В мгновение все изменилось, пришло в движение. Луна сорвалась со своего места и пропала, чтобы тут же возникнуть вновь с другой стороны. Звезды прочертили светящиеся трассы, а впереди возникли ватные горы. Выровняв машину, я на бешеной скорости лавировал между ними, иногда специально вонзаясь в их прозрачную толщу, чтобы затем вновь вырваться на простор чистого неба…
– Сто восьмой, что у вас? – противный бесцветный голос автомат-диспетчера остудил эмоции. – Индивидуальное управление на трассе запрещено! Включите автопилот!
– Опомнился! Черт бы тебя побрал! – тихо выругался я, но подчинился. Впрочем, на этого автомат-диспетчера грех было гневаться – он был из покладистых: терпел мои безобразия, видимо, до тех пор, пока они не стали создавать аварийной обстановки на трассе. Другой бы и секунды не дал порезвиться. Вроде все одинаковые, а вот поди ж ты: как у людей, у каждого свой характер. Не первый раз замечаю…
Гравилет лег на прежний курс.
– Как здорово было! У меня аж дух захватывало.
Оказывается, Любава проснулась и видела, как я резвился подобно молодому козленку. Странно: она ничего не должна была почувствовать, ведь автомат компенсации перегрузок оставался включенным. Смутившись, я пробормотал нечто неопределенное.
– Что ты пел? Будто гимн какой?
«Вот в чем дело! Вот почему она проснулась!»
– Понятия не имею, взбрело в голову на ходу… – действительно, хоть убей, этого я не помнил.
– Жаль… Хотела еще послушать. У тебя очень приятный голос.
– Не расстраивайся. Репертуар у меня богатый. Надеюсь, еще будет возможность проявить свои дарования.
– Зачем откладывать, спой сейчас. – Любава оперла о ладонь подбородок и приготовилась слушать.
– Ну, если хочешь… Досадно, подыграть не на чем…
Но импровизированному концерту не суждено было состояться. Запищал вызов. Кому-то я понадобился среди ночи. Нечего сказать – вовремя! Пришлось, зарычав в душе, нажать кнопку ответчика.
Этого человека сейчас мне меньше всего хотелось увидеть. Впрочем, не только сейчас…
– Практикант Ник! – безо всякого приветствия произнес Альбин Фогг. – Вы грубо нарушили субординацию: о случившемся в первую очередь вы были обязаны сообщить мне. Кроме того, кто дал вам право продолжать работу вопреки моему запрету?! Вашу недисциплинированность я вынужден отметить в аттестации в Академию. Вам надлежит представить подробный рапорт на мое имя с объяснением ваших действий… – Он остановился, разглядев рядом со мной Любаву. Его глаза изучающе уставились на нее. Наконец взгляд уперся в меня: – Хочу предостеречь вас от дальнейших несогласованных шагов и напомнить, что по Уставу курсант не имеет права работать в одиночку без особого разрешения.
Не прощаясь, он отключил связь.
Погасив экран, я откинулся в кресле и захохотал. «Плевать хотел на твои рапорты, выговоры и предостережения!» Забавляло несоответствие каменной физиономии и ярости, клокотавшей в каждом слове Фогга. «Хорошего перца на хвост ему насыпал. Знай наших!»
– Это твой начальник? – спросила Любава.
– Ага… Бывший… – сквозь смех выдавил я.
– Ты курсант Академии Службы космической безопасности?
Я утвердительно кивнул: какие, собственно, причины скрывать это. Но тут же удивленно посмотрел на свою спутницу – как она догадалась? Фогг был в обычном костюме, не в форме. Да и не сказал он ничего такого, прямо указывающего…
– Я его знаю, – ответила Любава на немой вопрос. – Альбин Фогг… Впрочем, удивляться было нечему: отец же рассказывал, что Фогг занимался делом Терфы. Просто в какой-то момент я перестал воспринимать Любаву, как участницу последней экспедиции…
– Как-нибудь расскажу, если хочешь, о нашем знакомстве, – добавила она. – Смотри! Уже прилетели!..
Действительно, гравилет не спеша опускался на зазывно моргающий огонек маячка.
II
Ночка здесь выдалась – не видать ни зги. Моросил мелкий холодный дождь. Ступив на траву, я поежился в своей легкой рубашке. Любава выглянула наружу и ойкнула. Ее босоножки на высоком каблуке не годились для путешествия по лужам. Без лишних слов я взял ее на руки.
– Показывай дорогу.
