скверной беседы. Стены здесь тонкие, как бумажник у статиста.– Вы – работник сцены?– Наоборот, закулисных дел мастер. Меня зовут Филип Марлоу. Вы меня уже видели.– Я? Видела? – Она отошла медленными, осторожными шажками от двери и приблизилась к открытому чемодану. Облокотилась о спинку кресла. – Где?– На вокзале в Лос-Анджелесе. Мы ждали пересадки, вы и я. Вы меня заинтересовали. Меня заинтересовала ваша беседа с мистером Митчеллом или как его там?Я ничего не слышал, да и видел не много, потому что я не заходил в кафе, где вы сидели.– Что же тебя заинтересовало, красавец?– Во-первых, я сказал что. А во-вторых, то, как изменились после беседы с ним. Я следил, как вы работали над собой. Вполне преднамеренно. Вы старательно притворились эдакой прожженной шалавой.– А кем я была раньше?– Славной, спокойной, воспитанной девушкой.– Это и была показуха, – сказала она, – а потом и проявилась моя подлинная натура. А к ней еще кое-что в придачу. – В ее руке возник маленький автоматический револьвер.Я глянул на него.– А, пушка, – сказал я. – Не пугайте меня пушками. Я к ним с детства привык. Я набивал руку еще на однозарядном «деррингере», любимом оружии пароходных шулеров. Когда я подрос, то перешел на спортивную винтовку, затем на снайперское ружье калибра 0,303 и так далее. Однажды я попал в яблочко с восьмисот метров с открытой мушкой. Надо сказать, что с восьмисот метров вся мишень кажется размером в почтовую марку.– Увлекательная карьера, – сказала она.– Пушки ничего не решают, – сказал я, – когда их выхватывают под занавес в конце второго акта.Она чуть улыбнулась и переложила пистолет в левую руку. Правой она взялась за воротничок своей блузки и быстрым решительным движением разорвала ее до пояса.– Сейчас, – сказала она медленно, – я возьму пистолет так, – она взяла его за дуло правой рукой, – и ударю себя по скуле рукояткой. У меня получаются прекрасные синяки.– А затем, – сказал я, – вы взведете курок, спустите предохранитель и нажмете на гашетку, пока я буду увлеченно читать спортивные новости в газете.– Ты не успеешь даже комнату пересечь.Я закинул ногу на ногу, взял пепельницу из бутылочного стекла со столика у кресла, поставил ее себе на колено. Сигарету я держал между указательным и безымянным пальцами правой руки.– Я и не подумаю пересекать комнату. Я останусь в этом кресле, довольный и безмятежный.– Но слегка мертвый, – сказала она. – Я не даю промаху. И тут не восемьсот метров.– А потом постараетесь рассказать полиции, как я бросился на вас и как вы защищались.Она швырнула пистолет в чемодан и рассмеялась. Смех ее прозвучал вполне естественно, как будто мои слова и впрямь позабавили ее.– Извините, – сказала она, – вы сидите тут нога на ногу с дырой во лбу, а я пытаюсь объяснить, что я вас застрелила, спасая свою честь, – от такой картины голова идет кругом.Она упала в кресло и склонилась вперед. Ее лицо в обрамлении роскошной оправы червонного золота волос казалось слишком маленьким.– Что вы хотите со мной сделать, мистер Марлоу? Или лучше спросим по-другому: что мне для вас сделать за то, чтобы вы ничего мне не делали?– Кто такая Элеонора Кинг? Чем она занималась в Вашингтоне? Почему она сменила имя и велела снять монограммы с чемодана? Вот такие мелочи вы могли бы объяснить. Но вы, наверное не объясните.– Ну, я не знаю, что сказать. Мои монограммы снял носильщик. Я сказала ему, что я была очень несчастна в браке, развелась и вновь получила право на девичью фамилию. То есть Элизабет, или Бетти, Мэйфилд. Может быть, это правда, не так ли?– Ara. Но это не объясняет поведение Митчелла. Она откинулась и села поудобнее. Но глаза ее оставались настороже.– Просто дорожное знакомство. Попутчик. Я кивнул.– Но он приехал сюда на своей машине. Он заказал для вас номер. Он сам не очень популярен, но, очевидно, у него есть влиятельные друзья.– Дорожное знакомство иногда развивается очень быстро, – сказала она.– И впрямь. Он успел даже стрельнуть до получки. Мастер своего дела. У меня сложилось впечатление, что вы от него не в восторге.– И ошиблись, – сказала она. – На самом деле я от него без ума. – Она повернула руку ладонью вниз. – Кто подослал вас, мистер Марлоу, и с какой целью?