Корчась от боли и сыпля проклятиями, Арбо откатился в сторону. Алеа живо откатилась в противоположную, вскочила на ноги, быстро подняла с земли посох и, как следует размахнувшись, огрела по голове одного из обидчиков Гара. Бандит моментально осел на траву. Но оставались еще двое. Они привязались к Гару аккурат как две крысы. Комлем посоха Алеа поддела одного из них в живот. Бандит тотчас сложился пополам, а Гар тем временем вогнал увесистый кулак в потную физиономию его собрата.
— Бежим! — крикнула Алеа и взяла с места в карьер.
Сзади раздавалось топанье ног. В панике она оглянулась через плечо, но там оказался только Гар.
Наконец они замедлили бег, а затем и остановились, привалившись к стволу, чтобы отдышаться.
— Сзади... никого... нет, — хватая ртом воздух, выдавил из себя Гар.
— Как так... получилось... что ты не услышал... Арбо? — спросила Алеа.
— Задумался и прозевал, — признался Гар. Было видно, что ему стыдно за самого себя. — Прохлопал ушами... пока наблюдал... за другими...
Впрочем, он мог и не объяснять, Алеа отлично это понимала. Она ведь и сама прозевала Арбо. Правда, в отличие от Гара, у нее имелось оправдание — в деле чтения чужих мыслей она еще новичок.
Отдышавшись, Алеа выпрямилась.
— Два отряда — не многовато ли?
— Ты права, — кивнул Гар. — Одних мы перепугали до смерти, других отколошматили. Теперь они нас надолго запомнят.
— И станут разыскивать, — добавила Алеа.
— Меня, а не нас, — уточнил Гар. — Они еще не совсем поняли, какая ты высокая, но оба отряда запомнили полуголого дурачка, который в один момент из слюнтяя превратился в грозное чудовище. Его они и станут искать. Если я переоденусь кем-нибудь другим, нас обоих не узнают.
— Мне это нравится! — возмущенно бросила Алеа. — Значит, меня можно и не заметить?
Гар восхищенно посмотрел на нее.
— Каждый нормальный мужчина заметит тебя — но сказать, что женщина красива, это еще не описание.
— Но тебя-то ведь узнают? Потому что для них важен ты?
— Нет, потому что я бросаюсь в глаза, — объяснил Гар.
Алеа покраснела от гнева.
— Ты и вправду такой самоуверенный?
— Ничуть, — уверил ее Гар. — Просто люди скорее запоминают уродство, а не красоту.
— Но ты же не урод!
— Спасибо на добром слове, — мягко произнес Гар, — но, кажется, так думаешь только ты.
Разговор повернулся совсем не в ту сторону, чем ей хотелось.
— А я не красавица.
— Можешь оставаться при своем мнении, — вежливо сказал Гар. — Но, боюсь, я его не разделяю.
— Ну, хорошо, ты, может, и замечаешь меня — а еще хоть один мужчина посмотрит в мою сторону?
— И не один, если бандиты снова нас увидят.
— Только потому, что женщина для них — редкость. А деревенские жители воспринимают меня только как рассказчицу.
— Откуда ты знаешь? — спросил Гар. — Все они обратили на тебя внимание.
— Мне виднее! Женщина всегда чувствует, кому она нравится!
— Но она не слушает, — возразил Гар.
Алеа поджала губы.
— Они все видят, что я слишком высока для них, притом намного! Вот что запомнят патрульные!
— Но только не когда увидят тебя рядом со мной, — сказал Гар. — Им проще судить о нашем росте по отдельности. Когда же они видят тебя идущей по дороге, а рядом, сгорбившись, бреду я, им кажется, что ты нормального роста.
— До тех пор, пока не подойдут ближе.
— Когда они подойдут близко, им интереснее будет поиздеваться над дурачком.
Алеа шумно вздохнула и смерила Гара сердитым взглядом.
— Ну и самомнение у тебя!
— Можно и так сказать, — признал Гар, — но на самом деле это лишь камуфляж.
— Что?
— Камуфляж, — повторил Гар, — маскировка. Камуфляж и попытка отвлечь внимание, как у певчих птиц.
Алеа в замешательстве посмотрела на своего собеседника.
— Гар, о чем ты вообще говоришь? — со вздохом, но как можно спокойнее спросила она его.
— Это как у птиц, — объяснил Гар. — У самца яркая окраска, чтобы кошка сцапала его, а не самку.
Алеа медленно подняла голову.
