А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

– И еще бы несколько фактов. С кем рвал Хмиз, кто ему угрожал? И о Белоштане. Не зря он звонил Хмизу. Нутром чую, что в этом что-то есть. Но что? Ведь не мог Белоштан собственноручно рассчитаться с Хмизом. Не та фигура, он руки себе не замарает. А за деньги можно найти исполнителя. Ведь и в нашем обществе есть наемные убийцы. Хоть мне не приходилось видеть таких, но они есть. Может, они есть и в этом провинциальном городе? Неужели волна дошла и сюда?»Сидоренко смерил девушку долгим взглядом. Наверное, она права, и Хмиз таки покаялся. Но им от этого ни холодно, ни жарко, и они с Соханем напрасно только потратили время на этот разговор. Да нет, не напрасно, ничего не пропадает зря. Хоть не узнали ничего конкретного, но беседа с Кривель убедила, что они идут верным путем. Убийство Хмиза не обыкновенное уголовное преступление, а цепочка в системе, которую он в мыслях обозначил: «Провинциальная мафия, 1993». * * * Филя-прыщ сел на предложенный ему стул, стоявший посреди комнаты. Держался спокойно, подчеркнуто спокойно и даже нагло. Положил ногу на ногу и покачивал «адидасовской» кроссовкой. Вареные джинсы плотно обтягивали его бедра, импортная вельветовая курточка с широким воротником смотрелась импозантно, и только черные, небритые щеки свидетельствовали о дискомфортном изоляторе.Сохарь уселся поудобнее, придвинул бумаги. Начал заученно:– Предупреждаю, гражданин Хусаинов, что наш разговор записывается на магнитофон…И дальше: фамилия, имя, отчество, год рождения…Записал быстро, не отрываясь от бумаги, затем поднял на Хусаинова глаза, уставился не мигая. Но Филя не стушевался, не отвел взгляда, смотрел насмешливо, словно не Сохань допрашивал его, а, наоборот, он, Филя-прыщ, командует парадом.Сохань насмотрелся всего, и кажется, ко всему у него выработался иммунитет: к рыданиям, открытой злобе и ненависти, ретивости, истерикам, имитации эпилепсии, угрозам, унижению – так что наглость Фили не удивила его. Начал:– Во время обыска вы, Хусаинов, говорили, что двадцать седьмого мая в двадцать один час ужинали в ресторане «Ветерок». Подтверждаете эти показания?– А как же, ужинал, и это могут засвидетельствовать…– Кто?– Компания была во! – Филя показал большой палец.– Значит, так: Иваненко Панас, механик из автосервиса, еще Ференец Федор да Самусь Ванько. Эти двое кореши мои, шоферы из бытового обслуживания. Телевизоры возят да все другое, кому что надо… – Подождав, пока Сохань записывал, продолжал дальше: – Ты, начальник, не сомневайся, одно плохо, что устроил двадцать седьмого, – перебрал, честно скажу, перепили мы немного, да и как не перепить, когда компания такая заводная? И коньяк подавали неплохой, слава богу, наша родная власть доперла наконец, что в ресторане народ ограничивать нельзя. На народ вообще нельзя давить, а в ресторане тем более! Правильно я говорю, начальник? Тебе, правда, в очереди за бутылкой стоять не приходилось, сам говорил, операция желудка, значит, не употребляешь, и я тебе сочувствую. Какая же радость без рюмки? Нет радости, это я точно знаю, как нет и счастья в жизни…Сохань, молча выслушав этот монолог Фили, сказал подчеркнуто сухо:– Надеюсь, приятели подтвердят ваши показания, Хусаинов?– Как не подтвердить! Вместе киряли, начальник, как начали, так и закончили в «Ветерке».– А скажите, Хусаинов, не были вы двадцать седьмого вечером на так называемой дубовой поляне, что на двадцать третьем километре западного шоссе?Тень промелькнула на лице Фили, или это только показалось Соханю, потому что Хусаинов покачал головой и ответил уверенно:– Нет. Чего туда переться?– Записываю ваш ответ в протокол, Хусаинов.– Пиши, начальник, – безразлично махнул рукой Филя. – Бумага все стерпит.– А сейчас, Хусаинов, – Сохань встал, – мы произведем следственный эксперимент…– Какой эксперимент? – заволновался тот. – Я же говорю, начальник: подозрения твои напрасны, потому что кореши обязательно подтвердят, что киряли. Если хочешь, и официантку допроси. Нинка, черненькая такая, мы ей еще полтысячи на чай отвалили. Взяла, не поморщилась.– Сейчас увидите, какой эксперимент… Следователь вызвал конвоира, вместе вышли во двор, где уже их ждали понятые и эксперт-криминалист. Сохань отошел на десять шагов от дверей, приказал Хусаинову:– Идите ко мне.