Лампы были приглушены, как будто комнату освещали свечи, а дополнительная подсветка создавала впечатление лунного сияния. Эффект получился романтический и изысканный.
– Ты готова? Прекрасно! – оторвался от аппаратуры Ларри и, вглядевшись пристальнее, присвистнул. – Ты великолепна! Каждый мужчина, который увидит твой снимок, начнет умирать от любви к тебе, а каждая женщина захочет оказаться на твоем месте. Подумать только, старушка, ты еще способна меня поразить.
Она засмеялась и направилась к нему, и в этот момент дверь студии открылась. Хилари обернулась и увидела, как в комнату входит Брет с Чарленой под ручку. Синие глаза встретились с серыми, которые медленно скользнули по ней, словно погладили с головы до ног. Потом его глаза так же медленно вернулись к ее лицу.
– Вы выглядите поразительно, Хилари.
– Спасибо. – Она проглотила комок в горле, наткнувшись на ледяной взгляд Чарлены. Ее словно обдало холодным душем, и Хилари от всей души пожалела, что Брет привел с собой свою подругу.
– А мы как раз начинаем. – Деловитый голос Ларри разрушил чары, и остальные трое невольно повернулись к нему.
– Не обращайте на нас внимания, – беспечно сказал Брет. – Чарлене захотелось увидеть проект, который отнимает у меня столько времени.
Он явно подразумевал, что интерес Чарлены абсолютно законен. Настроение у Хилари стремительно упало. Она уныло напомнила себе, что ее чувства к Брету исключительно односторонни.
– Встань там, Хил, – велел Ларри, и она прошла на указанное место. При матовом освещении кожа ее засияла, подсветка сзади сделала пеньюар практически прозрачным, соблазнительно обрисовав фигуру. – Отлично, – подвел итог Ларри, – великолепно! – И включил вентилятор.
Легкий воздушный поток разметал Хилари волосы, распахнул пеньюар. Ларри схватил фотоаппарат и начал фотографировать как одержимый.
– Так… хорошо… теперь приподними волосы. Здорово, отлично, ты их всех сведешь с ума. – Он быстро отдавал указания, и, повинуясь им, Хилари так же быстро принимала разные позы, меняла выражение лица. – Теперь смотри прямо в объектив… Представь, что это лицо твоего возлюбленного. Он подходит, чтобы обнять тебя…
Ее глаза метнулись в глубину студии, где стоял Брет, за которого продолжала цепляться Чарлена. Их взгляды встретились, и Хилари охватила дрожь.
– Ну-ну, Хил, мне нужна страсть, а не испуг! Смотри в объектив, крошка.
Она с усилием повиновалась. Медленно позволила фантазии овладеть собой, и вот фотоаппарат Ларри превратился в Брета. И Брет смотрел на нее не только с вожделением, но и с любовью. Он прижал ее к себе, сильно и бережно. Вот его руки ласкают ее тело, а губы, прошептав слова, которые она так страстно мечтала услышать, соединились с ее губами…
– Прекрасно, Хил!
Погруженная в свой мир, она заморгала и непонимающе взглянула на Ларри.
– Это было нечто! Я сам в тебя влюбился.
Переведя дыхание, Хилари на мгновение зажмурилась и вздохнула над своими мечтами.
– Теперь мы можем пожениться и разводить маленьких объективчиков… – пробормотала она по пути в раздевалку.
– Брет, этот пеньюар просто загляденье, – услышала она слова Чарлены. – Дорогой, я хочу его. Ты ведь подаришь его мне, да? – И она, воркуя, погладила Брета по руке наманикюренными пальчиками.
– Что? Конечно, – кивнул Брет, не сводя глаз с Хилари. – Если хочешь, Чарлена.
Хилари едва не открыла рот от удивления. Этот походя сделанный Бретом подарок его спутнице уязвил ее сверх всякой меры. Она несколько секунд глядела на него в упор, после чего скрылась за дверью раздевалки.
Здесь в уединении Хилари прислонилась спиной к двери, борясь с болью. Как он мог? Внутри у нее все кричало. Пеньюар был необыкновенный, он предназначался ей, он должен принадлежать ей! Хилари зажмурилась и горько всхлипнула. А ведь она только что представляла, как Брет с любовью обнимает ее в этом пеньюаре… а теперь он достанется Чарлене! И Брет будет смотреть на Чарлену потемневшими от желания глазами. Его руки станут ласкать ее тело под полупрозрачной мягчайшей тканью. На место боли пришла неистовая злость. Если Брет так этого хочет, что ж – на здоровье!
Она скинула с себя пеньюар и оделась.