— Естественно — какая польза от самцов.
— Правильно — они не откладывают яйца и не вынашивают потомство, — сказал Гар с сардонической улыбкой. — Если говорить об эволюции, нас не жалко и при необходимости можно пустить в расход.
— Значит, вот зачем вся наша маскировка, да?
— И для этого тоже, — признал Гар. — Но, думаю, пора ее изменить. Я собираюсь сильно постареть.
— Ты и вправду полагаешь, что это поможет?
— Подожди немного, — сказал Гар, — а потом суди сама.
* * *
По дороге, сгорбившись под тяжестью мешка, ковылял сутулый старик, тяжело опираясь на посох. У него была длинная, белая как снег борода; из-под фетровой шапки, похожей на шлем, выбивались седые пряди. Но на суровом его лице было не слишком-то много морщин. Возможно, руки и ноги старца были больными и скрюченными, но их скрывало длинное темно-синее одеяние.
Державшая его под руку женщина являла собой полный контраст ему. Высокая и стройная, она вся светилась молодостью и здоровьем. Ростом она намного превосходила своего спутника.
Вскоре их увидели крестьяне и, взглянув на сумки, закричали:
— Коробейники!
Они принялись передавать эту новость дальше и вскоре, с тяпками и мотыгами в руках, всей гурьбой бросились к дороге.
— Здравствуйте, странники!
— Какие у вас товары?
— Какие новости? Что в мире творится?
* * *
На следующее утро Гар и Алеа покинули деревню. Местные жители долго махали им вслед. «Коробейники» уносили с собой искусно изготовленные вещички из золота и серебра.
— В этой стране выгодно быть бродячими торговцами, пусть даже здесь и нет денег, — сказала Алеа, когда они свернули на дорогу.
— Нам не пришлось платить за обед и ночлег, — согласился Гар, — но мы мало что узнали. Я так ничего и не слышал о правительстве.
— И каждый раз, когда мы заводим разговор о бандитах, все сводится к генералу Малахи, — вздохнула Алеа. — Но ничего сверх того, что нам уже известно.
— Будь его успехи сродни его репутации, — проворчал Гар, — он бы уже давно стал королем!
— И правил бы целым миром, — согласилась Алеа. — Инт-тересно, он на самом деле такой страшный, или же больше нет других тем для разговора?
От жителей одной деревни, которая располагалась недалеко от леса, удалось узнать чуть больше.
— Не ходите одни через тот лес, — предупредила их местная жительница. — Если у вас есть хоть немного здравого смысла — подождите, пока найдутся попутчики.
— Здравого смысла? — спросил Гар, стараясь говорить дребезжащим старческим голосом. Он взглянул на свою спутницу. — Здравого смысла?
— Знаю-знаю, старик, — сочувственно сказал какой-то мужчина, — будь у тебя здравый смысл, ты бы не бродил по дорогам в таком возрасте. Но ведь надо на жизнь как-то зарабатывать. — Крестьянин перевел взгляд на девушку. — Не лучше ли вам где-нибудь обосноваться, чтобы старость его прошла спокойно?
— Да, если подвернется местечко, где я буду нужна, и если смогу убедить отца остаться где-нибудь дольше, чем на неделю, — улыбнулась Алеа.
— Но до тех пор тебе придется принимать решения за двоих. — На глаза женщины навернулись слезы. — Послушайте доброго совета, подождите других!
— Вдруг придется ждать целый месяц, если не больше? — ответила Алеа. — Что у нас отнимать? У нас ведь ничего нет.
— Ничего, кроме жизни, — мрачно заметил кто-то.
— Тебя заставят обслуживать бандитов генерала Малахи! — Женщина даже передернулась от ужаса. — Берегись этого человека, сестра! Если чудовища существуют не только в сказках, то он и есть такое чудовище!
* * *
По дорогам все еще рыскали патрульные отряды, но Гар ловил мысли бандитов прежде, чем сами они оказывались в поле зрения. За это время они с Алеа успевали спрятаться.
Путники не видели смысла читать мысли солдат, что были заняты их поисками, а слушали тех, кто их не ищет.
В следующей деревне странникам вновь оказали радушный прием, но на этот раз Гар решил изображать не слабоумного старикашку, а мудрого старца, и торговался с неменьшим рвением, чем Алеа. Они обменяли фарфор из первой деревни на необработанные драгоценные камни. Правда, чтобы порадовать своих новых знакомых, пришлось добавить еще несколько слитков меди.
