«Есть способы и поудобнее устраивать кормушки для коней,— подумал Сердар.— Конечно же это знак, который они подают нам».
В это время от рядов неизвестного войска отделилась четверка всадников. Тихим шагом они поехали на своих породистых конях к застывшим у входа в ущелье серахсцам...
— Может, они потребуют дань? — высказал предположение хитроватый пожилой воин Сапа-Шорник.
— Дань? С нас? — простодушно изумился Санджар-Палван.
— Не знай мы все, что наш Сапа большой шутник,— улыбнулся Сердар,— кто-то, может, и попался бы на заброшенный им крючок. Такой опытный воин, как Сапа-Шорник, хорошо знает, что еще никто не лакомился нашей данью.
— Э, Сердар,— гнул свое Сапа-Шорник.— Времена меняются. Все может случиться. И я захватил с собой большой мешок. Если потребуют с нас дани, подвешу под хвост своему коню, он им сполна навалит.
Дружный взрыв хохота джигитов заставил рассмеяться и всех военачальников. Один только Ораз-хан не позволил себе даже улыбнуться, но в душе он порадовался бодрому настроению своих воинов. «В лихую пору балагуры, подобные этому Сапе, становятся полезнее десятка мудрецов»,— подумал он.
— Тёч-Гёк, прими команду над войсками,— приказал Ораз-хан молодому сердару.— А ты, Сердар-бег, ты, молла Абдурахман, и еще ты, Санджар-Палван, вы поедете вместе со мной навстречу этим...
Две четверки всадников сблизились точно посередине пространства, разделявшего оба войска, сохранив и между собой расстояние шагов в двадцать. Один из четверки чужих всадников громко поздоровался с серахсцами:
— Эссалямалейкум!
— Алейкум эссалям,— настороженно ответил Ораз-хан.
— Не хочешь узнавать меня, Ораз-хан? Кажется, нам еще не доводилось ничего делить между собой, чтобы у тебя могла зародиться на меня обида.
— Гараоглан-хан! Ты ли это? — изумленно воскликнул Ораз-хан.— Предводитель текинцев Ахала...
Человек, чья окладистая борода очень шла к его смуглому крупному лицу, улыбнулся и ответил гортанным голосом:
— Да-да, Ораз-хан, это я. Вот мы и встретились. Ну как, все ли живы и здоровы у вас? Благополучно ли в Серахсе?
— Слава аллаху! Все ли хорошо на Ахале?
— Аллах милостив.
Ораз-хан и человек, которого он называл Гараоглан-ханом, тронули коней, съехались и обменялись рукопожатиями. Сердар, не ожидавший увидеть в парламентере знакомого человека, очень обрадовался и тоже подъехал на своем длинноногом скакуне серой масти.
— Что, Гараоглан-хан, не признаете меня?
— Не из рода ли ты эфе, парень? Не сын ли Аташира?
— Верно,— засмеялся Сердар.— Я его сын.
— Сердар, кажется?
— Он самый.
— Рад тебя видеть возмужавшим. Такие пожилые люди, как мы с Оразом, слава аллаху, знакомы уже полвека. Но тебя мне довелось видеть только мальчишкой. А вот узнал... Да, мы текинцы, разделились: вы теперь обитаете в Серахсе, а мы остались на Ахале...
Подъехал еще один всадник из четверки Гараоглан-хана. Это был человек с иссиня-черной аккуратно подстриженной бородкой, высоким лбом и веселыми умными глазами, которые так и лучились теперь радостью от встречи после долгой разлуки с соплеменниками...
— Молланепес! Тебя ли вижу, наш дорогой поэт, гордость народа нашего? — искренне обрадовавшись в свою очередь, взволнованно заговорил Сердар.— А мы не знали, что думать и предпринять, так долго ты отсутствовал...
— Слишком пышно меня величаешь, Сердар-эфе,— засмеялся знаменитый поэт.— Очень рад вас снова видеть, Ораз-хан. И вас тоже, мой друг молла Абдурахман и Санджар-Палван! — горячо приветствовал Молланепес подъехавших к общей группе всадников, сопровождавших Ораз-хана.— Все ли живы и здоровы?
— Слава аллаху! — ответил за всех Ораз-хан.— А почему ты теперь с ними, Молланепес? Ведь ты наш поэт,— особо подчеркнул последние слова Ораз-хан.
— Я долго странствовал по разным землям, Ораз-хан.
С Аннаклыч-Мятаджи мы ездили в междуречье Атрек-Гургена. Поклонились там могиле великого Махтумкули. А на обратном пути задержался на Ахале. И вот теперь возвращаюсь домой в обществе Гараоглан-хана.
