Гвеннан механически начала готовить завтрак, принесла яйца, бекон, поставила на огонь кофейник, нарезала хлеб на тосты. За этими привычными занятиями она постепенно теряла ощущение отстраненности, снова стала той, какой всегда себя считала, все остальное отодвинула подальше.
Взглянув на настенные часы, которые своим привычным тиканьем добавляли ей спокойствия, она вздрогнула. Десять… и заседание совета!.. Документы, которые нужно было подготовить… у нее теперь нет для этого времени. Поесть, переодеться в респектабельный костюм, в каком ее ожидает увидеть миссис Эйберс, поторопиться в город.
Она быстро ела и думала, что случится, если она объяснит опоздание своими ночными приключениями. Совет немедленно займется поисками нового библиотекаря, а бедную Гвеннан Даггерт тут же отправят в какую-нибудь тихую больницу, где ее галлюцинации послужат примером для изучения тамошнего психиатра. Она даже может оказаться героиней одного из романов ужасов, на которые сейчас такой спрос.
Якорь для нее – выполнение привычных обязанностей. Она сложила невымытую посуду – мисс Несса называла это неряшливостью. Резкий звонок телефона заставил ее слегка вскрикнуть, чашка кофе выпала из руки и разбилась, забрызгав пол темными пятнами.
Какое-то время она не могла пошевелиться. Потом прошла на другую половину кухни и хрипло сказала:
– Алло!
– Гвеннан? – Голос у мистера Стивенса удивленный, даже неуверенный.
Она собралась с мыслями.
– Да. Кажется, я слегка простудилась… – По крайней мере это объяснит странности, которые могут заметить в ее поведении сегодня утром. – Но я буду на заседании.
– Уделите мне немного времени после совета, Гвеннан. Мне кое-что нужно обсудить с вами. Хотя лучше дать вам знать пораньше, потому что дело очень важное. Вы придете пешком?
– Конечно. Как всегда.
– У вас там одиноко.
– Нас никто не беспокоит. Мисс Нессе так нравилось. Я приду вовремя, мистер Стивенс.
– Время, да, оно уходит. Ну, помните, что я хочу поговорить с вами после заседания… это важно, иначе я бы не стал настаивать. Ведь сегодня суббота.
Она переоделась, бросив снятую одежду кучкой: мисс Несса очень это не одобрила бы, она долгие годы приучала Гвеннан к аккуратности. И вышла, с чемоданчиком в руке, надеясь во время доклада вспомнить все, что собиралась сказать за последний месяц. Оглянув двор, почему-то не удивилась, увидев, что следы исчезли. Может быть, достигла такого состояния, когда ее уже ничего не удивит.
Привычный распорядок жизни все больше и больше отодвигал прошедшие часы в царство снов, и она наконец начала думать, не привиделось ли ей все. Гвеннан сосредоточилась на отчете, пользуясь искусством, которое усвоила как помощница и представитель мисс Нессы: все внимание уделяла текущей работе, забыв обо всем остальном. Раньше ее отдушиной была скромная личная жизнь, теперь – эти дикие сны. Она очень удивилась, когда в конце заседания престарелая миссис Киттеридж, придя в себя после привычной полудремоты, спросила:
– Что насчет документов Кроудеров? Мы ведь так и не решили, что с ними делать. Эмма гордилась всеми этими письмами и книгами. Считала, что они должны перейти в какой-нибудь колледж.
Мел Тиг, представляющий фермеров и всегда голосующий против любых новых расходов, прочнее уселся на своем стуле.
– Кое-что есть в этих бумагах. Кроудеры всегда занимались делами города. Старый Тед Кроудер первым договорился с Лайлами, когда мы приплыли по реке из Фрипорта и поселились здесь. Для своего времени он был образованный человек, говорят, всюду отыскивал необычные вещи, и делал тоже – разговаривал с индейцами об их дьяволах и тому подобное. Он один из тех, кто просто исчез, – так говорят. Пришел дьявол и забрал его во время грозы. Так у нас в семье рассказывали. Мет Тиг при этом присутствовал. Он с тех пор изменился. Кроудеры много не говорили, но вели записи, все записывали аккуратно, очень тщательно. Все знают, что они любили писать, вели записи обо всем. Дедушка говорил мне, что в прежние времена, когда хотели узнать правду, было ли это или не было – ну, там, границы участков и все такое, просто шли к Кроудерам и спрашивали.