Обняв меня за шею, она указала свободной рукой на освещенное крыльцо одного из домов, и я бегом припустил по дорожке. Смеясь, она умоляла меня не поскользнуться. Взбежав по ступеням, я подождал, пока она отомкнула дверь. Так мы и вошли: я – в хлюпающих туфлях и по колено мокрых брюках, она – у меня на руках, тесно прижавшись к груди. Мягкий золотистый свет разлился по прихожей, и в волосах Любавы радужно засверкали мелкие капельки влаги, будто вплетенные нити алмазов. Склонив голову, я робко коснулся ее губ. Она замерла и вдруг ответила страстным поцелуем. Нежная рука легко провела по затылку, и, задохнувшись от счастья, я дал волю переполнявшим меня чувствам…
– Ну что, так и будем стоять? – Любава тихонько засмеялась. – Может, все-таки отпустишь меня?
Я все еще держал ее на руках, привалившись спиной к входной двери.
– Не хочу! – я помотал головой. – Боюсь, исчезнешь.
– Куда я исчезну, дурачок? – она легонько зацепила пальцем кончик моего носа. – Пусти!
Отойдя на несколько шагов, окинула меня критическим взглядом. Скомандовала:
– Давай сюда все мокрое. Да, и брюки тоже! Надо сушить и чистить. А сам отправляйся в ванную – хорошенько прогрейся.
– Ничего, не простужусь.
– Иди, иди, не повредит. Пока будешь париться, я успею умыться и сочинить ужин.
С охапкой моей одежды Любава скрылась за дверью. А я, оставшись в одних трусах, пошел разыскивать ванную.
Пушистый халат был явно не по размеру. Длина еще – куда ни шло: хозяйке он, наверное, был великоват и поэтому доходил мне почти до щиколоток. Но в плечах! Как я не старался запахнуть полы, сходились они лишь где-то на животе. Про рукава и говорить нечего – складывалось впечатление, что я слишком глубоко засунул в них руки. Затянув потуже пояс и повертевшись перед зеркалом, махнул рукой: не являться же на ужин голым. В таком виде и предстал на пороге гостиной.
Стол был сервирован на двоих. Пламя двух фитильков, плававших в ароматном масле, играло на хрустале бокалов, выхватывало из темноты приборы, бутылки с напитками, фрукты. Вкусно пахло жареным мясом. Убедившись, что хозяйка отсутствует, я направился к приоткрытой двери, из-за которой выбивалась полоска света. Осторожно заглянул. Это была спальня. Любава сидела перед зеркалом и, негромко напевая, заплетала косу. Неслышно подкравшись, я замер в двух шагах, чтобы она не увидела моего отражения, и залюбовался ее ловкой работой. Дождавшись, когда она закончит, быстро шагнул, обнял и, рыкнув «ам!», прильнул губами к шее. Она не вздрогнула, не отшатнулась, а, запрокинув голову, прихватила зубами мое ухо. Горячее срывающееся дыхание опьянило меня, бешено заколотилось сердце. Захлестнула волна нежности. Ослабив объятия, я, едва касаясь губами, целовал шелковистую кожу, вдыхая дурманящий аромат. Внезапно Любава вырвалась.
– Испугать хотел?! Ну погоди!
Сильный толчок в грудь, и я навзничь упал на постель. Халат не выдержал такого испытания: с треском лопнул пояс, разметались полы. Мгновение спустя Любава оказалась рядом. Наша одежда полетела в разные стороны…
Тяжело дыша, мы лежали, тесно прижавшись друг к другу в сладкой истоме. Я наклонился над ней и поцеловал грудь. Она вдруг засмеялась.
– Ты чего?
– Слушай, а как же ужин?
– Подождет до утра. Объявим его завтраком.
– Тогда иди задуй светильники: не дай Бог пожар случится. Сгорим во сне и не заметим. Ты постарался – спать сегодня я буду крепко.
Подниматься было лень, и я закапризничал:
– Может, сама сходишь, а? Ведь я потом заблужусь впотьмах…
– Ну пожалуйста, сделай милость, – она погладила меня по щеке. – У меня ноги отнялись… А чтобы не заблудился, я зажгу ночник.
Делать было нечего, пришлось вставать. Когда вышел в гостиную, дважды гулко пробили большие напольные часы в углу. Прихватив со стола бутылку и пару стаканов, я погасил светильники и вернулся в спальню.
– Винца хочешь? – спросил я, присев с краю кровати.
– Угу, – она приподнялась на локте и взяла протянутый мною стакан. – Вет, еще одна просьба…
– Опять куда-то идти? Не пойду!
– Всего два шага сделать. Включи компьютер на связь. Утром могут быть важные вызовы из лечебницы, боюсь проспать!
– Зачем же ты его выключала? – ехидно поинтересовался я, ткнув нужную кнопку.