Тот улыбнулся приветливо:– К такому уважаемому начальнику – с большим удовольствием!Он оставил на мягком грунте выразительные следы, как две капли воды похожие на те, что пересекли лесную дорогу.Сохань объяснил понятым:– Сейчас эксперт сфотографирует следы и зальет их гипсом. Видите, они идут параллельно друг другу. Кроме того, след правого каблука более глубокий, а Хусаинов хромает как раз на правую ногу.– Ну и что? – сдвинул брови Филя. – Все знают, что хромаю. В далеком прошлом ногу сломал.Сохань, ничего не объясняя, предложил пройти в кабинет. Филя, видно, убедился, что водили его во двор не зря, ибо уже не качал небрежно кроссовкой, смотрел настороженно и страх прятался в его глазах.Сохань разгладил ладонью листки, протокола, сказал:– Через час или даже раньше у меня будут выводы экспертизы о том, что следы, оставленные вами во дворе, и следы, обнаруженные нами утром двадцать восьмого мая на песчаной дороге вблизи дубовой поляны, идентичны. Именно там вечером двадцать седьмого мая был убит Степан Святославович Хмиз.– Ну и что? – сразу не сообразил Филя.– А то, Хусаинов, Что двадцать седьмого мая, перед тем как пить коньяк с шампанским в приятной компании, вы побывали на двадцать третьем километре западного шоссе и убили на дубовой поляне Хмиза. Выстрелили из пистолета Макарова.Внезапно Хусаинов расхохотался. Его реакция была такой неожиданной, что Сохань оторопел. Всякое встречалось в его практике, но чтоб такое…А Хусаинов, резко оборвав смех, стукнул себя кулаком по лбу и произнес:– Ну, забыл… Забыл я, начальник, извини меня… Точно, был я на той поляне, но что зовется дубовой, не знал. Только ошибочка у тебя, начальник. Говоришь, когда того Хмиза кокнули? Вечером, выходит, а я днем на ту поляну, на природу, значит, ездил, проветриться, свежего ветра для здоровья глотнуть, поскольку здоровье мое последнее время пошатнулось. Раньше литр свободно осиливал, а теперь одной бутылкой ограничиваюсь. Да, я там ходил, машину возле шоссе поставил и на поляну пешком пошел.У Соханя заболел желудок – давала знать о себе язва. Налив полстакана минералки, выпил маленькими глоточками и пришел в себя. Боль стала отпускать, а Сохань думал, что и другое его доказательство – окурок сигареты «Кент», который Филя бросил в орешнике у дубовой поляны (эксперты по остаткам слюны доказали, что курил" именно Филя), – сейчас фактически уже не доказательство. Так, дополнительный штрих, и вывернется Филя, хотя интуиция подсказывает, что именно он убил Хмиза.Но свою интуицию к делу не приложишь, да и прокурор товарищ Гусак только посмотрит на тебя с неуважением, и выйдет Филя, отсидев в следственном изоляторе положенный срок, на волю, ехидно посмеиваясь. Вот и сейчас наглая усмешка тронула его губы.Сохань мысленно прокрутил картину, как все произошло на дубовой поляне. Филя засел в орешнике, успел выкурить свой «Кент»; когда услышал шум мотора «Самары» Хмиза, пересек лесную дорогу, подошел к Хмизу, тот не насторожился, поскольку знал Хусаинова, Филя стрелял с расстояния в два-три метра – экспертиза установила и это. Должно быть, Хмиз упал лицом в траву, Филя нагнулся к нему, перевернул, убедился, что Хмиз мертв, поспешил к своей машине, которую на самом деле оставил где-нибудь поблизости. Там, куда привела проводника собака-ищейка.А Филя-прыщ смотрит безразлично и полирует ноготь о лацкан пиджака…Смутная догадка зародилась у Соханя. Когда-то давно, он еще учился на юрфаке, профессор, преподававший криминалистику, рассказал об интересной экспертизе, в результате которой неопровержимо была доказана вина преступника.А если и сейчас? Если все произошло, Как он только что представил себе? Сохань собрался с мыслями, подвинул к себе начатый протокол допроса и спросил:– Итак, Хусаинов, вы подтверждаете, что были на дубовой поляне днем двадцать седьмого мая?Филя победно улыбнулся.– Вспомнил, начальник, было такое, зачем же спорить?– Так и запишем.– Давай, начальник, я подпишу.– В котором часу вышли на дубовую поляну?– Точно трудно сказать. Приблизительно часа в четыре, полпятого.– И не встретили там Хмиза?– Какого Хмиза? Да я его и не помню.– Но ведь знали?