Тогда кто-нибудь из Кроудеров доставал большую старую книгу и смотрел в нее. И там оно и есть, записано и со всеми подробностями. Они записывали все, что происходит. Может, слишком много записывали, и это не нравилось Лайлам – Тед не понравился. Лайлы жили как господа, со множеством слуг, когда пришли люди из Фрипорта. И всегда дружили с индейцами, да. А этот случай с дьяволом…
– Лайлы, – своим обычным четким голосом с подавляющей интонацией заговорил миссис Эйберс, – всегда приносили городу добро. Индейцы нападали на всю округу, но здесь никого не трогали.
– Да, а те, кто пытался нападать, плохо кончали, – заметил Мел. – Эту историю я тоже помню. Один из Тигов был среди тех, кто набрел на лагерь французов и индейцев. Они встретились с чем-то, чего не ожидали. Этот Тиг всегда говорил, что худшей бойни не видывал, вообще это не человеческая работа, сам дьявол приложил руку к этому делу.
– И сейчас этот дьявол кое с кем пытается познакомиться, – Джим Пайрон, редактор «Уикли Кларион», выглядел крайне заинтересованным.
Гвеннан прекратила складывать бумаги в чемоданчик. Она не смела взглянуть этим пожилым людям в лицо. Все они принадлежат к семьям основателей города, и у всех в семействах много преданий и рассказов. Она знала то, что во время короткого поиска обнаружила в некоторых бумагах Кроудеров. Что еще может скрываться в неоткрытых коробках?
– Последний раз он появлялся лет сто назад, – заметила миссис Киттеридж. – Я помню бабушку Уоттон. – Она помолчала, потом продолжила. – Это не выдумка. Не думаю, чтобы кто-то стал отрицать: временами в этой долине появляется нечто очень странное.
– И убивает одного-двоих, – реплика Мела вызвала всеобщее молчание.
– Хорошо бы просмотреть эти бумаги, – добавил он. – Или попросить это сделать Боба Бейнса. Он шериф, у него могут возникнуть идеи…
– Никогда не думал, что закон будет охотиться за дьяволом, – заметил Джим Пайрон. – Обычно он имеет дело с последствиями его работы, а не с ним лично. Сейчас это какое-то дикое животное, может, большая кошка. Они иногда заходят сюда с севера, и чаще, чем люди это замечают.
– Вы всегда выступаете за обе стороны, Джим, – сказал Мел.
Издатель рассмеялся.
– Это называется – не иметь предрассудков, Мел. Я сам заглянул в наши подшивки «Клариона». Конечно, наша газета выходит только с 1830 года, но я нашел несколько странных случаев. Согласен, что в мире гораздо больше странного, чем готовы признать люди. Эти бумаги Кроудеров – похоже, ими стоит заняться. Не только из-за историй о дьяволе. Это вообще местная история. Я мог бы завести постоянную колонку, что-нибудь вроде «Сто лет назад и сегодня», и цитировать из них. Как, Гвен, что-нибудь делалось с этими бумагами?
– Нет. Ящики в кладовке. Я открывала один с городскими документами. С дубликатами, конечно. Они в хорошем состоянии.
– Не возражаете, если я пороюсь в них? Я, может, лучше других замечу интересное. – У Джима совершенно исчез скучающий вид, с каким он обычно сидел на таких заседаниях. Пайроны – старое семейство, но Джим в городе новичок. Он унаследовал газету от двоюродного брата и вернулся в город после обучения в колледже и службы во Вьетнаме. В городке он считался почти таким же заядлым путешественником, как Лайлы.
Миссис Эйберс подняла голову от своих старомодных галош.
– Я слышала, леди Лайл опять уехала. Говорят, она больна. Плохо… Мне не очень понравился этот ее племянник. Она его представила в магазине. Если что-нибудь с нею случится, он поселится в доме Лайлов.
– Он молод, о нем еще нечего сказать, – заметил Мел. – Почти все время сидит в доме. Видел его на дороге вчера вечером. Он парень ничего, но не похож на леди. Она строго себя держала, но никто никогда не слышал, чтобы она не помогла, если попросишь. Можете спросить у преподобного. Жаль, что его нет сегодня на совете. Я слышал, Салли Эдвардс заболела, и он согласился отвезти ее в Фрипорт…
– А что с Салли? – Миссис Киттеридж даже слегка оживилась. – Я ее два дня назад видела, она была здорова. Сказала, что ни на что не жалуется. Несчастный случай? Почему мы ничего не слышали? – Она говорила негодующе.