Любава не смутилась. Отпила большой глоток и подмигнула:
– Представь! В самый интересный момент раздается перезвон – я кому-то понадобилась. Вот бы ты обрадовался!..
– Еще как! – я прыгнул в постель и привлек ее к себе.
– Осторожней! Вино расплескаю!..
И в этот момент прозвучала громкая трель. Будто компьютер вознаграждал себя за долгое молчание.
– Ну, теперь твоя очередь вставать, – позлорадствовал я. – Кто это в два часа ночи?!
– Понятия не имею… Я и включить-то попросила в расчете, что слишком поздно…
Поискав глазами, Любава подняла с пола свой пеньюар, спешно надела и, запахнув, подошла к экрану.
Погасив ночник в изголовье, я со стаканом в руке откинулся на подушку.
– Любава! Наконец… – едва возникнув, выдохнула Лола. – Я уже отчаялась…
– Ты что, не нашла ночью более интересного занятия, чем трезвонить мне?! – с раздражением оборвала ее Любава. – Я сплю. Поговорим утром.
– Выслушай… – Лола совершенно не владела собой: ее голос срывался, слышались всхлипы.
Я догадался в чем дело. Конечно, такое развитие событий можно было предвидеть. Еще там, у Лолы дома, по обрывкам разговора перед отлетом. Не трудно было понять, куда она отправляется. Но тогда совершенно другое занимало мои мысли…
А Любава все еще ничего не знала. Но вид подруги заставил смягчить тон:
– Что случилось? Успокойся и расскажи… Опять поругались?
Лола неопределенно покачала головой, вытерла слезы и едва слышно произнесла:
– Лиман умер…
Любава вся подалась к экрану:
– Как?!
– Я прилетела, а он не встретил. Навела справки и узнала… Его убила жена… Отравила из ревности!..
– Кто тебе это сказал?! Дикость какая-то!.. Не может быть!
Закрыв лицо руками, Лола зарыдала.
– Это я во всем виновата… Все из-за меня…
Любава овладела собой.
– Постарайся успокоиться, – в ее голосе прозвучали властные ноты. – Ответь, откуда ты все узнала. Может, это какой-то идиотский розыгрыш.
– Нет… Я разговаривала со следователем Службы космической безопасности, который ведет дело гибели Лимана. Он сам на меня вышел… Сначала сочли смерть естественной: экспертиза не показала следов насилия. Но Юлия, узнав о гибели мужа, сама сказала, что отравила его и назвала какой-то яд. Я не запомнила… его присутствие очень трудно установить. Лишь зная о нем, повторная экспертиза подтвердила… На Тилле сохранился варварский обычай, по которому жена убивает неверного мужа и кончает жизнь самоубийством. Юлия покончила с собой…
– Страшно подумать… – промолвила Любава. – Кто ей рассказал?!
– Не знаю… Мне сказали, что ей прислали кристалл, на котором записаны некоторые моменты… Ну, такие, где мы вместе с Лиманом. Ужасно, но мне кажется, следователь считает, что это сделал Гэл. Он очень настойчиво интересовался нашими взаимоотношениями…
– Возвращайся домой, завтра я навещу тебя, – Любава простилась с подругой.
III
В наступившей темноте послышались шаги, шелест сброшенного пеньюара. Укрывшись одеялом, Любава замерла. Угадывалось лишь ее дыхание. Молчал и я. Ждал, что она сама захочет поделиться.
– Дай вина, – вдруг попросила она.
Я различил протянутую руку и отдал свои полстакана.
Выпила она жадно.
– Что скажешь? – такой ее вопрос был для меня неожидан.
– Ничего… Могу, лишь, посочувствовать твоей подруге.
– Верно, ты же ничего не знаешь…
– По-моему, здесь много знать необязательно: следователь не дурак, полагая, что все подстроил бывший муж, Гэл Миз. Ревность – страшное чувство…
– Нет же, нет! – с жаром проговорила Любава. – Говорю, ты ничего не знаешь! Гэл не способен на такой поступок, да и не нужно ему это… Он первый охладел к Лоле. Какое-то время они еще жили вместе, но, когда начался ее роман с Лиманом, расстались окончательно. Гэл первым узнал о любви Лолы, она сама все рассказала, и отнесся совершенно равнодушно. Даже с Лиманом остался в дружбе. Мне ль не знать?! Мы не раз встречались вместе…
– Мы, это кто?
– Ну я, Лола, Лиман и Гэл..
– Узкий круг…
– Да, среди знакомых Лола и Лиман не афишировали свои отношения: Лиман не хотел, чтобы дошло до жены. Признаться, мне не нравилось, что он обманывает ее, но не вмешивалась… Не имела права… А что ты подразумевал, сказав про узкий круг?
