- Точнее?
- Когда консилиум собрался - пополудни.
- А сейчас уже 18 часов! Почему до сих пор не доложил? Надеялся, что
обойдется?
- Не скрою - надеялся. Консультант - профессор и тот поначалу
сомневался.
- Кто консультировал?
- Заведующий кафедрой неврологии и нейрохирургии, профессор
Пастушенко. По его настоянию Зимовца перевели в областную больницу.
Возможно, придется делать сложную операцию. А это клиническая больница,
базовая для кафедры Пастушенко - там самые лучшие специалисты. Я только
оттуда. Отвез туда мать и сестру Зимовца.
- Выходит, ты все как положено сделал, - невесело усмехнулся
Валентин. - И тебя не ругать - хвалить надо.
- Мордой меня об стол бить надо, - тяжело вздохнул Алексей.
- За что же, Лешенька, позволь узнать?
- За то, что беспокоился о том пижоне с поцарапанной рукой, а о
Зимовце не подумал. А еще за то, что никак не могу найти этого пижона!
- Плохо ищешь! - повысил голос Ляшенко. - Не так уже сложно отыскать
в городе с семисоттысячным населением человека, о котором известно все, за
исключением фамилии.
- Да-да, - меланхолично закивал Мандзюк. - Он врач, скорее всего -
хирург. У него автомашина марки "Лада" бежевого цвета. Возраст в пределах
от тридцати до тридцати пяти. Выше среднего роста. Шатен. Хорошо сложен,
очевидно, занимается спортом. Особые приметы - свежая ножевая рана на
правом плече и предплечье.
- За чем же остановка?
- Из двенадцати врачей-хирургов городских больниц, приметы которых
приблизительно совпадают с названными, ни у одного нет свежей ножевой раны
на правой руке.
- Не исключено, что он - военный или железнодорожный врач, - уже
менее уверенно предположил Валентин.
- Мы выяснили через прокуратуру гарнизона, в железнодорожной больнице
тоже справлялись. Даже наших врачей потревожили. Безрезультатно.
- Тебе не откажешь в оперативности, - счел нужным заметить Ляшенко. -
Надо будет еще в районных, сельских больницах проверить. Возможно, он
приезжий.
- Возможно. Хотя сомневаюсь. А вот в том, что он сукин сын - убежден.
Все понимаю: прицепился пьяный, полез драться, схватился за нож. За такое
можно и надо давать по зубам. Одно до меня не доходит, он же видел, как
парень упал, как треснулся затылком о бетонное покрытие площадки.
Врач-хирург - он должен был сообразить, к чему это может привести. И он
сообразил. Понимаешь, Валентин, он сразу сообразил, что сталось! Никто еще
не понял, а он понял. Поэтому-то и удрал!
В логике Мандзюку отказать было нельзя. И все-таки Ляшенко мысленно
возразил ему. Что бы не говорили об этом человеке, трусом он не был. Трус
непременно запаниковал бы, будь он хоть трижды хирург. А этот человек
меньше всего думал о себе. Да, он заподозрил, что Зимовец получил черепную
травму - несмотря на свою рану и вполне понятную неприязнь к тому, кто ее
нанес, подумал об этом. И не только подумал - предупредил работников
милиции. К сожалению, его неправильно поняли... Нет, Алексей прав. Ход
рассуждений верный, а вывод неправильный.

Очевидцы не только не внесли ясности, но еще больше озадачили
оперативников, следователя. Официант ресторана "Сосновый бор" Шерстюк -
богатырского роста и сложения человек - показал, что молодой мужчина в
темно-серой рубашке и девушка в белых джинсах зашли в ресторан около
девяти вечера, сели за столик в противоположном от входа углу зала,
заказали две чашки кофе, пирожные, сигареты. Когда они проходили через
зал, с мужчиной поздоровался старший инструктор турбазы Бортник, который
отмечал с двумя товарищами начало своего отпуска. Бортник пригласил
мужчину и девушку к своему столу, но те отказались, сели за столик в углу.
Не прошло и пяти минут, как появился Зимовец. Как раз в это время включили
свето-музыку: в зале воцарился полумрак, несколько пар пошли танцевать.
Зимовец стал подходить то к одной, то к другой паре, заглядывать в лица.
Это не всем понравилось. Солидный на вид армянин, лет сорока, оттолкнул
Зимовца от своей партнерши, выругал его.
- Вы знаете этого посетителя? - спросил следователь Кандыба, молодой,
серьезный парень, всего год назад пришедший в райотдел после окончания
университета.