– Адвокат из Лос-Анджелеса, но по поручению одной фирмы с Востока. Мне следовало узнать, где вы остановитесь. Что я и сделал. Но сейчас вы собираетесь в путь, и мне придется начать все сначала.– Но теперь я знаю, что за мной следят, – сказала она прозорливо, – так что ваша задача усложняется-Вы, насколько я понимаю, своего рода частный сыщик.Я кивнул, потушил сигарету, поставил пепельницу на место и встал.– Меня вы знаете, но найдутся и другие сыщики, мисс Мэйфилд.– О, несомненно найдутся, и все такие славные ребята. У некоторых даже ногти довольно чистые.– Фараоны вас не ищут. Они бы вас живо сцапали. Номер вашего поезда был известен, мне дали ваше фото и описание. Но Митчелл может заставить вас плясать под его дудку. И его интересуют не только деньги.Мне показалось, что она чуть покраснела, но освещение было не слишком ярким.– Может быть, и так, – сказала она, – и, может быть, я не против, – Против.Она резко встала и подошла ко мне вплотную.– С вашим ремеслом небось не разбогатеешь? Я кивнул. Мы стояли лицом к лицу.– За сколько вы бы согласились выйти и позабыть обо мне?– Выйти я могу и бесплатно. Насчет прочего – мне нужно отчитаться перед моим клиентом.– Сколько? – Она говорила вполне серьезно. – Я могу уплатить внушительный аванс за услуги. Говорят, в вашем деле это так называется. Звучит куда приятнее, чем шантаж.– Это не одно и тоже.– Иногда. Поверьте мне, иногда это и есть шантаж – даже у врачей и юристов. Я знаю это из первых рук.– Не повезло в жизни, а?– Наоборот, шпик. Я самая везучая баба на свете. Я жива.– Я из команды противника. Не раскрывайтесь так.– Ну кто бы подумал, – протянула она по-южному, – щепетильный шпик.Расскажи это пташкам, фрайер. От меня это отлетает, как конфетти. А сейчас дуйте, детектив Марлоу, к своему телефончику, раз уж вам так не терпится. Я вас не удерживаю.Она тронулась к двери, но я схватил ее за кисть и развернул к себе.Порванная блузка не открывала ничего особенного, лишь немного кожи и край лифчика. На пляже видишь больше, куда больше, чем сквозь порванную блузку.Должно быть, я чуток ухмыльнулся, потому что она внезапно выставила когти и попыталась царапнуть меня.– Я не сучка в течке, – процедила она сквозь сжатые зубы, – убери свои грязные лапы.Я взял ее за другое запястье и притянул к себе. Она попыталась двинуть меня коленом в пах, но для этого она стояла слишком близко. Затем она обмякла, откинула голову и закрыла глаза. Ее губы приоткрылись в сардонической улыбке.Вечер был прохладный, ближе к воде – просто холодный, но там, где я был, холодно не было.Затем она сказала со вздохом, что ей пора переодеваться к ужину.После небольшой паузы она сказала, что ей давненько не расстегивали лифчик. Мы медленно развернулись и двинули к одной из кроватей. На ней было розовое с серебром покрывало. Удивительно, какие мелочи запоминаешь в таких случаях.Ее глаза были открыты и глядели насмешливо. Я разглядывал их по одному, потому что я был слишком близко, чтобы увидеть оба сразу.– Голубчик, – сказала она нежно, – ты безумно мил, но у меня просто нет времени.Я закрыл ее рот своим. Мне показалось, что снаружи вставили ключ в скважину, но я не придал этому значения. Замок щелкнул, дверь отворилась, и в нее вошел Ларри Митчелл.Мы расцепились. Я повернулся. Он смотрел на меня исподлобья.– Я решил справиться у администратора, – сказал он почти рассеянным голосом. – Номер 12-А был снят после обеда, сразу после того, как этот был занят. Это слегка возбудило мое любопытство, потому что свободных номеров в это время года сколько угодно. Вот я и взял второй ключ. А что это за тип, малютка?– Она тебе запретила называть ее малюткой, помнишь?Если он и понял намек, то виду не подал, только сжал кулаки.Женщина сказала:– Это частный сыщик, его звать Марлоу. Его наняли следить за мной.– Ему пришлось следить за тобой с близкой дистанции? Кажется, я помешал дивной дружбе.Она отскочила от меня и выхватила пушку из чемодана.– Мы говорили о деньгах, – сказала она ему.– Напрасно, – сказал Митчелл. Его лицо побагровело, глаза заблестели.Особенно в такой позе. Пистолет тут не нужен, милашка.