– Получается, только ты и Гэл Миз знали про отношения любовников. Значит, если ты ничего не сообщала жене Лимана, как ни крути, это мог сделать только Гэл!
– Нет! – твердо сказала Любава. – Ни он, ни я.
– А кто? Можно, конечно, допустить, что кто-то еще видел их вместе. Но, согласись, этот человек должен иметь веские причины скомпрометировать Лимана. Иначе как объяснить его рвение: не так-то просто записать на кристалл пикантные сцены… Почему ты так уверена в непричастности Миза? Мало ли какие чувства могли в нем вспыхнуть?!
Любава зажгла ночник, села. Взяв бутылку, перелила остатки вина в стакан. Едва пригубив, зажала его в ладонях. Наконец, как-то отрешенно произнесла:
– Помнишь, я сказала, что не имела права осуждать Лимана Фроса за обман жены?..
Жестом я хотел остановить ее: стало вдруг понятно, что сейчас услышу. Словесные признания были ни к чему. Но она, согласно кивнув, продолжала:
– Да, ты верно догадался: мои отношения с Гэлом были более чем дружеские. Правда, это я любила без памяти; он первое время просто развлекался. Для него я была лишь очередной победой… И не мучили его никакие угрызения совести: Лолу он воспринимал не более чем вещь, так, придаток к дому, где иногда бывал. Она, в известном смысле, даже мешала ему: приходилось соблюдать внешние приличия. Страдала я. Как же, он муж давней единственной подруги!.. Но со временем он – не то что полюбил меня, нет! Скорее – привязался. Почти все свободное время стал проводить со мной. Конечно, мы хранили наши отношения в тайне, вряд ли Лола догадывалась о них. Но о его прошлых похождениях кое-что уже знала. И поэтому, когда в ее жизнь вошел Лиман, без колебаний предложила Гэлу расстаться. А он только обрадовался: ведь теперь вину за развод Лола брала на себя. Сожалел лишь о детях – их он по-настоящему любил… – Любава допила и закончила: – Ну, как по-твоему, мог Гэл Миз из ревности послать этот проклятый кристалл?
– Пожалуй, нет… – нарисованный Любавой облик Миза сильно изменил мой взгляд на вещи. Но, вместе с тем, вновь вставал главный вопрос: кто организовал убийство Лимана Фроса? Оставалась, правда, вероятность, что Мизом двигали какие-то иные мотивы, но тогда в равной степени можно было подозревать и Любаву: захотел кто-то из них расправиться с Фросом – вот и воспользовался удобным случаем. «Но это все домыслы: фактов-то никаких… Эх, такая простая и понятная версия рухнула!.. А ведь Любава не только расстроена смертью Лимана, но и обеспокоена: неспроста в беседе со мной пытается все разложить по полкам, похоже – анализирует…» Последнее наблюдение меня насторожило.
– О чем задумался? – Любава по-прежнему сидела, перекатывая в ладонях стакан.
– Ни о чем… Смотрю, какая ты красивая.
Она печально улыбнулась.
– То же самое говорил Гэл, лежа на твоем месте…
– Ну нет! Сейчас здесь я, и говорю это я!
– Прости, пожалуйста…
Но я решил идти напролом и узнать сколько возможно. Даже если причиню ей боль.
– «Говорил, любила»… почему в прошедшем времени? Судя по тому, что в твоей постели оказался я, вы расстались. Что случилось? Разлюбила? Или он тебя бросил, наигравшись?
Она отвернулась, скрывая выступившие слезы, и покачала головой. Едва слышно произнесла:
– Нет, не то… В конце марта Гэл отправился в заповедник Амазонки. Он туда часто наведывался. Обычно ненадолго, дней пять – семь. Мы заранее договорились о встрече через неделю, задерживаться он не собирался. За день до срока связался со мной, сказал, чтоб завтра ждала. И не прилетел… Твоя Служба его до сих пор ищет. Думаю, он умер… А ты здесь потому, что я боюсь одна!..
– О, Боже! И он умер! Что ж, мы обсуждали, мог он или не мог подстроить это убийство Фроса?! Заодно спасибо. Вот уж не думал оказаться в роли сторожа. Показалось – я тебе нравлюсь… Чего ж ты боишься?
