Их жизнь отнюдь не была легкой. Иногда им даже приходилось вить плети под надзором мужчин — те плети, которыми впоследствии должны были наказывать женщин.
Музыканты сели на пол, слева от помоста, скрестив ноги.
Гута, стоящая в центре зала, рядом с огромным, направленным в потолок копьем, которому она так усердно оказывала почести, отрицательно замотала головой.
Раздались пробные резкие звуки волынок и перестук барабана. Волынщики облизнули губы. Барабанщик натянул кожу на барабане потуже и ударил по нему еще раз, уже с более довольным видом.
Гута застонала.
Она узнала одежду музыкантов, ее вид и цвет. Она знала, что такую одежду носят обитатели шатров с наклонными стенками и подвешенными на крюках лампами на таких планетах, как Бейира-II. Вне шатров большую часть года они носили белые одежды, отражающие солнечные лучи, но зимой, в первые месяцы караванных походов, в шатрах они предпочитали пестрые, яркие ткани. В такие одежды кочевники наряжались, приезжая в город по делам — неважно, какими были эти дела, — оставляя юношей присматривать за скотом и рабынями.
Музыканты смотрели на Аброгастеса, дожидаясь приказа начать игру.
Гута упала на колени и с плачем протянула руки к Аброгастесу.
— Прошу вас, господин! — умоляла она. — Не надо!
Аброгастес оглядел столы.
— Кто из вас, — громогласно спросил он, — когда-нибудь видел танцующую жрицу?
Гости переглянулись. Один сказал:
— Я, господин. Я видел, как жрицы танцуют во время обрядов либинианского культа зерна.
Аброгастес рассмеялся.
Танцы фигурировали в обрядах множества культов, ибо они помогали выражать эмоции и чувства, даже возвышенные эмоции и чувства, подобно песне, речи, жесту, могли иметь религиозное применение, но во множестве таких культов танцы исполняли в священных пещерах или гротах красивые жрицы — невозмутимые, гордые и надменные, в покрывалах и длинной одежде, часто даже пожилые женщины во всем белом, которые долгие годы поднимались по иерархической лестнице жриц своего культа, оспаривая право танцевать перед высоким, освещенным таинственным отблеском светильников жертвенником своих могущественных богов.
— Я видел, как жрицы танцуют в обряде Ашари! — воскликнул другой гость.
— Уже лучше! — Аброгастес в азарте хлопнул себя по колену.
Заинтересованные возгласы стали чаще раздаваться за столами.
— Да, вот это танец так танец! — крикнул кто-то. Ашари почиталась как богиня плодородия на Исси-VI. Ее жрицами были священные блудницы. При таких танцах и последующих действах в золотые сосуды святилища Ашари попадало много монет. Только знатным и свободным женщинам позволялось танцевать в святилище Ашари, иногда ими были даже аристократки. За плату их мужья могли узреть, какое сокровище досталось им в жены, но вместе с ними святилища посещало и много других мужчин.
— А обряды Дали? — вспомнил еще один гость.
— А сайтальские оргии!
— Алейла! — кричал один из гостей.
— Себора! — называл другой.
— Да! Да! — подхватывал весь зал.
Многие из этих культов с умыслом были окружены ореолом таинственности.
