Например, он уже точно знал, сколько ложек манной каши ему
нужно съесть, чтобы удовлетворить потребности организма в пище,
и в один прекрасный день родители были ошеломлены тем, что их
ребенок, еще толком не научившись говорить, уже умеет считать:
за завтраком он съедал ровно двадцать чайных ложек манной каши,
за обедом - пятнадцать, а за ужином - десять.
Кроме того, Влад великолепно запоминал слова, не вникая,
впрочем, в их смысл. К примеру, он совершенно точно знал, что
соседская рыжая кошка - это "кошка", но когда во дворе однажды
появилась белая пушистая кошка, он не мог понять, почему и это
существо тоже называется "кошкой". Впрочем, родители нашли для
него вполне приемлемое объяснение: одна кошка - кошка Мурка, а
вторая... тут возникла некоторая методологическая проблема,
потому что вторую кошку тоже звали Мурка, и пришлось ее назвать
Мурка-Вторая.
Как бы то ни было, когда Владу исполнилось шесть лет,
родители ни за что не хотели отдавать своего "чудика" в
спецшколу для умственно отсталых детей, считая, что он вовсе не
дебил, а "своеобразный ребенок", но в нормальную школу его не
принимали, потому что он не умел читать: он знал наизусть все
буквы, но не мог сложить их в слово. Тогда родители пошли на
хитрость: они заставили Влада выучить назубок транскрипцию
нескольких сот простейших слов, которые обычно встречались в
предлагаемых на собеседовании при поступлении в первый класс
тестах, и это дало превосходные результаты: их сын без запинки
"прочитал" предложенные учителем тексты про то, как "мама мыла
раму" и Филиппок собирался в школу...
* * *
- Погоди, - прервал Валидатора Весельчак, - ты что это
"горбатого лепишь"?! Рейнджер нам как брат был, а ты его так
выставляешь: не человек, а робот получается!
- Но откуда же ему иметь от рождения человеческие
инстинкты, если его земные папа и мама - не более чем символы,
необходимые лишь для того, чтобы его появление на свет
выглядело правдоподобно?! - рассудительно возразил Валидатор.
- Ни шиша не понял, - честно признался Весельчак.
- Конечно, Рейнджер мог бы родиться и без родителей, если
бы захотел, но он ведь сам сказал, что книга должна быть
серьезной, то есть не фантастической, не абсурдной, не
гротескной, не юморной. В ней должен быть реализм, а это
значит, что не должно быть ничего необъяснимого в рамках
общепринятой логики.
- Но это ведь не простой человек - он должен уметь
творить чудеса! Воду в пиво превращать, например...
- Такое "чудо" может сотворить любой бармен: пиво
получится - от настоящего не отличишь. В современности все
чудеса, которые творили прошлые воплощения, сплошь опошлены:
кого удивишь хождением по воде в век атомных подводных лодок?
Даже воскрешение мертвых вошло в повседневную практику
благодаря реанимации. Ресурсы чудес практически исчерпаны
людьми с колбой, циркулем и скальпелем в руке.
- Но так ничего не выйдет, в натуре! - возмутился
Весельчак. - Какое же это будет "воплощение", если оно ничем
не будет отличаться от остальных людей?
- А кто сказал, что оно должно отличаться? У него, может
быть, другие задачи. "Супер-стар" был хорош для эпохи
возрастающих энергий, а теперь акценты смещаются в сторону
убывающей энтропии, когда высшую ценность преобретает
обратимость событий. Вполне вероятно, появление на Земле
Рейнджера ознаменует начало новой эры, которая будет проходить
под знаком "RESTART".
- В каком смысле? - потряс головой Весельчак, пытаясь
что-то сообразить.
- В таком смысле, что на Земле не останется необратимых
процессов. А это станет возможным благодаря использованию малых
энергий в противовес высоким, - туманно пояснил Валидатор. -
Детали мне самому пока неясны.
- Так что теперь, Рейнджер хилым у нас будет? - дошло,
наконец, до Весельчака.
- Да, с обычной точки зрения. Силу ведь можно мерить по
разному. Интересно, задумывался кто-нибудь над тем, какой вес
поднимают шахматисты за время партии, переставляя фигуры?
- Килограмм за два часа? - понятливо усмехнулся
Весельчак.