Выйдя из раздевалки, Хилари обнаружила в студии одного Брета, в небрежной позе сидящего за столом Ларри. Собрав все свое достоинство, она подошла к нему и поставила перед ним большую коробку:
– Для вашей подруги. Так возьмете или прикажете постирать? – И гордо повернулась, чтобы уйти, но он успел удержать ее за руку.
– Что вас гложет, Хилари? – Он встал и теперь возвышался над ней, крепко сжимая ей руку.
– Гложет? Меня? – Она сверкнула в него глазами. – О чем вы?
– Бросьте. Вы расстроены, и я намерен узнать отчего. – В его глаза и голос проникла сталь.
– Расстроена? – Она дернула руку, но вырвать не смогла и от этого разозлилась еще больше. – Если я и расстроена, это мое дело. В контракте не записано, что я обязана отчитываться перед вами в своих чувствах. – Свободной рукой она ударила его по руке, чтобы освободиться, но он взял ее за плечи и легонько встряхнул:
– Прекратите! Что на вас нашло?
– Хорошо, я скажу! – огрызнулась она. – Вы являетесь сюда с вашей подругой и запросто отдаете ей пеньюар. Ей только стоит похлопать глазками, посюсюкать, и готово, она его получила!
– Так из-за этого весь сыр-бор? – воскликнул он раздраженно. – Вот женщины! Если вы так нуждаетесь в этой тряпке, я вам ее раздобуду.
– Мне не нужно от вас снисхождения! – закричала Хилари в ярости. – Вы вашими подачками мне хорошее настроение не купите. Приберегите ваши благодеяния для тех, кто их оценит, а меня отпустите!
– Никуда вы не пойдете, пока не успокоитесь и не объясните, в чем дело.
На глаза Хилари вдруг навернулись непрошеные слезы.
– Вы ничего не понимаете! – Она шмыгнула носом. – Вы совсем ничего не понимаете…
– Прекратите! – Брет принялся ладонью вытирать ей слезы, которые уже вовсю катились по щекам. – Я просто катастрофически не выношу слез. Перестаньте, Хилари, не надо так плакать.
– Я по-другому не умею, – горько всхлипнула она.
Он тихо чертыхнулся.
– Я и правда ничего не понимаю. Не из-за пеньюара же такие страсти? Вот, возьмите, раз вам это так важно. – Он схватил коробку и сунул ей в руки. – У Чарлены их и так навалом. – Этой последней фразой он, видимо, намеревался утешить ее, но она возымела обратный эффект.
– Не нужно мне! Я даже видеть его больше не желаю! – закричала она осипшим от слез голосом. – Наслаждайтесь им сами с вашей любовницей.
И с этими словами она наконец вырвалась от него, схватила пальто и стремительно выбежала из студии.
Оказавшись на улице, Хилари остановилась на тротуаре и топнула ногой. Господи, как глупо! Глупо так влюбляться в кусочек ткани. Но не более глупо, чем влюбиться в надменного, бесчувственного человека, которого совсем не интересуешь. Увидев такси, она шагнула вперед и замахала рукой, но тут ее взяли за плечи и повернули, и она увидела перед собой пуговицы на кожаном пальто Брета.
– С меня довольно ваших истерик, Хилари, и я не привык, чтобы меня так демонстративно покидали, – тихо и грозно произнес он, но Хилари смело встретила его взгляд.
– А мне больше нечего вам сказать!
– Как раз вы еще много чего недосказали.
– Не думаю, что вы способны понять, – сказала она терпеливым тоном взрослого, разговаривающего с медленно соображающим ребенком. – Ведь вы всего лишь мужчина!
Резко втянув в себя воздух, он шагнул к ней.
– В одном вы правы, я действительно мужчина, – прошипел он и, в следующую секунду прижав ее к себе, жадно поцеловал в губы. Исчезло все, кроме этого поцелуя, и они стояли обнявшись, не обращая внимания на прохожих, спешивших мимо по тротуару.
Когда он наконец выпустил ее, она отпрянула, часто дыша.
– Теперь, когда вы доказали свою мужественность, мне в самом деле надо идти.
– Вернитесь в студию. Мы закончим разговор там.
– Мы его уже закончили.
– Не вполне. – Он потащил ее за руку к подъезду.
«Я не могу остаться с ним наедине, – в панике подумала Хилари. – Только не сейчас, когда я едва владею собой. Он сразу все поймет».
– В самом деле, Брет, перестаньте! – Она осталась довольна своим спокойным тoном. – Я терпеть не могу публичных сцен, но если вы не оставите ваши дикарские замашки, мне придется позвать на помощь. А я умею кричать очень громко.