В большинстве случаев жрицы являлись, по сути дела, храмовыми танцовщицами, чьими ласками за соответствующую плату могли услаждаться приверженцы культа. Служба во многих из этих культов начиналась или, наоборот, заканчивалась несколькими днями поста и воздержания, и после продолжительного ожидания в полутемном храме, освещенном тусклым лучом светильника, во время длительного чтения обрядовых текстов чудеса и радости жизни превращались в мифическую драму, в которой одинокие мужчины, трогательные, отчаявшиеся и потерянные, просили милости загадочной богини, а она, видя их скорбь и боль, сжалившись над ними, создавала женщин по своему подобию в ответ на их молитвы, таким образом даруя мужчинам^ спутниц жизни. В завершении действия или, как можно предположить, в его кульминационной точке по одной появлялись женщины. Сперва они выглядели удивленными, как будто только что пробудились к жизни, затем постигали ощущения собственного тела, начинали танцевать, радуясь жизни, но вскоре, как и мужчины, становились скорбящими и одинокими, ибо несмотря на то, что были созданы по образу богини, оставались тленными, а потому несовершенными созданиями. Конечно, эти женщины и были храмовыми танцовщицами. Они намеренно одевались, как рабыни, кутались в шелковые покрывала, надевали множество браслетов, но оставляли ступни обнаженными. При слабом свете их вид производил невероятное впечатление на всех собравшихся и даже на самих служительниц культа. Они танцевали, каждым движением выражая тоску по мужчинам, в которых нуждались сильнее всего в жизни, ибо так пожелала богиня. Вскоре танец становился более соблазнительным, волнующим, более эротическим, пока не раздавался финальный звон цимбал, и мужчины и женщины спешили друг к другу. Женщин подхватывали на руки и уносили в альковы храма. Предполагалось, что в своем радостном, обретенном в муках союзе они служат богине, которой угодны их поступки. Существует множество способов поклонения богам, и одним из них является открытое соединение мужчины и женщины — радостное, благодарное, приводящее к взаимному экстазу.
Дар за наслаждение — монеты или другие ценные предметы — оставляли в алькове. Служительницам богини, высшим жрицам, прочим живущим при храме такие дары были необходимы отнюдь не для удовлетворения духовных потребностей.
Как уже упоминалось, многие из подобных обрядов в то время совершались тайно.
И для этого находились веские причины, которые постепенно становились все более многочисленными.
Многие из этих культов разделили судьбу культа Ашари, по крайней мере, большинства ее святилищ. Чувственность и желание жриц Ашари и подобных ей богинь не остались незамеченными, ценностью таких женщин было невозможно пренебречь. Таких служительниц разыскивали и примечали мужчины, чьи интересы были скорее практическими и экономическими, нежели религиозными. По мнению некоторых людей, места совершения культовых обрядов считались не более, чем местами, где можно было собирать красавиц, подобно спелым плодам в саду, для продажи на торгах. Культовые строения, святилища все чаще становились объектом пристального внимания работорговцев, особенно с тех пор, как административные, организаторские и оборонительные способности Империи значительно ослабели. Много раз торжественные службы прерывались воплями отчаяния, суматохой и беготней, когда в святилище врывались решительные, безжалостные мужчины, неизвестно, откуда появившиеся. У них были с собой оружие и цепи. «Коль вас создали рабынями, — говорили они со смехом, надевая браслеты на тонкие обнаженные руки жриц и танцовщиц, — вы будете ими!» Пленниц увозили на торги различных планет. Многих продавали в таверны и публичные дома. Иногда мужья выкупали своих жен, но теперь обращались с ними, как с рабынями, и их услуги, неоценимые и сладкие, теперь принадлежали только мужьям, а не каждому, кто был способен уплатить за них. Кроме того, теперь женщинами не пренебрегали — к ним относились, как к товару, за который дорого заплачено. Разумеется, мужчины стремились получить прибыль от потраченных денег. Женщинам приходилось служить и любить самоотверженно, страстно, принадлежать мужу, когда ему будет угодно. И если ей не удавалось угодить хозяину, ее ждало наказание плетью или что-нибудь еще похуже.
— Я не умею танцевать, господин! — крикнула Гута Аброгастесу. — Я ничего об этом не знаю!
— Убей ее! Убей! — кричали гости за столами.
Странного вида существо скользнуло от стола и небрежным жестом швырнуло дробинку на чашу весов, гордясь своей сноровкой. Чаша плавно опустилась, и стрелка весов наклонилась влево по диску, почти не качаясь на месте, что тоже свидетельствовало об умении существа. На другой чаше был изображен ошейник рабыни, и такая же эмблема красовалась на правой шкале диска.
— Прошу вас, не надо, господин! — зарыдала Гута, когда второе существо, похожее на первое, подошло и добавило в чашу еще одну дробинку.
Оба этих гостя были ящероподобными существами из гордого, агрессивного рода, отстоящего далеко от человекоподобных существ, и поскольку все люди были им чужды, они видели в рабыне только скверную лгунью. Ее положение не только не трогало их, но и заставляло почувствовать искреннее отвращение. Подобным существам иногда тоже прислуживали женщины-рабыни.