4. Первые каникулы
(от Весельчака)
Школа предстала Владу величественным и таинственным музеем
с развешанными по стенам незримыми табличками "Не шуметь!", "Не
бегать!", "Не смеяться!", "Руками не трогать!". Ни к чему,
кроме ручек, карандашей, линеек, тетрадей и учебников, здесь
нельзя было прикасаться. В первый день учительница так и
сказала: "Зарубите себе на носу раз и навсегда: ничего без
моего разрешения не трогать!!!". Лишь иногда она позволяла
прикоснуться к своей указке, мелу и тряпке, чтобы ученик мог
что-то показать, написать или стереть на доске. Особое табу
было наложено на карту и глобус, к которым нельзя было
притрагиваться ни при каких обстоятельствах: показывая что-то
на карте, нужно было водить над ней указкой на расстоянии 10
сантиметров, а тот, кто осмеливался к ней прикоснуться, сразу
получал в дневник "банан" (два балла). Показать что-либо на
глобусе учительница никогда никого не просила, видимо, потому
что сделать это, не дотрагиваясь до обклеенного атласной
бумагой папье-маше, было невозможно.
Влад был вполне послушным учеником, но когда в конце
первого класса учительница повела детей во двор сажать деревья,
он ощутил внутри себя смутный протест.
- Я не пойду! - неожиданно сорвалось у него с языка.
Учительница была в шоке - никогда раньше она ничего
подобного от первоклашек не слышала.
- Разве ты не слышал: я всем говорила, что "каждый
человек должен в своей жизни посадить хоть одно дерево"! -
нахмурилась она.
- Я не могу посадить дерево, - на глаза Владу
навернулись слезы.
- Почему? - удивилась учительница.
- Потому... потому...
Влад хотел сказать, что ни один человек не может посадить
дерево - в лучшем случае он может его пересадить из одного
места в другое, потому что человек не может сделать зерно
своими руками, а пересаживать деревья - значит нарушать
священный принцип "не трогать!", ведь деревья могут вырасти и
сами... Но ничего этого он, конечно, не сказал, потому что не
смог связать их своей недетской мысли подобающую малолетке
речь, и он только горько заплакал от беспомощности.
- Сейчас же прекрати! - учительница схватила его за
рукав школьного пиджака и потащила во двор учить, как надо
сажать деревья.
И вот наступили долгожданные каникулы...
Гораздо позже Влада преследовала одна и та же картинка из
детства: во время первых летних каникул он едет в поезде с
родителями в деревню к родственникам - вагон медленно
подкатывается к станции, и сквозь редко забрызганное мелким
дождем стекло видно, как на переезде стоят люди: мужчина в
коричневой драной куртке с велосипедом между ног, на руле
болтается бидон, из-под крышки видны края перетянутого резинкой
целлофана; женщина в темном платке и коротких резиновых
сапожках, с тонкой каемкой поверху, у ног стоят два накрытых
марлей зеленых ведра; и хмурая конопатая девчонка с блеклыми
бантами на коротких косичках, один бант развязался и попал за
шиворот кофты... Они молча проплывают мимо, покорно воспринимая
поезд как временное препятствие на их пути, а в голове Влада в
такт вагонным колесам стучит глухой голос: "Толь-ко ни-че-го не
тро-гать... толь-ко ни-че-го не тро-гать... толь-ко ни-че-го не
тро-гать...", - и он радуется про себя, что поезд скоро
пройдет, и он даже случайно не сможет нарушить жизнь этих
людей.
- Сколько стоит поезд? - спрашивает мама у проводницы.
- Двадцать минут.
- Ура, пойдем на вокзал пить газировку! - радуется
Владик.
И они идут с отцом пить газировку со своей кружкой, потому
что на юге страны свирепствует болезнь с противным названием
"холера", и по плацкартному вагону холодной шипящей змеей
проползают слухи об американских шпионах, которые добрались аж
до Орла и подкладывают в мойку питьевых автоматов зараженные
стаканы.
