Медленно, напряженно в гробу садится человек. В ближайший гроб вошла и легла отдыхать женщина, но из дальнего поднялся мужчина; он долго сидел, будто набирался сил, перед тем как встать. Молодой человек, с великолепно развитой мускулатурой, он широко развел руки, потянулся. Потом встал и сделал шаг вперед.
Вначале у Гвеннан перехватило дыхание – Тор? Но тут он посмотрел ей прямо в лицо, начал упражняться, нагибаться, потягиваться, возвращая тело к жизни. Те же яркие золотые волосы, почти те же черты лица, что у Тора Лайла, но это другой человек, хотя, вероятно, близкий родственник.
Идя вдоль линии гробов, он вначале спотыкается, но с каждым шагом движения его становятся увереннее. Он подходит к нише в стене и достает оттуда бутылочку радужно-яркого стекла. Отлив немного из нее в такую же чашку, выпивает одним глотком. Не обращая внимания на гробы, идет вдоль них дальше, пока не оказывается возле груды сброшенной женщиной одежды. Тут он останавливается, подбирает и встряхивает одежду. Из складок падает какой-то предмет, который человек нетерпеливо хватает. Держа находку в одной руке, он сворачивает одежду и сует в другую нишу в стене; там одежда лежит грудой несколько мгновений, потом вспышка, и одежда исчезает.
Человек поворачивается и выходит из комнаты, держа свою находку в руке. Зеркало тут же потускнело. Но Гвеннан все поняла. Одни ли только Лайлы? Или есть другие семейства, члены которых знают такое обновление, возрождение? А как же полукровки, результаты смешанных браков? Обновляются ли и они? Или их ждет лишь нормальное рождение, лишение всех остатков памяти, всех следов Силы – каждый раз новое начало?
Девушка снова увидела свой гороскоп – поворот звездного колеса. Как физическую тяжесть, ощутила она уверенность, что обладает тем же потенциалом, что и Орта. Она устала, как та, другая леди Лайл, которая давным-давно легла отдыхать в гроб, а недавно сделала это вновь.
Гвеннан покачала головой. Лайлы не знают смерти. Они засыпают, чтобы снова возродиться, следуя жестко заданному циклу. А что они делают сейчас? По-прежнему ли они учители, тайные предводители? Неужели поворот звездного колеса для нее означает для них новый цикл катастроф и гибели?
Катастрофа, на этот раз рожденная человеком, а не силами природы. Угроза новой войны, нависшая над миром после Хиросимы, показала, что человек способен вернуть старые знания, но прилагает их к собственному уничтожению. Безумие охватывало многие поколения. Война – и затем полное уничтожение. Что же могут сделать эти спящие, даже если они все проснутся и разойдутся по миру? Смогут ли они предотвратить катастрофу? Не больше, чем когда-то, когда не сумели предотвратить падение луны и гибель своего мира.
Гвеннан ощутила глубокий упадок духа, безнадежность, по-своему такую же злую, как те чудовища, которых Гвеннан видела на равнине. Она взглянула на гороскоп и подумала, что это насмешка над ней. Что значит для нее поворот колеса? Она не опекун…
Ее внимание резко отвлекла вспышка, ощущение горячего в руке. Подвеска! Циферблат пылал, в ярком сиянии больше не видны были символы, полосы света вращались с такой скоростью, что образовали сплошной огненный круг. Полукровка, не владеющая Силой – она пыталась отделаться от подвески.
Гвеннан дрожала, тело ее раскачивалось на трехногом сиденье. В голове метались мысли, полуосознанные впечатления, боль становилась нестерпимой. Черная волна грозила поглотить ее; Гвеннан утратила связь с внешним миром и упала – вперед, во тьму.
Тьма и пустота – но что-то она должна отыскать, получить – удержать. Она искатель и не может отказаться от своей участи, хотя страстно хочет, чтобы темнота и покой царили вечно.
На этот раз впереди никакой дороги, никаких врат, открываемых знаками Силы. Если она и движется (она даже в этом не была уверена), то сквозь пустоту, где только ее крошечная сущность – сокращается, становится ко всему равнодушной…
Гвеннан открыла глаза. Неужели тьма наступила только потому, что она от боли закрыла глаза? В ее теле живет энергия, плоть ее звенит, напрягалась; эту энергию она не смогла бы контролировать, даже если бы попыталась. Она больше не сидит на треножнике и не упала на пол рядом с ним. Она идет, и перед ней нет зеркала, нет сверкающей стены.