— Пощадите, господин! — умоляла Гута.
Как уже говорилось, многие из обрядов проводились тайно, но их место, время, суть, а также и внешность служительниц было трудно держать в секрете. Часто приверженцев культа предавали сами служители, выдавая их работорговцам, иногда это делали посетители тайных храмов. Работорговцы щедро платили за такие сведения, нередко доплачивали за отличную добычу, иногда даже дарили своим осведомителям женщин, в зависимости от удачи. Казалось бесспорным, что вскоре культы, ввиду исчезновения служительниц, должны угаснуть. Правда, в подобных вопросах многого нельзя было знать наверняка.
— Нет, господин! Нет! — кричала Гута. В Империи насчитывались миллионы культов — разумеется, не во всех из них поклонялись богиням плодородия. Приверженцы большинства культов поклонялись богам — символам мужского достоинства, зрелости, мужества.
Женщины часто участвовали в службах подобных культов, но только как рабыни. Обычно они сначала танцевали перед богами или символами мужественности, а затем перед собравшимися — танцевали, как женщины перед мужчинами. Они стремились быть покоренными и побежденными, желали не иметь выбора, кроме как полностью принадлежать мужчинам. Такие культы имели большую популярность повсюду — например, близ военных баз. Жрицы подобных культов — храмовые или культовые рабыни, как их можно назвать — редко становились объектом внимания работорговцев. Одной из причин этого, несомненно, была обширность рынка красивых рабынь, помимо храмовых. Кража у будущих или настоящих клиентов также характеризовала бы работорговцев не с лучшей стороны. Разумеется, варвары и просто грабители были не склонны к такой щепетильности и радовались любой возможности пустить в ход свои веревки и цепи, лишь бы заполучить стоящую добычу. Храмовых рабынь покупали и продавали — храмы нуждались в обновлении и замене своих служащих. Покупая для этих целей необученных рабынь, храмовые служащие старательно обучали их всем премудростям ремесла и продавали вновь, получая прибыль. Во многих случаях такой практики придерживались в тавернах и публичных домах.
Следует добавить, поскольку это может быть не вполне ясно из предыдущих слов, что свободным женщинам не только не разрешалось участвовать в таких службах, но и присутствовать на них. Иногда, конечно, молодые свободные девушки, достаточно любопытные, смелые или глупые, пытались проникнуть в храмы, обычно под видом юношей. Но если маскарад был разгадан, в конце церемонии девушка, к собственному ужасу, обнаруживала себя схваченной. Ее мольбы оказывались тщетными. На следующей службе она уже присутствовала в роли танцовщицы с клеймом и ошейником, облаченной соответственно своему полу, если ей вообще позволяли одеться.
В контексте подобного вопроса было бы нелишним мимоходом привлечь внимание к самой интересной особе телнарианского пантеона, Дире, поклонение которой было распространено среди рабынь. Дира была их покровительницей, сама она считалась рабыней других богов. Ее почитали также, как богиню любви и красоты. Как гласила легенда, Дира некогда была раздражительной, гордой и надменной богиней, считающей себя выше других богов. По другим легендам она постоянно наносила оскорбления богам и радовалась, когда ей удавалось навредить им. Разумеется, богам это не слишком нравилось, но они ничего не могли поделать, пока Дира оставалась богиней.
Однажды Орак, верховный бог, задумал сотворить людей и другие существа, придумать для этих существ искусства и ремесла, разделить их на роды, племена и расы. Он сотворил существа, живущие не только на земле и в воде, но даже такие, которые могли летать по воздуху. Много времени потребовалось Ораку, чтобы создать уйму разных вещей. Как говорится в легенде, он творил мир согласно своим прихотям, потакая своему любопытству, не зная заранее, чем обернется появление какой-либо вещи — вот почему мир вещей так велик и разнообразен. Он создал газелей для викота, чтобы тому было на кого охотиться и кого есть, сотворил овец для льва и так далее. Видя, как недавно появившиеся в мире мужчины маются от одиночества и беспокойства, он сотворил рабынь, чтобы они любили мужчин и служили им, — в этом сущность их создания не слишком отличалась от причины появления газелей для викота или овец для льва. Орак вложил душу рабыни в тело каждой женщины, надежно спрятав ее. «Как глупо!» — сказала тогда Дира со смехом, вздернув прелестную головку. Повернувшись в вихре своей роскошной, белоснежной одежды, она покинула чертог богов.