– Никакого несчастного случая. – Мел покачал головой. – Семья не хочет об этом рассказывать, но все равно все в городе скоро узнают. Салли нашли на краю леса Бринков почти вне себя. Она была в истерике. Потом у нее случился сердечный приступ. Ее нужно было можно быстрее доставить в больницу. Нам в городе нужен свой врач. Как умер старый док Андерсон, у нас нет своего. Но вся эта нынешняя молодежь… Думают, что в большом городе легче заработать, а тут у нас мало что получишь. Мы слишком здоровы.
– Лес Бринков. – Джим, который всегда выступал за то, чтобы в городе была постоянная медицинская служба, теперь заинтересовался другим в рассказе Мела. – Это ведь по другую сторону от дома Лайлов, верно? Я там проезжал недавно и подумал: странно, что никто хворост не убирает. После сухого лета его там много, ударит молния, и у нас будет большой пожар.
– Верно. Но старую Лови Бринк ничего не заставишь сделать. Она ни о чем не заботится, пока у нее есть свой садик и очередной чек регулярно приходит в банк. Сын ее не бывал дома лет десять или больше. Лес Бринков – как раз в таком месте этот дьявол и может спрятаться. А такая женщина, как Салли – если за ней погонятся или просто она увидит что-то странное, у нее вполне может быть сердечный приступ. Мне кажется, Бейнсу стоит туда заглянуть. Я ему скажу. Ну, время идет. Кое-что мы решили. Гвенни, присматривай за каждым пенни. Их нельзя бросать беззаботно! – И он тяжело поднялся со стула.
Впервые Гвеннан осознала, что мистер Стивенс, хоть и присутствовал на совете, почти ничего не сказал. Он даже отставил свой стул от стола, а когда к нему обращались, давал ничего не значащие короткие ответы. К спинке его стула был прислонен брифкейс, но он его не трогал, хотя она все время ждала, что он извлечет оттуда что-нибудь касающееся библиотечных дел. Но он только крепче сплетал пальцы и сосредоточил на них свое внимание, как будто терпение его в ожидании конца совещания тоже кончалось.
Она проводила членов совета, заверила Джима Пайрона, что он может в любое время ознакомиться с бумагами Кроудеров, и вернулась в зал, где ее ждал адвокат.
– Плохие новости, – сказал он. – Леди Лайл умерла.
Резкое заявление поразило ее, но она отчасти была уже подготовлена. Подвеска, которую она носит под блузкой – она не могла уйти от своей хозяйки, пока та была жива.
– Мне… мне жаль. Она была добра ко мне. – Гвеннан так часто пользовалась этими словами. Они не выражают глубины ее чувства, но как правило именно их ожидают от нее.
– Она знала, что у нее очень мало шансов вернуться. Уезжая, оставила это – чтобы передать вам. – Он открыл брифкейс и достал оттуда большой конверт. – Что мисс Несса рассказывала вам о ваших родителях? – Неожиданная смена темы удивила ее.
– Моя мать была сводной сестрой мисс Нессы, но намного моложе. Она училась в колледже, сама зарабатывала на жизнь. Мисс Несса это не одобряла. Потом она встретила моего отца, еще до окончания второго курса, и они поженились очень неожиданно. И это мисс Нессе не нравилось: она считала, что нужно заканчивать начатое. Отец… я, в сущности, не знаю, чем он занимался, но они все время переезжали. Я родилась за границей, где-то в Южной или Центральной Америке. Я видела документы – они сейчас в Фрипортском банке. Но мои родители зарегистрировали меня у ближайшего американского консула, и я американская гражданка. На следующее лето они привезли меня сюда. Потом мы поехали в Индию, оттуда… но я этого не помню.
Когда я доросла до школы, они снова вернулись, оставили меня, уехали на юго-запад и там погибли. Один из тех случаев, о которых иногда пишут. Их самолет исчез, как в Бермудском треугольнике. С тех пор я оставалась у мисс Нессы, а остальное вы знаете.
– Но вы приняли фамилию Даггерт. А как ваша настоящая фамилия?
Гвеннан вспыхнула.
– Я… не знаю. Мисс Несса записала меня в школу под своей фамилией, она мне сказала, что теперь это и моя фамилия. Я всегда гадала: может, мама вышла за отдаленного родственника, которого не любила мисс Несса.