— Времена теперь тревожные, друзья. Одиноким путникам небезопасно в дороге. И мы поехали сюда вместе,— сказал Гараоглан-хан.— Но ты не прав, Ораз-хан, присваивая только серахсцам Мелланепеса. Он поэт всех туркмен. И даже в иных землях начинает громко звучать его имя...
— Время ли теперь толковать о каком-то одном человеке, когда ^встали друг против друга две армии,— приостановил славословия в свою честь Молланепес.
По знаку Гараоглан-хана к ним подъехали остальные два всадника. Один из них, величественно восседавший на гнедом жеребце, был представительнее всех и сразу привлекал к себе внимание выражением естественной для него властности на лице, которую теперь смягчала приветливая улыбка.
— Эссалямалейкум,— вежливо поздоровался он с акцентом, выдававшим в нем иностранца.
Одет этот всадник был в черный, блестящий, словно посеребренный чекмень, поверх которого на нем красовалась и не менее дорогая накидка из той же ткани. На широком поясе с серебряной инкрустацией висели два кинжала, украшенные бриллиантами,— казалось даже, что кинжалы эти не столько оружие, сколько украшения. На пальцах у чужеземца сверкали перстни, какие могут себе позволить носить только очень высокие особы.
— Салар? Иранский шахзаде Салар,— узнав чужестранца, изумился правитель Серахса.— Эта ночь полна неожиданностей...
— Вы этим огорчены, любезный Ораз-хан? — улыбнулся Салар.
— Не огорчен... Но в наши края не каждый день являются принцы...
— К тому же с такой внушительной свитой,— кивнул Сердар на войска в ущелье.
— Пускай моя большая свита не вызывает у предводителей Серахса ни изумления, ни тревоги,— любезно отвечал иранский принц.— Мы следуем своим путем, предначертанным нам аллахом. А в ваши края завернули лишь для беседы, которая, я на это горячо надеюсь, будет приятна и полезна нам и вам...
— Шахзаде Салар — наш гость, соплеменники,— вступил в разговор Гараоглан-хан.— Мы прибыли к вам с делом. И я хотел бы теперь перейти прямо к важному разговору... Ораз-хан, ты узнал моего гостя и правильно сделал. Хасан-хан принц Салар — человек небезызвестный. Он двоюродный брат самою падишаха Ирана...
Серахсцы, приложив к груди руки, с достоинством поклонились принцу.
— Принц Салар,— продолжал Гараоглан-хан,— восстал против своего двоюродного брата, шаха Мухаммеда, не достойного того, чтобы занимать трон. Вам, серахским текинцам, Салар-хан предлагает с ним объединиться, как это уже сделали мы, текинцы Ахала...
— Вот оно что,— задумчиво молвил Ораз-хан.— До нас тут доходили кое-какие слухи...
— Как говорится, Ораз-хан, вместе скроенный чекмень не будет коротким,— усмехнулся Гараоглан-хан.— И вот мы теперь заехали к вам, своим родичам и соплеменникам, чтобы посоветов аться...
— Какого же покроя должен быть этот чекмень? — лукаво спросил молчавший до этого молла Абдурахман.
— Не о том речь, какого покроя,— любезно принял его шутку мятежный принц.— Скорее, о том, чтобы добротный чекмень был у каждого мусульманина в наших краях.
— Дело не шуточное,— сказал Ораз-хан.— И его обсуждать следует не в седлах... Я приглашаю дорогих гостей в наше селение. Там соберем совет... А ваши воины, принц, у нас отдохнут и будут накормлены.
— Нет-нет, Ораз-хан,— решительно возразил Гараоглан-хан.— И без того бедны текинские селения. Нельзя же до последнего куска отдать все большому войску и оставить ваших детишек голодными. Этого мы не допустим. Армия принца расположится тут, в ущелье. А мы последуем за вами...
Когда восьмерка всадников приблизилась к тому месту, где в напряженном ожидании стояло ополчение стольного селения Серахса, во всех концах округи уже росли облака пыли и слышался топот копыт — это мчались на помощь серахским текинцам большие и малые отряды джигитов из многих близких и далеких селений...
Мятежный принц не без зависти поглядывал на все новые и новые массы прибывавших воинов, опытным взглядом определяя их боевые качества, мысленно ставя их в ряды своей армии.
— Хорошо ты ладишь со своими соседями, Ораз хан,— сказал Гараоглан-хан, поглядывая во все стороны.
— Хорошо-то хорошо, да надо бы лучше,— отозвался правитель Серахса.