Но тем не менее она, услышав о сотворении рабынь, почувствовала мгновенную дрожь, которую не заметили другие боги. Дира ощущала, как между ее прелестными бедрами возникает странное, необъяснимое, возбуждающее тепло.
С тех пор Дира часто критиковала работу Орака, которого это не волновало.
«Как может быть, — однажды спросил Андрак, ремесленник и корабел, — что человек имеет больше имущества, нежели боги?»
«Как может быть, — добавил Феб, быстроногий бог, вестник и гонец, — что у мужчин есть рабыни, а у нас нет?»
«Это несправедливо», — поддакнул изготовитель плетей и повелитель драконов Тилесий.
«Да!» — громовым голосом согласился Орак, поднимаясь на ноги.
Дира издалека услышала этот возглас и удивилась, размышляя о том, что бы он мог означать.
«Скуй мне магические цепи», — приказал Орак ремесленнику Андраку.
Дира услышала это и встревожилась.
«Позови своих драконов, умеющих загонять стада, подобно псам, — обратился Орак к Тилесию. — И изготовь плеть, достойную богини!»
Дира слышала все это и перепугалась еще сильнее.
Она слышала перезвон в кузнице Андрака.
До нее доносился рев драконов Тилесия.
Она собрала всю свою силу.
Но Орак, верховный бог, простер руку, и вся сила богини исчезла. Оставаясь богиней по имени, она теперь ничем не отличалась от простой женщины.
Орак призвал своих слуг, и они появились, подобные ураганам и бурям.
«Летите, — сказал Орак своим ястребам, — и принесите мне одежды Диры!»
С пронзительными криками ястребы унеслись.
Одинокая Дира, лишенная всей своей божественной силы, ставшая только женщиной, вскрикнула от страха и побежала прочь, но уже через мгновение на нее надвинулась тень крыльев ястребов Орака. Угрожающе крича, они спустились к ней, с помощью клювов и когтей сорвали ее белоснежные одежды и унеслись, оставив ее на равнине, перепуганную, обнаженную и окровавленную.
Она услышала звон цепей, подобных змеям, появляющимся из чертога богов, и побежала, спряталась в мрачной, глубокой пещере, но цепи, которые медленно ползли вперед, вынюхивая след, как собаки, преследовали ее и глубоко под землей.
«Нет!» — крикнула Дира, прислонившись спиной к каменной стене в самой глубине пещеры, но одна из цепей даже в полном мраке накинула свое кольцо на ее щиколотку, согласно легенде — на левую. Правую щиколотку охватила другая цепь. Когда Дира наклонилась вперед, надеясь освободить ноги, ее правое и левое запястья оказались схваченными другими цепями. Все четыре цепи потащили плачущую и упирающуюся Диру из пещеры на поверхность, где ее поджидали два огнедышащих дракона.
Так, закованная в цепи и подгоняемая жарким дыханием драконов, сжигающим траву, земли и камни под ее ногами, Дира прошла по равнине, поднялась в горы по тайной горной тропе, сокрытой от смертных, и достигла широких мраморных ступеней — тысячи ступеней, ведущих высоко вверх, к чертогу богов. Дира поднялась по ступеням и застыла на пороге великолепного мраморного зала, где собранные на совет боги уже расселись по своим тронам. Цепи Диры сами собой закрепились в четырех кольцах в полу, приготовленных Андраком.
«Я прошу милости!» — воскликнула Дира.
Четыре кольца в полу находились прямо перед троном Орака.
Дира знала, что ее вина огромна, но никогда не ожидала, что ее будут наказывать — ведь она была богиней.
Но теперь она почувствовала страх.
«Сжальтесь!» — прошептала она.
«Как она красива!» — восхитились многие из богов.
«Оденьте ее!» — брезгливо сказала Умба, супруга Орака.
Орак поднял руку, и полоска тонкой ярко-красной ткани, шириной не более дюйма, дважды обвилась вокруг левого запястья Диры и завязалась узлом.
