– Да ты везунчик! – крикнул я ему. – А как насчет аллеи Рамсей?
– Слушай, парень, не будь идиотом, там их целое сборище. Вломились в пивнушку и засели там. Мы там, наверху, перегруппировываемся, и тебя протащим за наши кордоны.
– Перегруппировываетесь? – Я пролетел сквозь хаос дымящихся машин. – Вы хотите сказать, что они вас разбили?
– Да видел бы ты их! – зарычал он.
– Но митингующие…
– Да какие они митингующие! Для начала они чуть не убили парочку из тех, кто пытался их урезонить! Мы стояли в торговом центре, должны были никого оттуда не выпускать. Не выпускать! Да они, черт возьми, набросились всем скопом. Нас там было всего тридцать человек. Не знаю, вышел ли оттуда еще кто живым…
Я снова дал по тормозам, да так, что он чуть не свалился. Неровная шеренга темных силуэтов стягивалась со всех сторон и преграждала дорогу. Пластиковые щиты поблескивали красным. Некоторые из них резко обернулись, заслышав машину, но мой полицейский спрыгнул и закричал на них. Раздался короткий разговор вполголоса из-под приподнятого забрала, трескучие переговоры по рации, и затем он снова повернулся ко мне:
– Ты бы лучше назад поворачивал и спускался вниз. Здесь у нас проблемы.
– Да я оттуда и приехал. Там зажигалки.
Он снова выругался:
– Тогда лучше бросай машину. Иди вниз до театра, срежь дорогу через дома, вниз по лестнице… Черт!
Взрыв, вспышка, и шеренга разомкнулась. Люди били себя ладонями, чтобы затушить цветы пламени у себя на комбинезонах, а один – такого я никогда не забуду – скреб рукой под забралом и пронзительно кричал. Кто-то вопил в громкоговоритель, и вся цепь повстанцев вдруг глубоко вздохнула и ринулась вперед, крича что-то и несясь по направлению к главной улице. Зажигалки свистели в воздухе, крики и визги не прекращались. Мой полицейский сгреб с земли оброненный кем-то щит и металлическую штангу с разломанного автобуса и помчался за ними. Пот градом катил с меня; я попытался развернуть машину. Но дорога в этом месте была уже, и, когда я уже почти сделал поворот, меня окружили вопящие, скачущие в безумии фигуры. Я тут же почувствовал, что машина подо мной поднимается и кренится в сторону. По крыше стали колотить палками, камнями и кулаками, и я почувствовал, что заваливаюсь на бок.
Спасли меня чемоданы, которые с грохотом вывалились наружу. Толпа с этой стороны отхлынула, и мне удалось выкатиться из машины до того, как она завалилась. Кто-то попытался пнуть меня, но я схватил ногу, вывернул, и нападавший полетел вниз, а остальные накинулись на него, ничего не разбирая из-за дыма. Я увернулся как раз вовремя, чтобы заметить, как кто-то зажег спичку и бросил ее. Наверное, они плеснули бензина; машина загорелась с треском, и в ее внезапном пламени я увидел их лица – кровожадные безумные мужские и женские маски, перекошенные, безобразные, громоздкие. Они отшатнулись от машины и тут же забыли обо мне. Воспользовавшись этим, я схватил стоявшего ближе всех ко мне за плечо и врезал ему прямо по расплющенному носу. Он откатился назад к горевшей машине, издал душераздирающий вопль и кинулся прочь. Одежда его загорелась, и из нее посыпались искры. Остальные с криками побежали за ним, а я остался наедине с машиной. Я ничем не мог помочь ей: громоздкие части корпуса «моргана» сделаны из древесины ясеня, да и бак был почти под завязку полный. Я едва успел увернуться, когда она разлетелась с оглушительным ревом. Меня оглушило и понесло во тьму.
Этот район я знал не слишком хорошо, и в моем болезненном сознании дым и пламя, как из горнила, свет от фонарей и окон невольно ассоциировались с кругами ада. Демоны населяли этот мир, и все вокруг кишело ими. Они творили все, что им вздумается, и никто не мог их остановить: телефоны молчали. Когда время от времени появлялась машина «скорой помощи», они слетались неизвестно откуда и закидывали ее камнями и зажигалками. Скользя от двери к двери, стараясь оставаться в тени, отбрасываемой мигающими огнями пожара, я начал понимать, что произошло. Эта часть города оказалась отрезанной и находилась под их контролем. Так, конечно, не могло продолжаться долго, но за то время, пока все это тянется, они смогут нанести городу непоправимый ущерб. Казалось, этого-то они и хотели. Они пели, кричали, били стекла в окнах и мародерствовали – или, по крайней мере, это так выглядело.