Он шарахнул меня прямым правой, быстрым и точным. Я ушел влево, хладнокровно и хитро. Но не ударами правой он зарабатывал себе на хлеб. Он был левша. Мне следовало бы заметить это еще на вокзале в Лос-Анджелесе.Опытный наблюдатель, мистер Марлоу, никогда не упустит важной детали. Я отвесил крюк правой и промахнулся, а он не промахнулся левой.Моя голова откинулась назад. Я потерял равновесие, и он успел отступить вправо и взять пистолет из руки женщины. Пистолет как бы вспорхнул и свил гнездышко в его руке.– Стой смирно, – сказал он, – Хоть это звучит как треп, но я могу сделать в тебе дыру, и мне за это ничего не будет.– Лады, – сказал я хрипло. – За полета зеленых в день я не работаю мишенью. За это платят семьдесят пять.– Пожалуйста, повернитесь. Позабавьте меня содержимым вашего бумажника.Я прыгнул на него. Хрен с ней, с пушкой. Он бы выстрелил только от паники, но он был на своем поле, и паниковать ему не приходилось. Но, может быть, женщина не была в этом уверена. Как в тумане, самым краем глаза я увидел, как она потянулась за бутылкой виски. Мой удар пришелся Митчеллу по шее. Его рот чмокнул. Он ударил и попал, но это не играло роли. Мой удар был сильнее, но и он не принес мне золотой медали, потому что в этот миг словно армейский мул лягнул меня в затылок. Я взлетел над темным морем и взорвался как шутиха. Глава 6 Первым ощущением была слабость: заговори со мной сурово – и я расплачусь. Вторым – что моя голова не помещается в комнате. Лоб был безумно далеко от затылка, а виски на огромном расстоянии друг от друга, но в обоих звучало то же глухое биение.Я услышал завывающий шум где-то за стеной, потом почувствовал, как струйки ледяной воды стекают по моей шее. Покрывало кушетки указывало, что я лежу вниз лицом, если таковое у меня еще оставалось. Я осторожно перекатился и сел. Раздался грохот. Это грохотали куски льда в компрессе, сделанном из полотенца. Нежно любящая меня особа положила мне холодную примочку на затылок. Менее нежно любящая меня особа трахнула меня до этого по черепу.Это могла быть одна и та же особа, Любовь – штука переменчивая.Я приподнялся и полез в карман. Бумажник был на месте, в левом кармане, но его клапан был расстегнут. Я просмотрел содержимое. Все на месте.Бумажник поделился своей информацией, но она уже не была секретной в любом случае. Мой баул стоял открытый у кушетки. Значит, я был дома, в собственных апартаментах. Я дотянулся до зеркала и глянул на свое лицо. Оно показалось мне знакомым.Я подошел к двери и открыл ее. Прямо передо мной стоял, облокотясь на перила, дородный мужчина. Это был жирный тип среднего роста, но довольно крепкий. На нем были очки, большие уши торчали из-под серой фетровой шляпы.Ворот его плаща был поднят. Он держал руки в карманах плаща. Над ушами торчали мышино-серые с сединой волосы. Он казался крепко сбитым, как и многие толстяки. Свет из открытой двери моей комнаты отражался в стеклах его очков. В зубах он держал маленькую трубку, из тех, что называют «бульдог». Я был все еще в тумане, но его присутствие обеспокоило меня.– Хорошая погода, – сказал он.– Что вам нужно?– Ищу одного человека. Не вас.– Здесь больше никого нет.– Так, – сказал он. – Спасибо.Он повернулся ко мне спиной и облокотился на перила.Я пошел туда, где раздавался шум. Дверь номера 12-Б была распахнута настежь, свет горел, горничная в зеленой гостиничной форме орудовала пылесосом.Я вошел и огляделся. Женщина выключила пылесос и уставилась на меня.– Чего вам?– Где мисс Мэйфилд? Она пожала плечами.– Дама из этого номера, – сказал я.– А, эта. Она съехала. Полчаса назад. – Она снова включила пылесос.Лучше спросить в конторе, – прокричала она сквозь шум.Я повернулся и захлопнул дверь. Пошел вдоль черной змеи шнура пылесоса к розетке и выдернул вилку. Женщина в зеленом злобно уставилась на меня. Я подошел к ней и вручил ей долларовую бумажку. Ее злоба поутихла.– Просто хочу позвонить отсюда, – сказал я.– У вас же есть телефон в номере?– Не задумывайтесь, – сказал я. – Это стоит доллар. Я подошел к телефону и поднял трубку. Девичий голос сказал:– Контора. Хотите снять комнату?– Это Марлоу. Я опечален.– Чего? Ах, это вы, мистер Марлоу. Чем мы можем быть вам полезны?– Она уехала. Я даже не смог поговорить с ней.