– Я думаю, у вас совсем другая фамилия, – он произнес это, как приговор. – Леди Лайл с самого начала интересовалась вами, хотя до последнего времени непосредственно к вам не обращалась. Уж я-то знаю: она запрашивала о вас отчеты, иногда писала об этом из самых разных стран. Но никогда не объясняла мне, зачем ей это. Знаете этих Лайлов; здесь они никогда больше одного-двух в поколение не появляются, но у них связи повсюду. Женятся всегда вдали от дома, и всегда в рамках своей обширной семьи, иногда избирают ветвь из другой страны. Возможно, ваш отец – из их семьи. Это может объяснить, почему мисс Несса держала эти связи от вас в тайне.
– Но почему?
– Мисс Несса была очень гордой женщиной. Может быть, она тоже (и, пожалуйста, не заблуждайтесь насчет моих мотивов) считала этот брак незаконным. Мисс Несса, как мы оба знаем, строго придерживалась морали и обычаев другого поколения. Если ваша мать не обвенчалась здесь в церкви, открыто, с человеком, хорошо известным общине, мисс Несса могла счесть ее брак сомнительным.
Насколько Гвеннан знала, он прав. Но быть из семьи Лайлов… Как назвал ее Тор в их бурном разговоре? – полукровка! У него нет доказательств. Может, они в конверте, который она сейчас держит?
Она открыла конверт. Мистер Стивенс застегивал пальто. Он кивнул ей.
– Если считаете, что нужно что-то оформить по закону, Гвеннан, не стесняйтесь, обращайтесь ко мне. Нужно решить некоторые вопросы, связанные с имением. Я полагаю, все получит молодой человек… Леди Лайл признавала его ближайшим родственником, даже приводила его сюда перед своим отъездом.
Он вышел, а Гвеннан села за стол. Из конверта она достала лист плотной бумаги, исписанный причудливым почерком. Кроме него, в конверте листок, гораздо легче и тоньше. На большом листе – подробная астрологическая карта; Гвеннан недостаточно разбиралась в астрологии, чтобы самостоятельно прочесть ее. Но вверху дата рождения, ее дата. Это явно для нее, но причину она понять не могла.
Она взяла второй листок. Почерк четкий, напоминающий печатный текст, но с индивидуальными особенностями. Это почерк леди Лайл.
«У меня меньше времени, чем я рассчитывала. Тело мое функционирует все хуже, и мне кажется, я знаю причину. Поэтому не могу полностью передать тебе то, что должно составлять часть твоих знаний. Тебе придется учиться самой, и в этом учении ты будешь расти – двери открываются, когда постучишь. А за ними многое, что ты забыла или что сознательно у тебя отобрали. Когда-то ты была другой, но многое изменилось…»
– Орта, – прошептала Гвеннан. – Она, должно быть, говорит об Орте!
«Древние знания, контроль над силами, принадлежащими тебе, все это отнято у тебя, поэтому ты робко входишь в мир свободы. Я могу только дать тебе возможность учиться заново, укрепляться, приближаться к той личности, какой ты должна была стать. Я оставляю тебе ключ – и другие инструменты. Но никак не могу защитить тебя.
Ты должна сама выбирать, что делать, что изучать, – таков Закон Силы. В этом мы свободны. У нас всегда есть выбор. Делая выбор, мы изменяем свою жизнь, а иногда и жизнь других.
Звезды вернулись на старые орбиты, так всегда поступают звезды поколение за поколением. Снова они в таком же положении, в каком были когда-то при твоем прежнем рождении. И перед тобой выбор.
Вот что я прошу тебя сделать. В день зимнего солнцестояния приди к стоячим камням и используй звездный диск, как подскажет тебе инстинкт. После этого ты пройдешь испытание. Желаю тебе его выдержать – в тебе есть то, что сближало нас в прошлом. И, если пожелает Сила, сблизит и в будущем».
Как не было приветствия и обращения в начале письма, так же не было и подписи. Должно быть, леди Лайл писала так, чтобы посторонний не мог понять. Только дата на гороскопе подтверждала, что письмо предназначено ей. Но что оно означает, ей предстоит еще узнать.
Глава одиннадцатая
Гвеннан сидела за большим кухонным столом, единственным, способным вместить собранные ею книги и бумаги. Время немного сгладило впечатления от пережитого у стоячих камней. С той ночи прошли дни, недели. В ту ночь она осознала, полностью и болезненно, что существует больше чем один мир. Новый хозяин дома Лайлов с тех пор не показывался. Насколько было известно в Уайтбридже, Тор Лайл исчез так же бесповоротно, как и его родственница.