И снова Гар обратил внимание, что люди опускают кусочки металла в коробку для пожертвований. Заметил он и то, что один из крестьян положил в нее что-то белое.
Алеа принялась рассказывать деревенским детям историю; вскоре к ним присоединились и родители — разумеется, не только для того, чтобы присматривать за ребятишками.
— Однажды, давным-давно, за тридевять земель, жил человек, чья жена умерла, оставив ему только одну дочь...
Сочувственное бормотание.
— Через несколько лет он женился снова...
— Что значит «женился»? — спросил один юноша.
Этот вопрос привел рассказчицу в замешательство.
— Они вместе жили и воспитывали детей.
— А, сошлись, — кивнул слушатель. — «Женился»... какое странное слово. А сколько детей было у новой жены?
— Две дочери.
— Бедняжка — всего две. Она наверняка обрадовалась, что появилась и третья.
— Казалось, что да — до тех пор, пока не умер муж, — сказала Алеа. — И тогда она заставила падчерицу готовить еду, делать уборку, выбрасывать мусор и работать в саду, а ее родные дочери могли спать, сколько им вздумается, и целыми днями развлекаться.
Алеа не была готова к столь бурному взрыву возмущения, причем взрослые галдели не меньше, чем дети.
— Ее родные дочери? Они же все три были ей родными дочерьми! — негодующе воскликнула одна женщина.
— И вдвойне дорогими, коль муж ее умер, — покачала головой одна старушка, похоже, пережившая нечто подобное.
— Она что, и вправду заставила бедную девушку выполнять всю работу по дому? — возмущенно спросила одна из матерей. — Это же надо!
— И готовить на всех! — нахмурившись, воскликнула другая женщина. — Какое безобразие!
Обе краем глаза покосились на одну пожилую женщину.
Та стояла, пылая гневом, и, гордо вскинув подбородок, смотрела на остальных. Интересно, кому она отдаст предпочтение, подумал Гар.
— А в той стране жил... — Алеа замешкалась, вспомнив, что произошло в прошлый раз, когда она упомянула короля. — Герцог, у которого был неженатый сын двадцати пяти лет...
— Что такое «герцог»? — задал вопрос один из детишек.
Родители также закивали в недоумении.
— Это... ну... человек, владеющий землей, на которой расположена сотня крестьянских дворов, — ответила Алеа, чувствуя, что объяснение не совсем подходящее. — Он подсказывает людям, когда и какую работу сделать. — Все-таки это лучше, чем приказывать.
Но все равно плохо.
— Вы только подумайте, — возмутилась одна из женщин.
— Один человек смеет говорить сотне крестьян, что делать, а чего не делать! — подхватил какой-то мужчина.
— Или даже дюжине деревень! — согласился другой.
— Вот негодяй! — сказала женщина.
— Но ведь в каждой сказке должен быть негодяй, не так ли? — Алеа изо всех сил старалась сохранять спокойствие.
На какое-то мгновение слушатели замолчали. Склонив головы и нахмурясь, они обдумывали услышанное, то и дело бросая подозрительные взгляды на рассказчицу и ее спутника. Затем одна старушка сказала:
— Нет. Я знаю немало легенд, но люди в них сражаются со стихийными бедствиями — например, с камнепадами или засухами, или с чудовищами — одноглазыми великанами или острозубыми морскими змеями с жалами на хвосте.
— Тогда представьте, что герцог и есть такое чудовище, — с воодушевлением ухватилась за эту мысль Алеа. — Представьте, что это самый главный громила.
По лицам слушателей стало ясно, что они поняли.
— Как генерал Малахи, о котором мы слышали? — спросила одна женщина.
— Совершенно верно! — с облегчением ответила Алеа. — Он не кто иной, как громила. Сколотил себе шайку бандитов и заставляет их воевать за себя.
Жители деревни принялись нервно оглядываться, а затем энергично закивали.
Алеа решила, что пора вернуться к начатой истории.
— Давайте забудем, что его отец был герцогом — представьте, что это просто богатый человек.
Слушатели стали недовольно переглядываться и задавать друг другу вопросы, на которые не могли ответить.
Раздосадованная, Алеа попыталась объяснить:
— Богатый человек — это тот, у которого много... — нет, здесь не использовали денег, — ...много имущества.
— Значит, он был сыном жреца? — спросила женщина.
— Ну... он и его семья жили в роскошном доме и носили красивую одежду. — Рассказчица была вынуждена тянуть время. — Ему никогда не приходилось работать в поле.
