Что мне любые короли и императоры?
— Да и ей, судя по всему, — заметила Диметролас. — Она полюбила этого простого крестьянина так, словно он — благородный рыцарь!
— Что ж, — усмехнулся Мэт. — Ещё год назад Балкис и не ведала о том, что она — особа королевской крови. Она выросла в хижине дровосека, у приёмных родителей.
Диметролас изумлённо посмотрела на него:
— Как же у людей все запутано!
— Не стану с тобой спорить, — невесело отозвался Мэт. — А я рад, что не проговорился: когда я говорил с Балкис, а Антоний стоял рядом с ней, я не назвал пресвитера Иоанна по имени, а сказал только: «твой дядя». Думаю, наша девочка хочет сохранить своё родство с владыкой Мараканды до тех пор, пока не убедится, что Антоний любит её так же беззаветно, как она его. Зачем бы ещё она так стремилась провести побольше времени в дороге, когда у неё есть возможность в самом скором времени оказаться во дворце, в роскошных покоях?
— Да, в этом что-то есть, — задумчиво изрёк Стегоман. — Но ведь их путь будет небезопасен. Неужели они готовы рискнуть?
— На мой взгляд, самые страшные опасности уже позади, — возразил Мэт. — Помимо всего прочего, Балкис стала опытной волшебницей, и вдобавок выяснилось, что её юный друг в этом плане тоже обладает кое-какими способностями.
— Вот как? Но может быть, тогда тебе стоит задержаться и немного позаниматься с ним, дабы посвятить в азы этой науки?
— Почему-то у меня такое ощущение, что этой парочке сейчас не до посторонних.
— Да и нам тоже, — добавила Диметролас и бросила на Стегомана многозначительный взгляд.
— Нам следует узнать друг друга получше и не помешает побольше времени провести наедине, малышка, — сверкая очами, проговорил Стегоман. — Ведь мы только сегодня заговорили как друзья — и даже более чем друзья. И все же мне кажется, что этого мало для того, чтобы такое хрупкое и нежное создание, как ты, стало доверять мне — неуклюжему, несуразному старику.
— «Неуклюжему старику» — скажешь тоже! Ты такой же старик, как я — хрупкое создание!
Мэт заметил, что определение «нежное» у Диметролас возражений не вызвало, и решил, что это — хороший знак.
— Стегоман, ты меня только до Мараканды довези, ладно? А потом вы вдвоём сможете лететь, куда вашим душенькам угодно. Найдёте себе какую-нибудь уединённую горку — там и познакомитесь поближе.
— И сколько лететь до этой Мараканды? — поинтересовалась Диметролас.
— Один день, не более, — ответил Стегоман. — А при попутном ветре — и того меньше.
— Ну ладно, это не так уж долго. Переживу как-нибудь, — сказала Диметролас.
— Только слишком сильно не переживай, — ухмыльнулся Стегоман и, не дав драконихе отозваться, обратился к Мэту: — Ну, когда трогаемся?
— Пожалуй, мне было бы лучше ускорить подписание договора, — ответил Мэт и посмотрел в ту сторону, где протекали переговоры людей и драконов. — Думаю, представитель нейтральной стороны им не помешает. Но скорее всего до наступле ния темноты мы не управимся. Как насчёт того, чтобы вылететь на рассвете?
— Договорились, — кивнул Стегоман и повернул голову к Диметролас. — Уж по крайней мере одну ночь твоё племя и люди проживут в мире.
— Я не желаю называть это племя моим!
— Оно твоё — даже при том, что твои сородичи отвергли тебя, — возразил Стегоман и пристально посмотрел в глаза драконихи. — Отречёшься от родни — считай, что отречёшься от себя самой, и тогда самая твоя суть поколеблется. Уж это я знаю на собственном горьком опыте. Кроме того, теперь ты — их спасительница и пример того, что собой представляли драконы прежде и кем могут стать теперь, сбросив узы тирании и колдовские чары.
Диметролас глядела на него, не в силах вымолвить ни слова.
— Думаю, теперь они снова признают тебя своей, — закончил свою пламенную тираду Стегоман.
— А нужно ли мне это признание? — взорвалась Диметролас. — Разве я не должна презирать их после того, какому позору они меня подвергли?
— Ты имеешь на это полное право, — мрачно отозвался Стегоман. — И скорее всего, если бы ты осталась здесь, ты бы чувствовала себя неловко, но ради себя самой тебе стоило бы помириться с ними.
— И ради них? — требовательно вопросила Диметролас.
