Зато она была теперь освещена ярким светом, так как на борту стояла Урсета с огненным шаром. Волшебница высоко подбросила его в воздух, и до Труслы откуда-то издалека еле слышно долетел её зов. Шар покатился по палубе, пробежал вдоль одного, затем вдоль другого борта, и лёд исчез, словно рассеявшийся туман.
И снова в руках Урсеты оказалось орудие её Силы. Она стояла теперь и ждала, подняв кверху лицо, но Трусла не верила, что может разглядеть тех двоих, что вместе с ней отправились к вратам, не говоря уже об остальных, которые дожидались внизу.
Однако голос пришелицы донёсся до всех ясно и отчётливо, как будто прозвучал у них в голове.
— Я не могу бросить тут якорь. Забирайте то, что принадлежит вашему миру и времени!
Шар раскололся пополам, и каждая половинка превратилась в маленький шарик Один она изо всей силы метнула вверх, другой с ещё большим усилием запустила прямо перед собой, туда, где оставалась застрявшая половина корабля.
Произошёл разрыв, который отозвался так сильно, что они ощутили его не только зрением и слухом, но сразу всем своим существом Тогда Трусла услышала мерный звук двух голосов, произносивших слова, которые уже много веков хранились неизреченно Замутившимся внезапно взором Трусла пыталась разглядеть Симонда, но вдруг увидела нечто другое. К ним быстро приближался по воздуху огненный шар, словно бы потускневший и утративший часть своей Силы во время полёта. Со всего размаха он ударился о голову Одги, про которую в суматохе забыли, и она стояла одна, погруженная в своё обычное затуманенное состояние.
Трусла ещё успела заметить, как салкарку со всех сторон объял блеск радужных лучей, но тут раздались другие звуки: грохот скал и скрежет ломающихся льдин, разбиваемых молотом истинной Силы; скалы задрожали и от них стали отваливаться громадные обломки.
— Симонд! — Трусла закрыла лицо руками. Быть может, судьба будет к ней милостива, и один из каменных обломков попадёт прямо в неё.
Казалось, грохоту разрушающихся врат никогда не будет конца. На них обрушивались сугробы снега, и один раз Трусла почувствовала, как острый каменный осколок полоснул её по руке, разрезав, точно ножом, рукава дохи и куртки.
Наступившее вдруг молчание было таким же грозным, как грохот рушащихся скал. Наконец Трусла заставила себя поднять голову и посмотреть..
Она взглянула и увидела — там, где стояла стена, оказалась куча каменных обломков, многие были размером с салкарский корабль.
Корабль? Ошеломлённая только что пережитым, она усилием заставила помутневший взор сосредоточиться на том месте, где раньше торчал застрявший корабль Неужели он погиб под обломками, или пришелице всё-таки удалось вернуться в свой мир?
— Госпожа Трусла! — Кто-то тормошил её, откапывая из-под снежного сугроба, перемешанного с кусками льда, который накрыл её почти целиком. Сквозь туман, застилавший глаза, она увидела над собой лицо Одги.
В её глазах она увидела осмысленный взгляд, на лице салкарки появилось сочувственное выражение. Урсета исполнила обещание и в последний момент вернула то, что отняла. Слабое чувство радости поднялось в душе Труслы — слабое, потому что без Симонда она ничему уже не могла радоваться.
Послышался звук стремительно несущегося бурливого потока, и издалека донёсся чей-то громкий зов, но для неё это больше не имело значения. Узкая речка, вытекавшая из врат, превратилась в широкую, полноводную реку, которая, прорывая ледяной панцирь и расшвыривая льдины, стремительно несла свои воды к востоку.
— Ииииее! Ииииее! — Ворвавшись в уши, этот крик пробился сквозь путаницу мыслей к её сознанию. Она смутно начала сознавать, что над нею трудится Одга, выкапывая её из-под снежного сугроба. Неподалёку точно так же трудилась Канкиль, вздымая тучи лёгкого снега и разбрасывая мелкие льдинки, то и дело издавая пронзительные крики.
Откуда ни возьмись, рядом с маленькой помощницей шаманки выросла могучая фигура латтского охотника, своими большими руками он принялся разгребать снег, как лопатой, и дело пошло быстрее. Очень скоро он докопался до шаманки и, подхватив под мышки, стал поднимать.