– Ах, как жаль, мистер Марлоу. – Казалось, что ей и впрямь жаль. – Да, она съехала. Мы, конечно, не могли...– Сказала ли она, куда переехала?– Она просто расплатилась и уехала. Совершенно неожиданно. Адреса не оставила.– С Митчеллом?– Извините, мистер Марлоу, но я никого с ней не видела.– Но что-то вы должны были заметить. На чем она уехала?– На такси. К сожалению...– Хорошо. Спасибо.Я вернулся в свой номер, где толстяк удобно расселся в кресле, закинув ногу на ногу.– Спасибо, что заскочили, – сказал я. – Чем могу быть полезен?– Вы могли бы сказать, где Ларри Митчелл.– Ларри Митчелл? – Я призадумался. – Я с ним знаком?Он открыл бумажник и вытащил визитную карточку. Неуклюже приподнялся и протянул ее мне. На ней было написано: "Гобл и Грин. Детективы.Пруденс-стрит, 310, Канзас-Сити, штат Миссури".– Наверное, интересная у вас работа, мистер Гобл.– Не шути со мной, фрайер. Меня легко рассердить.– Отлично. Посмотрим, как вы сердитесь. Что вы тогда делаете: грызете свой сивый ус?– У меня нет усов, болван.– А вы отрастите. Я подожду.На этот раз он гораздо живее вскочил на ноги. Внезапно в его руке появился пистолет.– Тебя никогда не отделывали рукояткой, болван?– Отчаливай. Ты на меня тоску наводишь. Тупицы всегда нагоняют на меня тоску.Его рука дрогнула, и лицо покраснело. Затем он сунул пистолет обратно в кобуру и заковылял к дверям.– Наши дорожки еще пересекутся, – рявкнул он через плечо.Я оставил последнее слово за ним. Не стоило ему даже отвечать.Потом я зашел в контору.– Что ж, ничего не получилось, – сказал я. – Не знаете ли вы, часом, таксиста, заехавшего за ней?– Джо Хармс, – незамедлительно сказала девушка. – Вы точно найдете его на стоянке на Гранд-стрит. Или позвоните к ним в контору. Хороший парень. Он когда-то приударял за мной.– И промахнулся на милю, – ухмыльнулся портье.– Ну уж, прямо. Тебя-то тут еще не было.– Ну да, – вздохнул он. – Работаешь по двадцать часов в сутки, пытаешься сколотить на дом. А пока сколотишь, пятнадцать других парней уже облапают твою девушку.– Только не эту, – сказал я. – Она вас просто дразнит. А сама сияет, стоит ей только глянуть на вас.Я вышел, а они все улыбались друг другу.Как в большинстве маленьких городков, в Эсмеральде была одна главная улица, от которой спокойно растекались, примерно на квартал, в обе стороны магазины и конторы, а затем плавно переходили в жилые кварталы. Но в отличие от большинства маленьких городков Калифорнии тут не было ни фасонистых фасадов напоказ, ни облупленных досок объявлений, ни киосков с гамбургерами и сосисками, ни табачных ларьков или бильярдных, перед которыми ошиваются местные хулиганы.Магазины на Гранд-стрит были либо старинными и узкими, либо вполне современными, с фасадами из стекла, хрома и неона. Не все в Эсмеральде преуспевали, не все были счастливы, не каждый водил «кадиллак» или «ягуар», но городок, видимо, процветал, и лавки, продававшие предметы роскоши, были такими же аккуратными и богатыми, как в Беверли-Хиллз, но без показухи. И еще одно маленькое различие: в Эсмеральде старина была чистой, а иногда – даже изысканной. В прочих маленьких городках старина была просто старьем.Я поставил машину прямо у почтамта. Он был, конечно, закрыт, но вход в него образовывал нишу – нарочито жертвовали дорогой площадью ради шика, – и в ней, как будки часовых, стояли две темно-зеленые телефонные кабинки.Напротив, на размеченной красной линией стоянке, стояло бледно-желтое такси.В такси сидел седой шофер и читал газету. Я подошел к нему.– Вы Джо Хармс? Шофер покачал головой.– Он скоро вернется. Нужно такси?– Нет, спасибо.Я отошел от него и заглянул в витрину магазина. Там лежала коричневая с бежевыми клетками тенниска, напомнившая мне о Ларри Митчелле. Орехового цвета бутсы, костюмы из твида, два или три галстука, рубашки.Телефон зазвенел. Таксист вылез из машины и перешел через дорогу. Он взял трубку, поговорил, повесил трубку, сел в свою машину и дал задний ход.Когда он уехал, улица на мгновение опустела.Затем элегантный цветной паренек и его миловидная подружка прошли по тротуару, заглядывая в витрины и болтая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15