Она быстро идет по коридору, идет целеустремленно. Стены коридора не из грубых камней. Она видит тщательно отполированные большие блоки странной формы, так старательно подогнанные друг к другу, что не видно ни следа скрепляющего раствора.
Потолок нависает низко. Гвеннан могла бы, подняв руку, провести пальцами по образующим его плитам. Света нет, кроме того, что она несет с собой – светится подвеска в ее руке, слабо светится также плащ на ее плечах. Она идет в свете… она – носитель…
Гвеннан подняла свободную руку, держала ее над собой и немного впереди…
Голос. Нет, у нее нет такой Силы. Но с пальцев ее срывались лучи света, бледные, далеко не такие яркие, как в храме Орты. Гвеннан помахала рукой, расставила пальцы. Ленты света лениво плыли, обвивались вокруг нее на ходу.
Она играла, как ребенок, обретенной Силой, и отдельные кусочки знаний связывались друг с другом. Леи – древняя вера в них справедлива! Сквозь землю, как вены в теле, проходят энергетические линии. Человек когда-то знал об их существовании, извлекал из них энергию для лечения, для защиты, для благополучия мира. Но потом они были порваны, разошлись, и остались только легенды. Но они не умерли, они постепенно восстанавливались, перестраивались. Некогда разорванные линии тут и там соединялись, заново создавались каналы; они еще не так сильны – слишком велика была катастрофа, – но все время усиливаются.
Заново строились храмы (это делали опекуны и те, до сознания которых они сумели достучаться), грубые, некрасивые, но способные собирать Силу, растить ее. Утраченное знание, наполовину восстановленное знание, снова утраченное – эта картина повторялась снова и снова. Здесь некогда стоял Великий Храм, здесь есть Сила. Слабая по сравнению с той, что некогда являлась по призыву, но она здесь!
В странные массивные стены, окружающие ее, местами вставлены синие камни, кое-где куски кварца. Кое-где отверстия, иногда маленькие, вмещающие только палец, другие побольше – с руку. Гвеннан обходила их, потому что не знала, чего от них ждать. У нее другая задача, она ее еще не понимает полностью, но надеется постепенно понять.
Снова перед Гвеннан дверь, каменная, треугольная, в форме клина, вершиной книзу. В самой широкой части чуть шире ее плеч. Девушка надела цепь подвески на шею, прижала к себе полы плаща. Положила ладони обеих рук на камень. Но не пыталась нажать, повернуть, просто стояла и ждала, пока соберется Сила и устремится в камень. И Сила устремилась. Скала, подобно губке, жадно поглощала ее.
Послышался резкий скрежет. Гвеннан ощутила сопротивление своему желанию. Но не собиралась отступать. Камень поднимался. Теперь ее руки уже высоко подняты над головой. Она бросилась вперед, сознавая опасность своего поступка. Камень упал на место. Но она успела проскочить.
Так она выбралась из места этой древней кладки. Вокруг опять каменные стены, но похожие на стены обычного подвала. Вдоль стен ряды деревянных стеллажей, окутанные паутиной, серые от пыли. На них покрытые пылью бутылки и кувшины. В подвале сумрачно, почти темно. Энергия, которая вывела ее из подземелья, уходила. Гвеннан ощущала огромную слабость; она вспомнила Орту, которая всегда слабела после пророчеств.
Света, впрочем, было достаточно, чтобы увидеть впереди лестницу. Гвеннан обернулась, чтобы взглянуть на треугольную дверь. И ничего не увидела – только каменную стену. С этой стороны дверь не видна. Но в ее мозгу, непонятно как, возникло знание: она знает, как открыть дверь с этой стороны. Надо пройти налево, нажать на этот камень, потянуть здесь вниз. Это не откроет дверь, нет, но она станет видна ищущему.
Но у Гвеннан не было желания возвращаться, ее дорога лежит впереди. Она пересекла подвал, поднялась по деревянным ступеням, придерживаясь за грубые перила. Требовались все б?льшие и б?льшие усилия, чтобы идти.
На верху лестницы еще одна дверь, со старым железным засовом, какими пользовались двести лет назад. Девушка, собрав все силы, отодвинула его и оказалась в комнате с высоким потолком. Эта комната ей знакома. Библиотека в доме Лайлов. Гвеннан нисколько не удивилась, что оказалась здесь.