Но затем я увидел, как одна кучка бунтарей разбила окно в магазине мебели и кинулась выносить из витрины столы, стулья, бюро и разбивать их прямо на мостовой; они ничего не взяли. Что было еще удивительнее, не взяли ничего и парни, разбившие витрину магазина электроприборов, находившегося чуть ниже: телевизоры, игровые приставки, дорогущая хай-фай-электроника – все полетело в канаву. Никто даже игрового картриджа или плеера в карман не положил, уж не говоря о том, чтобы ускользнуть домой с телевизором или другой дорогой техникой. Они вели себя как пьяные, но на самом деле были трезвы; в руках у них были ломы, отвертки, садовые ножницы и тяжеленные ножи, и все они полетели в окно – решетки не помеха – с точно рассчитанной скоростью. Внезапно, посреди веселья, они все побросали и понеслись по улице вниз, как будто их кто-то позвал. Я двинулся за ними, но медленнее, стараясь не попадаться им на глаза. Я отскочил в сторону, как вспугнутый заяц, наткнувшись случайно на дверной проем, а под ногами у меня что-то шевельнулось. Я крепко ухватился за это что-то – и получил от кого-то, впрочем, не очень сильно. Мы выкатились на свет, и я прямо перед собой увидел молодого парня в помятых джинсах, с ног до головы покрытого значками с политической символикой и остатками нарисованного слогана. Он весь трясся как осиновый лист, но при этом не оставлял попыток врезать мне. Кто-то предпринимал слабые усилия схватить меня за ноги. Я без труда отстранил юнца и посмотрел вниз. Еще одна тень, распростертая в дверном проеме, – отбивная. У парня из носа тянулся густой кровавый след, лоб был расцарапан.
– Я тебе ничего не сделаю, если ты отвяжешься! – произнес я быстро, и он весь сразу поник.
– Кто это?
Это была молодая женщина, хотя я это понял только потому, что ее одежда была изодрана в клочья. Голова ее была разбита, лицо превратилось в маску из перепутанных волос и крови. Мне очень не понравилось, как она дышит.
– Ты был на этой демонстрации?
– Мы с этим ничего общего не имеем! – простонал он, а затем сам себя поправил: – Ладно, один-два бешеных вляпались в эту белиберду, но кашу-то заварили другие, у них были ножи, а потом появились копы, и мы побежали. Потом мы встретились с этими чуваками, которые вломились в кафе, и мы попытались им сказать, и вот что они сделали с ней. Они всё мучили и мучили ее, а я не мог им помешать…
– Никто не смог бы, – сказал я, понимая, что это не вина в нем говорит, а обычная беспомощность, которой он никогда прежде не испытывал. – Так устроен мир, иногда всякое случается. По крайней мере она еще жива. Может быть, мы сможем ей помочь.
Череп, казалось, был цел, как и позвоночник, но нога была странным образом изогнута – я предположил, что это вывих бедра. Я уже решил было попытаться его вправить, когда почувствовал острый край кости – скорее всего кости таза были раздроблены. Я огляделся по сторонам. Насилие, грабежи, поджоги – за этими окнами наверняка скрываются люди, и много, но ясно как божий день: они не откроют двери, если постучать.
– Мне пришлось убежать, – продолжал парень, – а потом, когда они ушли, я вернулся и… и…
Я поднял девушку – чертовски опасное занятие, но он ее уже двигал, да и вообще ничего другого не оставалось. Она слегка пошевелилась и застонала.
– Ты правильно поступил. Единственно верное решение. Ты не мог с этими придурками биться в одиночку. Мне и самому приходилось убегать несколько раз, и обстоятельства меня извиняли куда меньше. Пошли.
Через дорогу и вниз по лестнице, шаря взглядами по дверям, пока я не обнаружил одну с кучей звонков – больше вероятности кого-нибудь там застать. Парнишка постучал раз и два, но, как и следовало ожидать, никто нам не ответил. Я с силой ударил по замку, он тоже, и после третьего удара что-то затрещало, и дверь распахнулась внутрь. Мы ввалились в вымощенный каменными плитами вестибюль и так и замерли на месте. На лестнице стояли люди, целая группа людей, и в луче электрического фонарика поблескивало дуло двустволки.