— Ну, точно — жрец! — довольно констатировала слушательница, а остальные закивали в знак согласия.
— Но он, конечно же, учился жать, — решил мужчина.
— Конечно же, — ответила Алеа, слегка растерявшись. — Как и все люди.
Слушатели согласно закивали.
— В общем, — продолжала она, — жрец решил, что его сын уже взрослый и ему пора жени... то есть сойтись с женщиной — я — бы сказала, что уже даже более чем взрослый. Жрец сказал сыну, что тот должен найти себе жену. Он отправил глашатаев по всей подвластной ему местности объявить девушкам о большом празднике, который он даст по этому случаю, чтобы его сын смог выбрать среди них себе жену.
— А зачем ему было это делать? — удивился один из слушателей и нахмурился.
— Эй, — не выдержала женщина по соседству с ним. — Как вообще можно пытаться подыскать кому-то пару — такие вещи случаются сами по себе.
— Или не случаются, — философски добавил какой-то старик.
Он был довольно уродлив собой, и женщина не стала возражать ему слишком резко.
— Ты прав, Хольдар, кому-то из нас приходится ждать дольше, чем остальным. Но все равно — любовь приходит ко всем, рано или поздно.
— И ее не грех дождаться, — подхватил другой мужчина, нежно посмотрев на стоявшую рядом с ним женщину.
Она ответила ему таким же любящим взглядом и взяла за руку.
— М-м-м, наверное, этот человек поступил глупо, но есть на свете люди, которым приходится доказывать то, что остальным и без того прекрасно известно, — сказала Алеа.
— Пожалуй, ты права, — вынужден был признать кто-то, и все вокруг принялись дружно ему поддакивать.
Алеа вновь немного расслабилась, но тем не менее сочла нужным объяснить подробнее.
— Дело в том, что сын у того человека был, как бы это сказать, слегка необузданный. Вот отец и надеялся, что, взяв себе жену, он остепенится и будет жить с ней в согласии до конца своих дней.
— Что-что?! — в ужасе выкрикнул чей-то голос.
— Ты что, хочешь сказать, что этот твой жрец хотел, чтобы его сын всю свою жизнь прожил с одной и той же женщиной? — недоуменно воскликнула одна из слушательниц.
— Но ведь они могли разлюбить друг друга! — подхватила другая. — Как мог жрец заставить их жить вместе, если их больше не связывала взаимная любовь?
Такое заявление привело рассказчицу в замешательство. Эти обычные деревенские жители, большинство из которых жили как муж и жена и воспитывали детей, никак не могли понять, как могут мужчина и женщина всю жизнь прожить вместе.
— Жизнь стала бы для них пыткой! — с жаром воскликнула одна женщина.
К рассказчице постепенно вернулось самообладание.
— Боюсь, что часто своим рождением сказки обязаны ошибкам, которые совершают люди, — сказала она с улыбкой.
— О! — Женщина нахмурилась, как будто размышляя о чем-то. — Я как-то не думала об этом — но теперь вижу, что ты права.
Алеа облегченно вздохнула, готовая продолжить свой рассказ.
— Рассказывать истории — ее работа, — заметила другая женщина. — Но ведь это же вопиющая ошибка, моя дорогая!
Разве остальные жители не предупредили их и не пытались отговорить?
— Ну... э-э-э... они считали, что это не их дело, — ответила Алеа.
— Отчасти это правильно, — рассудил один мужчина и покосился на своего соседа. — Но разве жрицы не сказали отцу, что он поступает неверно?
— Да, и другие жрецы тоже! — сказал старик.
Гар решил, что это странное, но весьма благоприятное начало — и хороший повод незаметно ускользнуть. Пока Алеа рассказывала, он поднялся, сделал шаг назад, затем еще и еще — пока не оказался позади толпы. Изобразив на лице скуку от многократно слышанной истории, он отошел к ящичку на деревенском лугу, легко справился с замком и извлек белую пластинку.
Это был кусок бересты, на котором корявыми, неуклюжими буквами было нацарапано чье-то имя — так мог писать только тот, кто либо только учится грамоте, либо крайне редко утруждает себя письмом. С удивлением Гар обнаружил, что крестьяне по крайней мере умеют читать и писать свои имена.
Под именем стояло слово «громила». Интересно, подумал Гар, это титул или обвинение? Он кинул кору обратно в коробку, закрыл грубо сработанный замок и пошел обратно дослушивать конец истории, которую рассказывала Алеа.