— И ради них, — согласился Стегоман. — Но нет никаких сомнений в том, что они от твоего присутствия выиграют больше, чем ты сама.
— Но так не было много лет назад, когда они выгнали меня!
— Не было, — не стал спорить Стегоман. — Но твои сородичи совершили ошибку, позволив людям уговорить их отвергнуть тебя, и сегодня драконы эту ошибку осознали. Ну же, малышка, прояви милосердие. Ты устыдишь их ещё сильнее своей добротой. Признай их своими — даже если решишь не оставаться здесь.
Диметролас медленно подняла голову, выгнула шею, гордо, даже дерзко обозрела логова драконов.
— Пожалуй, я так и сделаю…
«А Стегоман неплохо обучился людской дипломатии, — отметил Мэт, — да и о душе заботиться научился». Это порадовало и удивило мага.
— Пойду скажу Балкис о наших планах, ладно? — сказал он.
— Ступай, — кивнул Стегоман, — да потолкуй о том о сём с этим молодым человеком — выясни, насколько он поднаторел в магии.
По пути к Антонию и Балкис Мэт взглянул, как идут переговоры, и увидел, как Гинелур, а следом за ней — Люгерин протянули дракону руки, а Бронгаффер коснулся их ладоней когтистой лапой. Затем они направились по домам.
Мэт поспешно нагнал людей.
— Ну, как дела? — поинтересовался он.
— Костяк сколотили, — не слишком дружелюбно отозвался Люгерин.
— Осталось мясо нарастить, — чуть более любезно добавила Гинелур. — Нужно спросить, что обо всем этом скажут наши сограждане.
— А потом вы снова встретитесь с Бронгаффером и обсудите разные мелочи, — кивнул Мэт. — Надеюсь, вы не забудете принять решение о том, чтобы не нападать на странников, предварительно не переговорив с ними об их намерениях?
— Да — если только сразу не будет ясно, что к нам пожаловали вражеские воины, — буркнула Гинелур и одарила Мэта взором, полным неприкрытой ненависти. — Если же кто-то придёт к нам с миром, мы не станем трогать таких людей. Пусть только платят нам дань.
— Лучше назовите это пошлиной, а не данью, — посоветовал Мэт. — Думаю, вряд ли кто-то будет против. Готов побиться об заклад: не пройдёт и года, как слух об этом разлетится по всей округе и сюда валом повалят караваны. Будет тут у вас место, где караванщики станут непременно устраивать привал.
Гинелур изумлённо зыркнула на Мэта, отвела взгляд и задумчиво, сосредоточенно уставилась вдаль. Похоже, она что-то подсчитывала в уме. Люгерин своего изумления скрывать не стал.
— Ты даёшь нам совет, как нам разбогатеть? И это при том, что ты и твои приятели нас только что победили?
— Послушайте, должен же я что-то предложить вам взамен, если настаиваю на том, чтобы вы дали волю своим рабам?
— А почему ты берёшь на себя право вообще на чем-то настаивать? — с трудом сдерживая гнев, вопросил Люгерин. — Без твоих драконов ты — ничто!
— Вот уж нет. Без моих друзей-драконов я — лорд-маг Меро-венса.
Люгерин и Гинелур ошеломлённо уставились на него.
— Видимо, вы не слыхивали о Меровенсе, — невозмутимо проговорил Мэт. — Это королевство далеко отсюда, на западе, но им правит весьма воинственная королева, и скажу вам по секрету: мы с ней уже не меньше десятка раз успешно отражали нападения врагов на нашу державу.
Люгерин явно не знал, верить или нет, но на всякий случай выпалил:
— А вдруг ты лжёшь?
— Ты имеешь полное право сомневаться, — согласился Мэт, обвёл взглядом деревню и заметил большущий валун между двумя домами. — Вам никогда не приходило в голову избавиться от этого камешка? — спросил он и указал на валун.
Люгерин обернулся и посмотрел.
— Отчего же не приходило? Очень даже приходило, — ответил он с мстительной улыбкой. — Только приходится строить дома вокруг него. Кто ж его сдвинет?
— Ну знаете… За счёт эрозии и не такие камни сдвигаются, — проговорил себе под нос Мэт, вытащил из мешка волшебную палочку, наставил на камень и заговорил нараспев.
Глава 28
Здесь вам не равнина — здесь климат иной,
Отвесные скалы стоят предо мной,
И люди возводят дома из больших валунов.
Так трудно их сдвинуть, так трудно поднять,
Что от напряженья колени дрожат,
И жалко мне очень строителей этих домов!