– Вы не станете кричать.
– Обязательно стану! – упираясь изо всех сил, заявила Хилари.
– Но, Хилари! – Он повернулся к ней, не выпуская ее руки. – Нам надо выяснить отношения.
– Они слишком накалились, – с усмешкой выговорила она, преодолевая слабость в коленях. – Мы оба погорячились, давайте пока все так и оставим. Действительно, вышла какая-то глупость.
– Там наверху вам так не казалось.
Под его натиском хрупкое самообладание Хилари быстро таяло. Она предприняла последнюю отчаянную попытку удержаться на своих позициях.
– Брет, пожалуйста, не настаивайте. У всех иногда шалят нервы.
– Ну хорошо, – проговорил он после короткой паузы. – Отложим это на потом.
Хилари тихо вздохнула. Она чувствовала, что еще немного – и она согласится на любую его просьбу. Заметив проезжавшее мимо такси, она сунула в рот пальцы и коротко свистнула, подзывая его. Губы Брета раздвинулись в невольной улыбке.
– Вы не перестаете меня удивлять.
Вместо ответа он услышал только звук захлопнувшейся дверцы такси.
Глава 5
Близилось Рождество, и город принарядился к его приходу. Хилари наблюдала из окна, как люди и машины снуют туда-сюда по ярко освещенной улице. Падал легкий снежок, создавая праздничное настроение. Белый пух словно вылетал из огромной распоротой подушки и покрывал город.
Фотосъемки завершились, и Хилари редко виделась с Бретом в последние дни. Она поняла, что отныне они будут встречаться только эпизодически, и облако уныния омрачило жизнерадостный настрой. Ее роль в проекте исчерпана, и с их ежедневным общением покончено тоже. Хилари вздохнула и покачала головой. Завтра она уезжает, чтобы провести праздники дома.
Она сказала себе, что сейчас это ей нужнее всего – сменить обстановку. Десять дней помогут исцелить изболевшееся сердце, дадут возможность пересмотреть жизненные планы, которые теперь представлялись безнадежно скучными, никчемными.
Стук в дверь заставил ее оторвать от стекла разгоряченное лицо.
– Кто там? – спросила она, берясь за ручку.
– Санта-Клаус!
– Б-брет? – заикаясь, выговорила она. – Это вы?
– А вас не проведешь! – Он чуть помедлил. – Вы меня пустите или мы будем разговаривать через дверь?
– Простите. – Она звякнула щеколдой и открыла дверь.
– Вы начали закрываться. – Он оглядел ее велюровый жемчужно-серый халат и снова поднял на нее глаза. – А в комнату войти позволите?
– Конечно. – Она посторонилась, давая ему пройти и стараясь казаться хладнокровной. – А я думала, что Санта-Клаус проникает в дом через дымоход.
– Все, но не я, – сухо ответил он, снимая пальто. – Не отказался бы от вашего знаменитого виски. На улице очень морозно.
– Теперь я совсем ничего не понимаю. Ведь Санта питается молоком и печеньем.
– Если он хоть наполовину мужчина, на что я надеюсь, в кармане у него непременно припрятана бутылка виски.
– Какой цинизм! – укоризненно покачала она головой и двинулась в кухню. На этот раз виски быстро отыскался, и Хилари отмерила ему в бокал обычную порцию.
– Вполне профессионально, – заметил стоявший в дверях Брет. – А вы не присоединитесь ко мне ради праздника?
– Ох, нет, – поморщилась Хилари. – У этого напитка вкус мыла, которым меня однажды заставили вымыть рот.
– Наверное, вы были отличницей, – сказал он, принимая из ее рук бокал. – Я, пожалуй, не стану вас спрашивать, за что вам велели вымыть рот.
– А я бы вам и не сказала, – весело ответила Хилари, которую этот шутливый разговор заставил расслабиться.
– Но все равно выпейте что-нибудь. Ненавижу пить один.
Она достала из холодильника графинчик с апельсиновым соком.
– Не хотите рисковать, – отметил он, пока Хилари наливала себе сок.
Она взяла свой бокал, и они прошли в комнату.
– Я слышал, вы завтра утром уезжаете в Канзас? – спросил он, усаживаясь на диван. Сама Хилари предусмотрительно устроилась в кресле напротив.
– Да, уезжаю. Я пробуду дома до второго января.
– Тогда желаю вам сразу веселого Рождества и счастливого Нового года. – Он поднял бокал. – Я буду думать о вас, когда часы пробьют двенадцать.
– Я уверена, что в новогоднюю полночь вы будете слишком заняты, чтобы вспомнить обо мне, – возразила Хилари и упрекнула себя мысленно за то, что сбилась с легкого, шутливого тона.