Но едва она только привстала на колени, как сразу, не успев даже встать на ноги, вытянула руку и, показывая пальцем куда-то в сторону, подняла почти такой же громкий крик, как Канкиль; Трусла не могла понять, что она хочет сказать, так как шаманка кричала по-латтски. Прихрамывая, подошёл капитан. Одна рука у него висела, как плеть, с другой стороны его поддерживал Джоул.
Но, по требованию шаманки, не только салкару пришлось бросить капитана, но и Одгу призвали на подмогу. Трусла осталась сидеть, как была, бесчувственно, словно сквозь сон наблюдая за тем, как они вытаскивают Фрост.
Сначала ей показалось, что Колдунья погибла, сражённая Силой, которую сама вызвала Затем она увидела, что в кристалле на груди Фрост светится живая искра.
Вот только… Трусла хотела встать на ноги, но поняв, что ничего не получится, поползла к реке на четвереньках. Если та сторона врат, возле которой находился Симонд, обрушилась так же, как та, возле которой находилась Фрост, то тело его лежит под обломками, образовавшими в реке порог, через который с шумом переливается вода. Чем дольше он пролежит там, погребённый под кучей снега, смешанного со льдом, тем быстрее стужа угасит в нём последнюю искру жизни. Трусла надеялась, что, может быть, он ещё не умер. Иначе она непременно почувствовала бы это сердцем, где без него погасла бы та добрая теплота, которую в нём поддерживала его любовь.
Не обращая внимания на тех, кто остался позади, она ползла вперёд, иногда останавливаясь, чтобы поискать глазами, не покажется ли на том берегу клочок кожаной куртки, проглядывающий среди сплошной голубоватой белизны снежного покрова. Наконец она подползла к самому берегу, и приподнялась над его кромку. Это было опасно, но сейчас она об этом не думала.
От кромки то и дело отламывались куски льда и падали вниз, их тотчас же подхватывало быстрое течение. Трусла достаточно хорошо знала этот край, чтобы понять — если она бросится в воду в отчаянной надежде достигнуть противоположного берега, это будет означать верную смерть. Хотя, в конце концов, это, может быть, лучшее, что ей остаётся сделать.
Она смутно почувствовала, что кто-то подошёл и стоит над ней. Она ощутила мягкое прикосновение перьев, а затем маленькое существо, лучащееся теплом, как грелка с углями, бросилось ей на шею.
Инквита! Канкиль! Но какой толк от того, что они здесь? Нигде ничего, что могло бы послужить мостом, и ни справа, ни слева ни намёка на то, чтобы там можно найти подходящие средства.
— Сестрица! — сказала Инквита и погладила её по голове. — Он не умер.
Трусла только пожала плечами. Какая разница. Ещё не умер, так скоро умрёт! Она видела перед собой пустоту и чувствовала её холод.
Канкиль гладила её по щекам мягкими ладошками, ворковала и мурлыкала, как кошка. Трусла ощущала мурлыканье всем телом, но оно не могло прогнать ощущение холода и пустоты.
— Что можно сделать?
Трусла не сразу поняла, что шаманка обращается с вопросом не к ней, а к Оданки, который подошёл с другой стороны и тоже был рядом.
— Перебраться через эту реку, о Голос Арски, невозможно для человека. Для этого надобны крылья.
Трусла подскочила, резко сбросив сидевшую у неё на коленях Канкиль. В одно мгновение она очутилась на ногах, стоя на самом краю прибрежного льда. Она почти не замечала, что сзади чья-то рука крепко держит её за пояс.
Да! Она не ошиблась! О, Великие Силы, спасибо, что глаза не обманули Труслу! Среди снежной белизны отчётливо чернела рука, по локоть высунувшаяся вдруг, точно из-под земли! В следующий миг там посыпался целый каскад мелких обломков и на поверхности показалась голова, вторая рука, затем плечи!
— Симонд! — закричала Трусла во всю силу своих лёгких.
Он хотел подняться, но тут же упал, уткнувшись лицом в снег. Трусла так и рванулась к воде и чуть не бросилась в воду, но её удержали сзади твёрдой рукой.
А он там уже не двигался! Нужно туда, как можно скорей! Укутать его в одежды, которые он сбросил, отогреть, вернуть к жизни!
Трусла извернулась, чтобы оторвать от себя вцепившуюся сзади руку. Она чувствовала себя точно в ледяном капкане. Она закричала на Инквиту:
— Ему надо помочь!