А этот булыжник, торчащий тут,
Не аквамарин и не изумруд,
И я церемониться с ним не намерен совсем.
Но все же гуманно я с ним поступлю,
На ровные блоки его распилю —
И стройте потом, что хотите, из блоков затем!
Мэт очень надеялся, что автор оригинальных строк не возражал бы против такого использования его стихов — ведь, в конце концов, они были употреблены на доброе дело — расчистку площадки под строительство в густонаселённой местности.
Камень завибрировал. Послышались звуки наподобие ружейных выстрелов, и сверху на валуне появились трещины и побежали книзу, и наконец камень стал похож на надрезанный апельсин, а потом распался на части под грохот, подобный шуму камнепада. На месте громадного валуна возникла груда серых блоков.
Люди выбежали из своих жилищ и изумлённо вытаращили глаза.
Люгерин и Гинелур безмолвно, не мигая, смотрели на Мэта.
Казалось, они поражены ударом грома.
— Конечно, эти блоки нуждаются в шлифовке, — заметил он — но вообще-то они более или менее ровные. Совсем неплохой строительный камень получился, на мой взгляд.
Главные особы в горном посёлке взирали на мага со страхом и восхищением. Местные жители отважились только одним глазком, украдкой глянуть на могущественного незнакомца — и испуганно отвели взгляды.
— Вот видите? Я в самом деле маг, — объяснил Мэт на всякий случай. — Юная девушка, которая своим заклинанием освободила ваших драконов, была моей ученицей, но за год усвоила все, чему я только мог её обучить. Если я попрошу её, думаю, она не откажется наведаться сюда с визитом. А также, кстати, и Стегоман с Диметролас.
— Как же ты узнаешь о том, что тут у нас происходит? — строптиво поджав губы, осведомилась Гинелур.
Настало время блефовать.
— Ну, для этого у меня есть не меньше десятка способов, — небрежно отозвался Мэт. — Наверняка вы слыхали про такие вещи, как магический кристалл или чернильная лужица. Кроме того, имеются ещё звери-дозорные, духи-шпионы и… ладно, не думаю, что стоит оглашать весь перечень.
Люгерин свирепо зыркнул на Мэта, но маг ясно понял по его взгляду: он осознал, что деваться некуда. Гинелур, с другой стороны, явно почувствовала, что Мэт блефует, но она, судя по всему, вряд ли осмелилась бы обвинить его в этом.
— Не думаю, что мне стоит проявлять излишнюю настойчивость, — сказал Мэт. — Уверен: ваши соотечественники поймут, что в моих предложениях очень много здравого смысла. Да, вам придётся кое-что втолковать им, но они непременно все осознают и поведут себя мудро.
— Несомненно осознают, — отозвался Люгерин обречённо и взглянул на Гинелур. — Давай расскажем им о том замысле, с которым согласился наш товарищ Бронгаффер.
После этих слов местное начальство направилось к самой большой постройке, которая, как думал Мэт, являлась скорее всего домом для общих собраний. Он едва заметно усмехнулся и зашагал к влюблённой парочке.
— Ты то и дело твердил мне, что волшебник никогда не должен пользоваться своим даром напоказ, — укоризненно проговорила Балкис, когда Мэт поравнялся с нею и Антонием.
— Не должен, когда это неоправданно, — напомнил ей Мэт. — И вообще, насколько я помню, я говорил о хвастовстве, о бахвальстве. Я учил тебя тому, что к волшебству не следует прибегать без веской причины.
— А вы желали показать погонщикам драконов, что у них нет иного выбора, как только согласиться на предложенные вами условия? — спросил Антоний.
Мэт кивнул.
— Некоторым людям и в голову не придёт, что какие-то законы существуют, до тех пор, покуда не появится сильная рука и не начнёт эти законы насаждать насильственно. И я просто-напросто показал местным жителям, что когда дело доходит до соблюдения законов, рука у пресвитера Иоанна может стать не только сильной, но и длинной.
У Балкис от удивления округлились глаза.
— И верно, — вырвалось у неё, — ведь мой… — Она чуть не сказала «дядя», но вовремя опомнилась. — Ведь наш повелитель запретил рабство и разбой, правда?
— Да, такой указ существует не менее столетия, — кивнул Мэт. — А это ущелье находится во владениях Иоанна, так что закон и на эти земли распространяется. Просто-напросто здешние обитатели наивно полагали, что до них никогда не доберутся власти, вот и вели себя, как им заблагорассудится.
Антоний задумчиво покачал головой:
— Вот не думал, не гадал, что волшебники ещё и о соблюдении законов пекутся.