Он с улыбкой отпил виски.
– Нет, я все же выгадаю свободную минутку.
Хилари нахмурилась над своим бокалом и ничего не ответила.
– А у меня есть кое-что для вас. – Он встал и достал из кармана пальто маленькую коробочку.
Хилари молча посмотрела на нее, потом перевела взгляд на Брета.
– Ох, но… это… у меня для вас ничего нет.
– Разве? – выразительно переспросил он, и она невольно покраснела.
– Нет, Брет, в самом деле. Я не могу ее взять. Это будет неправильно.
– Представьте, что это подарок императора одной из его подданных. – Он забрал из ее руки бокал и вместо него вложил в нее коробочку.
– Какой вы злопамятный, – невольно улыбнулась она.
– Как слон. Ну, откройте же, – произнес он с нетерпением. – Вам же очень интересно.
Хилари, вздохнув, уступила:
– Никогда не могла устоять перед подарком в рождественской упаковке.
Она развернула блестящую фольгу, открыла коробочку и ахнула. На бархатной подушечке сверкали серьги с темно-синими сапфирами.
– Мне они напомнили ваши глаза – такие же синие, блестящие, очаровательные. Было бы преступлением оставить их какой-то другой женщине.
– Какие красивые, правда, очень красивые… – пробормотала Хилари, когда к ней вернулся дар речи. Подняв на него свои сапфировые глаза, она сказала: – Но вам не следовало покупать их мне. Я…
– Не следовало, – перебил он, – но вы же рады, что я их купил.
Она не могла не улыбнуться:
– Да, рада. Это очень мило с вашей стороны. Не знаю, как вас благодарить…
– Зато я знаю. – Брет поднял ее со стула, его руки скользнули по ее спине. – Вот это вполне подойдет.
Их губы встретились, и после секундного колебания она ответила на его поцелуй, сказав себе, что в самом деле просто выказывает благодарность за заботу. Но поцелуй затянулся, и о благодарности было забыто. Когда Брет оторвался от нее, Хилари, словно в тумане, хотела было высвободиться из теплого кольца его рук.
– Но ведь сережек две!
Его губы снова предъявили свои права, на этот раз более решительно, и губы Хилари раскрылись им навстречу. Ее тело таяло, руки сомкнулись на его шее, пальцы блуждали в его волосах. Она самозабвенно отдавалась ощущениям близости. Все мысли ушли, реальностью были только их губы и его такое сильное тело по сравнению с ее, податливо-мягким.
Когда губы их наконец разъединились, он заглянул ей в лицо темными от страсти глазами:
– Какая жалость, что ушка только два. – Голос его был глухим и охрипшим.
Хилари прислонилась лбом к его груди и попыталась успокоить дыхание.
– Пожалуйста, Брет, – прошептала она, и ее ладони с его шеи соскользнули на плечи. – В такие моменты я совсем не способна соображать.
– Правда? – Его губы коснулись ее волос. – Очень интересно… – Он слегка приподнял ей подбородок и вгляделся в лицо. – Это очень опасное признание, Хилари. Меня так и тянет воспользоваться своим преимуществом. – Он помолчал, не отрывая взгляда от ее нежного беззащитного лица. – Но не сейчас.
Он выпустил ее, и она едва удержалась от того, чтобы не потянуться к нему. Брет подошел к столу, осушил до дна бокал с виски, взял пальто. Уже в дверях он обернулся и с улыбкой сказал:
– Веселого Рождества, Хилари.
– Веселого Рождества, Брет, – прошептала Хилари закрывшейся за ним двери.
В бодрящем холодном воздухе неуловимо пахло свежестью и чистотой – таким знакомым запахом родных мест, небо было голубым, сияющим, безоблачным. Хилари переступила порог старого фермерского дома и отдалась детским воспоминаниям.
– Том, о чем ты только думаешь? Опять не закрыл дверь! – выбежала из кухни Сара Бакстер, вытирая руки о белый сборчатый передник. – Хилари! – замерла она как вкопанная, увидев в комнате высокую стройную девушку. – А у меня из головы вылетело, в котором часу ты приезжаешь!
Хилари, подбежав к матери, горячо обняла ее:
– Мам, до чего хорошо оказаться дома!
Если мама и почувствовала надрыв в словах дочери, она ничем не выказала этого, только обняла ее покрепче. Потом отступила на шаг и оглядела дочку опытным взглядом:
– Не мешало бы тебе поправиться на несколько фунтов.
