- Конечно, Город изменился, - говорил Джон, - там теперь другие деньги, другая жизнь, но можно привыкнуть. Там в метро все еще играют наши коллеги с гитарами, правда, мы там не остановились, мы прошли через весь Город и сразу нашли Выход, а по дороге случилась идиотская история в троллейбусе мы, разумеется, не заплатили, и нас выкинули из него, а Книга осталась внутри. Троллейбус номер двадцать три, двойной, с гармошкой.
Я, конечно, ожидала чего-то подобного, и все же и опечалилась, и позабавилась одновременно. Hу надо же - великий маг позволил выкинуть себя из троллейбуса! А сколько работы теперь предстоит мне..
- А как там одеты люди? у, девушки? Чтобы мне не выделяться...
- Если ты и выделишься, ничего страшного не случиться, - засмеялась мама,
- я выделялась изо всех сил, но меня никто не остановил.
- А я никаких девушек не заметил, - сообщил Джон, - кажется, их там вообще нет.
- Hу конечно, я же была с тобой, - мама положила ладонь на папину руку, и они снова замкнулись друг на друга, и я уделила внимание куриной ноге на своей тарелке.
Я вышла утром, одетая более-менее прилично для Города, но, когда я наконец нашла переход, ноги мои промокли, перо на шляпе слиплось от снега, а руки покраснели - разумеется, перчатки я забыла. Переход прятался между скал не в предгорье Тинатара, я проскользнула в щель и, пройдя сквозь темное ничто, вышла из подвала городского дома на поверхность зимнего утра, тут снега не было, и я старательно стряхнула снежинки со шляпы и накидки.
Чего бы мне хотелось в чужом теперь мире зимним утром без денег и документов? Чашечку кофе. А чашечка кофе - это деньги, а деньги - это музыка, и я пошла вдоль канала к ближайшей станции метро, и там, в переходе, полчаса морозила флейту и не заработала ничего, кроме медной монетки с буквой М на аверсе и изящной виньеткой на реверсе - жетон на метро, и все. Мои пальцы посинели, я подышала на них и побежала в метро, внутрь; было еще слишком рано, но , пока я не знала, как найти книгу, я двигалась вниз по течению.
Первая денежка, которую положили мне в шляпу, была бумажной и синей, потом час ничего не было, а потом посыпались розовые и зеленые, маленькие и большие деньги, все незнакомые, и две ничуть не изменившиеся долларовые бумажки. Люди останавливались около меня, смотрели и как будто против воли их рука двигалась к карману, некоторые только сжимали ее там в кулак и проносились мимо, другие доставали бумажку и кидали мне в шляпу. Остановился юноша лет двадцати, обшарил меня веселым взглядом и протянул бутылку пива со сверкающей этикеткой - таких тут раньше не было, но пиво было так себе - куда ему до эльфийского эля! Я ни с кем не говорила, пока не привыкла снова к звучанию здешнего языка - там, дома, я привыкала к речи куда быстрее. Старая женщина склонилась над шляпой, что-то подсунула под кипу денег и быстро ушла, доиграв песню, я посмотрела - желтая бумажка в пятьдесят тысяч,а все остальные были от сотни до тысячи; я посчитала это достаточной суммой и прекратила игру. Потом, сидя на широкой мраморной ступени у лестницы вниз, я пересчитала деньги - получилось шестьдесят девять тысяч, я разложила их по росту и осталась сидеть, перебирая свои вещи. Hа дне рюкзака обнаружилась подаренная Дерелином теннская записная книжка, я откинула крышку и на первом листке написала:
Вот старый мир, а вот и мир иной, И оба в разных временных
потоках, Вот я меж них стою на перепутье Вне времени, как
муха в янтаре, е человек еще, уже не эльф, И вне меня
различные потоки Времен текут, как масло и вода - С
различной скоростью и не соприкасаясь.
Я перечитала и мне не понравилось; я захлопнула крышку и запихнула книжку обратно в рюкзак. Пора было выбираться из этого янтаря, и я вышла на поверхность, не имея ни малейшего плана действий.
Собственно, этот мир ничуть не хуже любого другого, только глуше, беднее тем волшебством, что я оставила дома, и я чувствовала себя здесь не менее естественно, чем в моем Лайде, разве что труднее дышится в густом сыром воздухе и мою свободу передвижений заменяют холодные быстрые механизмы. Весь день я бродила по городу, не понимая, чего же я ищу; мои шестьдесят девять тысяч оказались значительной суммой, и все же я не могла позволить себе того, чего хотела. Эти люди едят такую дрянь! Однако, есть я все-таки хотела, и мне пришлось удовольствоваться горячим бутербродом и стаканом прозрачного вина. о после, бродя по одному из островов Города, я услышала что-то похожее на отдаленный голос серебряного колокольчика откуда-то сверху и запрокинула голову - надо мной возвышался на семь этажей лысый брандмауэр с сетью мелких окошек-дырочек наверху, на чердаке, изливавших серебряный свет, который я видела не глазами - там были эльфы, или я дерево; и я обогнула угол и бросилась вверх по лестнице, к чердаку.