— При таком подъёме воды невозможно перебраться на тот берег. — Это был голос капитана. Он тоже оказался тут, одна рука у него была плотно прибинтована к груди. — Разве что… — проговорил он, взглянув на шаманку. — Много раз Сила совершала то, чего нельзя было достигнуть ни с помощью оружия, ни стараниями ума и сердца. Колдунья наша, кажется, спит, и мы не можем её разбудить. Поэтому нам нельзя опереться на то, что подвластно её таланту. А как насчёт тебя, шаманка?
— Я могу подчинять себе зверей именем Арски, могу вызывать ветер и усмирять бурю и кое-что ещё. Но перед этим я в том же положении, что и ты, капитан.
Дыхание Труслы вырывалось прерывистыми толчками, как рыдание:
— Симонд! Симонд! — повторяла она его имя, словно мольбу или волшебное заклинание.
Симонд снова шевельнулся. Упёршись руками в землю, он приподнял туловище, но голова его бессильно повисла, словно у него не хватило сил её поднять.
— Симонд! Симонд!
Быть может, её призыв долетел до него, и не давал ему лежать, спокойно дожидаясь смерти.
— Охотник!
Это слово прозвучало так властно, что оторвало всех от созерцания погибающего человека на другом берегу.
То заговорила Одга. Она тоже пришла на берег. Однако это была новая, незнакомая Одга, не та несчастная девушка, сломленная ударами судьбы, лишённая даже того, что от рождения было дано ей природой, какой её знала Трусла. Приблизясь к Оданки, молодая салкарка одними кончиками пальцев дотронулась до его мускулистой руки. Он вздрогнул и открыл было рот, но так и не успел ничего сказать. Одга опередила его быстрым вопросом:
— Ведь ты хорошо знаешь лёд. Решился бы ты перейти, если бы появился воздушный мост? Но только ты один… — прибавила она, немного подумав. — Мне ещё многому нужно научиться.
— Мост? — повторил он в недоумении, словно не веря собственным ушам, так ли он её расслышал. — Для того, чтобы перебросить тут мост… — начал он объяснять, показывая рукой на вздувшуюся реку.
Трусла увидела, как у шаманки сузились глаза, затем Инквита вмешалась в спор:
— На охоте тебе ведь случалось, гоняясь за ластоногими, перепрыгивать со льдины на льдину. Ты мой щит и телохранитель, и я спрашиваю тебя, если найдётся мост — решишься ли ты по нему перейти?
Он затряс головой, точно не мог поверить, что Инквита болтает какую-то чепуху.
— Я на всю жизнь в долгу перед господином Симондом! Разве не он вырвал меня из самых зубов мерзких червей! Так покажи мне свой мост!
Одга отошла немного в сторону, как всегда делала Фрост, когда начинала вызывать Силу. Она широко раскинула руки, и между её ладонями раскинулась длинная полоса радужного мерцания, точно такая же, как те, что перебегали по стенам ледяных чертогов.
Она распустила веером пальцы левой руки, и с берега на речную воду метнулась радужная лента. «Как леска с удочки рыбака», — подумала Трусла, вспомнив Торовы болота. Кончик радуги опустился на плывущую льдину, которая была шире других, и потянул её к берегу. Затем он поймал другую и третью. Хотя волны и заплёскивали на льдины, Одга не тратила сил, чтобы их обуздать, потому что река протекала внизу, а льдины повисли в воздухе, — мост был готов.
— Беги побыстрее, — сказала Одга, — Потому что я не знаю, как долго…
Оданки уже успел сбросить с себя длинный меховой балахон и положить на землю лук и колчан. Однако копьё он взял с собой, и пользовался им таким способом, какого ещё никогда не видывала Трусла: он с разбега отталкивался им, как шестом, чтобы перепрыгивать с одной качающейся льдины на другую. Трусле хотелось закрыть глаза, ей казалось, что попытка, которую затеял охотник, превосходит все человеческие возможности.
Однако льдины, хоть и качались, но не сбрасывали его в реку. Глубоко воткнув копьё в край противоположного берега, он подтянулся и очутился на суше. Несмотря на то, что латт стал сильнее хромать, он передвигался быстро, почти что бегом.
Добежав до тёмного пятна, каким с другого берега выглядел Симонд, он, немного повозившись, взвалил его себе на плечо, как, наверное, взваливал добытую на охоте дичь. Рядом с Труслой Инквита издавала короткие резкие крики, словно большая птица, которая подбадривает себя перед решительными действиями.
У Одги было такое выражение лица, которое напоминало Фрост в минуты, когда та вызывала Силу. Неуловимо изменились даже типично салкарские черты её лица — это была Одга и в то же время как бы не Одга. Но светящаяся радуга по-прежнему вытекала из её рук.