– Кого это к нам ветер занес из самого Нью-Йорка? – Из кухонной двери появился Том Бакстер и прижал дочь к себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
– Ты готова? Прекрасно! – оторвался от аппаратуры Ларри и, вглядевшись пристальнее, присвистнул. – Ты великолепна! Каждый мужчина, который увидит твой снимок, начнет умирать от любви к тебе, а каждая женщина захочет оказаться на твоем месте. Подумать только, старушка, ты еще способна меня поразить.
Она засмеялась и направилась к нему, и в этот момент дверь студии открылась. Хилари обернулась и увидела, как в комнату входит Брет с Чарленой под ручку. Синие глаза встретились с серыми, которые медленно скользнули по ней, словно погладили с головы до ног. Потом его глаза так же медленно вернулись к ее лицу.
– Вы выглядите поразительно, Хилари.
– Спасибо. – Она проглотила комок в горле, наткнувшись на ледяной взгляд Чарлены. Ее словно обдало холодным душем, и Хилари от всей души пожалела, что Брет привел с собой свою подругу.
– А мы как раз начинаем. – Деловитый голос Ларри разрушил чары, и остальные трое невольно повернулись к нему.
– Не обращайте на нас внимания, – беспечно сказал Брет. – Чарлене захотелось увидеть проект, который отнимает у меня столько времени.
Он явно подразумевал, что интерес Чарлены абсолютно законен. Настроение у Хилари стремительно упало. Она уныло напомнила себе, что ее чувства к Брету исключительно односторонни.
– Встань там, Хил, – велел Ларри, и она прошла на указанное место. При матовом освещении кожа ее засияла, подсветка сзади сделала пеньюар практически прозрачным, соблазнительно обрисовав фигуру. – Отлично, – подвел итог Ларри, – великолепно! – И включил вентилятор.
Легкий воздушный поток разметал Хилари волосы, распахнул пеньюар. Ларри схватил фотоаппарат и начал фотографировать как одержимый.
– Так… хорошо… теперь приподними волосы. Здорово, отлично, ты их всех сведешь с ума. – Он быстро отдавал указания, и, повинуясь им, Хилари так же быстро принимала разные позы, меняла выражение лица. – Теперь смотри прямо в объектив… Представь, что это лицо твоего возлюбленного. Он подходит, чтобы обнять тебя…
Ее глаза метнулись в глубину студии, где стоял Брет, за которого продолжала цепляться Чарлена. Их взгляды встретились, и Хилари охватила дрожь.
– Ну-ну, Хил, мне нужна страсть, а не испуг! Смотри в объектив, крошка.
Она с усилием повиновалась. Медленно позволила фантазии овладеть собой, и вот фотоаппарат Ларри превратился в Брета. И Брет смотрел на нее не только с вожделением, но и с любовью. Он прижал ее к себе, сильно и бережно. Вот его руки ласкают ее тело, а губы, прошептав слова, которые она так страстно мечтала услышать, соединились с ее губами…
– Прекрасно, Хил!
Погруженная в свой мир, она заморгала и непонимающе взглянула на Ларри.
– Это было нечто! Я сам в тебя влюбился.
Переведя дыхание, Хилари на мгновение зажмурилась и вздохнула над своими мечтами.
– Теперь мы можем пожениться и разводить маленьких объективчиков… – пробормотала она по пути в раздевалку.
– Брет, этот пеньюар просто загляденье, – услышала она слова Чарлены. – Дорогой, я хочу его. Ты ведь подаришь его мне, да? – И она, воркуя, погладила Брета по руке наманикюренными пальчиками.
– Что? Конечно, – кивнул Брет, не сводя глаз с Хилари. – Если хочешь, Чарлена.
Хилари едва не открыла рот от удивления. Этот походя сделанный Бретом подарок его спутнице уязвил ее сверх всякой меры. Она несколько секунд глядела на него в упор, после чего скрылась за дверью раздевалки.
Здесь в уединении Хилари прислонилась спиной к двери, борясь с болью. Как он мог? Внутри у нее все кричало. Пеньюар был необыкновенный, он предназначался ей, он должен принадлежать ей! Хилари зажмурилась и горько всхлипнула. А ведь она только что представляла, как Брет с любовью обнимает ее в этом пеньюаре… а теперь он достанется Чарлене! И Брет будет смотреть на Чарлену потемневшими от желания глазами. Его руки станут ласкать ее тело под полупрозрачной мягчайшей тканью. На место боли пришла неистовая злость. Если Брет так этого хочет, что ж – на здоровье!
Она скинула с себя пеньюар и оделась.