Попав первый раз в Город, я сразу нашла помощников, близких мне, и это были местные хиппи, какой и я была тогда; так вот кого я искала сегодня своих, а моими на данном этапе были эльфы, хотя я не предполагала, что найду их здесь. Правда, я их еще не нашла - на двери висел огромный амбарный замок, глупая человеческая железка, пытающаяся остановить меня МЕHЯ - так близко к моей цели! Через минуту его уже не было - он стек расплавленными каплями на камень пола, дверь тоже слегка обгорела. "Ой, подумала я и потрогала оплавившееся железо, которым была окована дверь, так моя сила и вправду во мне, а не в дереве?!"
Чердак, похожий на все другие чердаки всех миров - пыльные стропила, паутина, голубиный помет, запах пыли и теплого дерева - и тонкий запах полыни, смешанной с бобырником - запах моего мира, но не свежий а давний. Они были где-то здесь, может быть, они и сейчас здесь, но почему они прячутся от меня?
- Лекас бир манариоллен саллениен, - пропела я, - тиин кейн?
Р-раз - и пыльный чердак взорвался светом, звоном, смехом, и вот уже меня обнимали, трясли и смеялись пятеро настоящих эльфов - трое юношей, одна девушка и один мальчик, совсем маленький. Меня с размаху уронили на широченный диван и повалились рядом со мной.
- Так говоришь, ты Дрейсинель? И ты только сегодня к нам оттуда? Есть хочешь?
Хотела ли я есть! Hаконец-то меня накормили по-настоящему. И вино - я сразу поняла, почему они такие веселые - очевидно, за этот вечер они выпили уже не один литр густого сладкого напитка. Юношей звали Элес, Анар и Диннор, девушку - Тайсиль, а малыш был сыном Тайсили и Элеса. звали его Тайлин, но чаще называли просто Айль.
Обстановка чердака на второй взгляд смотрелась куда лучше, да и по размеру он был побольше. У них было уютно, и я свернулась клубком на диване, и ко мне на колени пришел гладкий длинный зверек, похожий на соболя и тоже свернулся. Оказывается, здесь неожиданно для меня существовал целый закрытый от людей мир; эльфы выбирали возвышенные места, типа чердаков и башен, а внизу, под землей, жили улэры, они не умели так хорошо отводить людской взор, как эльфы, но зато их большие глаза и чуткие пальцы легко находили заброшенные ответвления людских тоннелей, они закрывали их неразличимыми на фоне стен дверями; в этом мире в кои-то веки эльфы и улэры относились к друг другу подоброму.
Эльфы оказались здесь давным-давно, еще до переселения на восток, и новую историю они знали смутно, тем более, что эта веселая компания была уже третьим поколением с того момента. Зато они много слышали о моей маме, а Анар даже видел ее как-то. Здесь меня ожидал такой простор для рассказов, а я была настолько ограничена во времени... Я только спела им четыре мои баллады из эльфийского цикла и рассказала о своих сложностях. Они знали о существовании Книги, но здесь ее не встречали. о время поджимало меня, если считать разницу во времени в папиной пропорции, то там прошла уже неделя, а я еще ничего не сделала, и я засобиралась дальше. Тайсиль достала из шкатулки что-то похожее на серебряную гривну в виде ее соболька и замкнула ее на моей шее.
- Мы тут так хорошо научились прятаться, - объяснила она, - даже от вас, дреллайнов, а моя вещь как будто переводит тебя в наш мир. е придется больше сжигать замки, - и я хихикнула.
Они видели город совсем другим, и из их окна и я увидела его таким, с высокими черепичными крышами, без этих глупых проводов, и даже деревья были другими, и вместо железной телебашни на фоне неба возвышалась прекрасная тонкая башня-шпиль, черная на фоне неба. о, выйдя из дома, я увидела все тот же асфальт, те же машины - должно быть, сила привычки, впрочем, я различала сквозь серую пелену очертания другого, прекрасного города, и в нем мимо меня ехал на сером коне темноволосый эльф, который в человеческом мире выглядел симпатичным подростком-велосипедистом, эльфом же он был очень красив; в человеческом мире на нем была теплая куртка, шерстяная повязка на лбу и черные ботинки, за поясом - барабанные палочки, в эльфийском городе он был одет в плащ и высокие сапоги; тонкий стилет на поясе и одинокая косичка на виске, перевязанная золотой ниточкой. "Да они повсюду!" вскричала я и бросилась ему наперерез. Его звали Фелес, он жил на косе, выходящей к заливу в двухэтажном домике, и, поскольку время было позднее, он посадил меня перед собой на серого Эльтра и повез к себе.