– Подожди! – остановила меня Любава. – Я расскажу… Извини только – вырвалась глупость. Ты мне действительно очень нравишься. – Склонившись, она поцеловала меня. Потом погасила свет, легла рядом и, обняв, крепко прижалась. – Знаешь, – заговорила шепотом в самое ухо, – после исчезновения Гэла у меня возникло предчувствие беды. Почему-то стало казаться, что она вот-вот разразится над нами. Все мы в той или иной мере жили нехорошо и заслуживали кары судьбы…
– Ты о ком?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
– Сто восьмой, что у вас? – противный бесцветный голос автомат-диспетчера остудил эмоции. – Индивидуальное управление на трассе запрещено! Включите автопилот!
– Опомнился! Черт бы тебя побрал! – тихо выругался я, но подчинился. Впрочем, на этого автомат-диспетчера грех было гневаться – он был из покладистых: терпел мои безобразия, видимо, до тех пор, пока они не стали создавать аварийной обстановки на трассе. Другой бы и секунды не дал порезвиться. Вроде все одинаковые, а вот поди ж ты: как у людей, у каждого свой характер. Не первый раз замечаю…
Гравилет лег на прежний курс.
– Как здорово было! У меня аж дух захватывало.
Оказывается, Любава проснулась и видела, как я резвился подобно молодому козленку. Странно: она ничего не должна была почувствовать, ведь автомат компенсации перегрузок оставался включенным. Смутившись, я пробормотал нечто неопределенное.
– Что ты пел? Будто гимн какой?
«Вот в чем дело! Вот почему она проснулась!»
– Понятия не имею, взбрело в голову на ходу… – действительно, хоть убей, этого я не помнил.
– Жаль… Хотела еще послушать. У тебя очень приятный голос.
– Не расстраивайся. Репертуар у меня богатый. Надеюсь, еще будет возможность проявить свои дарования.
– Зачем откладывать, спой сейчас. – Любава оперла о ладонь подбородок и приготовилась слушать.
– Ну, если хочешь… Досадно, подыграть не на чем…
Но импровизированному концерту не суждено было состояться. Запищал вызов. Кому-то я понадобился среди ночи. Нечего сказать – вовремя! Пришлось, зарычав в душе, нажать кнопку ответчика.
Этого человека сейчас мне меньше всего хотелось увидеть. Впрочем, не только сейчас…
– Практикант Ник! – безо всякого приветствия произнес Альбин Фогг. – Вы грубо нарушили субординацию: о случившемся в первую очередь вы были обязаны сообщить мне. Кроме того, кто дал вам право продолжать работу вопреки моему запрету?! Вашу недисциплинированность я вынужден отметить в аттестации в Академию. Вам надлежит представить подробный рапорт на мое имя с объяснением ваших действий… – Он остановился, разглядев рядом со мной Любаву. Его глаза изучающе уставились на нее. Наконец взгляд уперся в меня: – Хочу предостеречь вас от дальнейших несогласованных шагов и напомнить, что по Уставу курсант не имеет права работать в одиночку без особого разрешения.
Не прощаясь, он отключил связь.
Погасив экран, я откинулся в кресле и захохотал. «Плевать хотел на твои рапорты, выговоры и предостережения!» Забавляло несоответствие каменной физиономии и ярости, клокотавшей в каждом слове Фогга. «Хорошего перца на хвост ему насыпал. Знай наших!»
– Это твой начальник? – спросила Любава.
– Ага… Бывший… – сквозь смех выдавил я.
– Ты курсант Академии Службы космической безопасности?
Я утвердительно кивнул: какие, собственно, причины скрывать это. Но тут же удивленно посмотрел на свою спутницу – как она догадалась? Фогг был в обычном костюме, не в форме. Да и не сказал он ничего такого, прямо указывающего…
– Я его знаю, – ответила Любава на немой вопрос. – Альбин Фогг… Впрочем, удивляться было нечему: отец же рассказывал, что Фогг занимался делом Терфы. Просто в какой-то момент я перестал воспринимать Любаву, как участницу последней экспедиции…
– Как-нибудь расскажу, если хочешь, о нашем знакомстве, – добавила она. – Смотри! Уже прилетели!..
Действительно, гравилет не спеша опускался на зазывно моргающий огонек маячка.
II
Ночка здесь выдалась – не видать ни зги. Моросил мелкий холодный дождь. Ступив на траву, я поежился в своей легкой рубашке. Любава выглянула наружу и ойкнула. Ее босоножки на высоком каблуке не годились для путешествия по лужам. Без лишних слов я взял ее на руки.
– Показывай дорогу.