Умба раздраженно вскрикнула и покинула зал вместе с другими богинями, оставив Диру с богами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Музыканты сели на пол, слева от помоста, скрестив ноги.
Гута, стоящая в центре зала, рядом с огромным, направленным в потолок копьем, которому она так усердно оказывала почести, отрицательно замотала головой.
Раздались пробные резкие звуки волынок и перестук барабана. Волынщики облизнули губы. Барабанщик натянул кожу на барабане потуже и ударил по нему еще раз, уже с более довольным видом.
Гута застонала.
Она узнала одежду музыкантов, ее вид и цвет. Она знала, что такую одежду носят обитатели шатров с наклонными стенками и подвешенными на крюках лампами на таких планетах, как Бейира-II. Вне шатров большую часть года они носили белые одежды, отражающие солнечные лучи, но зимой, в первые месяцы караванных походов, в шатрах они предпочитали пестрые, яркие ткани. В такие одежды кочевники наряжались, приезжая в город по делам — неважно, какими были эти дела, — оставляя юношей присматривать за скотом и рабынями.
Музыканты смотрели на Аброгастеса, дожидаясь приказа начать игру.
Гута упала на колени и с плачем протянула руки к Аброгастесу.
— Прошу вас, господин! — умоляла она. — Не надо!
Аброгастес оглядел столы.
— Кто из вас, — громогласно спросил он, — когда-нибудь видел танцующую жрицу?
Гости переглянулись. Один сказал:
— Я, господин. Я видел, как жрицы танцуют во время обрядов либинианского культа зерна.
Аброгастес рассмеялся.
Танцы фигурировали в обрядах множества культов, ибо они помогали выражать эмоции и чувства, даже возвышенные эмоции и чувства, подобно песне, речи, жесту, могли иметь религиозное применение, но во множестве таких культов танцы исполняли в священных пещерах или гротах красивые жрицы — невозмутимые, гордые и надменные, в покрывалах и длинной одежде, часто даже пожилые женщины во всем белом, которые долгие годы поднимались по иерархической лестнице жриц своего культа, оспаривая право танцевать перед высоким, освещенным таинственным отблеском светильников жертвенником своих могущественных богов.
— Я видел, как жрицы танцуют в обряде Ашари! — воскликнул другой гость.
— Уже лучше! — Аброгастес в азарте хлопнул себя по колену.
Заинтересованные возгласы стали чаще раздаваться за столами.
— Да, вот это танец так танец! — крикнул кто-то. Ашари почиталась как богиня плодородия на Исси-VI. Ее жрицами были священные блудницы. При таких танцах и последующих действах в золотые сосуды святилища Ашари попадало много монет. Только знатным и свободным женщинам позволялось танцевать в святилище Ашари, иногда ими были даже аристократки. За плату их мужья могли узреть, какое сокровище досталось им в жены, но вместе с ними святилища посещало и много других мужчин.
— А обряды Дали? — вспомнил еще один гость.
— А сайтальские оргии!
— Алейла! — кричал один из гостей.
— Себора! — называл другой.
— Да! Да! — подхватывал весь зал.
Многие из этих культов с умыслом были окружены ореолом таинственности.
В большинстве случаев жрицы являлись, по сути дела, храмовыми танцовщицами, чьими ласками за соответствующую плату могли услаждаться приверженцы культа. Служба во многих из этих культов начиналась или, наоборот, заканчивалась несколькими днями поста и воздержания, и после продолжительного ожидания в полутемном храме, освещенном тусклым лучом светильника, во время длительного чтения обрядовых текстов чудеса и радости жизни превращались в мифическую драму, в которой одинокие мужчины, трогательные, отчаявшиеся и потерянные, просили милости загадочной богини, а она, видя их скорбь и боль, сжалившись над ними, создавала женщин по своему подобию в ответ на их молитвы, таким образом даруя мужчинам^ спутниц жизни. В завершении действия или, как можно предположить, в его кульминационной точке по одной появлялись женщины. Сперва они выглядели удивленными, как будто только что пробудились к жизни, затем постигали ощущения собственного тела, начинали танцевать, радуясь жизни, но вскоре, как и мужчины, становились скорбящими и одинокими, ибо несмотря на то, что были созданы по образу богини, оставались тленными, а потому несовершенными созданиями. Конечно, эти женщины и были храмовыми танцовщицами. Они намеренно одевались, как рабыни, кутались в шелковые покрывала, надевали множество браслетов, но оставляли ступни обнаженными. При слабом свете их вид производил невероятное впечатление на всех собравшихся и даже на самих служительниц культа. Они танцевали, каждым движением выражая тоску по мужчинам, в которых нуждались сильнее всего в жизни, ибо так пожелала богиня. Вскоре танец становился более соблазнительным, волнующим, более эротическим, пока не раздавался финальный звон цимбал, и мужчины и женщины спешили друг к другу. Женщин подхватывали на руки и уносили в альковы храма. Предполагалось, что в своем радостном, обретенном в муках союзе они служат богине, которой угодны их поступки. Существует множество способов поклонения богам, и одним из них является открытое соединение мужчины и женщины — радостное, благодарное, приводящее к взаимному экстазу.