Выйдя из раздевалки, Хилари обнаружила в студии одного Брета, в небрежной позе сидящего за столом Ларри. Собрав все свое достоинство, она подошла к нему и поставила перед ним большую коробку:
– Для вашей подруги. Так возьмете или прикажете постирать? – И гордо повернулась, чтобы уйти, но он успел удержать ее за руку.
– Что вас гложет, Хилари? – Он встал и теперь возвышался над ней, крепко сжимая ей руку.
– Гложет? Меня? – Она сверкнула в него глазами. – О чем вы?
– Бросьте. Вы расстроены, и я намерен узнать отчего. – В его глаза и голос проникла сталь.
– Расстроена? – Она дернула руку, но вырвать не смогла и от этого разозлилась еще больше. – Если я и расстроена, это мое дело. В контракте не записано, что я обязана отчитываться перед вами в своих чувствах. – Свободной рукой она ударила его по руке, чтобы освободиться, но он взял ее за плечи и легонько встряхнул:
– Прекратите! Что на вас нашло?
– Хорошо, я скажу! – огрызнулась она. – Вы являетесь сюда с вашей подругой и запросто отдаете ей пеньюар. Ей только стоит похлопать глазками, посюсюкать, и готово, она его получила!
– Так из-за этого весь сыр-бор? – воскликнул он раздраженно. – Вот женщины! Если вы так нуждаетесь в этой тряпке, я вам ее раздобуду.
– Мне не нужно от вас снисхождения! – закричала Хилари в ярости. – Вы вашими подачками мне хорошее настроение не купите. Приберегите ваши благодеяния для тех, кто их оценит, а меня отпустите!
– Никуда вы не пойдете, пока не успокоитесь и не объясните, в чем дело.
На глаза Хилари вдруг навернулись непрошеные слезы.
– Вы ничего не понимаете! – Она шмыгнула носом. – Вы совсем ничего не понимаете…
– Прекратите! – Брет принялся ладонью вытирать ей слезы, которые уже вовсю катились по щекам. – Я просто катастрофически не выношу слез. Перестаньте, Хилари, не надо так плакать.
– Я по-другому не умею, – горько всхлипнула она.
Он тихо чертыхнулся.
– Я и правда ничего не понимаю. Не из-за пеньюара же такие страсти? Вот, возьмите, раз вам это так важно. – Он схватил коробку и сунул ей в руки. – У Чарлены их и так навалом. – Этой последней фразой он, видимо, намеревался утешить ее, но она возымела обратный эффект.
– Не нужно мне! Я даже видеть его больше не желаю! – закричала она осипшим от слез голосом. – Наслаждайтесь им сами с вашей любовницей.
И с этими словами она наконец вырвалась от него, схватила пальто и стремительно выбежала из студии.
Оказавшись на улице, Хилари остановилась на тротуаре и топнула ногой. Господи, как глупо! Глупо так влюбляться в кусочек ткани. Но не более глупо, чем влюбиться в надменного, бесчувственного человека, которого совсем не интересуешь. Увидев такси, она шагнула вперед и замахала рукой, но тут ее взяли за плечи и повернули, и она увидела перед собой пуговицы на кожаном пальто Брета.
– С меня довольно ваших истерик, Хилари, и я не привык, чтобы меня так демонстративно покидали, – тихо и грозно произнес он, но Хилари смело встретила его взгляд.
– А мне больше нечего вам сказать!
– Как раз вы еще много чего недосказали.
– Не думаю, что вы способны понять, – сказала она терпеливым тоном взрослого, разговаривающего с медленно соображающим ребенком. – Ведь вы всего лишь мужчина!
Резко втянув в себя воздух, он шагнул к ней.
– В одном вы правы, я действительно мужчина, – прошипел он и, в следующую секунду прижав ее к себе, жадно поцеловал в губы. Исчезло все, кроме этого поцелуя, и они стояли обнявшись, не обращая внимания на прохожих, спешивших мимо по тротуару.
Когда он наконец выпустил ее, она отпрянула, часто дыша.
– Теперь, когда вы доказали свою мужественность, мне в самом деле надо идти.
– Вернитесь в студию. Мы закончим разговор там.
– Мы его уже закончили.
– Не вполне. – Он потащил ее за руку к подъезду.
«Я не могу остаться с ним наедине, – в панике подумала Хилари. – Только не сейчас, когда я едва владею собой. Он сразу все поймет».
– В самом деле, Брет, перестаньте! – Она осталась довольна своим спокойным тoном. – Я терпеть не могу публичных сцен, но если вы не оставите ваши дикарские замашки, мне придется позвать на помощь. А я умею кричать очень громко.
– Вы не станете кричать.