Не было и новых следов «дьявола». Джим Пайрон порылся в бумагах Кроудеров и извлек достаточно материала по истории города для своей колонки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Взглянув на настенные часы, которые своим привычным тиканьем добавляли ей спокойствия, она вздрогнула. Десять… и заседание совета!.. Документы, которые нужно было подготовить… у нее теперь нет для этого времени. Поесть, переодеться в респектабельный костюм, в каком ее ожидает увидеть миссис Эйберс, поторопиться в город.
Она быстро ела и думала, что случится, если она объяснит опоздание своими ночными приключениями. Совет немедленно займется поисками нового библиотекаря, а бедную Гвеннан Даггерт тут же отправят в какую-нибудь тихую больницу, где ее галлюцинации послужат примером для изучения тамошнего психиатра. Она даже может оказаться героиней одного из романов ужасов, на которые сейчас такой спрос.
Якорь для нее – выполнение привычных обязанностей. Она сложила невымытую посуду – мисс Несса называла это неряшливостью. Резкий звонок телефона заставил ее слегка вскрикнуть, чашка кофе выпала из руки и разбилась, забрызгав пол темными пятнами.
Какое-то время она не могла пошевелиться. Потом прошла на другую половину кухни и хрипло сказала:
– Алло!
– Гвеннан? – Голос у мистера Стивенса удивленный, даже неуверенный.
Она собралась с мыслями.
– Да. Кажется, я слегка простудилась… – По крайней мере это объяснит странности, которые могут заметить в ее поведении сегодня утром. – Но я буду на заседании.
– Уделите мне немного времени после совета, Гвеннан. Мне кое-что нужно обсудить с вами. Хотя лучше дать вам знать пораньше, потому что дело очень важное. Вы придете пешком?
– Конечно. Как всегда.
– У вас там одиноко.
– Нас никто не беспокоит. Мисс Нессе так нравилось. Я приду вовремя, мистер Стивенс.
– Время, да, оно уходит. Ну, помните, что я хочу поговорить с вами после заседания… это важно, иначе я бы не стал настаивать. Ведь сегодня суббота.
Она переоделась, бросив снятую одежду кучкой: мисс Несса очень это не одобрила бы, она долгие годы приучала Гвеннан к аккуратности. И вышла, с чемоданчиком в руке, надеясь во время доклада вспомнить все, что собиралась сказать за последний месяц. Оглянув двор, почему-то не удивилась, увидев, что следы исчезли. Может быть, достигла такого состояния, когда ее уже ничего не удивит.
Привычный распорядок жизни все больше и больше отодвигал прошедшие часы в царство снов, и она наконец начала думать, не привиделось ли ей все. Гвеннан сосредоточилась на отчете, пользуясь искусством, которое усвоила как помощница и представитель мисс Нессы: все внимание уделяла текущей работе, забыв обо всем остальном. Раньше ее отдушиной была скромная личная жизнь, теперь – эти дикие сны. Она очень удивилась, когда в конце заседания престарелая миссис Киттеридж, придя в себя после привычной полудремоты, спросила:
– Что насчет документов Кроудеров? Мы ведь так и не решили, что с ними делать. Эмма гордилась всеми этими письмами и книгами. Считала, что они должны перейти в какой-нибудь колледж.
Мел Тиг, представляющий фермеров и всегда голосующий против любых новых расходов, прочнее уселся на своем стуле.
– Кое-что есть в этих бумагах. Кроудеры всегда занимались делами города. Старый Тед Кроудер первым договорился с Лайлами, когда мы приплыли по реке из Фрипорта и поселились здесь. Для своего времени он был образованный человек, говорят, всюду отыскивал необычные вещи, и делал тоже – разговаривал с индейцами об их дьяволах и тому подобное. Он один из тех, кто просто исчез, – так говорят. Пришел дьявол и забрал его во время грозы. Так у нас в семье рассказывали. Мет Тиг при этом присутствовал. Он с тех пор изменился. Кроудеры много не говорили, но вели записи, все записывали аккуратно, очень тщательно. Все знают, что они любили писать, вели записи обо всем. Дедушка говорил мне, что в прежние времена, когда хотели узнать правду, было ли это или не было – ну, там, границы участков и все такое, просто шли к Кроудерам и спрашивали.