Обняв меня за шею, она указала свободной рукой на освещенное крыльцо одного из домов, и я бегом припустил по дорожке. Смеясь, она умоляла меня не поскользнуться. Взбежав по ступеням, я подождал, пока она отомкнула дверь. Так мы и вошли: я – в хлюпающих туфлях и по колено мокрых брюках, она – у меня на руках, тесно прижавшись к груди. Мягкий золотистый свет разлился по прихожей, и в волосах Любавы радужно засверкали мелкие капельки влаги, будто вплетенные нити алмазов. Склонив голову, я робко коснулся ее губ. Она замерла и вдруг ответила страстным поцелуем. Нежная рука легко провела по затылку, и, задохнувшись от счастья, я дал волю переполнявшим меня чувствам…
– Ну что, так и будем стоять? – Любава тихонько засмеялась. – Может, все-таки отпустишь меня?
Я все еще держал ее на руках, привалившись спиной к входной двери.
– Не хочу! – я помотал головой. – Боюсь, исчезнешь.
– Куда я исчезну, дурачок? – она легонько зацепила пальцем кончик моего носа. – Пусти!
Отойдя на несколько шагов, окинула меня критическим взглядом. Скомандовала:
– Давай сюда все мокрое. Да, и брюки тоже! Надо сушить и чистить. А сам отправляйся в ванную – хорошенько прогрейся.
– Ничего, не простужусь.
– Иди, иди, не повредит. Пока будешь париться, я успею умыться и сочинить ужин.
С охапкой моей одежды Любава скрылась за дверью. А я, оставшись в одних трусах, пошел разыскивать ванную.
Пушистый халат был явно не по размеру. Длина еще – куда ни шло: хозяйке он, наверное, был великоват и поэтому доходил мне почти до щиколоток. Но в плечах! Как я не старался запахнуть полы, сходились они лишь где-то на животе. Про рукава и говорить нечего – складывалось впечатление, что я слишком глубоко засунул в них руки. Затянув потуже пояс и повертевшись перед зеркалом, махнул рукой: не являться же на ужин голым. В таком виде и предстал на пороге гостиной.
Стол был сервирован на двоих. Пламя двух фитильков, плававших в ароматном масле, играло на хрустале бокалов, выхватывало из темноты приборы, бутылки с напитками, фрукты. Вкусно пахло жареным мясом. Убедившись, что хозяйка отсутствует, я направился к приоткрытой двери, из-за которой выбивалась полоска света. Осторожно заглянул. Это была спальня. Любава сидела перед зеркалом и, негромко напевая, заплетала косу. Неслышно подкравшись, я замер в двух шагах, чтобы она не увидела моего отражения, и залюбовался ее ловкой работой. Дождавшись, когда она закончит, быстро шагнул, обнял и, рыкнув «ам!», прильнул губами к шее. Она не вздрогнула, не отшатнулась, а, запрокинув голову, прихватила зубами мое ухо. Горячее срывающееся дыхание опьянило меня, бешено заколотилось сердце. Захлестнула волна нежности. Ослабив объятия, я, едва касаясь губами, целовал шелковистую кожу, вдыхая дурманящий аромат. Внезапно Любава вырвалась.
– Испугать хотел?! Ну погоди!
Сильный толчок в грудь, и я навзничь упал на постель. Халат не выдержал такого испытания: с треском лопнул пояс, разметались полы. Мгновение спустя Любава оказалась рядом. Наша одежда полетела в разные стороны…
Тяжело дыша, мы лежали, тесно прижавшись друг к другу в сладкой истоме. Я наклонился над ней и поцеловал грудь. Она вдруг засмеялась.
– Ты чего?
– Слушай, а как же ужин?
– Подождет до утра. Объявим его завтраком.
– Тогда иди задуй светильники: не дай Бог пожар случится. Сгорим во сне и не заметим. Ты постарался – спать сегодня я буду крепко.
Подниматься было лень, и я закапризничал:
– Может, сама сходишь, а? Ведь я потом заблужусь впотьмах…
– Ну пожалуйста, сделай милость, – она погладила меня по щеке. – У меня ноги отнялись… А чтобы не заблудился, я зажгу ночник.
Делать было нечего, пришлось вставать. Когда вышел в гостиную, дважды гулко пробили большие напольные часы в углу. Прихватив со стола бутылку и пару стаканов, я погасил светильники и вернулся в спальню.
– Винца хочешь? – спросил я, присев с краю кровати.
– Угу, – она приподнялась на локте и взяла протянутый мною стакан. – Вет, еще одна просьба…
– Опять куда-то идти? Не пойду!
– Всего два шага сделать. Включи компьютер на связь. Утром могут быть важные вызовы из лечебницы, боюсь проспать!
– Зачем же ты его выключала? – ехидно поинтересовался я, ткнув нужную кнопку.
Любава не смутилась. Отпила большой глоток и подмигнула:
– Представь! В самый интересный момент раздается перезвон – я кому-то понадобилась. Вот бы ты обрадовался!..