В два шага Инквита оказалась у неё за спиной. Она сняла рукавицы и перчатки и осталась на морозе с голыми руками. Протянув руки, она обхватила пальцами шею Одги, белевшую над опущенным по плечам капюшоном. Глаза Инквиты были закрыты, и её лицо приняло выражение глубокой сосредоточенности.
Как ни старался Оданки, но он не мог бежать с прежней быстротой. С Симондом на плечах латт пошатывающейся походкой спускался к берегу. Дойдя до края, он на миг остановился, поудобнее перекинул свою ношу и сделал первый прыжок. Под их двойным весом льдина опустилась и нырнула в воду, но Оданки уже перепрыгивал на следующую ледяную плиту своего моста.
Трусла сама не могла бы сказать, что подтолкнуло её к тому, что она сделала в следующую минуту. До этого она стояла, оцепенев от страха, но тут вдруг почувствовала на своей ладони прикосновение маленькой лапки, и когда Канкиль потянула её за собой, она оказалась в состоянии сдвинуться с места и подошла к Инквите. Свободной лапкой Канкиль взялась за свисающую руку шаманки.
Трусла ощутила, как из её тела исходит какой-то ток. Но она продолжала с равномерными промежутками, словно волшебное заклинание, повторять имя Симонда, и при этом чувствовала, что так же, как из шаманки переливается Сила в Одгу, так и она включилась в эту общую силовую цепь. Она ощутила необыкновенный подъем воспрянувшей воли и всей душой старалась влить в эту цепь как можно больше своей силы.
Охотник уже миновал середину реки. Но Трусле вдруг показалось, что радужные полосы, по которым пролегала дорога, перестали гореть ровным светом, они то бледнели, то вновь разгорались ярче, словно сила, которая их поддерживала, была уже на исходе.
Джоул вместе с капитаном лихорадочно возились с длинной верёвкой, причём однорукий капитан часто только мешал своему товарищу делать полезное дело. Наконец капитан взял его в свои руки, связал на конце петлю и, прикинув расстояние привычным взглядом моряка, размахнулся и бросил конец. Петля точно попала на Оданки, а на берегу капитан держал другой конец верёвки. Радужные полоски замерцали, угасая, но салкары уже подоспели на помощь и изо всех сил потянули за верёвку. Оданки с размаху налетел на береговой откос. Одга опустила руку. Огни погасли, но шаманка уже прибежала на помощь, а вместе с нею и Трусла.
Бросившись плашмя на землю, они схватили и стали тащить обоих наверх, и общими усилиями кое-как выволокли охотника и его ношу на берег.
Трусла обняла Симонда, прижав к плечу его поникшую голову. Кажется, она всё ещё продолжала, как молитву, повторять его имя, потому что, открыв глаза, он посмотрел на неё и медленно-медленно, как будто с трудом раздвигая непослушные, застывшие на морозе губы, заулыбался.
— На этот раз… обошлось… моя радость! — Веки его заморгали, и глаза снова закрылись.
У путников не оказалось топлива, чтобы разжечь костёр. А огонь нужен был им, чтобы выжить. Инквита подошла к Одге. На лице салкарки снова появилась та пустота, которая владела им, когда девушка была во власти Урсеты, но стоило шаманке прикоснуться рукой к её плечу, как та вздрогнула и очнулась от беспамятства.
— Кто ты? — спросила её шаманка. Одга засмеялась.
— Я — Одга, волночея. Но когда та, чужая, превратила меня в свою рабыню, она вошла в меня. А после, когда удалилась, то забрала обратно то, что считала своим, но, видно, не до конца. Что-то крепко засело во мне. Точно так же, — заметила она со смехом, — какие-то мои, ненавистные ей, салкарские свойства навсегда остались в ней! Может быть и для неё это будет означать начало чего-то нового.
Шаманка кивнула:
— Спору нет, такое вполне возможно. Та женщина могла управлять теплотой. Как насчёт этого у тебя?
Улыбка исчезла с лица Одги:
— Шаманка! Ведь я не Урсета. Ко мне всего лишь перешла маленькая частица её Силы. Может быть, всё, что досталось мне от неё, уже пропало, потому что сейчас я чувствую в себе такую пустоту, что бесполезно даже пытаться.
— И не надо!
Все вздрогнули от неожиданности, услышав вдруг голос Фрост.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69