В просторном камине голубым огнем горели дрова, слышался сильный ароматный запах, такой же, какой исходил от огненного шара в тот вечер, когда в ее доме впервые оказался талисман леди Лайл. Большой подсвечник блестит золотом и драгоценностями, передняя часть его представляет собой фигуру человека, воина, с обнаженным мечом, в кольчуге, но без шлема; на голове его золотые кудри полускрыты странной формы короной, похожей на переплетенные рога оленя. На его свирепом лице вместо глаз зеленые камни, в блеске каминного огня они кажутся живыми.
В подсвечнике горят пять красных свечей; перед ним другой подсвечник, в форме женской фигуры; тело женщины чуть прикрыто коротким платьем; ноги и большая часть груди обнажены. В ложбинке между грудями висит на цепи подвеска, та самая, которую держит в руке Гвеннан; на высоко поднятой голове женщины корона в виде луны. В этом подсвечнике тоже пять свечей, но они синие, и их фитили горят бледным серебристым пламенем, сравнительно с ярким золотом огня красных свечей.
Оба подсвечника стоят на столе, крепком, лишенном всяких украшений. Его столешница – срез одного ствола, такого толстого, что это даже трудно себе представить. Дерево хорошо отполировано, видны годовые кольца – внутри цвета густого меда, ближе к краю, к коре, коричневые.
Поверхность настолько отполирована, что в ней отражаются оба подсвечника, но отражение разорвано и искажено тремя стоящими на столе предметами. Чаша, скорее кубок, глубокого красного цвета, с длинной хрустальной ножкой, восьмиугольной по форме. А перед кубком два скрещенных ножа или кинжала, с ручками из какого-то тусклого темного камня, одна в виде волчьей головы (а может, это смесь волка и человека, ужасное смешение одного существа с другим), с красными камнями вместо глаз.
Ручка другого ножа Гвеннан слишком хорошо знакома. Это существо с совиной головой, которое было в своре чудовищ. Оно из серого, грязного на вид камня. Глаза у него живые, красные.
Девушка смотрела на стол, и руки ее невольно двинулись к подвеске. Ей показалось, что плащ сам по себе шевельнулся, плотнее укрывая ее. Потому что перед ней, яркая и сверкающая, лежала Тьма, древняя Тьма. Каким-то образом эти предметы оскверняли комнату, принося с собой зло.
Она не смела повернуться к ним спиной. Быстрый взгляд в сторону – и она увидела дверь, через которую всегда входила в это помещение. Эта дверь ведет в прихожую, а оттуда совсем близко до входной двери – и свободы. Что-то в этом доме изменилось. Обостренные чувства девушки говорили ей, что под знакомым ароматом пряностей таится болезненно-сладкое зловоние разложения.
Следы Тора! Она не сомневалась в этом, будто была свидетельницей его заклинаний. Тор не дал проснуться очередному опекуну – вот чего нужно бояться. И он сильнее нее, хотя тоже полукровка. Его учение далеко завело его по тропе знаний – добрых или злых. Он может смеяться над ней. Почему леди Лайл именно ее противопоставила ему? Древняя линия, должно быть, почти исчезла, если она сделала такой отчаянный выбор.
Гвеннан двинулась, не отрывая взгляда от стола, прислушиваясь, уверенная, что Тор покинул эту комнату ненадолго, что он в любой момент может вернуться, чтобы продолжить свои заклинания, свои тайные обряды. Дойдя до двери, она вынуждена была на мгновение прислониться к широкой панели, чтобы собраться с силами.
Пальцы ее легли на ручку, она собрала всю решимость. Раскрыв дверь, увидела прихожую.
Никого нет, но она ждала, прислушиваясь. Эти последние несколько шагов к свободе оказались самым трудным испытанием в ее жизни. Она видела, как свет отразился в глазах дерева-женщины. Статуэтка следит за ней, другие тоже. Гвеннан вцепилась во входную дверь, открыла ее. Тяжело дыша, как после долгого бега, вышла на неяркое солнце – должно быть, середина дня.
Глава пятнадцатая
Во дворе никаких попыток расчистить снег, никаких следов, из дома никто не выходил в последнее время. Гвеннан брела через сугробы, поминутно оглядываясь через плечо. Глубоко посаженные окна с мелкими стеклами казались слепыми, как глаза, из которых ушла жизнь.