– Еще как! – я прыгнул в постель и привлек ее к себе.
– Осторожней! Вино расплескаю!..
И в этот момент прозвучала громкая трель. Будто компьютер вознаграждал себя за долгое молчание.
– Ну, теперь твоя очередь вставать, – позлорадствовал я. – Кто это в два часа ночи?!
– Понятия не имею… Я и включить-то попросила в расчете, что слишком поздно…
Поискав глазами, Любава подняла с пола свой пеньюар, спешно надела и, запахнув, подошла к экрану.
Погасив ночник в изголовье, я со стаканом в руке откинулся на подушку.
– Любава! Наконец… – едва возникнув, выдохнула Лола. – Я уже отчаялась…
– Ты что, не нашла ночью более интересного занятия, чем трезвонить мне?! – с раздражением оборвала ее Любава. – Я сплю. Поговорим утром.
– Выслушай… – Лола совершенно не владела собой: ее голос срывался, слышались всхлипы.
Я догадался в чем дело. Конечно, такое развитие событий можно было предвидеть. Еще там, у Лолы дома, по обрывкам разговора перед отлетом. Не трудно было понять, куда она отправляется. Но тогда совершенно другое занимало мои мысли…
А Любава все еще ничего не знала. Но вид подруги заставил смягчить тон:
– Что случилось? Успокойся и расскажи… Опять поругались?
Лола неопределенно покачала головой, вытерла слезы и едва слышно произнесла:
– Лиман умер…
Любава вся подалась к экрану:
– Как?!
– Я прилетела, а он не встретил. Навела справки и узнала… Его убила жена… Отравила из ревности!..
– Кто тебе это сказал?! Дикость какая-то!.. Не может быть!
Закрыв лицо руками, Лола зарыдала.
– Это я во всем виновата… Все из-за меня…
Любава овладела собой.
– Постарайся успокоиться, – в ее голосе прозвучали властные ноты. – Ответь, откуда ты все узнала. Может, это какой-то идиотский розыгрыш.
– Нет… Я разговаривала со следователем Службы космической безопасности, который ведет дело гибели Лимана. Он сам на меня вышел… Сначала сочли смерть естественной: экспертиза не показала следов насилия. Но Юлия, узнав о гибели мужа, сама сказала, что отравила его и назвала какой-то яд. Я не запомнила… его присутствие очень трудно установить. Лишь зная о нем, повторная экспертиза подтвердила… На Тилле сохранился варварский обычай, по которому жена убивает неверного мужа и кончает жизнь самоубийством. Юлия покончила с собой…
– Страшно подумать… – промолвила Любава. – Кто ей рассказал?!
– Не знаю… Мне сказали, что ей прислали кристалл, на котором записаны некоторые моменты… Ну, такие, где мы вместе с Лиманом. Ужасно, но мне кажется, следователь считает, что это сделал Гэл. Он очень настойчиво интересовался нашими взаимоотношениями…
– Возвращайся домой, завтра я навещу тебя, – Любава простилась с подругой.
III
В наступившей темноте послышались шаги, шелест сброшенного пеньюара. Укрывшись одеялом, Любава замерла. Угадывалось лишь ее дыхание. Молчал и я. Ждал, что она сама захочет поделиться.
– Дай вина, – вдруг попросила она.
Я различил протянутую руку и отдал свои полстакана.
Выпила она жадно.
– Что скажешь? – такой ее вопрос был для меня неожидан.
– Ничего… Могу, лишь, посочувствовать твоей подруге.
– Верно, ты же ничего не знаешь…
– По-моему, здесь много знать необязательно: следователь не дурак, полагая, что все подстроил бывший муж, Гэл Миз. Ревность – страшное чувство…
– Нет же, нет! – с жаром проговорила Любава. – Говорю, ты ничего не знаешь! Гэл не способен на такой поступок, да и не нужно ему это… Он первый охладел к Лоле. Какое-то время они еще жили вместе, но, когда начался ее роман с Лиманом, расстались окончательно. Гэл первым узнал о любви Лолы, она сама все рассказала, и отнесся совершенно равнодушно. Даже с Лиманом остался в дружбе. Мне ль не знать?! Мы не раз встречались вместе…
– Мы, это кто?
– Ну я, Лола, Лиман и Гэл..
– Узкий круг…
– Да, среди знакомых Лола и Лиман не афишировали свои отношения: Лиман не хотел, чтобы дошло до жены. Признаться, мне не нравилось, что он обманывает ее, но не вмешивалась… Не имела права… А что ты подразумевал, сказав про узкий круг?
– Получается, только ты и Гэл Миз знали про отношения любовников. Значит, если ты ничего не сообщала жене Лимана, как ни крути, это мог сделать только Гэл!