Дар за наслаждение — монеты или другие ценные предметы — оставляли в алькове. Служительницам богини, высшим жрицам, прочим живущим при храме такие дары были необходимы отнюдь не для удовлетворения духовных потребностей.
Как уже упоминалось, многие из подобных обрядов в то время совершались тайно.
И для этого находились веские причины, которые постепенно становились все более многочисленными.
Многие из этих культов разделили судьбу культа Ашари, по крайней мере, большинства ее святилищ. Чувственность и желание жриц Ашари и подобных ей богинь не остались незамеченными, ценностью таких женщин было невозможно пренебречь. Таких служительниц разыскивали и примечали мужчины, чьи интересы были скорее практическими и экономическими, нежели религиозными. По мнению некоторых людей, места совершения культовых обрядов считались не более, чем местами, где можно было собирать красавиц, подобно спелым плодам в саду, для продажи на торгах. Культовые строения, святилища все чаще становились объектом пристального внимания работорговцев, особенно с тех пор, как административные, организаторские и оборонительные способности Империи значительно ослабели. Много раз торжественные службы прерывались воплями отчаяния, суматохой и беготней, когда в святилище врывались решительные, безжалостные мужчины, неизвестно, откуда появившиеся. У них были с собой оружие и цепи. «Коль вас создали рабынями, — говорили они со смехом, надевая браслеты на тонкие обнаженные руки жриц и танцовщиц, — вы будете ими!» Пленниц увозили на торги различных планет. Многих продавали в таверны и публичные дома. Иногда мужья выкупали своих жен, но теперь обращались с ними, как с рабынями, и их услуги, неоценимые и сладкие, теперь принадлежали только мужьям, а не каждому, кто был способен уплатить за них. Кроме того, теперь женщинами не пренебрегали — к ним относились, как к товару, за который дорого заплачено. Разумеется, мужчины стремились получить прибыль от потраченных денег. Женщинам приходилось служить и любить самоотверженно, страстно, принадлежать мужу, когда ему будет угодно. И если ей не удавалось угодить хозяину, ее ждало наказание плетью или что-нибудь еще похуже.
— Я не умею танцевать, господин! — крикнула Гута Аброгастесу. — Я ничего об этом не знаю!
— Убей ее! Убей! — кричали гости за столами.
Странного вида существо скользнуло от стола и небрежным жестом швырнуло дробинку на чашу весов, гордясь своей сноровкой. Чаша плавно опустилась, и стрелка весов наклонилась влево по диску, почти не качаясь на месте, что тоже свидетельствовало об умении существа. На другой чаше был изображен ошейник рабыни, и такая же эмблема красовалась на правой шкале диска.
— Прошу вас, не надо, господин! — зарыдала Гута, когда второе существо, похожее на первое, подошло и добавило в чашу еще одну дробинку.
Оба этих гостя были ящероподобными существами из гордого, агрессивного рода, отстоящего далеко от человекоподобных существ, и поскольку все люди были им чужды, они видели в рабыне только скверную лгунью. Ее положение не только не трогало их, но и заставляло почувствовать искреннее отвращение. Подобным существам иногда тоже прислуживали женщины-рабыни.
— Пощадите, господин! — умоляла Гута.