Крепкого телосложения всадник в подчеркнуто простом одеянии, но с отменным оружием, прискакавший на сером в яблоках коне во главе тысячи джигитов, привлек к себе особое внимание принца Салара, он умел разбираться не только в воинах, но и в военачальниках.
— Это Говшут-хан,— поспешил их познакомить Гараоглан-хан.— Предводитель серахских тохтомышев.
— Я рад, Говшут-хан. И тысячу раз благодарен аллаху, что он свел нас с вами,— любезно встретил иранский принц предводителя тохтомышев.— Здоровы ли все ваши?
— Аллах милостив,— ответил принцу Говшут-хан и сразу повернулся к предводителю серахских текинцев.— Мы мчались сражаться, Ораз-хан, но похоже, что у вас тут скрестятся не сабли, а любезности...
— Сражения, почтенный Говшут-хан, может, еще и будут, но чуть позже,— ответил Ораз-хан.— А сейчас мы благодарны вам за ту поспешность, с какой вы прибыли на наш зов. Теперь мы все едем на совет. Там будет иметь вес и ваше мудрое слово. Большое дело нам предстоит решить...
Вместе со своими высокими гостями Ораз-хан поехал домой. Вслед за кавалькадой предводителей шагом двинулись воины Ораз-хана и разноплеменные отряды джигитов из соседних селений.
Пестрое это было воинство: каждый надел то, что ему нравилось и что он имел. Еще более разнообразным было вооружение: сабли и копья, кованные разными мастерами, ружья и пистолеты самых разных систем и стран, кинжалы длинные и короткие, разной формы, из разных металлов изготовленные шлемы, у кого они были, а у кого шлемов не было, на тех — разных цветов папахи...
Среди воинов Ораз-хана и воинов из соседних селений было много старых знакомцев, друзей и побратимов, не один раз выручавших друг друга в совместных битвах. Повстречавшись теперь, они вспоминали прежние сражения, павших товарищей и родственников, но постепенно разговоры переходили на мирные дела, ибо основным занятием этих людей все же была не война, а труд на родной земле...
Войско въехало на возвышенность. Селение серахских текинцев Багши открылось перед ними как на ладони. Большое оно было. Если с утра отправиться на коне шагом, то все селение можно объехать только к вечеру. Белые и черные юрты чередовались со стогами и копнами высушенной верблюжьей колючки, кучами заготовленного для топки хвороста и имевшими форму круга загонами для скота. В центре селения, сразу настраивая правоверных на благочестивые мысли, возвышалась древняя и загадочная каменная мечеть, окруженная старыми ивами и могучими деревьями тутовника, хотя все селение было бедновато растительностью. Редковатые ряды деревьев, тянувшиеся от реки, указывали на пробегавшие под ними арыки, которые стремились к расстилавшимся вокруг селения посевным полям...
Ехавшие рядом Сердар и Гараоглан-хан придержали коней, пропуская мимо себя джигитов Тёч-Гёка.
— Как поживает Аташир-эфе? — с каким-то скрытым намеком спросил вдруг Гараоглан-хан.
— Отец еще бодр,— вяло ответил Сердар, для которого подобные намеки не составляли тайны.
— Еще наезжает он?1 — гнул свое высокий гость.— Я его хорошо знал в свое время. Могучий был воин...
— Сейчас он уже не тот,— поморщившись, ответил Сердар, которому неприятно было говорить о «наездах» отца.
— Да-да, закон жизни,— не замечая этого, продолжал Гараоглан-хан.— И тигр, одряхлев, становился беспомощен... Ты, Сердар-бег, моего отца знал?
— Конечно! Баба-онбеги мы часто видели еще мальчишками.
— За два года до смерти, услышав крики: «Поехали!» — мой старик кусал губы от злости, что больше не в силах отправиться вместе с другими аламанщиками2 в набег!..
— Я, Гараоглан-хан, осуждаю аламаны и аламанщиков,— наконец откровенно высказался Сердар.— Потому и с отцом мы не очень ладим. Он стар, и его уже не переделаешь...
Какое-то время они ехали молча. Когда въехали на подворье Ораз-хана, Гараоглан-хан, похлопывая нагайкой по голенищу желтого сапога, задорно сверкнул глазами и вдруг спросил:
— А что, если старику твоему, Сердар, помочь обзавестись молодой женой?
1 Гараоглан-хан смягчает этим словом свой вопрос о том, совершает ли Аташир-эфе набеги.
2 Аламан — разбойный набег; аламанщики — люди, участвующие в набегах.
— Женить? Его?! — изумился Сердар.
— Конечно! Подумай над этим, Сердар-бег. Молодые жены умеют удерживать около себя мужей. Красотка скорее отвадит Аташира-эфе от набегов, чем ты... К тому же он почерпнет от нее молодость, и ты еще долго не осиротеешь.