Но ведь в очаге горел огонь, кто-то зажег свечи. Теперь, когда на открытом воздухе страх рассеялся, девушка отчетливо ощущала, что в доме пусто. Слуги? Во время ее предыдущих посещений они всегда, рано или поздно, появлялись, двигаясь неслышно и незаметно. Ей казалось, что они живут в своем тайном мире, из которого приходят по вызову главы этого дома.
Где они теперь? И Тор… Конечно, это Тор, новый хозяин, подготовил тот стол-алтарь. Но она его не видела. Однако дом велик, она даже не знает, насколько, в нем еще много комнат, в которых она не бывала. И все же… там так тихо.
Гвеннан пришлось перебираться через два глубоких сугроба, чтобы добраться до каменных столбов, обозначавших выход на дорогу. И даже здесь снег не убирали. Но идти стало легче. Она решила не оглядываться и, идя вдоль погребенной стены, не стала поворачивать голову и смотреть на камни на насыпи. Из леса вблизи стены послышался резкий крик. Гвеннан вздрогнула, но тут же взяла себя в руки – всего лишь крик птицы. Но насколько она помнит, ей раньше не приходилось слышать такого мрачного, громкого, далеко разносящегося крика.
Дорога повернула, Гвеннан увидела свой дом и небольшую рощицу перед домом Ньютонов. Она побежала, скользя и спотыкаясь, решив побыстрее добраться до места, которое означает возврат в нормальный мир. Как только она вышла на открытое место, принуждение, владевшее ею, отступило, и реальность, которую она знала всегда, вступила в свои права. В ней две личности, внутри нее они борются за власть…
Дверь не закрыта. Должно быть, она так ее и оставила. Прошел почти целый день, и как она отчитается об этих пропущенных часах, если ее спросят? Она прикрыла за собой дверь. В прихожей тепло. Темнеет. Гвеннан закрыла дверь на засов.
И поняла, что голодна и устала. Головная боль прошла, но осталось неприятное ощущение слабости. Зайдя в кухню, она вынуждена было посидеть немного, с благодарностью глядя на знакомое окружение – ее охватило ощущение безопасности, которое она всегда испытывала в этом доме. Расстегнув брошь-глаз, она позволила плащу соскользнуть с плеч, и ткань не задерживалась, не цеплялась за нее.
Сбросив плащ на стул, сняв другую верхнюю одежду, Гвеннан принялась жарить яйца, резать толстые куски деревенского бекона, наполнила кофейник.
Она ела и никак не могла наесться. Закончила трапезу пригоршней печенья, отобрав разломанное или слегка подгоревшее: для библиотеки все равно не годится. Завтра воскресенье. Она позвонит Грэхэмам, скажет, что не может идти в город. Она больше ничего не хочет, только спать, спать, спать…
Спать – но без снов! Мысль о снах вывела ее из дремоты, и она заставила себя помыть посуду. Нет, никаких снов!
Но даже этот страх не смог победить ее усталости, сейчас она пойдет в спальню, ляжет, укроется… Гвеннан задернула занавеси на окнах. Она не хочет ничего видеть, кроме этой комнаты.
Но, раздеваясь, она не сняла подвеску с шеи. Диск как бы стал частью ее тела, и она могла избавиться от него не больше, чем человек от своей собственной руки. Циферблат снова потускнел, символы стали еле видны. Ложиться еще рано, но Гвеннан не могла больше сидеть, хоть на небе еще видны были лучи заката.
Сон пришел к ней быстро. И никаких сновидений не было: она погрузилась в ожидавшую ее теплую темноту, где нет ни сомнений, ни страха, ни памяти.
Гвеннан проснулась в темноте. Только чуть более светлые очертания показывали, где окна. За окном слышался шорох – снова снег! Но ветер не шумел, не ударялся в стены. И тут – Гвеннан застыла, руками инстинктивно схватилась за одеяло и теплый шарф.
Мягкий звук падающего снега прорезал крик, он слышен был так ясно, будто окно на ночь открыли. Тот же самый громкий хриплый крик, который она слышала, уходя из дома Лайлов. Слишком громкий, слишком резкий по тембру, чтобы издаваться птичьим горлом. Гвеннан хорошо знала совиный крик, но это не ночной охотник.
Подвеска на ее теле потеплела. Гвеннан отвела воротник стеганой пижамы, чтобы взглянуть на нее. Подвеска циферблатом обращена к ее коже. Но металл и с противоположной стороны светится, живет.