— Волшебством можно пользоваться во зло или во благо, — объяснил Мэт. — Всегда есть искушение прибегнуть к магии в корыстных целях — что и продемонстрировали местные разбойники, поработив драконов и пленяя людей с помощью заклинаний, придуманных шаманами их племени.
Антоний нахмурился.
— Если так, хорошо, что я не волшебник. Я бы вряд ли устоял перед искушением.
— Ты бы стал пользоваться своим даром только во благо, — горячо проговорила Балкис и стиснула его запястье обеими руками. — Вряд ли бы я поверила ещё в кого-то, наделённого таким же даром, как в тебя, любовь моя!
Антоний заглянул в её сияющие глаза и улыбнулся:
— Когда ты рядом со мной, мне и голову не придёт поступить иначе!
— Хорошо, — кивнул Мэт, уселся на камень и, обратившись к юноше, предложил: — Давай-ка для начала проверим, обладаешь ли ты тем даром, о котором идёт речь. — Балкис отошла в сторонку, чтобы не смущать возлюбленного. — Начнём с маленького заклинания, которое всегда может пригодиться в дождливый день, когда нужно развести огонь…
Через полчаса Антоний уже знал наизусть с десяток стишков, каждый из которых затвердил с первой же попытки. Он с превеликой радостью заставлял камни выстраиваться по кругу и зажигал огненные кольца, творил пламенные вспышки, а затем — небольшие грозовые тучки, с помощью которых легко гасил огонь. Более того: ему без труда удавались стихотворные импровизации, за счёт которых действие заклинаний только усиливалось.
— Откуда у тебя такая блестящая память? — поинтересовался Мэт.
— Долгими зимними вечерами у нас дома мы с братьями всякий раз по-новому пересказывали в стихах древние предания, — объяснил Антоний. — Первая строчка, которую я сочинил, звучала так: «Меч свой воздел Александр, и им узел тугой разрубил он проворно».
— Это была твоя первая стихотворная строчка? — вытаращил глаза Мэт, услышав безупречный гекзаметр. — Сколько же тебе тогда было лет?
— Шесть, — ответил Антоний. — Только тогда мне и позволили присоединиться к игре. Но в ту пору я мало сочинял сам — больше повторял строки, придуманные братьями.
— В шесть лет и это неплохо, — восхитился Мэт. — Помнить пять-шесть различных версий и манипулировать ими!
— Ну да, — скромно кивнул Антоний. — Ничего особенного. А год спустя эта строчка у меня уже лучше получилась: «Взмахнув мечом, он путы крепкие рассёк». А ещё через несколько лет уже вот так было: «Одним ударом узел разрубил». Вот это мне больше всего по душе, хотя с тех пор мне не раз доводилось завершать ту же самую строфу, и всякий раз я сочинял по-новому. Но лучше уж вряд ли получится.
— Как знать? — пожал плечами Мэт. — И ты помнишь все строки, которые когда-либо сочинил?
— Некоторые наверняка забыл, — признался Антоний. — И знаю наизусть всего-навсего три-четыре лучших пересказа каждого предания, сочинённых моими братьями.
— Угу, — кивнул Мэт. — «Всего-навсего».
— Да, — не поняв юмора, вздохнул Антоний. — Так что, сами видите, с памятью у меня не шибко хорошо. Но те стишки, которым вы меня обучили, я запомню.
— Главное — пользуйся ими по назначению, — посоветовал Мэт. — Скажи, а почему ты всякий раз произносишь одну и ту же строчку по-новому?
— Почему? Да потому, что я в семье самый младший и мне каждый раз приходится завершать строфу.
— Может быть, твоим братьям не хотелось разнообразия? — пожал плечами Мэт. — А с другой стороны, есть ещё такая вещь, как предсказуемость. Послушай… А если бы кто-то пустил в тебя стрелу и тебе нужно было бы заставить её переломиться на лету?
Антоний сосредоточенно сдвинул брови.
— Тут нужно двустишие — ведь стрела летит так быстро. А размер — ямб или хорей с пиррихием…
— Неплохо, — похвалил его Мэт. — Попробуй.
— Ну… «Прекрати, стрела…» Нет. Получается, что я её остановить хочу, а не сломать. «Переломись ты, стрела…» Нет, размер не тот. «Повернись и дай трещину…» Нет… совсем не то.
Пока Антоний мучился над стишком, вернулась Балкис. Она ужасно переживала за возлюбленного, и стоило ему запнуться, заливалась краской. В конце концов она не выдержала и подсказала:
— «Стрела, в полёте преломись!»