После трех доз с сиропом, когда язык приятно холодит и
пощипывает, а в нос ароматно шибает апельсиновыми газами, они
возвращаются к вагону - и тут случается нечто страшное: им
навстречу по перрону быстро идет, будто катится, та самая
женщина с девочкой, в руках у нее по ведру яблок, из кармана
кофты торчит скомканная марля... Владик в предчувствии беды
прячется за отца, а женщина надвигается прямо на них с криками
"купите яблочков!". Ничего не подозревающий отец
останавливается, и как его не тянет Владик за свитер,
оттаскивая от опасного места, спрашивает:
- Почем?
- Задаром отдам, - радуется тетка, - три рубли ведро.
- Разве это задаром? - усмехается отец.
Он собирается уходить, и Владик радуется, что на этот раз,
кажется, "пронесет", но вредная женщина не отстает - она
вынимает из ведра подрумяненное с одной стороны яблоко:
- Да вы гляньте, гляньте! Ароматы какие! Пробуйте,
пробуйте! Бери, малыш!
К ужасу Владика, женщина протягивает ему в пухлой красной
руке увесистое яблоко - в голову ударяет набат: "ТОЛЬКО НИЧЕГО
НЕ ТРОГАТЬ!!!" Владик отчаянно мотает головой, и в этот момент
случается НЕПОПРАВИМОЕ: женщина, изловчившись, резким движением
оттягивает ему ворот джемпера и бросает за шиворот яблоко...
Дальше в воспоминаниях Влада - черный провал. Следующая
картина - он громко вслипывает в поезде на руках у мамы, перед
глазами все кружится и плывет. На столе лежит коричневатый
огрызок от съеденного отцом яблока...
* * *
- Весьма недурно, - похвалил Весельчака Валидатор. - Я
даже не ожидал. Думал, тебя на юмор потянет.
- Кх... я и сам так полагал, - смущенно признался
Весельчак, - хотел написать что попроще, а вышло закрученно...
Но ты же сам сказал, чтоб серьезно и без дураков.
- Вполне, вполне!
- Да, но только... неинтересно как-то получается. Что
читатели скажут?
- Какие читатели? - задумался Валидатор.
- Ну эти, мифические... или как их там? Потенциальные!
- Это тебя пусть не волнует! - ободряющего хлопнул
Валидатор по плечу коллегу по перу. - Сколько потенциальных
читателей, столько и потенциальных мнений.
5. Дальше, выше, быстрее...
(от Валидатора)
Учеба давалась Владу тяжело. Но не потому, что у него не
было способностей, а по той простой причине, что он не мог их
использовать так , как этого от него ожидали. Типичный пример:
ему на уроке задают решать математическую задачу, и он довольно
быстро, быстрее других, находит три ответа, один из них верный,
а два другие - явно неправильные из-за ошибки в формуле или в
расчетах. Любой нормальный ребенок перепишет с черновика в
тетрадь верный ответ, но Влад поступал по-другому: правильные
результаты он сообщал учителю только тогда, когда ЭТО ЕМУ БЫЛО
НУЖНО. То есть только в тех случаях, когда в учительском
журнале в графе с его фамилией накапливалось критическое число
двоек, и нужно было срочно получать пятерку, чтобы
преподаватель смог вывести за четверть общей оценкой тройку и
избавить его, Влада, от разборок в учительской и наказания
дома. Он это делал не из шалости или вредности, а из принципа,
который заключался в том, что любой ответ верен только в том
случае, если он несет на себе полезную нагрузку. Иначе все
ответы равноценны, как равноценен ноль со знаком плюс или
минус, и каждый из них можно считать одновременно и верным, и
ошибочным.
Была у Влада и другая черта, которую трудно было объяснить
с точки зрения традиционной детской психологии: он ни в чем и
никогда не хотел выделяться среди других. Если он на уроке
первым выполнял задание, то никогда не спешил тянуть вверх
руку, чтобы заявить об этом. В диктантах он намеренно делал
ошибки, чтобы, не дай Бог, не написать лучше всех. Особенно
угнетали его соревнования на уроках физкультуры с их
непременной задачей прыгнуть дальше всех, пробежать быстрее
всех и сделать больше всех отжиманий от пола. Ему постоянно
приходилось быть начеку, чтобы ненароком кого-то не перегнать
или не превзойти в силе.
Родители давно заметили, что их сын специально измазывает
себе лицо чернилами, отрывает пуговицы от пиджака и пачкает в
луже ботинки. Заметили - и махнули на это рукой, потому что
счастливы были уже только тем, что их "чудик" учится в
нормальной школе.