И в этот момент пробуждения у нее не было никакой защиты от вновь приобретенного знания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Вначале у Гвеннан перехватило дыхание – Тор? Но тут он посмотрел ей прямо в лицо, начал упражняться, нагибаться, потягиваться, возвращая тело к жизни. Те же яркие золотые волосы, почти те же черты лица, что у Тора Лайла, но это другой человек, хотя, вероятно, близкий родственник.
Идя вдоль линии гробов, он вначале спотыкается, но с каждым шагом движения его становятся увереннее. Он подходит к нише в стене и достает оттуда бутылочку радужно-яркого стекла. Отлив немного из нее в такую же чашку, выпивает одним глотком. Не обращая внимания на гробы, идет вдоль них дальше, пока не оказывается возле груды сброшенной женщиной одежды. Тут он останавливается, подбирает и встряхивает одежду. Из складок падает какой-то предмет, который человек нетерпеливо хватает. Держа находку в одной руке, он сворачивает одежду и сует в другую нишу в стене; там одежда лежит грудой несколько мгновений, потом вспышка, и одежда исчезает.
Человек поворачивается и выходит из комнаты, держа свою находку в руке. Зеркало тут же потускнело. Но Гвеннан все поняла. Одни ли только Лайлы? Или есть другие семейства, члены которых знают такое обновление, возрождение? А как же полукровки, результаты смешанных браков? Обновляются ли и они? Или их ждет лишь нормальное рождение, лишение всех остатков памяти, всех следов Силы – каждый раз новое начало?
Девушка снова увидела свой гороскоп – поворот звездного колеса. Как физическую тяжесть, ощутила она уверенность, что обладает тем же потенциалом, что и Орта. Она устала, как та, другая леди Лайл, которая давным-давно легла отдыхать в гроб, а недавно сделала это вновь.
Гвеннан покачала головой. Лайлы не знают смерти. Они засыпают, чтобы снова возродиться, следуя жестко заданному циклу. А что они делают сейчас? По-прежнему ли они учители, тайные предводители? Неужели поворот звездного колеса для нее означает для них новый цикл катастроф и гибели?
Катастрофа, на этот раз рожденная человеком, а не силами природы. Угроза новой войны, нависшая над миром после Хиросимы, показала, что человек способен вернуть старые знания, но прилагает их к собственному уничтожению. Безумие охватывало многие поколения. Война – и затем полное уничтожение. Что же могут сделать эти спящие, даже если они все проснутся и разойдутся по миру? Смогут ли они предотвратить катастрофу? Не больше, чем когда-то, когда не сумели предотвратить падение луны и гибель своего мира.
Гвеннан ощутила глубокий упадок духа, безнадежность, по-своему такую же злую, как те чудовища, которых Гвеннан видела на равнине. Она взглянула на гороскоп и подумала, что это насмешка над ней. Что значит для нее поворот колеса? Она не опекун…
Ее внимание резко отвлекла вспышка, ощущение горячего в руке. Подвеска! Циферблат пылал, в ярком сиянии больше не видны были символы, полосы света вращались с такой скоростью, что образовали сплошной огненный круг. Полукровка, не владеющая Силой – она пыталась отделаться от подвески.
Гвеннан дрожала, тело ее раскачивалось на трехногом сиденье. В голове метались мысли, полуосознанные впечатления, боль становилась нестерпимой. Черная волна грозила поглотить ее; Гвеннан утратила связь с внешним миром и упала – вперед, во тьму.
Тьма и пустота – но что-то она должна отыскать, получить – удержать. Она искатель и не может отказаться от своей участи, хотя страстно хочет, чтобы темнота и покой царили вечно.
На этот раз впереди никакой дороги, никаких врат, открываемых знаками Силы. Если она и движется (она даже в этом не была уверена), то сквозь пустоту, где только ее крошечная сущность – сокращается, становится ко всему равнодушной…
Гвеннан открыла глаза. Неужели тьма наступила только потому, что она от боли закрыла глаза? В ее теле живет энергия, плоть ее звенит, напрягалась; эту энергию она не смогла бы контролировать, даже если бы попыталась. Она больше не сидит на треножнике и не упала на пол рядом с ним. Она идет, и перед ней нет зеркала, нет сверкающей стены.