— «На части мигом развались!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
— Да и ей, судя по всему, — заметила Диметролас. — Она полюбила этого простого крестьянина так, словно он — благородный рыцарь!
— Что ж, — усмехнулся Мэт. — Ещё год назад Балкис и не ведала о том, что она — особа королевской крови. Она выросла в хижине дровосека, у приёмных родителей.
Диметролас изумлённо посмотрела на него:
— Как же у людей все запутано!
— Не стану с тобой спорить, — невесело отозвался Мэт. — А я рад, что не проговорился: когда я говорил с Балкис, а Антоний стоял рядом с ней, я не назвал пресвитера Иоанна по имени, а сказал только: «твой дядя». Думаю, наша девочка хочет сохранить своё родство с владыкой Мараканды до тех пор, пока не убедится, что Антоний любит её так же беззаветно, как она его. Зачем бы ещё она так стремилась провести побольше времени в дороге, когда у неё есть возможность в самом скором времени оказаться во дворце, в роскошных покоях?
— Да, в этом что-то есть, — задумчиво изрёк Стегоман. — Но ведь их путь будет небезопасен. Неужели они готовы рискнуть?
— На мой взгляд, самые страшные опасности уже позади, — возразил Мэт. — Помимо всего прочего, Балкис стала опытной волшебницей, и вдобавок выяснилось, что её юный друг в этом плане тоже обладает кое-какими способностями.
— Вот как? Но может быть, тогда тебе стоит задержаться и немного позаниматься с ним, дабы посвятить в азы этой науки?
— Почему-то у меня такое ощущение, что этой парочке сейчас не до посторонних.
— Да и нам тоже, — добавила Диметролас и бросила на Стегомана многозначительный взгляд.
— Нам следует узнать друг друга получше и не помешает побольше времени провести наедине, малышка, — сверкая очами, проговорил Стегоман. — Ведь мы только сегодня заговорили как друзья — и даже более чем друзья. И все же мне кажется, что этого мало для того, чтобы такое хрупкое и нежное создание, как ты, стало доверять мне — неуклюжему, несуразному старику.
— «Неуклюжему старику» — скажешь тоже! Ты такой же старик, как я — хрупкое создание!
Мэт заметил, что определение «нежное» у Диметролас возражений не вызвало, и решил, что это — хороший знак.
— Стегоман, ты меня только до Мараканды довези, ладно? А потом вы вдвоём сможете лететь, куда вашим душенькам угодно. Найдёте себе какую-нибудь уединённую горку — там и познакомитесь поближе.
— И сколько лететь до этой Мараканды? — поинтересовалась Диметролас.
— Один день, не более, — ответил Стегоман. — А при попутном ветре — и того меньше.
— Ну ладно, это не так уж долго. Переживу как-нибудь, — сказала Диметролас.
— Только слишком сильно не переживай, — ухмыльнулся Стегоман и, не дав драконихе отозваться, обратился к Мэту: — Ну, когда трогаемся?
— Пожалуй, мне было бы лучше ускорить подписание договора, — ответил Мэт и посмотрел в ту сторону, где протекали переговоры людей и драконов. — Думаю, представитель нейтральной стороны им не помешает. Но скорее всего до наступле ния темноты мы не управимся. Как насчёт того, чтобы вылететь на рассвете?
— Договорились, — кивнул Стегоман и повернул голову к Диметролас. — Уж по крайней мере одну ночь твоё племя и люди проживут в мире.
— Я не желаю называть это племя моим!
— Оно твоё — даже при том, что твои сородичи отвергли тебя, — возразил Стегоман и пристально посмотрел в глаза драконихи. — Отречёшься от родни — считай, что отречёшься от себя самой, и тогда самая твоя суть поколеблется. Уж это я знаю на собственном горьком опыте. Кроме того, теперь ты — их спасительница и пример того, что собой представляли драконы прежде и кем могут стать теперь, сбросив узы тирании и колдовские чары.
Диметролас глядела на него, не в силах вымолвить ни слова.
— Думаю, теперь они снова признают тебя своей, — закончил свою пламенную тираду Стегоман.
— А нужно ли мне это признание? — взорвалась Диметролас. — Разве я не должна презирать их после того, какому позору они меня подвергли?
— Ты имеешь на это полное право, — мрачно отозвался Стегоман. — И скорее всего, если бы ты осталась здесь, ты бы чувствовала себя неловко, но ради себя самой тебе стоило бы помириться с ними.
— И ради них? — требовательно вопросила Диметролас.