- Нет! - быстро, словно он ожидал этого вопроса, сказал Шерстюк.
- А почему вы решили, что он армянин?
- По наружности определил, - отвел глаза официант.
Шерстюк говорил неправду, это было ясно, и Кандыба начал его
"прижимать".
- Вы уверены, что не ошиблись?
Но Мандзюк сделал предостерегающий жест: дескать, уходи от этого
вопроса. Кандыба недовольно хмыкнул, но упорствовать не стал и спросил
свидетеля о другом:
- Раньше вы встречали этих посетителей: мужчину в темно-серой рубашке
и девушку в белых джинсах?
- Не встречал, - поднял глаза Шерстюк. - Правду говорю, товарищ
следователь: первый раз видел. Мужчину, как я понял, хорошо знает старший
инструктор Бортник, а с девушкой вроде бы наша буфетчица Марта Чижевская
знакома. Марта на крытой веранде работает, там вечером тоже посетители
бывают. Когда на стоянке поднялся шум, Марта выбежала на улицу. И девушка
в белых джинсах выбежала из зала. Марта еще удержала ее, потому что
девушка чуть было в перепалку не бросилась.
- Вот как! - подал реплику Ляшенко.
- Отчаянная девчонка! - подхватил Шерстюк. - Как заметила на своем
кавалере кровь, взъярилась, что твоя тигрица: с земли какую-то железяку
подняла и к этому парню рвется, кричит: "Ах ты, подонок!" Хорошо, что
Марта ее удержала, а то свободно могла парня железякой рубануть.
- Вы сказали, что Чижевская знает эту девушку.
- Так мне показалось. Когда подъехал милицейский "Москвич", Марта
что-то сказала девушке, и та сразу угомонилась: пошла к "Ладе", села за
руль, кликнула своего дружка.
- Вы спрашивали Чижевскую об этой девушке?
- Спрашивал, но Марта отмолчалась.
- Чижевскую вызывали? - спросил Валентин у Мандзюка.
- Она в отгуле, в село поехала, - опередил Мандзюка Шерстюк. - У нее
в селе родственники живут, а здесь она у кастелянши турбазы квартирует.
- Скажите, Шерстюк, оказывал ли вам сопротивление Зимовец, когда вы
выводили его из ресторана?
- Да вроде бы брыкался, - хмыкнул Шерстюк, расправляя саженные плечи.
- Вы били его?
- Что вы, товарищ следователь! Мне драться нельзя - я покалечить
ненароком могу...

Старший инструктор турбазы Бортник был в отпуске, который проводил
где-то под Одессой, но где именно, никто сказать не мог.
Туристы Сошников (рабочий-литейщик из Жданова, 25 лет) и Попелястый
(бухгалтер райпотребсоюза с Тернопольщины, 38 лет) в основном подтвердили
показания Шерстюка. Что же касается бежевой "Лады", то и они, к сожалению,
не запомнили ее номера.
- Я на машину посмотрел только, когда они уже сели в нее. Но на номер
не обратил внимания, - сказал Попелястый.
- Возможно, Лена запомнила номер, - сказал Сошников. - Это наша
туристка: мы с ней у ворот базы стояли, когда драка началась. Но она там
стояла и до этого. Мы с Попелястым из города возвращались, и когда подошли
к базе, Лена уже стояла у ворот. Потом она рассказывала, что видела, как
этот мужчина и девушка в белых джинсах подъехали к ресторану. А минут
через пять этот самый Зимовец с приятелем на мотоцикле подкатил.
- На мотоцикле, с приятелем? - быстро переспросил Ляшенко.
- Зимовец сидел позади, а мотоцикл вел второй парень. Так
рассказывала Лена.
- Вы видели, как началась драка?
- Мужчина в темно-серой рубашке подбежал к Зимовцу, когда тот ногой
по кабине "Лады" ударял. Со злости надо думать. "Лада" - новенькая без
одной царапинки, а он ее ботинком. Мужчина, понятно, оттолкнул его. Нет,
поначалу не бил - оттолкнул. А вот, когда Зимовец схватил его за рубашку и
что-то стал выкрикивать, мужчина отступил на шаг и ударил его прямым в
челюсть. По всем боксерским правилам врезал! И нокаутировал - парень упал.
Но затем поднялся и снова к мужчине, как ошалелый, кинулся, полоснул его
ножом.
- Скажите, Сошников, когда Зимовец первый раз к мужчине подступил,
был у него в руке нож? - спросил Кандыба.
- Боюсь утверждать: мужчина к нам спиной стоял, а Зимовец к нему
лицом, так что правую руку Зимовца нам не было видно.