Она быстро идет по коридору, идет целеустремленно. Стены коридора не из грубых камней. Она видит тщательно отполированные большие блоки странной формы, так старательно подогнанные друг к другу, что не видно ни следа скрепляющего раствора.
Потолок нависает низко. Гвеннан могла бы, подняв руку, провести пальцами по образующим его плитам. Света нет, кроме того, что она несет с собой – светится подвеска в ее руке, слабо светится также плащ на ее плечах. Она идет в свете… она – носитель…
Гвеннан подняла свободную руку, держала ее над собой и немного впереди…
Голос. Нет, у нее нет такой Силы. Но с пальцев ее срывались лучи света, бледные, далеко не такие яркие, как в храме Орты. Гвеннан помахала рукой, расставила пальцы. Ленты света лениво плыли, обвивались вокруг нее на ходу.
Она играла, как ребенок, обретенной Силой, и отдельные кусочки знаний связывались друг с другом. Леи – древняя вера в них справедлива! Сквозь землю, как вены в теле, проходят энергетические линии. Человек когда-то знал об их существовании, извлекал из них энергию для лечения, для защиты, для благополучия мира. Но потом они были порваны, разошлись, и остались только легенды. Но они не умерли, они постепенно восстанавливались, перестраивались. Некогда разорванные линии тут и там соединялись, заново создавались каналы; они еще не так сильны – слишком велика была катастрофа, – но все время усиливаются.
Заново строились храмы (это делали опекуны и те, до сознания которых они сумели достучаться), грубые, некрасивые, но способные собирать Силу, растить ее. Утраченное знание, наполовину восстановленное знание, снова утраченное – эта картина повторялась снова и снова. Здесь некогда стоял Великий Храм, здесь есть Сила. Слабая по сравнению с той, что некогда являлась по призыву, но она здесь!
В странные массивные стены, окружающие ее, местами вставлены синие камни, кое-где куски кварца. Кое-где отверстия, иногда маленькие, вмещающие только палец, другие побольше – с руку. Гвеннан обходила их, потому что не знала, чего от них ждать. У нее другая задача, она ее еще не понимает полностью, но надеется постепенно понять.
Снова перед Гвеннан дверь, каменная, треугольная, в форме клина, вершиной книзу. В самой широкой части чуть шире ее плеч. Девушка надела цепь подвески на шею, прижала к себе полы плаща. Положила ладони обеих рук на камень. Но не пыталась нажать, повернуть, просто стояла и ждала, пока соберется Сила и устремится в камень. И Сила устремилась. Скала, подобно губке, жадно поглощала ее.
Послышался резкий скрежет. Гвеннан ощутила сопротивление своему желанию. Но не собиралась отступать. Камень поднимался. Теперь ее руки уже высоко подняты над головой. Она бросилась вперед, сознавая опасность своего поступка. Камень упал на место. Но она успела проскочить.
Так она выбралась из места этой древней кладки. Вокруг опять каменные стены, но похожие на стены обычного подвала. Вдоль стен ряды деревянных стеллажей, окутанные паутиной, серые от пыли. На них покрытые пылью бутылки и кувшины. В подвале сумрачно, почти темно. Энергия, которая вывела ее из подземелья, уходила. Гвеннан ощущала огромную слабость; она вспомнила Орту, которая всегда слабела после пророчеств.
Света, впрочем, было достаточно, чтобы увидеть впереди лестницу. Гвеннан обернулась, чтобы взглянуть на треугольную дверь. И ничего не увидела – только каменную стену. С этой стороны дверь не видна. Но в ее мозгу, непонятно как, возникло знание: она знает, как открыть дверь с этой стороны. Надо пройти налево, нажать на этот камень, потянуть здесь вниз. Это не откроет дверь, нет, но она станет видна ищущему.
Но у Гвеннан не было желания возвращаться, ее дорога лежит впереди. Она пересекла подвал, поднялась по деревянным ступеням, придерживаясь за грубые перила. Требовались все б?льшие и б?льшие усилия, чтобы идти.
На верху лестницы еще одна дверь, со старым железным засовом, какими пользовались двести лет назад. Девушка, собрав все силы, отодвинула его и оказалась в комнате с высоким потолком. Эта комната ей знакома. Библиотека в доме Лайлов. Гвеннан нисколько не удивилась, что оказалась здесь.