Как ни странно для взрослого восприятия, Влад пользовался
в школе авторитетом, как человек, которому все "пофигу":
соученики принимали его страх перед выделением из общей массы
за отчаянный пофигизм. А ему и действительно было пофигу, будут
его ругать или хвалить - ему самому должно было быть хорошо, а
хорошо он чувствовал себя только тогда, когда ничем не
отличался от остальных.
Такая беззаботная жизнь Влада в гармонии с собой
продолжалась до восьмого класса. Ему было тринадцать лет, когда
его отец получил от предприятия новую квартиру, и вся семья
переехала в другой район. Влад стал ходить в новую школу - там
с ним и случилось событие, перевернувшее его представление о
жизни. "Событие" звали Стелла Кислицкая.
Влад с первого взгляда влюбился в эту рослую белокурую
девочку с тонкими улыбчивыми губами и васильковыми глазами,
светившимися пронзительно-чистым светом, исходившим, казалось,
из глубин ее теплой груди. Когда он смотрел на нее, ему
хотелось то плакать, то смеяться, а то и плакать, и смеяться
одновременно. А не смотреть на нее Влад не мог, и к своему
немалому удивлению, стал замечать за собой, что ему
непреодолимо хочется, чтобы и она смотрела на него. Но увы,
божественная Стелла не одаривала его своим вниманием. Ей явно
нравились мальчики посильнее и понаглее Влада, например,
Феликс, которого она открыто провоцировала на переменах своими
подколками, дожидаясь, когда он схватит ее за волосы и приложит
боком к стенке. У Влада при этом появлялось неизменное желание
вмешаться, но он слишком ясно понимал, насколько глупо будет
выглядеть его псевдо-рыцарское заступничество со стороны.
Получить по роже от Феликса он не боялся, но его душил стыд,
когда он представлял, как будет при этом хохотать над ним
Стелла.
Привлечь внимание Стеллы можно было только одним путем:
выделиться из себе подобных. И тут Влада постигло горькое
прозрение: он с безнадежным отчаянием осознал, что НЕ МОЖЕТ
этого сделать, потому что к своим неполным четырнадцати годам
сознательно подавил в себе все способности и загнал себя в
такую глубокую яму посредственности, из которой ему вряд ли
удастся выбраться за всю оставшуюся жизнь.
С недетским упорством он снова и снова предпринимал
попытки хоть чем-то выделиться среди своих сверстников, но
безрезультатно: ни в учебе, ни в спорте, ни в дворовых играх
ему не удавалось даже приблизиться к первым. Впрочем, "играми"
это теперь уже нельзя было назвать - это скорее было
состязание в троеборье: вино, девчонки, драки. От вина (обычно
это был дешевый "Рубин") Влада мутило, к девчонкам, за одним
исключением, он относился равнодушно, а драться был неспособен.
Однажды парень из параллельного класса, ходивший в
шестерках у Феликса, без видимой причины вызвал его в школьный
туалет на драку. Вернее, предполагалось, что это будет не
драка, а профилактическое "навешивание пиздюлей" Владу, но Влад
только обрадовался: у него появилась прекрасная возможность
доказать, что он тоже чего-то стоит, и доказать это не на
ком-то, а на подручном Феликса, который вместе со своим дружком
Джеком держал в руках всю школу, за исключением двух старших
классов. Перед Владом, правда, маячила незавидная перспектива
схлестнуться с самим "боссом", но он предпочитал над этим не
задумываться. Лишь только подручный Феликса по кличке Муха
завел "воспитуемого" в туалет, Влад первый без предупреждения
заехал ему с правой в ухо... В следующее мгновение произошло
нечто неожиданное: реальность превратилась в замедленное кино,
и перед глазами Влада в сторону перегородки между унитазами
неторопливо проплыла голова Мухи с полуопущенными веками, будто
он чего-то застеснялся, волосы его приподнялись и поплыли в
другую сторону, а рябое лицо стало постепенно угасать и очень
скоро превратилось в черное пятно, как это бывает, когда за
головой человека светит яркое солнце...
Очнулся Влад в медпункте от нестерпимой рези нашатырного
спирта в носу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15