– Обязательно стану! – упираясь изо всех сил, заявила Хилари.
– Но, Хилари! – Он повернулся к ней, не выпуская ее руки. – Нам надо выяснить отношения.
– Они слишком накалились, – с усмешкой выговорила она, преодолевая слабость в коленях. – Мы оба погорячились, давайте пока все так и оставим. Действительно, вышла какая-то глупость.
– Там наверху вам так не казалось.
Под его натиском хрупкое самообладание Хилари быстро таяло. Она предприняла последнюю отчаянную попытку удержаться на своих позициях.
– Брет, пожалуйста, не настаивайте. У всех иногда шалят нервы.
– Ну хорошо, – проговорил он после короткой паузы. – Отложим это на потом.
Хилари тихо вздохнула. Она чувствовала, что еще немного – и она согласится на любую его просьбу. Заметив проезжавшее мимо такси, она сунула в рот пальцы и коротко свистнула, подзывая его. Губы Брета раздвинулись в невольной улыбке.
– Вы не перестаете меня удивлять.
Вместо ответа он услышал только звук захлопнувшейся дверцы такси.
Глава 5
Близилось Рождество, и город принарядился к его приходу. Хилари наблюдала из окна, как люди и машины снуют туда-сюда по ярко освещенной улице. Падал легкий снежок, создавая праздничное настроение. Белый пух словно вылетал из огромной распоротой подушки и покрывал город.
Фотосъемки завершились, и Хилари редко виделась с Бретом в последние дни. Она поняла, что отныне они будут встречаться только эпизодически, и облако уныния омрачило жизнерадостный настрой. Ее роль в проекте исчерпана, и с их ежедневным общением покончено тоже. Хилари вздохнула и покачала головой. Завтра она уезжает, чтобы провести праздники дома.
Она сказала себе, что сейчас это ей нужнее всего – сменить обстановку. Десять дней помогут исцелить изболевшееся сердце, дадут возможность пересмотреть жизненные планы, которые теперь представлялись безнадежно скучными, никчемными.
Стук в дверь заставил ее оторвать от стекла разгоряченное лицо.
– Кто там? – спросила она, берясь за ручку.
– Санта-Клаус!
– Б-брет? – заикаясь, выговорила она. – Это вы?
– А вас не проведешь! – Он чуть помедлил. – Вы меня пустите или мы будем разговаривать через дверь?
– Простите. – Она звякнула щеколдой и открыла дверь.
– Вы начали закрываться. – Он оглядел ее велюровый жемчужно-серый халат и снова поднял на нее глаза. – А в комнату войти позволите?
– Конечно. – Она посторонилась, давая ему пройти и стараясь казаться хладнокровной. – А я думала, что Санта-Клаус проникает в дом через дымоход.
– Все, но не я, – сухо ответил он, снимая пальто. – Не отказался бы от вашего знаменитого виски. На улице очень морозно.
– Теперь я совсем ничего не понимаю. Ведь Санта питается молоком и печеньем.
– Если он хоть наполовину мужчина, на что я надеюсь, в кармане у него непременно припрятана бутылка виски.
– Какой цинизм! – укоризненно покачала она головой и двинулась в кухню. На этот раз виски быстро отыскался, и Хилари отмерила ему в бокал обычную порцию.
– Вполне профессионально, – заметил стоявший в дверях Брет. – А вы не присоединитесь ко мне ради праздника?
– Ох, нет, – поморщилась Хилари. – У этого напитка вкус мыла, которым меня однажды заставили вымыть рот.
– Наверное, вы были отличницей, – сказал он, принимая из ее рук бокал. – Я, пожалуй, не стану вас спрашивать, за что вам велели вымыть рот.
– А я бы вам и не сказала, – весело ответила Хилари, которую этот шутливый разговор заставил расслабиться.
– Но все равно выпейте что-нибудь. Ненавижу пить один.
Она достала из холодильника графинчик с апельсиновым соком.
– Не хотите рисковать, – отметил он, пока Хилари наливала себе сок.
Она взяла свой бокал, и они прошли в комнату.
– Я слышал, вы завтра утром уезжаете в Канзас? – спросил он, усаживаясь на диван. Сама Хилари предусмотрительно устроилась в кресле напротив.
– Да, уезжаю. Я пробуду дома до второго января.
– Тогда желаю вам сразу веселого Рождества и счастливого Нового года. – Он поднял бокал. – Я буду думать о вас, когда часы пробьют двенадцать.
– Я уверена, что в новогоднюю полночь вы будете слишком заняты, чтобы вспомнить обо мне, – возразила Хилари и упрекнула себя мысленно за то, что сбилась с легкого, шутливого тона.