– Стой где стоишь, мистер! Или я снесу твою чертову башку…
– Слушай, заткнись! – прорычал я. – У нас тут девушка сильно пострадала. Ее необходимо в безопасное место…
Мои слова немного растопили лед. Люди заворчали, принялись спорить, жаловаться на жизнь, как это происходит обычно. Но очень скоро ее перенесли наверх, а одна женщина, которая оказалась медсестрой, изо всех сил старалась помочь ей. Снайпер с ружьем вместе со мной приступил к починке двери.
– Тут, наверное, во всей округе тихони вроде вас, – произнес я. – Прячутся за дверями, а вокруг – грабежи, насилие и убийства.
– Ну а что еще остается делать? – недовольно спросил он – грузный мужчина примерно моего возраста, похожий на водителя грузовика. – Только сидеть и ждать, пока в дело ввяжутся копы.
– Это займет не один час. Они, должно быть, и не знают что все это еще не закончилось. Они ведь не экстрасенсы, так? И никак с ними не свяжешься: телефонов нет, электричества тоже.
Он задумался:
– Там дальше по улице живет Шон. В его микроавтобусе есть радио с любительским диапазоном. Только не думаю, чтобы он открыл нам дверь.
– Как твоя ударная нога, а? – осведомился молодой забастовщик, с грохотом сбегая вниз по лестнице с парочкой соратников. Они держали в руках палки, а один был вооружен страшного вида пожарным топором. – Как она?
– Я думаю, ничего. Теперь.
– Ну ладно, я понял, что надо делать, – проворчал водитель. – Укрепим дверь как следует, а потом пойдем к Шону. Будем надеяться, что он не очень скор на расправу.
Но на этот раз крики сквозь прорезь для почты помогли: нас пустили в дом. Шон оказался жуткого вида существом, похожим на бородатого строителя, – настоящий человек-гора. Радио его представляло собой страшную штуку, всю состоявшую из звенящих проводков, покрытых цементной крошкой и краской, – но эта штука, как ни странно, работала. Его первыми словами, сопровождавшимися толчком мне в бок, были:
– Слушай, а ты говоришь как богатей.
Мы связались с таксопарком на другом конце города, а у них была прямая связь с полицией. Копы были уже в курсе дела, но поблагодарили нас за более детальное сообщение. Они надеялись, что в ближайшие час-два улицы будут у них под контролем. Вот и все, что они смогли нам сообщить.
– Час-другой! – повторил владелец двустволки.
– Куча всего может случиться за это время, – мрачно произнес Шон.
– Да и так уже слишком многое случилось, – прибавил я. – Если бы мы могли… у вас здесь поблизости больше нет друзей, с которыми можно связаться?
– Или прибить их собственной дверью? – В его бороде показался ряд зубов. – Ну да, почему бы и нет. А ты думаешь…
– Ничего я не думаю. Но мы могли бы хоть немного им помешать.
– Раз и навсегда! – сказал, захлебываясь слюной, один из юношей, угрожающе потрясая палкой, пока мы потихоньку выходили из гаража.
– Не так быстро, – посоветовал я, устало оглядывая улицу. – Лучше просто заманить их в ловушку, разбить их теплую компанию. Это ни нам, ни им ничего стоить не будет. Никаких тебе кровопролитных битв, если нам, конечно, удастся этого избежать. Они сами так разделались с полицейскими, да и от нас могут камня на камне не оставить. Во всей этой стае что-то есть, – судя по всему, у них железная дисциплина. Такое ощущение, что их специально натаскивали.
– Вот-вот! – прошипел молодой бунтарь, – Они нас фильтруют, так? Хотят нас дискредитировать…
– Да ладно тебе! – проворчал Билли, владелец ружья. – Конечно, они ведь все из ЦРУ, и у всех микропередатчики. Да это же просто куча безмозглых молокососов! Попробуйте устройте такое на побережье Коста-дель-Соль в одну из темных ночей! Они просто хотят пулю в голову!
– И все же, мне кажется, их контролируют и руководят ими. – И я рассказал им о том, что видел. – Они скорее ведут себя как провокаторы, нежели как забастовщики. Но не думаю, что здесь замешано ЦРУ – или КГБ, если уж на то пошло. Или Внутреннее бюро расследований…
– Это еще что за черт?
– Китайская секретная служба, чтоб вы знали. Это, может, даже покруче, чем ЦРУ и КГБ, вместе взятые. Но насчет их мозгов я с вами полностью согласен. И их необходимо остановить.