В просторном камине голубым огнем горели дрова, слышался сильный ароматный запах, такой же, какой исходил от огненного шара в тот вечер, когда в ее доме впервые оказался талисман леди Лайл. Большой подсвечник блестит золотом и драгоценностями, передняя часть его представляет собой фигуру человека, воина, с обнаженным мечом, в кольчуге, но без шлема; на голове его золотые кудри полускрыты странной формы короной, похожей на переплетенные рога оленя. На его свирепом лице вместо глаз зеленые камни, в блеске каминного огня они кажутся живыми.
В подсвечнике горят пять красных свечей; перед ним другой подсвечник, в форме женской фигуры; тело женщины чуть прикрыто коротким платьем; ноги и большая часть груди обнажены. В ложбинке между грудями висит на цепи подвеска, та самая, которую держит в руке Гвеннан; на высоко поднятой голове женщины корона в виде луны. В этом подсвечнике тоже пять свечей, но они синие, и их фитили горят бледным серебристым пламенем, сравнительно с ярким золотом огня красных свечей.
Оба подсвечника стоят на столе, крепком, лишенном всяких украшений. Его столешница – срез одного ствола, такого толстого, что это даже трудно себе представить. Дерево хорошо отполировано, видны годовые кольца – внутри цвета густого меда, ближе к краю, к коре, коричневые.
Поверхность настолько отполирована, что в ней отражаются оба подсвечника, но отражение разорвано и искажено тремя стоящими на столе предметами. Чаша, скорее кубок, глубокого красного цвета, с длинной хрустальной ножкой, восьмиугольной по форме. А перед кубком два скрещенных ножа или кинжала, с ручками из какого-то тусклого темного камня, одна в виде волчьей головы (а может, это смесь волка и человека, ужасное смешение одного существа с другим), с красными камнями вместо глаз.
Ручка другого ножа Гвеннан слишком хорошо знакома. Это существо с совиной головой, которое было в своре чудовищ. Оно из серого, грязного на вид камня. Глаза у него живые, красные.
Девушка смотрела на стол, и руки ее невольно двинулись к подвеске. Ей показалось, что плащ сам по себе шевельнулся, плотнее укрывая ее. Потому что перед ней, яркая и сверкающая, лежала Тьма, древняя Тьма. Каким-то образом эти предметы оскверняли комнату, принося с собой зло.
Она не смела повернуться к ним спиной. Быстрый взгляд в сторону – и она увидела дверь, через которую всегда входила в это помещение. Эта дверь ведет в прихожую, а оттуда совсем близко до входной двери – и свободы. Что-то в этом доме изменилось. Обостренные чувства девушки говорили ей, что под знакомым ароматом пряностей таится болезненно-сладкое зловоние разложения.
Следы Тора! Она не сомневалась в этом, будто была свидетельницей его заклинаний. Тор не дал проснуться очередному опекуну – вот чего нужно бояться. И он сильнее нее, хотя тоже полукровка. Его учение далеко завело его по тропе знаний – добрых или злых. Он может смеяться над ней. Почему леди Лайл именно ее противопоставила ему? Древняя линия, должно быть, почти исчезла, если она сделала такой отчаянный выбор.
Гвеннан двинулась, не отрывая взгляда от стола, прислушиваясь, уверенная, что Тор покинул эту комнату ненадолго, что он в любой момент может вернуться, чтобы продолжить свои заклинания, свои тайные обряды. Дойдя до двери, она вынуждена была на мгновение прислониться к широкой панели, чтобы собраться с силами.
Пальцы ее легли на ручку, она собрала всю решимость. Раскрыв дверь, увидела прихожую.
Никого нет, но она ждала, прислушиваясь. Эти последние несколько шагов к свободе оказались самым трудным испытанием в ее жизни. Она видела, как свет отразился в глазах дерева-женщины. Статуэтка следит за ней, другие тоже. Гвеннан вцепилась во входную дверь, открыла ее. Тяжело дыша, как после долгого бега, вышла на неяркое солнце – должно быть, середина дня.
Глава пятнадцатая
Во дворе никаких попыток расчистить снег, никаких следов, из дома никто не выходил в последнее время. Гвеннан брела через сугробы, поминутно оглядываясь через плечо. Глубоко посаженные окна с мелкими стеклами казались слепыми, как глаза, из которых ушла жизнь.