— И ради них, — согласился Стегоман. — Но нет никаких сомнений в том, что они от твоего присутствия выиграют больше, чем ты сама.
— Но так не было много лет назад, когда они выгнали меня!
— Не было, — не стал спорить Стегоман. — Но твои сородичи совершили ошибку, позволив людям уговорить их отвергнуть тебя, и сегодня драконы эту ошибку осознали. Ну же, малышка, прояви милосердие. Ты устыдишь их ещё сильнее своей добротой. Признай их своими — даже если решишь не оставаться здесь.
Диметролас медленно подняла голову, выгнула шею, гордо, даже дерзко обозрела логова драконов.
— Пожалуй, я так и сделаю…
«А Стегоман неплохо обучился людской дипломатии, — отметил Мэт, — да и о душе заботиться научился». Это порадовало и удивило мага.
— Пойду скажу Балкис о наших планах, ладно? — сказал он.
— Ступай, — кивнул Стегоман, — да потолкуй о том о сём с этим молодым человеком — выясни, насколько он поднаторел в магии.
По пути к Антонию и Балкис Мэт взглянул, как идут переговоры, и увидел, как Гинелур, а следом за ней — Люгерин протянули дракону руки, а Бронгаффер коснулся их ладоней когтистой лапой. Затем они направились по домам.
Мэт поспешно нагнал людей.
— Ну, как дела? — поинтересовался он.
— Костяк сколотили, — не слишком дружелюбно отозвался Люгерин.
— Осталось мясо нарастить, — чуть более любезно добавила Гинелур. — Нужно спросить, что обо всем этом скажут наши сограждане.
— А потом вы снова встретитесь с Бронгаффером и обсудите разные мелочи, — кивнул Мэт. — Надеюсь, вы не забудете принять решение о том, чтобы не нападать на странников, предварительно не переговорив с ними об их намерениях?
— Да — если только сразу не будет ясно, что к нам пожаловали вражеские воины, — буркнула Гинелур и одарила Мэта взором, полным неприкрытой ненависти. — Если же кто-то придёт к нам с миром, мы не станем трогать таких людей. Пусть только платят нам дань.
— Лучше назовите это пошлиной, а не данью, — посоветовал Мэт. — Думаю, вряд ли кто-то будет против. Готов побиться об заклад: не пройдёт и года, как слух об этом разлетится по всей округе и сюда валом повалят караваны. Будет тут у вас место, где караванщики станут непременно устраивать привал.
Гинелур изумлённо зыркнула на Мэта, отвела взгляд и задумчиво, сосредоточенно уставилась вдаль. Похоже, она что-то подсчитывала в уме. Люгерин своего изумления скрывать не стал.
— Ты даёшь нам совет, как нам разбогатеть? И это при том, что ты и твои приятели нас только что победили?
— Послушайте, должен же я что-то предложить вам взамен, если настаиваю на том, чтобы вы дали волю своим рабам?
— А почему ты берёшь на себя право вообще на чем-то настаивать? — с трудом сдерживая гнев, вопросил Люгерин. — Без твоих драконов ты — ничто!
— Вот уж нет. Без моих друзей-драконов я — лорд-маг Меро-венса.
Люгерин и Гинелур ошеломлённо уставились на него.
— Видимо, вы не слыхивали о Меровенсе, — невозмутимо проговорил Мэт. — Это королевство далеко отсюда, на западе, но им правит весьма воинственная королева, и скажу вам по секрету: мы с ней уже не меньше десятка раз успешно отражали нападения врагов на нашу державу.
Люгерин явно не знал, верить или нет, но на всякий случай выпалил:
— А вдруг ты лжёшь?
— Ты имеешь полное право сомневаться, — согласился Мэт, обвёл взглядом деревню и заметил большущий валун между двумя домами. — Вам никогда не приходило в голову избавиться от этого камешка? — спросил он и указал на валун.
Люгерин обернулся и посмотрел.
— Отчего же не приходило? Очень даже приходило, — ответил он с мстительной улыбкой. — Только приходится строить дома вокруг него. Кто ж его сдвинет?
— Ну знаете… За счёт эрозии и не такие камни сдвигаются, — проговорил себе под нос Мэт, вытащил из мешка волшебную палочку, наставил на камень и заговорил нараспев.
Глава 28
Здесь вам не равнина — здесь климат иной,
Отвесные скалы стоят предо мной,
И люди возводят дома из больших валунов.
Так трудно их сдвинуть, так трудно поднять,
Что от напряженья колени дрожат,
И жалко мне очень строителей этих домов!
А этот булыжник, торчащий тут,
Не аквамарин и не изумруд,
И я церемониться с ним не намерен совсем.