Как уже говорилось, многие из обрядов проводились тайно, но их место, время, суть, а также и внешность служительниц было трудно держать в секрете. Часто приверженцев культа предавали сами служители, выдавая их работорговцам, иногда это делали посетители тайных храмов. Работорговцы щедро платили за такие сведения, нередко доплачивали за отличную добычу, иногда даже дарили своим осведомителям женщин, в зависимости от удачи. Казалось бесспорным, что вскоре культы, ввиду исчезновения служительниц, должны угаснуть. Правда, в подобных вопросах многого нельзя было знать наверняка.
— Нет, господин! Нет! — кричала Гута. В Империи насчитывались миллионы культов — разумеется, не во всех из них поклонялись богиням плодородия. Приверженцы большинства культов поклонялись богам — символам мужского достоинства, зрелости, мужества.
Женщины часто участвовали в службах подобных культов, но только как рабыни. Обычно они сначала танцевали перед богами или символами мужественности, а затем перед собравшимися — танцевали, как женщины перед мужчинами. Они стремились быть покоренными и побежденными, желали не иметь выбора, кроме как полностью принадлежать мужчинам. Такие культы имели большую популярность повсюду — например, близ военных баз. Жрицы подобных культов — храмовые или культовые рабыни, как их можно назвать — редко становились объектом внимания работорговцев. Одной из причин этого, несомненно, была обширность рынка красивых рабынь, помимо храмовых. Кража у будущих или настоящих клиентов также характеризовала бы работорговцев не с лучшей стороны. Разумеется, варвары и просто грабители были не склонны к такой щепетильности и радовались любой возможности пустить в ход свои веревки и цепи, лишь бы заполучить стоящую добычу. Храмовых рабынь покупали и продавали — храмы нуждались в обновлении и замене своих служащих. Покупая для этих целей необученных рабынь, храмовые служащие старательно обучали их всем премудростям ремесла и продавали вновь, получая прибыль. Во многих случаях такой практики придерживались в тавернах и публичных домах.
Следует добавить, поскольку это может быть не вполне ясно из предыдущих слов, что свободным женщинам не только не разрешалось участвовать в таких службах, но и присутствовать на них. Иногда, конечно, молодые свободные девушки, достаточно любопытные, смелые или глупые, пытались проникнуть в храмы, обычно под видом юношей. Но если маскарад был разгадан, в конце церемонии девушка, к собственному ужасу, обнаруживала себя схваченной. Ее мольбы оказывались тщетными. На следующей службе она уже присутствовала в роли танцовщицы с клеймом и ошейником, облаченной соответственно своему полу, если ей вообще позволяли одеться.
В контексте подобного вопроса было бы нелишним мимоходом привлечь внимание к самой интересной особе телнарианского пантеона, Дире, поклонение которой было распространено среди рабынь. Дира была их покровительницей, сама она считалась рабыней других богов. Ее почитали также, как богиню любви и красоты. Как гласила легенда, Дира некогда была раздражительной, гордой и надменной богиней, считающей себя выше других богов. По другим легендам она постоянно наносила оскорбления богам и радовалась, когда ей удавалось навредить им. Разумеется, богам это не слишком нравилось, но они ничего не могли поделать, пока Дира оставалась богиней.
Однажды Орак, верховный бог, задумал сотворить людей и другие существа, придумать для этих существ искусства и ремесла, разделить их на роды, племена и расы. Он сотворил существа, живущие не только на земле и в воде, но даже такие, которые могли летать по воздуху. Много времени потребовалось Ораку, чтобы создать уйму разных вещей. Как говорится в легенде, он творил мир согласно своим прихотям, потакая своему любопытству, не зная заранее, чем обернется появление какой-либо вещи — вот почему мир вещей так велик и разнообразен. Он создал газелей для викота, чтобы тому было на кого охотиться и кого есть, сотворил овец для льва и так далее. Видя, как недавно появившиеся в мире мужчины маются от одиночества и беспокойства, он сотворил рабынь, чтобы они любили мужчин и служили им, — в этом сущность их создания не слишком отличалась от причины появления газелей для викота или овец для льва. Орак вложил душу рабыни в тело каждой женщины, надежно спрятав ее. «Как глупо!» — сказала тогда Дира со смехом, вздернув прелестную головку. Повернувшись в вихре своей роскошной, белоснежной одежды, она покинула чертог богов.