Но ведь в очаге горел огонь, кто-то зажег свечи. Теперь, когда на открытом воздухе страх рассеялся, девушка отчетливо ощущала, что в доме пусто. Слуги? Во время ее предыдущих посещений они всегда, рано или поздно, появлялись, двигаясь неслышно и незаметно. Ей казалось, что они живут в своем тайном мире, из которого приходят по вызову главы этого дома.
Где они теперь? И Тор… Конечно, это Тор, новый хозяин, подготовил тот стол-алтарь. Но она его не видела. Однако дом велик, она даже не знает, насколько, в нем еще много комнат, в которых она не бывала. И все же… там так тихо.
Гвеннан пришлось перебираться через два глубоких сугроба, чтобы добраться до каменных столбов, обозначавших выход на дорогу. И даже здесь снег не убирали. Но идти стало легче. Она решила не оглядываться и, идя вдоль погребенной стены, не стала поворачивать голову и смотреть на камни на насыпи. Из леса вблизи стены послышался резкий крик. Гвеннан вздрогнула, но тут же взяла себя в руки – всего лишь крик птицы. Но насколько она помнит, ей раньше не приходилось слышать такого мрачного, громкого, далеко разносящегося крика.
Дорога повернула, Гвеннан увидела свой дом и небольшую рощицу перед домом Ньютонов. Она побежала, скользя и спотыкаясь, решив побыстрее добраться до места, которое означает возврат в нормальный мир. Как только она вышла на открытое место, принуждение, владевшее ею, отступило, и реальность, которую она знала всегда, вступила в свои права. В ней две личности, внутри нее они борются за власть…
Дверь не закрыта. Должно быть, она так ее и оставила. Прошел почти целый день, и как она отчитается об этих пропущенных часах, если ее спросят? Она прикрыла за собой дверь. В прихожей тепло. Темнеет. Гвеннан закрыла дверь на засов.
И поняла, что голодна и устала. Головная боль прошла, но осталось неприятное ощущение слабости. Зайдя в кухню, она вынуждена было посидеть немного, с благодарностью глядя на знакомое окружение – ее охватило ощущение безопасности, которое она всегда испытывала в этом доме. Расстегнув брошь-глаз, она позволила плащу соскользнуть с плеч, и ткань не задерживалась, не цеплялась за нее.
Сбросив плащ на стул, сняв другую верхнюю одежду, Гвеннан принялась жарить яйца, резать толстые куски деревенского бекона, наполнила кофейник.
Она ела и никак не могла наесться. Закончила трапезу пригоршней печенья, отобрав разломанное или слегка подгоревшее: для библиотеки все равно не годится. Завтра воскресенье. Она позвонит Грэхэмам, скажет, что не может идти в город. Она больше ничего не хочет, только спать, спать, спать…
Спать – но без снов! Мысль о снах вывела ее из дремоты, и она заставила себя помыть посуду. Нет, никаких снов!
Но даже этот страх не смог победить ее усталости, сейчас она пойдет в спальню, ляжет, укроется… Гвеннан задернула занавеси на окнах. Она не хочет ничего видеть, кроме этой комнаты.
Но, раздеваясь, она не сняла подвеску с шеи. Диск как бы стал частью ее тела, и она могла избавиться от него не больше, чем человек от своей собственной руки. Циферблат снова потускнел, символы стали еле видны. Ложиться еще рано, но Гвеннан не могла больше сидеть, хоть на небе еще видны были лучи заката.
Сон пришел к ней быстро. И никаких сновидений не было: она погрузилась в ожидавшую ее теплую темноту, где нет ни сомнений, ни страха, ни памяти.
Гвеннан проснулась в темноте. Только чуть более светлые очертания показывали, где окна. За окном слышался шорох – снова снег! Но ветер не шумел, не ударялся в стены. И тут – Гвеннан застыла, руками инстинктивно схватилась за одеяло и теплый шарф.
Мягкий звук падающего снега прорезал крик, он слышен был так ясно, будто окно на ночь открыли. Тот же самый громкий хриплый крик, который она слышала, уходя из дома Лайлов. Слишком громкий, слишком резкий по тембру, чтобы издаваться птичьим горлом. Гвеннан хорошо знала совиный крик, но это не ночной охотник.
Подвеска на ее теле потеплела. Гвеннан отвела воротник стеганой пижамы, чтобы взглянуть на нее. Подвеска циферблатом обращена к ее коже. Но металл и с противоположной стороны светится, живет.
И в этот момент пробуждения у нее не было никакой защиты от вновь приобретенного знания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22