Но все же гуманно я с ним поступлю,
На ровные блоки его распилю —
И стройте потом, что хотите, из блоков затем!
Мэт очень надеялся, что автор оригинальных строк не возражал бы против такого использования его стихов — ведь, в конце концов, они были употреблены на доброе дело — расчистку площадки под строительство в густонаселённой местности.
Камень завибрировал. Послышались звуки наподобие ружейных выстрелов, и сверху на валуне появились трещины и побежали книзу, и наконец камень стал похож на надрезанный апельсин, а потом распался на части под грохот, подобный шуму камнепада. На месте громадного валуна возникла груда серых блоков.
Люди выбежали из своих жилищ и изумлённо вытаращили глаза.
Люгерин и Гинелур безмолвно, не мигая, смотрели на Мэта.
Казалось, они поражены ударом грома.
— Конечно, эти блоки нуждаются в шлифовке, — заметил он — но вообще-то они более или менее ровные. Совсем неплохой строительный камень получился, на мой взгляд.
Главные особы в горном посёлке взирали на мага со страхом и восхищением. Местные жители отважились только одним глазком, украдкой глянуть на могущественного незнакомца — и испуганно отвели взгляды.
— Вот видите? Я в самом деле маг, — объяснил Мэт на всякий случай. — Юная девушка, которая своим заклинанием освободила ваших драконов, была моей ученицей, но за год усвоила все, чему я только мог её обучить. Если я попрошу её, думаю, она не откажется наведаться сюда с визитом. А также, кстати, и Стегоман с Диметролас.
— Как же ты узнаешь о том, что тут у нас происходит? — строптиво поджав губы, осведомилась Гинелур.
Настало время блефовать.
— Ну, для этого у меня есть не меньше десятка способов, — небрежно отозвался Мэт. — Наверняка вы слыхали про такие вещи, как магический кристалл или чернильная лужица. Кроме того, имеются ещё звери-дозорные, духи-шпионы и… ладно, не думаю, что стоит оглашать весь перечень.
Люгерин свирепо зыркнул на Мэта, но маг ясно понял по его взгляду: он осознал, что деваться некуда. Гинелур, с другой стороны, явно почувствовала, что Мэт блефует, но она, судя по всему, вряд ли осмелилась бы обвинить его в этом.
— Не думаю, что мне стоит проявлять излишнюю настойчивость, — сказал Мэт. — Уверен: ваши соотечественники поймут, что в моих предложениях очень много здравого смысла. Да, вам придётся кое-что втолковать им, но они непременно все осознают и поведут себя мудро.
— Несомненно осознают, — отозвался Люгерин обречённо и взглянул на Гинелур. — Давай расскажем им о том замысле, с которым согласился наш товарищ Бронгаффер.
После этих слов местное начальство направилось к самой большой постройке, которая, как думал Мэт, являлась скорее всего домом для общих собраний. Он едва заметно усмехнулся и зашагал к влюблённой парочке.
— Ты то и дело твердил мне, что волшебник никогда не должен пользоваться своим даром напоказ, — укоризненно проговорила Балкис, когда Мэт поравнялся с нею и Антонием.
— Не должен, когда это неоправданно, — напомнил ей Мэт. — И вообще, насколько я помню, я говорил о хвастовстве, о бахвальстве. Я учил тебя тому, что к волшебству не следует прибегать без веской причины.
— А вы желали показать погонщикам драконов, что у них нет иного выбора, как только согласиться на предложенные вами условия? — спросил Антоний.
Мэт кивнул.
— Некоторым людям и в голову не придёт, что какие-то законы существуют, до тех пор, покуда не появится сильная рука и не начнёт эти законы насаждать насильственно. И я просто-напросто показал местным жителям, что когда дело доходит до соблюдения законов, рука у пресвитера Иоанна может стать не только сильной, но и длинной.
У Балкис от удивления округлились глаза.
— И верно, — вырвалось у неё, — ведь мой… — Она чуть не сказала «дядя», но вовремя опомнилась. — Ведь наш повелитель запретил рабство и разбой, правда?
— Да, такой указ существует не менее столетия, — кивнул Мэт. — А это ущелье находится во владениях Иоанна, так что закон и на эти земли распространяется. Просто-напросто здешние обитатели наивно полагали, что до них никогда не доберутся власти, вот и вели себя, как им заблагорассудится.
Антоний задумчиво покачал головой:
— Вот не думал, не гадал, что волшебники ещё и о соблюдении законов пекутся.