Он с улыбкой отпил виски.
– Нет, я все же выгадаю свободную минутку.
Хилари нахмурилась над своим бокалом и ничего не ответила.
– А у меня есть кое-что для вас. – Он встал и достал из кармана пальто маленькую коробочку.
Хилари молча посмотрела на нее, потом перевела взгляд на Брета.
– Ох, но… это… у меня для вас ничего нет.
– Разве? – выразительно переспросил он, и она невольно покраснела.
– Нет, Брет, в самом деле. Я не могу ее взять. Это будет неправильно.
– Представьте, что это подарок императора одной из его подданных. – Он забрал из ее руки бокал и вместо него вложил в нее коробочку.
– Какой вы злопамятный, – невольно улыбнулась она.
– Как слон. Ну, откройте же, – произнес он с нетерпением. – Вам же очень интересно.
Хилари, вздохнув, уступила:
– Никогда не могла устоять перед подарком в рождественской упаковке.
Она развернула блестящую фольгу, открыла коробочку и ахнула. На бархатной подушечке сверкали серьги с темно-синими сапфирами.
– Мне они напомнили ваши глаза – такие же синие, блестящие, очаровательные. Было бы преступлением оставить их какой-то другой женщине.
– Какие красивые, правда, очень красивые… – пробормотала Хилари, когда к ней вернулся дар речи. Подняв на него свои сапфировые глаза, она сказала: – Но вам не следовало покупать их мне. Я…
– Не следовало, – перебил он, – но вы же рады, что я их купил.
Она не могла не улыбнуться:
– Да, рада. Это очень мило с вашей стороны. Не знаю, как вас благодарить…
– Зато я знаю. – Брет поднял ее со стула, его руки скользнули по ее спине. – Вот это вполне подойдет.
Их губы встретились, и после секундного колебания она ответила на его поцелуй, сказав себе, что в самом деле просто выказывает благодарность за заботу. Но поцелуй затянулся, и о благодарности было забыто. Когда Брет оторвался от нее, Хилари, словно в тумане, хотела было высвободиться из теплого кольца его рук.
– Но ведь сережек две!
Его губы снова предъявили свои права, на этот раз более решительно, и губы Хилари раскрылись им навстречу. Ее тело таяло, руки сомкнулись на его шее, пальцы блуждали в его волосах. Она самозабвенно отдавалась ощущениям близости. Все мысли ушли, реальностью были только их губы и его такое сильное тело по сравнению с ее, податливо-мягким.
Когда губы их наконец разъединились, он заглянул ей в лицо темными от страсти глазами:
– Какая жалость, что ушка только два. – Голос его был глухим и охрипшим.
Хилари прислонилась лбом к его груди и попыталась успокоить дыхание.
– Пожалуйста, Брет, – прошептала она, и ее ладони с его шеи соскользнули на плечи. – В такие моменты я совсем не способна соображать.
– Правда? – Его губы коснулись ее волос. – Очень интересно… – Он слегка приподнял ей подбородок и вгляделся в лицо. – Это очень опасное признание, Хилари. Меня так и тянет воспользоваться своим преимуществом. – Он помолчал, не отрывая взгляда от ее нежного беззащитного лица. – Но не сейчас.
Он выпустил ее, и она едва удержалась от того, чтобы не потянуться к нему. Брет подошел к столу, осушил до дна бокал с виски, взял пальто. Уже в дверях он обернулся и с улыбкой сказал:
– Веселого Рождества, Хилари.
– Веселого Рождества, Брет, – прошептала Хилари закрывшейся за ним двери.
В бодрящем холодном воздухе неуловимо пахло свежестью и чистотой – таким знакомым запахом родных мест, небо было голубым, сияющим, безоблачным. Хилари переступила порог старого фермерского дома и отдалась детским воспоминаниям.
– Том, о чем ты только думаешь? Опять не закрыл дверь! – выбежала из кухни Сара Бакстер, вытирая руки о белый сборчатый передник. – Хилари! – замерла она как вкопанная, увидев в комнате высокую стройную девушку. – А у меня из головы вылетело, в котором часу ты приезжаешь!
Хилари, подбежав к матери, горячо обняла ее:
– Мам, до чего хорошо оказаться дома!
Если мама и почувствовала надрыв в словах дочери, она ничем не выказала этого, только обняла ее покрепче. Потом отступила на шаг и оглядела дочку опытным взглядом:
– Не мешало бы тебе поправиться на несколько фунтов.
– Кого это к нам ветер занес из самого Нью-Йорка? – Из кухонной двери появился Том Бакстер и прижал дочь к себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15