– Нет! – твердо сказала Любава. – Ни он, ни я.
– А кто? Можно, конечно, допустить, что кто-то еще видел их вместе. Но, согласись, этот человек должен иметь веские причины скомпрометировать Лимана. Иначе как объяснить его рвение: не так-то просто записать на кристалл пикантные сцены… Почему ты так уверена в непричастности Миза? Мало ли какие чувства могли в нем вспыхнуть?!
Любава зажгла ночник, села. Взяв бутылку, перелила остатки вина в стакан. Едва пригубив, зажала его в ладонях. Наконец, как-то отрешенно произнесла:
– Помнишь, я сказала, что не имела права осуждать Лимана Фроса за обман жены?..
Жестом я хотел остановить ее: стало вдруг понятно, что сейчас услышу. Словесные признания были ни к чему. Но она, согласно кивнув, продолжала:
– Да, ты верно догадался: мои отношения с Гэлом были более чем дружеские. Правда, это я любила без памяти; он первое время просто развлекался. Для него я была лишь очередной победой… И не мучили его никакие угрызения совести: Лолу он воспринимал не более чем вещь, так, придаток к дому, где иногда бывал. Она, в известном смысле, даже мешала ему: приходилось соблюдать внешние приличия. Страдала я. Как же, он муж давней единственной подруги!.. Но со временем он – не то что полюбил меня, нет! Скорее – привязался. Почти все свободное время стал проводить со мной. Конечно, мы хранили наши отношения в тайне, вряд ли Лола догадывалась о них. Но о его прошлых похождениях кое-что уже знала. И поэтому, когда в ее жизнь вошел Лиман, без колебаний предложила Гэлу расстаться. А он только обрадовался: ведь теперь вину за развод Лола брала на себя. Сожалел лишь о детях – их он по-настоящему любил… – Любава допила и закончила: – Ну, как по-твоему, мог Гэл Миз из ревности послать этот проклятый кристалл?
– Пожалуй, нет… – нарисованный Любавой облик Миза сильно изменил мой взгляд на вещи. Но, вместе с тем, вновь вставал главный вопрос: кто организовал убийство Лимана Фроса? Оставалась, правда, вероятность, что Мизом двигали какие-то иные мотивы, но тогда в равной степени можно было подозревать и Любаву: захотел кто-то из них расправиться с Фросом – вот и воспользовался удобным случаем. «Но это все домыслы: фактов-то никаких… Эх, такая простая и понятная версия рухнула!.. А ведь Любава не только расстроена смертью Лимана, но и обеспокоена: неспроста в беседе со мной пытается все разложить по полкам, похоже – анализирует…» Последнее наблюдение меня насторожило.
– О чем задумался? – Любава по-прежнему сидела, перекатывая в ладонях стакан.
– Ни о чем… Смотрю, какая ты красивая.
Она печально улыбнулась.
– То же самое говорил Гэл, лежа на твоем месте…
– Ну нет! Сейчас здесь я, и говорю это я!
– Прости, пожалуйста…
Но я решил идти напролом и узнать сколько возможно. Даже если причиню ей боль.
– «Говорил, любила»… почему в прошедшем времени? Судя по тому, что в твоей постели оказался я, вы расстались. Что случилось? Разлюбила? Или он тебя бросил, наигравшись?
Она отвернулась, скрывая выступившие слезы, и покачала головой. Едва слышно произнесла:
– Нет, не то… В конце марта Гэл отправился в заповедник Амазонки. Он туда часто наведывался. Обычно ненадолго, дней пять – семь. Мы заранее договорились о встрече через неделю, задерживаться он не собирался. За день до срока связался со мной, сказал, чтоб завтра ждала. И не прилетел… Твоя Служба его до сих пор ищет. Думаю, он умер… А ты здесь потому, что я боюсь одна!..
– О, Боже! И он умер! Что ж, мы обсуждали, мог он или не мог подстроить это убийство Фроса?! Заодно спасибо. Вот уж не думал оказаться в роли сторожа. Показалось – я тебе нравлюсь… Чего ж ты боишься?
– Подожди! – остановила меня Любава. – Я расскажу… Извини только – вырвалась глупость. Ты мне действительно очень нравишься. – Склонившись, она поцеловала меня. Потом погасила свет, легла рядом и, обняв, крепко прижалась. – Знаешь, – заговорила шепотом в самое ухо, – после исчезновения Гэла у меня возникло предчувствие беды. Почему-то стало казаться, что она вот-вот разразится над нами. Все мы в той или иной мере жили нехорошо и заслуживали кары судьбы…
– Ты о ком?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17