- Вы видели, как Зимовец упал после удара?
- Видел. Навзничь упал. Полминуты, не меньше, лежал. Оно и понятно: с
одной стороны - нокаут, а с другой - водка.
- Почему вы решили, что он пьян?
- Запах спиртного от него исходил, это, во-первых. Машину ногой бил,
во-вторых. Разве трезвый будет автомобиль лягать?
- Куда делся товарищ Зимовца, который привез его на мотоцикле? -
спросил следователь.
- Мотоциклиста мы с Попелястым уже не застали. Я о нем со слов Лены
знаю.
- Фамилия Лены?
- Точно не скажу. Она из Ровно, студентка. В 32-й туристической
группе была.
Ляшенко сделал знак Мандзюку, и они вышли в соседнюю комнату.
- Елена Волкова, 1958 года рождения, студентка Ровенского института
водного хозяйства, - предупреждая вопрос, сказал Мандзюк. - Вчера у нее
окончилась путевка, но она задержалась в городе у знакомых. Собирается
уезжать сегодня в 21:45. Билет на поезд заказывала через турбазу. Так что
номер вагона известен. Я сам поеду на вокзал. Прихвачу с собой Сошникова и
поеду.
- Надо искать мотоциклиста. Исходи из того, что он товарищ Зимовца:
себе за спину первого встречного не сажают.
- Уже дал задание участковому. Он знает Зимовца и его приятелей.
- Это тот участковый, который на Зимовца протоколы составлял?
- Тот, старший лейтенант Вох!
- Эх, Алексей, Алексей! - укоризненно покачал головой Ляшенко. - Если
бы вчера проявил такую оперативность. Всего две минуты разговора со
старшим инструктором Бортником избавили бы нас от изрядного куска работы.
Ты уверен, что он уехал в Одессу?
- Вчера рейсом в 16:00 улетел.
- А с Зимовцем говорил?
- Врачи не разрешают с ним разговаривать: он то и дело теряет
сознание.
- А сразу после задержания?
- Я считал, что он пьяный и потому не стал беседовать.
Ляшенко взволнованно заходил по комнате.
- Понимаешь, что ты наделал?
- Понимаю. Дай мне сутки, и я найду этого сукина сына.
- Сутки - много! Сейчас каждая минута промедления отдаляет нас от
цели на часы, а то и дни. Упущен оперативный момент. Практически ты начал
действовать только сегодня - на третий день после задержания Зимовца - и
до сих пор не можешь сказать, кто его травмировал. А парню все хуже и
хуже. Вот и представь, что сейчас думают его родные, близкие.
- Его сестра уже высказала мне, что думает, - нахмурился Мандзюк. - В
милиции его, видите ли, избили.
- Вот-вот! - подхватил Ляшенко. - Сегодня она так думает, а завтра
полгорода так думать будет.
- К утру я найду этого сукина сына, - буркнул Мандзюк. - Ночь спать
не буду и своим ребятам спать не дам, но найду.
- Не имеешь права ночью людей тревожить, - уже мягче сказал Ляшенко.
- Я не твоих ребят имею в виду. До темноты еще два часа. Будем искать
вместе.
- Зачем же тебе... - начал было Мандзюк, но Валентин перебил его:
- А затем, что завтра я вместе с тобой буду стоять на ковре у шефа и
докладывать это дело.
- Билякевич вернулся?
- Завтра должен вернуться. Так что я не из одного дружеского
расположения к тебе, напрашиваюсь в помощники - мне достанется не
меньше... Вызывай дежурную машину и сержанта Бессараба.
- Куда поедешь?
- Вместе поедем, Лешенька. Вместе! Поедем беседовать с солидным на
вид армянином лет сорока, которого ты и официант Шерстюк оберегаете от
такого пассажа, как вызов в милицию. Кстати, кто он такой?
- Акопян Стюарт Суренович, директор автотранспортного предприятия, -
смутился Мандзюк.
- Надеюсь, тебе известен его адрес?
- Я знаю, где он живет. Но может не надо к нему домой ехать? У него в
семье не все ладно. А тем вечером в ресторане он с женщиной был. Я
разговаривал с ним по телефону: он сам мне позвонил, рассказал, что видел.
- Предупредил события! - усмехнулся Ляшенко. - Испугался, что
милицейский патруль записал номер его машины.