Она как раз завершала свое повествование:
— И тогда сын жреца и Золушка полюбили друг друга и сошлись.
Чувствуя, что что-то здесь не так, взрослые недоверчиво переглянулись, а дети засыпали рассказчицу множеством вопросов:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
— Бежим! — крикнула Алеа и взяла с места в карьер.
Сзади раздавалось топанье ног. В панике она оглянулась через плечо, но там оказался только Гар.
Наконец они замедлили бег, а затем и остановились, привалившись к стволу, чтобы отдышаться.
— Сзади... никого... нет, — хватая ртом воздух, выдавил из себя Гар.
— Как так... получилось... что ты не услышал... Арбо? — спросила Алеа.
— Задумался и прозевал, — признался Гар. Было видно, что ему стыдно за самого себя. — Прохлопал ушами... пока наблюдал... за другими...
Впрочем, он мог и не объяснять, Алеа отлично это понимала. Она ведь и сама прозевала Арбо. Правда, в отличие от Гара, у нее имелось оправдание — в деле чтения чужих мыслей она еще новичок.
Отдышавшись, Алеа выпрямилась.
— Два отряда — не многовато ли?
— Ты права, — кивнул Гар. — Одних мы перепугали до смерти, других отколошматили. Теперь они нас надолго запомнят.
— И станут разыскивать, — добавила Алеа.
— Меня, а не нас, — уточнил Гар. — Они еще не совсем поняли, какая ты высокая, но оба отряда запомнили полуголого дурачка, который в один момент из слюнтяя превратился в грозное чудовище. Его они и станут искать. Если я переоденусь кем-нибудь другим, нас обоих не узнают.
— Мне это нравится! — возмущенно бросила Алеа. — Значит, меня можно и не заметить?
Гар восхищенно посмотрел на нее.
— Каждый нормальный мужчина заметит тебя — но сказать, что женщина красива, это еще не описание.
— Но тебя-то ведь узнают? Потому что для них важен ты?
— Нет, потому что я бросаюсь в глаза, — объяснил Гар.
Алеа покраснела от гнева.
— Ты и вправду такой самоуверенный?
— Ничуть, — уверил ее Гар. — Просто люди скорее запоминают уродство, а не красоту.
— Но ты же не урод!
— Спасибо на добром слове, — мягко произнес Гар, — но, кажется, так думаешь только ты.
Разговор повернулся совсем не в ту сторону, чем ей хотелось.
— А я не красавица.
— Можешь оставаться при своем мнении, — вежливо сказал Гар. — Но, боюсь, я его не разделяю.
— Ну, хорошо, ты, может, и замечаешь меня — а еще хоть один мужчина посмотрит в мою сторону?
— И не один, если бандиты снова нас увидят.
— Только потому, что женщина для них — редкость. А деревенские жители воспринимают меня только как рассказчицу.
— Откуда ты знаешь? — спросил Гар. — Все они обратили на тебя внимание.
— Мне виднее! Женщина всегда чувствует, кому она нравится!
— Но она не слушает, — возразил Гар.
Алеа поджала губы.
— Они все видят, что я слишком высока для них, притом намного! Вот что запомнят патрульные!
— Но только не когда увидят тебя рядом со мной, — сказал Гар. — Им проще судить о нашем росте по отдельности. Когда же они видят тебя идущей по дороге, а рядом, сгорбившись, бреду я, им кажется, что ты нормального роста.
— До тех пор, пока не подойдут ближе.
— Когда они подойдут близко, им интереснее будет поиздеваться над дурачком.
Алеа шумно вздохнула и смерила Гара сердитым взглядом.
— Ну и самомнение у тебя!
— Можно и так сказать, — признал Гар, — но на самом деле это лишь камуфляж.
— Что?
— Камуфляж, — повторил Гар, — маскировка. Камуфляж и попытка отвлечь внимание, как у певчих птиц.
Алеа в замешательстве посмотрела на своего собеседника.
— Гар, о чем ты вообще говоришь? — со вздохом, но как можно спокойнее спросила она его.
— Это как у птиц, — объяснил Гар. — У самца яркая окраска, чтобы кошка сцапала его, а не самку.
Алеа медленно подняла голову.
— Естественно — какая польза от самцов.
— Правильно — они не откладывают яйца и не вынашивают потомство, — сказал Гар с сардонической улыбкой. — Если говорить об эволюции, нас не жалко и при необходимости можно пустить в расход.
— Значит, вот зачем вся наша маскировка, да?