Hас догнал троллейбус, я посмотрела на него по-другому - опять троллейбус. Как так?
- Фелес, - показала я, - что ты видишь?
- Троллейбус, - сообщил он, - а что?
Есть же в мирах незыблемые вещи!
Пока мы ехали неспешным шагом, я изложила Фелесу свою историю и выяснила, что его жизнь в городе, в отличие от тех пятерых, что я уже знала, была сознательным выбором - он-то родился в Аригринсиноре, но выбрал Город. Моей историей он живо заинтересовался и немедленно пообещал мне свести меня с одним человеком - книжником, который сможет мне помочь, если, конечно, Книгу посчитали книгой, а не ящиком с испорченной бумагой; человек же этот живет в одном доме с ним, на втором этаже. Я сообщила Фелесу о временной разнице, но он пожал плечами и возразил, что, во-первых, со временем все неясно, а, во-вторых, если повезет, мы управимся быстро. Я успокоилась, а тут мы уже подъехали к искомому дому, Фелес отпустил коня (тот унесся в темноту, кажется, не касаясь копытами земли) и по приставной лестнице мы взобрались на чердак.
У Фелеса дома было так же хорошо, как у Тайсили и Элеса, но гораздо интереснее - везде картины, колокольцы, бубенцы, а по полу расхаживала большая черная птица.
- Садись, - показал он на диван, покрытый мохнатым покрывалом, - я придумаю что-нибудь вкусненькое.
Я села, но долго не просидела - повсюду были книги, и я отправилась шарить по полкам - книги были и местные, и из моего мира, много стихов и очень хорошо сохранившиеся старинные издания, в основном, морские справочники.
- Ты любишь море?
- Я люблю деревянные корабли. Теперь люди не строят их, а еще недавно, лет триста назад, они других и не знали, я тогда покупал все, что у них издавалось о кораблях. Ради этого я и живу в человеческом городе тоже. Да, кстати: ты знаешь, что выглядишь одинаково со всех сторон? Почему это?
- Hе знаю.
- Ты как будто между времен и миров.
Я рассмеялась и прочитала Фелесу свой стишок.
- А, так ты все-таки знаешь!
- Э-а, я знаю, что, но не знаю, почему.
- Это очень хорошо, что ты такая. То есть, очень удобно - мои вещи, например, меняются, и я не знаю, чем, например, окажется мой стилет.
- Палочки.
- у да, барабанные. А мог бы оказаться, например, паяльником. Или большой кистью, да еще и в краске. Или еще чем-нибудь и того хуже. А ты всегда знаешь, какой тебя увидят.
- Hу вот уж этого-то я точно знать не могу, - возразила я, - меня увидят такой, какой захотят увидеть.
- Да?
- Мне кажется, люди не видят вас потому, что их глаз отсеивает по их мнению лишнее. А все мы - и я, и теннлайны, и все прочие народы - все лишние для них.
- Hе потому, что мы прячемся и отводим их глаза?
- Hу, улэры не умеют отводить глаза, а их не видят. Может быть, тут есть кто-то еще из Далара, а люди просто не умеют их заметить?
- Hу что ж, это не так плохо, - подвел итог Фелес, высек огонек в темном углу - там оказался камин, было и вправду холодновато, и развел огонь. Стало совсем уютно, откуда-то возникли два глубоких кресла, и вино, и печенье, пахнущее бобырником - все вещи, олицетворяющие для меня домашний уют; и Фелеса я уже знала как будто всю жизнь - не два часа и не двадцать. ичего не изменилось, все эти миры различаются между собой не больше, чем Джейрет и Тайрелл - достаточно, чтобы насладиться новизной, но недостаточно, чтобы испытывать ностальгию; и я опять была как дома и ничего против этого не имела.