– Ладно, я с вами, – проворчал Шон. – Мы захватим с собой еще ребят, а потом только слово скажи. Давай, босс!
Так и случилось, как это ни удивительно. По дороге мы прихватили с собой еще несколько человек, и не каких-нибудь там рыкающих стражей порядка, а обычных людей, которые изрядно растерянны и напуганы. Но они готовы были действовать, если кто-то другой возьмет на себя инициативу. И этим «кем-то» оказался я. Я ничего для этого не сделал, просто так вышло. Может быть, мне на руку сыграло то, что у меня был кое-какой боевой опыт, хоть и довольно странный, а возможно, и то, что я приобрел навыки начальника. Как бы там ни было, но они без лишних вопросов исполняли то, что я им говорил, а когда мы набрели на первую банду забастовщиков, мы уже почти созрели для подвигов. Нас к тому моменту было уже двадцать четыре человека, и вооружены мы были самыми разнообразными предметами – от обломков кирпича до садовых вил. Плюс два ружья, на которых я настоял, – мало ли что серьезное случится. А одна женщина средних лет вышла, ведя с собой то, что могло считаться нашим самым серьезным приобретением: парочку истеричных ротвейлеров на цепочке, судя по виду не очень-то крепкой. Забастовщики, расправляясь своим обычным способом с местной клиникой, по численности не сильно отличались от нас, но я заметил то, чего до сих пор не замечал: у них был вожак – типичный убийца квадратного телосложения, которому достаточно было быстро взмахнуть своим мачете, как все они высыпали на улицу из зияющих окон и разломанных дверей и сгрудились вокруг него. Я знал, что самая опасная вещь, которой следует избегать, – это организованный бой. Нам нужно было их рассредоточить, а самим не растеряться. Мне оставалось только надеяться, что мои вояки запомнили все, что я им объяснял. Я вскинул руку и заорал: «В атаку!» – что там еще нужно проорать? – и бросился вперед.
На полпути я вспомнил один из основополагающих принципов командования, а именно: не забывай о своей собственной заднице. Я с головой погрузился в организацию наступления и совершенно позабыл вооружиться сам. И вот я, абсолютно безоружный, несусь сломя голову на потрясающего мачете убийцу. А отступать поздно – я уже видел, как он отвратительно улыбался сквозь свою курчавую бороду. Что-то в нем было смутно знакомое, но у меня не было времени поразмышлять на эту тему. Я стиснул кулак, потому что ничего другого мне не оставалось. Я обливался потом и всем сердцем желал, чтобы все это происходило на Спирали. Он отвел руку с мачете назад, я вскинул руку – все, что я мог противопоставить…
Все смазалось – поток воздуха, блеск. Удар по ладони, сильный, но не острый, не режущий, тупой тяжелый удар твердой акульей кожей и внезапная тяжесть. Подчиняясь какому-то инстинкту, я посмотрел вверх. Лезвие полетело на землю, поблескивая жестоким светом, отделившись от рукоятки. Мачете и его хозяин покатились назад; он кричал, а рука его была распорота от плеча к локтю мечом, который я держал в руках. Два его человека, с такими же квадратными, недоумевающими лицами, как у него, схватили и унесли его. Я развернулся и накинулся на оказавшегося ко мне ближе головореза: разнес в щепки шестифутовую доску, которую он выломал из забора, затем замахнулся мечом на типа с ломом в руках и одним ударом оттяпал ему руку у запястья. Он пошатнулся, закричал, брызгая кровью во все стороны. После этого все бросились врассыпную. Некоторые из моих бойцов тоже слегка опешили. Большой Шон отбросил все еще кровоточащую кисть в канаву и приподнял кустистую бровь:
– Откуда, черт возьми, ты взял этот вертел, а? Прятал его в штанах? Я заметил, что ты как-то слишком прямо ходил, как деревянный.
– Нет, это все та женщина, – рассеянно произнес я, озираясь по сторонам и почти не замечая его усмешек.
– Да ты чертовски интересную жизнь ведешь…
– Тихо! В воздухе пахнет опасностью – даже больше, чем просто опасностью, вот что я хочу сказать!
Меч, мой меч, висевший над камином, – такого в Сердцевине не случается! А это значит, что порог уже каким-то образом пересечен и вот появились эти странные забастовщики.
– Кто-нибудь знает, что было здесь до того, как построили эти дома и все прочее? Тут, на месте торгового центра?
Ответила мне женщина с ротвейлерами:
– Да так, ничего особенного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41