— И для этого тоже, — признал Гар. — Но, думаю, пора ее изменить. Я собираюсь сильно постареть.
— Ты и вправду полагаешь, что это поможет?
— Подожди немного, — сказал Гар, — а потом суди сама.
* * *
По дороге, сгорбившись под тяжестью мешка, ковылял сутулый старик, тяжело опираясь на посох. У него была длинная, белая как снег борода; из-под фетровой шапки, похожей на шлем, выбивались седые пряди. Но на суровом его лице было не слишком-то много морщин. Возможно, руки и ноги старца были больными и скрюченными, но их скрывало длинное темно-синее одеяние.
Державшая его под руку женщина являла собой полный контраст ему. Высокая и стройная, она вся светилась молодостью и здоровьем. Ростом она намного превосходила своего спутника.
Вскоре их увидели крестьяне и, взглянув на сумки, закричали:
— Коробейники!
Они принялись передавать эту новость дальше и вскоре, с тяпками и мотыгами в руках, всей гурьбой бросились к дороге.
— Здравствуйте, странники!
— Какие у вас товары?
— Какие новости? Что в мире творится?
* * *
На следующее утро Гар и Алеа покинули деревню. Местные жители долго махали им вслед. «Коробейники» уносили с собой искусно изготовленные вещички из золота и серебра.
— В этой стране выгодно быть бродячими торговцами, пусть даже здесь и нет денег, — сказала Алеа, когда они свернули на дорогу.
— Нам не пришлось платить за обед и ночлег, — согласился Гар, — но мы мало что узнали. Я так ничего и не слышал о правительстве.
— И каждый раз, когда мы заводим разговор о бандитах, все сводится к генералу Малахи, — вздохнула Алеа. — Но ничего сверх того, что нам уже известно.
— Будь его успехи сродни его репутации, — проворчал Гар, — он бы уже давно стал королем!
— И правил бы целым миром, — согласилась Алеа. — Инт-тересно, он на самом деле такой страшный, или же больше нет других тем для разговора?
От жителей одной деревни, которая располагалась недалеко от леса, удалось узнать чуть больше.
— Не ходите одни через тот лес, — предупредила их местная жительница. — Если у вас есть хоть немного здравого смысла — подождите, пока найдутся попутчики.
— Здравого смысла? — спросил Гар, стараясь говорить дребезжащим старческим голосом. Он взглянул на свою спутницу. — Здравого смысла?
— Знаю-знаю, старик, — сочувственно сказал какой-то мужчина, — будь у тебя здравый смысл, ты бы не бродил по дорогам в таком возрасте. Но ведь надо на жизнь как-то зарабатывать. — Крестьянин перевел взгляд на девушку. — Не лучше ли вам где-нибудь обосноваться, чтобы старость его прошла спокойно?
— Да, если подвернется местечко, где я буду нужна, и если смогу убедить отца остаться где-нибудь дольше, чем на неделю, — улыбнулась Алеа.
— Но до тех пор тебе придется принимать решения за двоих. — На глаза женщины навернулись слезы. — Послушайте доброго совета, подождите других!
— Вдруг придется ждать целый месяц, если не больше? — ответила Алеа. — Что у нас отнимать? У нас ведь ничего нет.
— Ничего, кроме жизни, — мрачно заметил кто-то.
— Тебя заставят обслуживать бандитов генерала Малахи! — Женщина даже передернулась от ужаса. — Берегись этого человека, сестра! Если чудовища существуют не только в сказках, то он и есть такое чудовище!
* * *
По дорогам все еще рыскали патрульные отряды, но Гар ловил мысли бандитов прежде, чем сами они оказывались в поле зрения. За это время они с Алеа успевали спрятаться.
Путники не видели смысла читать мысли солдат, что были заняты их поисками, а слушали тех, кто их не ищет.
В следующей деревне странникам вновь оказали радушный прием, но на этот раз Гар решил изображать не слабоумного старикашку, а мудрого старца, и торговался с неменьшим рвением, чем Алеа. Они обменяли фарфор из первой деревни на необработанные драгоценные камни. Правда, чтобы порадовать своих новых знакомых, пришлось добавить еще несколько слитков меди.
И снова Гар обратил внимание, что люди опускают кусочки металла в коробку для пожертвований. Заметил он и то, что один из крестьян положил в нее что-то белое.
Алеа принялась рассказывать деревенским детям историю; вскоре к ним присоединились и родители — разумеется, не только для того, чтобы присматривать за ребятишками.