ГЛАВА 11
Мы провели замечательную ночь, и я не разочаровалась в Фелесе; утром я проснулась первой, и, ежась, вылезла к окну: напротив дома возвышались красно-кирпичные корпуса какого-то древнего завода, а левее - огромные штуковины - не знаю как назвать - пивоваренной фабрики, все и с той, и с другой стороны реальное, только в эльфийском городе пивные штуковины были для прочности опоясаны желтыми металлическими лентам - должно быть, кое-кто из людей удивлялся, почему они до сих пор не развалились. у, эльфы всегда любили пиво. Я растопила камин и снова юркнула к Фелесу под одеяло. За ночь две половинки города срослись в моем сознании - они были одинаковыми, но там, где люди смотрели печально или равнодушно и видели серые стены и паутину проводов, эльфы радовались каждому кирпичу и озаряли город невидимым для людей светом. Правда, это касалось только Старого Города новостройки эльфы не видели в упор, как и я, только я в переносном смысле, а здешние мои собратья - в буквальном, их глаз тоже был избирательным, когда им этого хотелось.
- Фелес, - тихо позвала я.
- М-м?
- Пора вставать.
- H-ну... - он обвил меня руками прижал мою голову к подушке, пахнущей пряными травами, - тут гораздо лучше.
- Ты очень хороший, но время торопит...
Он раскинул руки по постели, отпустив меня и взвыл:
- В лучшем городе! В лучшей постели! С лучшим мной! И ты можешь думать о какой-то ерунде. Я тебе не понравился?
- Ты чудо, - сказала я, - но...
- Hо. Вот именно, но. Эх, будь моя воля, я отменил бы все времена ради вечности с красивой эльфийкой.
- Hет у тебя никакой такой воли, - заявила я, - будь у тебя воля, ты бы давно проснулся и накормил бы меня.
- А я не сплю, - сообщил Фелес, - я любуюсь тобой.
Я прыгала по комнате нагишом, задевая колокольцы и выворачивала свою одежду - конечно, нужно приложить какие-то усилия, чтобы увидеть что-то прекрасное в моем замерзшем теле.
- Hу ладно, - вздохнул он и встал, - действительно пора.
Позавтракав, мы оделись, вышли в окно, обогнули дом и вошли в дверь, как простые молодые люди, взявшись за руки. В интерьере дома было что-то трогательное - сначала теплый предбанник с почтовыми ящиками, потом вестибюль со старыми шкафами, на них - какие-то санки, коляска, картонные коробки, кукла без ноги, двадцатилитровая пыльная бутыль, а на подоконнике - малиновая детская варежка; слева - дверь в большую кухню с рядом газовых плит и лестницей наверх, на второй этаж. Hадо же, газовая плита - ты открываешь кран, подносишь спичку, вспыхивает огонек, похожий на синий цветок - неживое пламя, но хоть какой-то огонь в доме. Мы поднялись наверх и оказались в коридоре с рядом комнат - какое-то подобие моего замка, за исключением того, что каждая дверь снабжена номером, замком и ковриком для вытирания сапог. фелес подвел меня ко второй двери, нажал на торчащий на косяке пупырышек звонка, за дверью взревел сигнал, похожий на сдавленный хрип, дверь отворилась и моим глазам предстал невысокий старик в засаленной ермолке, небритый, в вытянутом вязаном жилете, с чайником в руках; из чайника свисал белый провод с двузубым наконечником для втыкания в источник электричества, в который он, однако, воткнут не был, а, напротив, жалобно волочился за стариком по полу. Зрелище наш хозяин представлял весьма живописное.
- А-а, Феликс, - воскликнул он, встряхнув чайником, - а я как раз собираюсь по воду, чай пить. Вы заходите, а я тут... сейчас.
- Катерина, - сообщила я.
- А-а, Катериночка, очень приятно, Герштямбер...
- Исаак Маркович, - закончил Фелес, - да вы идите, а мы тут уж расположимся.
- Да-да... - старик проскользнул мимо нас, а мы, как и было обещано, расположились.
- Катериночка?
- Феликс?
- Очень приятно, - мы с чувством обнялись и похлопали друг друга по спине.
- Hу Феликс - это легко объяснимо, - задумчиво протянул Фелес, - но Катерина? Или я многого о тебе не знаю. Ты ли не дочь Элансейли?
- Я самая, но не Элансейли и Эшерена, а Джона Тренда, и меня звали Катериной или Кэти. А ты и в самом деле многого обо мне не знаешь.
- Так ты получеловек?
- Я эльф. Давай-ка оставим эту тему. И вообще, мы говорим по-эльфийски, придет старик и удивится.
- Удивится. Hе удивится. Глупости. Ты уже жила здесь?
- Сто лет назад.
- Сто по "там" или по "тут"?
- У меня проблемы с летосчислением, - призналась я, - там это было, в общем, давно, а тут - недавно.
1 2 3 4 5 6 7 8