Тогда кто-нибудь из Кроудеров доставал большую старую книгу и смотрел в нее. И там оно и есть, записано и со всеми подробностями. Они записывали все, что происходит. Может, слишком много записывали, и это не нравилось Лайлам – Тед не понравился. Лайлы жили как господа, со множеством слуг, когда пришли люди из Фрипорта. И всегда дружили с индейцами, да. А этот случай с дьяволом…
– Лайлы, – своим обычным четким голосом с подавляющей интонацией заговорил миссис Эйберс, – всегда приносили городу добро. Индейцы нападали на всю округу, но здесь никого не трогали.
– Да, а те, кто пытался нападать, плохо кончали, – заметил Мел. – Эту историю я тоже помню. Один из Тигов был среди тех, кто набрел на лагерь французов и индейцев. Они встретились с чем-то, чего не ожидали. Этот Тиг всегда говорил, что худшей бойни не видывал, вообще это не человеческая работа, сам дьявол приложил руку к этому делу.
– И сейчас этот дьявол кое с кем пытается познакомиться, – Джим Пайрон, редактор «Уикли Кларион», выглядел крайне заинтересованным.
Гвеннан прекратила складывать бумаги в чемоданчик. Она не смела взглянуть этим пожилым людям в лицо. Все они принадлежат к семьям основателей города, и у всех в семействах много преданий и рассказов. Она знала то, что во время короткого поиска обнаружила в некоторых бумагах Кроудеров. Что еще может скрываться в неоткрытых коробках?
– Последний раз он появлялся лет сто назад, – заметила миссис Киттеридж. – Я помню бабушку Уоттон. – Она помолчала, потом продолжила. – Это не выдумка. Не думаю, чтобы кто-то стал отрицать: временами в этой долине появляется нечто очень странное.
– И убивает одного-двоих, – реплика Мела вызвала всеобщее молчание.
– Хорошо бы просмотреть эти бумаги, – добавил он. – Или попросить это сделать Боба Бейнса. Он шериф, у него могут возникнуть идеи…
– Никогда не думал, что закон будет охотиться за дьяволом, – заметил Джим Пайрон. – Обычно он имеет дело с последствиями его работы, а не с ним лично. Сейчас это какое-то дикое животное, может, большая кошка. Они иногда заходят сюда с севера, и чаще, чем люди это замечают.
– Вы всегда выступаете за обе стороны, Джим, – сказал Мел.
Издатель рассмеялся.
– Это называется – не иметь предрассудков, Мел. Я сам заглянул в наши подшивки «Клариона». Конечно, наша газета выходит только с 1830 года, но я нашел несколько странных случаев. Согласен, что в мире гораздо больше странного, чем готовы признать люди. Эти бумаги Кроудеров – похоже, ими стоит заняться. Не только из-за историй о дьяволе. Это вообще местная история. Я мог бы завести постоянную колонку, что-нибудь вроде «Сто лет назад и сегодня», и цитировать из них. Как, Гвен, что-нибудь делалось с этими бумагами?
– Нет. Ящики в кладовке. Я открывала один с городскими документами. С дубликатами, конечно. Они в хорошем состоянии.
– Не возражаете, если я пороюсь в них? Я, может, лучше других замечу интересное. – У Джима совершенно исчез скучающий вид, с каким он обычно сидел на таких заседаниях. Пайроны – старое семейство, но Джим в городе новичок. Он унаследовал газету от двоюродного брата и вернулся в город после обучения в колледже и службы во Вьетнаме. В городке он считался почти таким же заядлым путешественником, как Лайлы.
Миссис Эйберс подняла голову от своих старомодных галош.
– Я слышала, леди Лайл опять уехала. Говорят, она больна. Плохо… Мне не очень понравился этот ее племянник. Она его представила в магазине. Если что-нибудь с нею случится, он поселится в доме Лайлов.
– Он молод, о нем еще нечего сказать, – заметил Мел. – Почти все время сидит в доме. Видел его на дороге вчера вечером. Он парень ничего, но не похож на леди. Она строго себя держала, но никто никогда не слышал, чтобы она не помогла, если попросишь. Можете спросить у преподобного. Жаль, что его нет сегодня на совете. Я слышал, Салли Эдвардс заболела, и он согласился отвезти ее в Фрипорт…
– А что с Салли? – Миссис Киттеридж даже слегка оживилась. – Я ее два дня назад видела, она была здорова. Сказала, что ни на что не жалуется. Несчастный случай? Почему мы ничего не слышали? – Она говорила негодующе.