— Однажды, давным-давно, за тридевять земель, жил человек, чья жена умерла, оставив ему только одну дочь...
Сочувственное бормотание.
— Через несколько лет он женился снова...
— Что значит «женился»? — спросил один юноша.
Этот вопрос привел рассказчицу в замешательство.
— Они вместе жили и воспитывали детей.
— А, сошлись, — кивнул слушатель. — «Женился»... какое странное слово. А сколько детей было у новой жены?
— Две дочери.
— Бедняжка — всего две. Она наверняка обрадовалась, что появилась и третья.
— Казалось, что да — до тех пор, пока не умер муж, — сказала Алеа. — И тогда она заставила падчерицу готовить еду, делать уборку, выбрасывать мусор и работать в саду, а ее родные дочери могли спать, сколько им вздумается, и целыми днями развлекаться.
Алеа не была готова к столь бурному взрыву возмущения, причем взрослые галдели не меньше, чем дети.
— Ее родные дочери? Они же все три были ей родными дочерьми! — негодующе воскликнула одна женщина.
— И вдвойне дорогими, коль муж ее умер, — покачала головой одна старушка, похоже, пережившая нечто подобное.
— Она что, и вправду заставила бедную девушку выполнять всю работу по дому? — возмущенно спросила одна из матерей. — Это же надо!
— И готовить на всех! — нахмурившись, воскликнула другая женщина. — Какое безобразие!
Обе краем глаза покосились на одну пожилую женщину.
Та стояла, пылая гневом, и, гордо вскинув подбородок, смотрела на остальных. Интересно, кому она отдаст предпочтение, подумал Гар.
— А в той стране жил... — Алеа замешкалась, вспомнив, что произошло в прошлый раз, когда она упомянула короля. — Герцог, у которого был неженатый сын двадцати пяти лет...
— Что такое «герцог»? — задал вопрос один из детишек.
Родители также закивали в недоумении.
— Это... ну... человек, владеющий землей, на которой расположена сотня крестьянских дворов, — ответила Алеа, чувствуя, что объяснение не совсем подходящее. — Он подсказывает людям, когда и какую работу сделать. — Все-таки это лучше, чем приказывать.
Но все равно плохо.
— Вы только подумайте, — возмутилась одна из женщин.
— Один человек смеет говорить сотне крестьян, что делать, а чего не делать! — подхватил какой-то мужчина.
— Или даже дюжине деревень! — согласился другой.
— Вот негодяй! — сказала женщина.
— Но ведь в каждой сказке должен быть негодяй, не так ли? — Алеа изо всех сил старалась сохранять спокойствие.
На какое-то мгновение слушатели замолчали. Склонив головы и нахмурясь, они обдумывали услышанное, то и дело бросая подозрительные взгляды на рассказчицу и ее спутника. Затем одна старушка сказала:
— Нет. Я знаю немало легенд, но люди в них сражаются со стихийными бедствиями — например, с камнепадами или засухами, или с чудовищами — одноглазыми великанами или острозубыми морскими змеями с жалами на хвосте.
— Тогда представьте, что герцог и есть такое чудовище, — с воодушевлением ухватилась за эту мысль Алеа. — Представьте, что это самый главный громила.
По лицам слушателей стало ясно, что они поняли.
— Как генерал Малахи, о котором мы слышали? — спросила одна женщина.
— Совершенно верно! — с облегчением ответила Алеа. — Он не кто иной, как громила. Сколотил себе шайку бандитов и заставляет их воевать за себя.
Жители деревни принялись нервно оглядываться, а затем энергично закивали.
Алеа решила, что пора вернуться к начатой истории.
— Давайте забудем, что его отец был герцогом — представьте, что это просто богатый человек.
Слушатели стали недовольно переглядываться и задавать друг другу вопросы, на которые не могли ответить.
Раздосадованная, Алеа попыталась объяснить:
— Богатый человек — это тот, у которого много... — нет, здесь не использовали денег, — ...много имущества.
— Значит, он был сыном жреца? — спросила женщина.
— Ну... он и его семья жили в роскошном доме и носили красивую одежду. — Рассказчица была вынуждена тянуть время. — Ему никогда не приходилось работать в поле.
— Ну, точно — жрец! — довольно констатировала слушательница, а остальные закивали в знак согласия.
— Но он, конечно же, учился жать, — решил мужчина.
— Конечно же, — ответила Алеа, слегка растерявшись. — Как и все люди.