- Он - автомобилист и, естественно, не исключал такой возможности. Но
поверь, я его давно знаю, он порядочный человек. Погоди, не иронизируй. У
него такая катавасия с женой - никому не пожелаешь: с психикой у нее не
все в порядке. И оставить ее не может, и жизни, как говорится, нет... А
что тебе даст разговор с ним? Этого мужчину и девицу в белых джинсах он не
знает.
- А его дама?
- Как-то неудобно было спрашивать.
- Деликатность украшает человека. Но украшениями надо пользоваться
умеренно. Тем более, работникам милиции. Поехали! Вызовешь его на улицу,
поговорим в машине.
...Акопян уступил не сразу.
- Не могу ее назвать. Поймите меня правильно, товарищи... Нет, не
замужем - разведена. Но она занимает определенное положение, и я не вправе
компрометировать ее. Скажу больше: она просила меня сделать все возможное,
чтобы ее не вызывали в милицию, не впутывали в эту историю.
- В какую историю, Стюарт Суренович? У нас нет претензий к вашей
знакомой, но мне необходимо поговорить с ней.
- Видите ли, - замялся Акопян. - Дело в том... В общем Инна Антоновна
не любит и не умеет лгать, а, как я понял, она знакома с этой девушкой, но
почему-то не хочет, чтобы ее расспрашивали о ней.
- Координаты Инны Антоновны! - сразу изменил тон Валентин. - Я все
понимаю, Стюарт Суренович, но поймите и вы: когда речь идет о
преступлении, нельзя ссылаться на соображения нравственного порядка. Да и
не может быть нравственным укрывательство преступника, при любых
обстоятельствах!
- Хорошо, я позвоню ей, - после довольно продолжительного раздумья
сказал Акопян. - Пусть ваш водитель проедет метров двести вперед, там есть
телефон-автомат.
Переговорив по телефону со своей приятельницей, Акопян вернулся к
машине, протянул Ляшенко вырванный из блокнота листок.
- Это ее адрес. Она будет ждать вас в воскресенье после семнадцати
часов.
- Мне надо поговорить с ней безотлагательно, - настаивал Ляшенко.
- Это невозможно, - развел руками Акопян. - Мой звонок застал ее на
пороге: она собиралась уходить сейчас, верно, уже ушла на встречу со
своими австрийскими коллегами. А завтра она принимает экзамены в
институте.
Ляшенко ничего не оставалось, как только спросить:
- В каком институте?
- В медицинском...
На Рогатке Мандзюк остановил "Волгу" ГАИ, пересел в нее - ему надо
было вернуться в райотдел за Сошниковым и вместе с ним поехать на вокзал к
отходящему в 21:45 поезду. Ляшенко остался в "Москвиче", велел Бессарабу
ехать на Окружную дорогу.
- Тем же маршрутом, которым вы следовали вечером 28 июня.
Миновав квартал новостройки, металлобазу и заправочную станцию,
Бессараб вывел машину на высокую призму Окружной дороги, влился в поток
автомобилей, идущих в сторону Киевского шоссе. Ляшенко опустил боковое
стекло - в кабине было душно. Встречный ветерок приятно освежил лицо.
Промелькнули поворот к Лесному озеру, автобусная остановка, на которой
толпились люди с пляжными сумками, рюкзаками.
- С озера, - заметил Бессараб. - Сегодня к воде было не подступиться:
суббота!
- На озере есть павильоны, буфеты? - спросил Ляшенко.
- Есть продовольственные киоски. Но спиртное там не продают, -
сообразив, куда клонит капитан, сказал Бессараб и тут же предположил: -
Они, должно быть, с собой имели. Я имею в виду Зимовца и его приятеля.
Знаете, как бывает, когда на озере собираются: кто плавки берет, а кто
бутылку. Мы с лейтенантом Кленовым тоже считали, что они к той паре на
озере пристали. Выпившие были, вот и прицепились.
Версия была не хуже любой другой...
До ресторана "Сосновый бор" было уже недалеко. Не прошло и трех
минут, как Бессараб сделал правый поворот, и "Москвич" скатился на
бугристую неровность боковой дороги, что углублялась в поредевший лес.
Уже смеркалось. Между деревьями то здесь, то там вспыхивали светлячки
ламп.
- Дом отдыха "Заря", - сказал Бессараб, включая фары.
Машину потряхивало на выбоинах. Из-за поворота навстречу выдвинулась
громада "Икаруса". Бессараб прижал "Москвич" к обочине. "Икарус"
величественно проплыл мимо. Из его окон выплеснулась многоголосая песня.
- Турбазовский. Довезет их до Скального приюта, там заночуют, а утром
по маршруту на перевал пойдут, - со знанием вопроса прокомментировал
Бессараб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18