— Волшебством можно пользоваться во зло или во благо, — объяснил Мэт. — Всегда есть искушение прибегнуть к магии в корыстных целях — что и продемонстрировали местные разбойники, поработив драконов и пленяя людей с помощью заклинаний, придуманных шаманами их племени.
Антоний нахмурился.
— Если так, хорошо, что я не волшебник. Я бы вряд ли устоял перед искушением.
— Ты бы стал пользоваться своим даром только во благо, — горячо проговорила Балкис и стиснула его запястье обеими руками. — Вряд ли бы я поверила ещё в кого-то, наделённого таким же даром, как в тебя, любовь моя!
Антоний заглянул в её сияющие глаза и улыбнулся:
— Когда ты рядом со мной, мне и голову не придёт поступить иначе!
— Хорошо, — кивнул Мэт, уселся на камень и, обратившись к юноше, предложил: — Давай-ка для начала проверим, обладаешь ли ты тем даром, о котором идёт речь. — Балкис отошла в сторонку, чтобы не смущать возлюбленного. — Начнём с маленького заклинания, которое всегда может пригодиться в дождливый день, когда нужно развести огонь…
Через полчаса Антоний уже знал наизусть с десяток стишков, каждый из которых затвердил с первой же попытки. Он с превеликой радостью заставлял камни выстраиваться по кругу и зажигал огненные кольца, творил пламенные вспышки, а затем — небольшие грозовые тучки, с помощью которых легко гасил огонь. Более того: ему без труда удавались стихотворные импровизации, за счёт которых действие заклинаний только усиливалось.
— Откуда у тебя такая блестящая память? — поинтересовался Мэт.
— Долгими зимними вечерами у нас дома мы с братьями всякий раз по-новому пересказывали в стихах древние предания, — объяснил Антоний. — Первая строчка, которую я сочинил, звучала так: «Меч свой воздел Александр, и им узел тугой разрубил он проворно».
— Это была твоя первая стихотворная строчка? — вытаращил глаза Мэт, услышав безупречный гекзаметр. — Сколько же тебе тогда было лет?
— Шесть, — ответил Антоний. — Только тогда мне и позволили присоединиться к игре. Но в ту пору я мало сочинял сам — больше повторял строки, придуманные братьями.
— В шесть лет и это неплохо, — восхитился Мэт. — Помнить пять-шесть различных версий и манипулировать ими!
— Ну да, — скромно кивнул Антоний. — Ничего особенного. А год спустя эта строчка у меня уже лучше получилась: «Взмахнув мечом, он путы крепкие рассёк». А ещё через несколько лет уже вот так было: «Одним ударом узел разрубил». Вот это мне больше всего по душе, хотя с тех пор мне не раз доводилось завершать ту же самую строфу, и всякий раз я сочинял по-новому. Но лучше уж вряд ли получится.
— Как знать? — пожал плечами Мэт. — И ты помнишь все строки, которые когда-либо сочинил?
— Некоторые наверняка забыл, — признался Антоний. — И знаю наизусть всего-навсего три-четыре лучших пересказа каждого предания, сочинённых моими братьями.
— Угу, — кивнул Мэт. — «Всего-навсего».
— Да, — не поняв юмора, вздохнул Антоний. — Так что, сами видите, с памятью у меня не шибко хорошо. Но те стишки, которым вы меня обучили, я запомню.
— Главное — пользуйся ими по назначению, — посоветовал Мэт. — Скажи, а почему ты всякий раз произносишь одну и ту же строчку по-новому?
— Почему? Да потому, что я в семье самый младший и мне каждый раз приходится завершать строфу.
— Может быть, твоим братьям не хотелось разнообразия? — пожал плечами Мэт. — А с другой стороны, есть ещё такая вещь, как предсказуемость. Послушай… А если бы кто-то пустил в тебя стрелу и тебе нужно было бы заставить её переломиться на лету?
Антоний сосредоточенно сдвинул брови.
— Тут нужно двустишие — ведь стрела летит так быстро. А размер — ямб или хорей с пиррихием…
— Неплохо, — похвалил его Мэт. — Попробуй.
— Ну… «Прекрати, стрела…» Нет. Получается, что я её остановить хочу, а не сломать. «Переломись ты, стрела…» Нет, размер не тот. «Повернись и дай трещину…» Нет… совсем не то.
Пока Антоний мучился над стишком, вернулась Балкис. Она ужасно переживала за возлюбленного, и стоило ему запнуться, заливалась краской. В конце концов она не выдержала и подсказала:
— «Стрела, в полёте преломись!»
— «На части мигом развались!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48