– Никакого несчастного случая. – Мел покачал головой. – Семья не хочет об этом рассказывать, но все равно все в городе скоро узнают. Салли нашли на краю леса Бринков почти вне себя. Она была в истерике. Потом у нее случился сердечный приступ. Ее нужно было можно быстрее доставить в больницу. Нам в городе нужен свой врач. Как умер старый док Андерсон, у нас нет своего. Но вся эта нынешняя молодежь… Думают, что в большом городе легче заработать, а тут у нас мало что получишь. Мы слишком здоровы.
– Лес Бринков. – Джим, который всегда выступал за то, чтобы в городе была постоянная медицинская служба, теперь заинтересовался другим в рассказе Мела. – Это ведь по другую сторону от дома Лайлов, верно? Я там проезжал недавно и подумал: странно, что никто хворост не убирает. После сухого лета его там много, ударит молния, и у нас будет большой пожар.
– Верно. Но старую Лови Бринк ничего не заставишь сделать. Она ни о чем не заботится, пока у нее есть свой садик и очередной чек регулярно приходит в банк. Сын ее не бывал дома лет десять или больше. Лес Бринков – как раз в таком месте этот дьявол и может спрятаться. А такая женщина, как Салли – если за ней погонятся или просто она увидит что-то странное, у нее вполне может быть сердечный приступ. Мне кажется, Бейнсу стоит туда заглянуть. Я ему скажу. Ну, время идет. Кое-что мы решили. Гвенни, присматривай за каждым пенни. Их нельзя бросать беззаботно! – И он тяжело поднялся со стула.
Впервые Гвеннан осознала, что мистер Стивенс, хоть и присутствовал на совете, почти ничего не сказал. Он даже отставил свой стул от стола, а когда к нему обращались, давал ничего не значащие короткие ответы. К спинке его стула был прислонен брифкейс, но он его не трогал, хотя она все время ждала, что он извлечет оттуда что-нибудь касающееся библиотечных дел. Но он только крепче сплетал пальцы и сосредоточил на них свое внимание, как будто терпение его в ожидании конца совещания тоже кончалось.
Она проводила членов совета, заверила Джима Пайрона, что он может в любое время ознакомиться с бумагами Кроудеров, и вернулась в зал, где ее ждал адвокат.
– Плохие новости, – сказал он. – Леди Лайл умерла.
Резкое заявление поразило ее, но она отчасти была уже подготовлена. Подвеска, которую она носит под блузкой – она не могла уйти от своей хозяйки, пока та была жива.
– Мне… мне жаль. Она была добра ко мне. – Гвеннан так часто пользовалась этими словами. Они не выражают глубины ее чувства, но как правило именно их ожидают от нее.
– Она знала, что у нее очень мало шансов вернуться. Уезжая, оставила это – чтобы передать вам. – Он открыл брифкейс и достал оттуда большой конверт. – Что мисс Несса рассказывала вам о ваших родителях? – Неожиданная смена темы удивила ее.
– Моя мать была сводной сестрой мисс Нессы, но намного моложе. Она училась в колледже, сама зарабатывала на жизнь. Мисс Несса это не одобряла. Потом она встретила моего отца, еще до окончания второго курса, и они поженились очень неожиданно. И это мисс Нессе не нравилось: она считала, что нужно заканчивать начатое. Отец… я, в сущности, не знаю, чем он занимался, но они все время переезжали. Я родилась за границей, где-то в Южной или Центральной Америке. Я видела документы – они сейчас в Фрипортском банке. Но мои родители зарегистрировали меня у ближайшего американского консула, и я американская гражданка. На следующее лето они привезли меня сюда. Потом мы поехали в Индию, оттуда… но я этого не помню.
Когда я доросла до школы, они снова вернулись, оставили меня, уехали на юго-запад и там погибли. Один из тех случаев, о которых иногда пишут. Их самолет исчез, как в Бермудском треугольнике. С тех пор я оставалась у мисс Нессы, а остальное вы знаете.
– Но вы приняли фамилию Даггерт. А как ваша настоящая фамилия?
Гвеннан вспыхнула.
– Я… не знаю. Мисс Несса записала меня в школу под своей фамилией, она мне сказала, что теперь это и моя фамилия. Я всегда гадала: может, мама вышла за отдаленного родственника, которого не любила мисс Несса.