— Нет,— рассмеялся Сердар.— Он меня, пожалуй, еще нагайкой огреет, вздумай я ему предложить такое. Характер у моего отца крутой...
Глава вторая МЫ ПОЙДЕМ ЗА ТОБОЙ, ПРИНЦ!
Высоких гостей встретили сыновья и родственники Ораз-хана. Не успели прибывшие еще хорошенько размять ноги после долгой езды в седле, как на ханском подворье уже зарезали несколько баранов для угощения. По приказанию хана с десяток молодых джигитов вскочили на коней и поскакали в разные концы селения собирать на совет старейшин...
Гостей провели в большую восьмикрылую белую юрту. Здесь все сняли оружие, прошли в красный угол и расположились на дорогих коврах, вытканных текинскими женщинами, умевшими, как это было известно во многих странах, высказать в изумительных узорах знаменитых текинских ковров и любовь свою, и грезы...
Как только все разместились, в фарфоровых чайниках подали горячий чай. От горевшего в очаге саксаула распространялось по юрте тепло. Чугунные кумганы,1 установленные на горячих углях, дружно клокотали, рождая в гостях настроение уюта и покоя. У очага сидел молодой джигит, он то и дело проворно заваривал чай, а опустевшие кумганы наполнял свежей водой и вновь ставил на огонь. Почти не отрываясь от своего дела, парень украдкой, но с великим любопытством поглядывал на незнакомых ему могущественных предводителей разных племен, собравшихся в юрте хана, с нетерпением ожидая, о чем они станут говорить...
Вскоре один за другим в юрту стали входить приглашенные на совет старейшины селения. Несмотря на усталость и бессонно проведенную ночь, беседа в юрте Ораз-хана начала оживать. Но пока собравшиеся здесь люди обменивались только вежливыми, ни к чему не обязывающими фразами, словно примеряясь, насколько можно доверять собеседникам...
1 Кумган — сосуд из какого-либо металла, по форме напоминающий
кувшин.
Довлет резвился со своим любимцем, пегим лохматым псом Евбасаром, когда к их подворью прискакал один из посланных ханом глашатаев и позвал его дедушку на совет старейшин. Пока Аташир-эфе кряхтел и ворчал, собираясь на совет, у Довлета родилась в голове отчаянная мысль, которая тут же и воплотилась в невероятный для туркменского мальчишки поступок.
— Деда, возьми меня с собой,— вдруг выпалил Довлет.
— Куда я тебя возьму? — пробурчал Аташир-эфе, еще не сообразив, о чем просит его внук.
— Туда, куда сам идешь.
Теперь Аташир-эфе понял, но дерзость просьбы была столь велика, что он ошарашенно застыл на мгновение. На совете старейшин и зрелый-то мужчина появиться мог, только получив особое приглашение. Правая рука деда уже потянулась к левому уху внука, но внезапно опустилась.
— Пойдем,— сказал Аташир-эфе, повернулся и широкими шагами пошел со двора...
Войдя в юрту Ораз-хана, Аташир-эфе очень тепло поздоровался с Гараоглан-ханом. Не очень-то церемонился с остальными. А разглядев среди гостей принца Салара, помрачнел. И сколько его ни просили пройти вглубь юрты и занять место в красном углу, своенравный старик этого не сделал, а уселся у самого входа, словно сохраняя за собой возможность в любой момент отсюда уйти...
Перед входом в юрту хана Довлета все же охватила робость, но он сумел ее побороть, прошмыгнул за своим дедом внутрь и спрятался за могучей спиной Аташира-эфе. О чем здесь будут говорить наделенные большой властью люди? Может, о том, чтобы положить конец войнам и набегам? Тогда прекратится, быть может, топот конских копыт по ночам?..
Молодые джигиты стали вносить в юрту большие блюда с кушаньем, приготовленным из ребрышек и потрохов недавно зарезанных баранов. Гости приступили к еде. Аташир-эфе не только ел сам, но то и дело совал за спину лакомые кусочки внуку. Теперь деда радовало, что Довлет пробрался на совет старейшин. Мальчишка обязательно вырастет в мужчину, к тому времени он должен многое познать. Пускай сидит, слушает и мотает на ус, который у него когда-то вырастет...
Когда в юрте правителя Серахса собрались все, кого ожидали, заговорили о главном. Мятежный принц, старавшийся уловить настроение окружавших его людей не только по их словам, но и по выражению лиц, по тону голоса, по жестам, даже когда наливал себе чай в пиалушку и когда пил его, бросал пристальные взгляды на собравшихся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45