– А кто же Хмиза в Городе не знал? Фигура. Вот ты – прокурорский начальник, а он – бери выше, промтоварный: у него импорт, кожаные пальто, туфли классные. А джинсы – американские, итальянские, скажу честно, я к нему раза два-три подъезжал, вот и эту немецкую шмутку у него выцыганил… – провел ногтем по лацкану куртки. – Но это было в прошлом году, после этого я Хмиза не видел. Ей-бо…– Так и запишем…– Пиши: Хусаинов видел Хмиза в прошлом году, а после этого не встречался. Да и зачем он мне!Сохань вызвал конвоира и приказал отвести Хусаинова в следственный изолятор. А сам нетерпеливо стал вертеть телефонный диск.– Алексей Игнатович? Есть просьба к вам… Скажите, если я, например, схвачу вас за грудь?.. А вы в шерстяном свитере. Останутся ли у меня под ногтями ворсинки? Когда-то в университете профессор Морозович проводил с нами семинар, душа-человек, правда, за галстук закладывал, но дело свое знал отменно. Он говорил, что ворсинки обязательно останутся. И вы так думаете? Тогда очень прошу вас съездить в следственный изолятор. Там «отдыхает» Филя-прыщ, то есть гражданин Хусаинов. Почистите, пожалуйста, ему ногти и сравните ворсинки, если найдете их под ногтями, с пряжей свитера Хмиза. Капитан Опичко доставит вам свитер через час. Заранее благодарю, Алексей Игнатович, и жду звонка. * * * Эксперт позвонил через три часа: предположение Соханя полностью подтвердилось – пряжа хмизовского свитера и ворсинки, обнаруженные под ногтями Фили-прыща, оказались идентичными. А это уже было неопровержимое доказательство преступления Хусаинова. Глава IVМАРАФОН(Середина) Прокурор Сидор Леонтьевич Гусак оторвался от бумаг за пять минут до одиннадцати. Знал пунктуальность Псурцева, да и сам был человеком аккуратным – умел ценить свое и чужое время. Выглянул в окно и с удовольствием увидел черную «Волгу» начальника УВД. Поправил галстук, придал лицу то задумчиво-строгое выражение, которое, по его убеждению, наиболее подходит человеку в его ранге городского прокурора, и повернулся к дверям. Именно в тот момент, когда они раскрылись, пропуская полковника.Гусак сделал несколько шагов навстречу Псурцева, сменив выражение лица на приветливо-доброжелательное, и крепко пожал руку гостю. Предложив Псурцеву сесть, сам уселся напротив, поддернув брюки, чтобы, боже храни, не смялась аккуратно отглаженная складка. Сам следил за своим гардеробом, гладить брюки не доверял даже жене, считая это дело деликатным и ответственным.Сидор Леонтьевич наклонил голову, посмотрел на Псурцева исподлобья и сказал, стараясь придать своим словам легкий оттенок иронии:– Как это у Гоголя? Спешу сообщить вам пренеприятнейшее известие…– Дело в том, что ревизор приехал не к нам, а к вам… – сразу же принял его игру Псурцев.– Мы как-нибудь переживем эти неприятности, – чуть заметно вздохнул Гусак. – А вот на вас, Леонид Игнатович, один из ваших клиентов дал показания. Речь идет о вашей причастности к убийству…Псурцев почувствовал, как затекли, сделались совсем чужими его пальцы. Хотя в принципе был готов, что Филя-прыщ начнет валить на него. Однако Псурцев не договорился, не взнуздал своих ретивых сыщиков, и они под руководством следователя Соханя в рекордно короткий срок вышли на Хусаинова.А вообще-то какие у Фили доказательства? Черта с два ему удастся что-либо доказать: дело обставлено так, что комар носа не подточит…Псурцев подул на пальцы и спросил:– Так кого же это мы убили?– Сами понимаете, Леонид Игнатович, сейчас я превышаю свои полномочия. Так как наш разговор…– Конфиденциальный.– Я бы сказал – дружеский. Узнав об этой небылице и взвесив наши с вами отношения, я решил первоначально побеседовать с вами. Считайте, о показаниях этого мерзавца Хусаинова знает только наш следователь и мы с вами.Получены они только два часа назад, и я еще не доложил о них ни исполкому, ни Хозяину.– Ценю ваше доброжелательство, – склонил голову Псурцев.– А как же иначе? Уверен, в аналогичной ситуации вы бы сделали то же.«Блажен, кто верует… – подумал полковник. – Я бы сожрал тебя аккуратно и с большим удовольствием, даже облизнулся бы».Педантичность Гусака всегда раздражала Псурцева.– И кто же взял меня в компаньоны? – спросил полковник.– Единственное убийство, которое произошло в Городе в последнее время…– Хмиза?