Слушатели согласно закивали.
— В общем, — продолжала она, — жрец решил, что его сын уже взрослый и ему пора жени... то есть сойтись с женщиной — я — бы сказала, что уже даже более чем взрослый. Жрец сказал сыну, что тот должен найти себе жену. Он отправил глашатаев по всей подвластной ему местности объявить девушкам о большом празднике, который он даст по этому случаю, чтобы его сын смог выбрать среди них себе жену.
— А зачем ему было это делать? — удивился один из слушателей и нахмурился.
— Эй, — не выдержала женщина по соседству с ним. — Как вообще можно пытаться подыскать кому-то пару — такие вещи случаются сами по себе.
— Или не случаются, — философски добавил какой-то старик.
Он был довольно уродлив собой, и женщина не стала возражать ему слишком резко.
— Ты прав, Хольдар, кому-то из нас приходится ждать дольше, чем остальным. Но все равно — любовь приходит ко всем, рано или поздно.
— И ее не грех дождаться, — подхватил другой мужчина, нежно посмотрев на стоявшую рядом с ним женщину.
Она ответила ему таким же любящим взглядом и взяла за руку.
— М-м-м, наверное, этот человек поступил глупо, но есть на свете люди, которым приходится доказывать то, что остальным и без того прекрасно известно, — сказала Алеа.
— Пожалуй, ты права, — вынужден был признать кто-то, и все вокруг принялись дружно ему поддакивать.
Алеа вновь немного расслабилась, но тем не менее сочла нужным объяснить подробнее.
— Дело в том, что сын у того человека был, как бы это сказать, слегка необузданный. Вот отец и надеялся, что, взяв себе жену, он остепенится и будет жить с ней в согласии до конца своих дней.
— Что-что?! — в ужасе выкрикнул чей-то голос.
— Ты что, хочешь сказать, что этот твой жрец хотел, чтобы его сын всю свою жизнь прожил с одной и той же женщиной? — недоуменно воскликнула одна из слушательниц.
— Но ведь они могли разлюбить друг друга! — подхватила другая. — Как мог жрец заставить их жить вместе, если их больше не связывала взаимная любовь?
Такое заявление привело рассказчицу в замешательство. Эти обычные деревенские жители, большинство из которых жили как муж и жена и воспитывали детей, никак не могли понять, как могут мужчина и женщина всю жизнь прожить вместе.
— Жизнь стала бы для них пыткой! — с жаром воскликнула одна женщина.
К рассказчице постепенно вернулось самообладание.
— Боюсь, что часто своим рождением сказки обязаны ошибкам, которые совершают люди, — сказала она с улыбкой.
— О! — Женщина нахмурилась, как будто размышляя о чем-то. — Я как-то не думала об этом — но теперь вижу, что ты права.
Алеа облегченно вздохнула, готовая продолжить свой рассказ.
— Рассказывать истории — ее работа, — заметила другая женщина. — Но ведь это же вопиющая ошибка, моя дорогая!
Разве остальные жители не предупредили их и не пытались отговорить?
— Ну... э-э-э... они считали, что это не их дело, — ответила Алеа.
— Отчасти это правильно, — рассудил один мужчина и покосился на своего соседа. — Но разве жрицы не сказали отцу, что он поступает неверно?
— Да, и другие жрецы тоже! — сказал старик.
Гар решил, что это странное, но весьма благоприятное начало — и хороший повод незаметно ускользнуть. Пока Алеа рассказывала, он поднялся, сделал шаг назад, затем еще и еще — пока не оказался позади толпы. Изобразив на лице скуку от многократно слышанной истории, он отошел к ящичку на деревенском лугу, легко справился с замком и извлек белую пластинку.
Это был кусок бересты, на котором корявыми, неуклюжими буквами было нацарапано чье-то имя — так мог писать только тот, кто либо только учится грамоте, либо крайне редко утруждает себя письмом. С удивлением Гар обнаружил, что крестьяне по крайней мере умеют читать и писать свои имена.
Под именем стояло слово «громила». Интересно, подумал Гар, это титул или обвинение? Он кинул кору обратно в коробку, закрыл грубо сработанный замок и пошел обратно дослушивать конец истории, которую рассказывала Алеа.
Она как раз завершала свое повествование:
— И тогда сын жреца и Золушка полюбили друг друга и сошлись.
Чувствуя, что что-то здесь не так, взрослые недоверчиво переглянулись, а дети засыпали рассказчицу множеством вопросов:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22