– Я думаю, у вас совсем другая фамилия, – он произнес это, как приговор. – Леди Лайл с самого начала интересовалась вами, хотя до последнего времени непосредственно к вам не обращалась. Уж я-то знаю: она запрашивала о вас отчеты, иногда писала об этом из самых разных стран. Но никогда не объясняла мне, зачем ей это. Знаете этих Лайлов; здесь они никогда больше одного-двух в поколение не появляются, но у них связи повсюду. Женятся всегда вдали от дома, и всегда в рамках своей обширной семьи, иногда избирают ветвь из другой страны. Возможно, ваш отец – из их семьи. Это может объяснить, почему мисс Несса держала эти связи от вас в тайне.
– Но почему?
– Мисс Несса была очень гордой женщиной. Может быть, она тоже (и, пожалуйста, не заблуждайтесь насчет моих мотивов) считала этот брак незаконным. Мисс Несса, как мы оба знаем, строго придерживалась морали и обычаев другого поколения. Если ваша мать не обвенчалась здесь в церкви, открыто, с человеком, хорошо известным общине, мисс Несса могла счесть ее брак сомнительным.
Насколько Гвеннан знала, он прав. Но быть из семьи Лайлов… Как назвал ее Тор в их бурном разговоре? – полукровка! У него нет доказательств. Может, они в конверте, который она сейчас держит?
Она открыла конверт. Мистер Стивенс застегивал пальто. Он кивнул ей.
– Если считаете, что нужно что-то оформить по закону, Гвеннан, не стесняйтесь, обращайтесь ко мне. Нужно решить некоторые вопросы, связанные с имением. Я полагаю, все получит молодой человек… Леди Лайл признавала его ближайшим родственником, даже приводила его сюда перед своим отъездом.
Он вышел, а Гвеннан села за стол. Из конверта она достала лист плотной бумаги, исписанный причудливым почерком. Кроме него, в конверте листок, гораздо легче и тоньше. На большом листе – подробная астрологическая карта; Гвеннан недостаточно разбиралась в астрологии, чтобы самостоятельно прочесть ее. Но вверху дата рождения, ее дата. Это явно для нее, но причину она понять не могла.
Она взяла второй листок. Почерк четкий, напоминающий печатный текст, но с индивидуальными особенностями. Это почерк леди Лайл.
«У меня меньше времени, чем я рассчитывала. Тело мое функционирует все хуже, и мне кажется, я знаю причину. Поэтому не могу полностью передать тебе то, что должно составлять часть твоих знаний. Тебе придется учиться самой, и в этом учении ты будешь расти – двери открываются, когда постучишь. А за ними многое, что ты забыла или что сознательно у тебя отобрали. Когда-то ты была другой, но многое изменилось…»
– Орта, – прошептала Гвеннан. – Она, должно быть, говорит об Орте!
«Древние знания, контроль над силами, принадлежащими тебе, все это отнято у тебя, поэтому ты робко входишь в мир свободы. Я могу только дать тебе возможность учиться заново, укрепляться, приближаться к той личности, какой ты должна была стать. Я оставляю тебе ключ – и другие инструменты. Но никак не могу защитить тебя.
Ты должна сама выбирать, что делать, что изучать, – таков Закон Силы. В этом мы свободны. У нас всегда есть выбор. Делая выбор, мы изменяем свою жизнь, а иногда и жизнь других.
Звезды вернулись на старые орбиты, так всегда поступают звезды поколение за поколением. Снова они в таком же положении, в каком были когда-то при твоем прежнем рождении. И перед тобой выбор.
Вот что я прошу тебя сделать. В день зимнего солнцестояния приди к стоячим камням и используй звездный диск, как подскажет тебе инстинкт. После этого ты пройдешь испытание. Желаю тебе его выдержать – в тебе есть то, что сближало нас в прошлом. И, если пожелает Сила, сблизит и в будущем».
Как не было приветствия и обращения в начале письма, так же не было и подписи. Должно быть, леди Лайл писала так, чтобы посторонний не мог понять. Только дата на гороскопе подтверждала, что письмо предназначено ей. Но что оно означает, ей предстоит еще узнать.
Глава одиннадцатая
Гвеннан сидела за большим кухонным столом, единственным, способным вместить собранные ею книги и бумаги. Время немного сгладило впечатления от пережитого у стоячих камней. С той ночи прошли дни, недели. В ту ночь она осознала, полностью и болезненно, что существует больше чем один мир. Новый хозяин дома Лайлов с тех пор не показывался. Насколько было известно в Уайтбридже, Тор Лайл исчез так же бесповоротно, как и его родственница.
Не было и новых следов «дьявола». Джим Пайрон порылся в бумагах Кроудеров и извлек достаточно материала по истории города для своей колонки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22