– Конечно.– По подозрению в убийстве задержан некий Хусаинов. Неужели он?– Да.– Ну и наглец! – бурно отреагировал полковник. – Прохиндей, и как только его земля держит? – Псурцев приложил ладонь ко лбу, сделал вид, что вспоминает. – Так-так… Фигура знакомая, этот негодяй имеет кличку Филя-прыщ. Он?– У вас отличная профессиональная память. Так вот, этот Филя утверждает, что именно вы, полковник, вели с ним переговоры о ликвидации Хмиза и обещали заплатить ему миллион.– А почему не сто? – засмеялся Псурцев. – Сколько вы получаете, Сидор Леонтьевич? У нас с вами зарплаты примерно одинаковы – итак, чтобы собрать такую сумму, нужно…– Да, не год и не два…– И это при условии, что питаться будешь святым духом!– Возможно, вы насолили когда-нибудь этому Хусаинову? – высказал предположение Гусак.– Профессия у нас с вами уж такая – опасная. И не пользуется уважением у преступников. Погодите… – полковник наморщил лоб. – Может быть, мои не очень разборчивые мальчики имели какие-то неофициальные контакты с Хусаиновым? Хотя вряд ли.– Вполне возможно, но у меня сейчас не только до Чехова, но и до «Детей Арбата» руки не доходят. Не хватает времени из-за этой демократии и гласности.– Бьете в десятку! – горько вздохнул Псурцев. – Народ стал понемногу распоясываться, говорит, что хочет… Слава богу, наш Хозяин еще вожжи держит, не дает распускаться, а в столице… Народные движения посоздавали! Между нами… – Псурцев понял, что Гусак не поверил ни одному Филиному слову, и стал успокаиваться. – Придет время, вспомнят про твердую руку. Конечно, были у Иосифа Виссарионовича перегибы, но не шебаршились… Каждый знал, что можно, а что нельзя. Да и Леонид Ильич умел с народом жить в согласии. Конечно, перебрал звездочек, но жил сам и другим давал.– Сейчас можно только с благодарностью вспоминать.– Ну, я побежал… – поднялся Псурцев. – Побежал я, бедный и несчастный… – хохотнул весело. – Это же надо, начальник УВД – и убийца! Вот это была сенсация – на всю страну!– Этот Хусаинов под вашим наблюдением, – напомнил Гусак. – В следственном изоляторе, но надеюсь на ваше благоразумие…– Что вы, Сидор Леонтьевич, я же не дурак, нужен мне какой-то Филя!Псурцев опустился на сиденье машины тяжко, и пружины заскрипели под ним. Приказал шоферу ехать в управление, хотя хотелось немного пройтись пешком. Проветрился бы, подумал, оценил обстановку. Да, ситуация… Сейчас Гусак позвонит в исполком, а потом самому Хозяину. Или наоборот, но какое это имеет значение? Что же он скажет? А что вообще можно сказать? Этот Гусак, конечно, педант и законник, но и он грустит о прошлом. Боже мой, вдруг чуть не вырвалось у Псурцева. Неужели не пронесет? Неужели это не дурной сон? Вот раньше были времена… Приказал бы своим доверенным ребятам обработать Филю резиновыми палками, а такая наука не проходит даром – сразу понял бы, что нельзя клепать на полковника Псурцева. Да и вообще, Пирий нашел бы возможность нажать на прокуратуру и суд – дали бы Хусаинову лет восемь – десять (тем более ему не привыкать), отсидел бы половину, ну две трети срока, а потом гуляй себе на воле со своим миллионом.А теперь могут закрутить на всю катушку!Но Псурцеву не было жалко Хусаинова. Кто ему Филя? Рецидивист, подонок, сукин сын, по которому виселица давно плачет.Итак, уже сегодня в горкоме и обкоме будут знать, что какой-то рецидивист «катит бочку» на начальника УВД Города. Главное, как воспримет новость Хозяин. Все зависит от того, как отнесется к кляузе (а Псурцев уже сам поверил в то, что Филя возвел на него поклеп) Фома Федорович. Ибо слово Фомы Федоровича решающее, и один он имеет право карать или миловать. К черту все лозунги о демократии, они для газет и писак, для международного, так сказать, резонанса, а вот слово Хозяина!..С почтением вспомнив Хозяина, полковник мысленно встал смирно. Представил его выцветшие от старости глаза, снисходительную улыбку… Скорее всего Фома Федорович с отвращением нахмурится и махнет рукой – мол, все это не заслуживает внимания. Но информация все же застрянет в руководящей извилине мозгов, и когда встанет вопрос о присвоении Псурцеву генеральского звания, Хозяин наверняка предложит не спешить с этим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16