Но тем не менее она, услышав о сотворении рабынь, почувствовала мгновенную дрожь, которую не заметили другие боги. Дира ощущала, как между ее прелестными бедрами возникает странное, необъяснимое, возбуждающее тепло.
С тех пор Дира часто критиковала работу Орака, которого это не волновало.
«Как может быть, — однажды спросил Андрак, ремесленник и корабел, — что человек имеет больше имущества, нежели боги?»
«Как может быть, — добавил Феб, быстроногий бог, вестник и гонец, — что у мужчин есть рабыни, а у нас нет?»
«Это несправедливо», — поддакнул изготовитель плетей и повелитель драконов Тилесий.
«Да!» — громовым голосом согласился Орак, поднимаясь на ноги.
Дира издалека услышала этот возглас и удивилась, размышляя о том, что бы он мог означать.
«Скуй мне магические цепи», — приказал Орак ремесленнику Андраку.
Дира услышала это и встревожилась.
«Позови своих драконов, умеющих загонять стада, подобно псам, — обратился Орак к Тилесию. — И изготовь плеть, достойную богини!»
Дира слышала все это и перепугалась еще сильнее.
Она слышала перезвон в кузнице Андрака.
До нее доносился рев драконов Тилесия.
Она собрала всю свою силу.
Но Орак, верховный бог, простер руку, и вся сила богини исчезла. Оставаясь богиней по имени, она теперь ничем не отличалась от простой женщины.
Орак призвал своих слуг, и они появились, подобные ураганам и бурям.
«Летите, — сказал Орак своим ястребам, — и принесите мне одежды Диры!»
С пронзительными криками ястребы унеслись.
Одинокая Дира, лишенная всей своей божественной силы, ставшая только женщиной, вскрикнула от страха и побежала прочь, но уже через мгновение на нее надвинулась тень крыльев ястребов Орака. Угрожающе крича, они спустились к ней, с помощью клювов и когтей сорвали ее белоснежные одежды и унеслись, оставив ее на равнине, перепуганную, обнаженную и окровавленную.
Она услышала звон цепей, подобных змеям, появляющимся из чертога богов, и побежала, спряталась в мрачной, глубокой пещере, но цепи, которые медленно ползли вперед, вынюхивая след, как собаки, преследовали ее и глубоко под землей.
«Нет!» — крикнула Дира, прислонившись спиной к каменной стене в самой глубине пещеры, но одна из цепей даже в полном мраке накинула свое кольцо на ее щиколотку, согласно легенде — на левую. Правую щиколотку охватила другая цепь. Когда Дира наклонилась вперед, надеясь освободить ноги, ее правое и левое запястья оказались схваченными другими цепями. Все четыре цепи потащили плачущую и упирающуюся Диру из пещеры на поверхность, где ее поджидали два огнедышащих дракона.
Так, закованная в цепи и подгоняемая жарким дыханием драконов, сжигающим траву, земли и камни под ее ногами, Дира прошла по равнине, поднялась в горы по тайной горной тропе, сокрытой от смертных, и достигла широких мраморных ступеней — тысячи ступеней, ведущих высоко вверх, к чертогу богов. Дира поднялась по ступеням и застыла на пороге великолепного мраморного зала, где собранные на совет боги уже расселись по своим тронам. Цепи Диры сами собой закрепились в четырех кольцах в полу, приготовленных Андраком.
«Я прошу милости!» — воскликнула Дира.
Четыре кольца в полу находились прямо перед троном Орака.
Дира знала, что ее вина огромна, но никогда не ожидала, что ее будут наказывать — ведь она была богиней.
Но теперь она почувствовала страх.
«Сжальтесь!» — прошептала она.
«Как она красива!» — восхитились многие из богов.
«Оденьте ее!» — брезгливо сказала Умба, супруга Орака.
Орак поднял руку, и полоска тонкой ярко-красной ткани, шириной не более дюйма, дважды обвилась вокруг левого запястья Диры и завязалась узлом.
Умба раздраженно вскрикнула и покинула зал вместе с другими богинями, оставив Диру с богами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33