Сначала он в самом деле слышал шум и прокрался, чтобы посмотреть, что случилось. Он подошел к двери в тот момент, когда преступник ударил жертву. Думаю, он насмерть перепугался и бросился бежать сломя голову. Сейчас он молчит, более того, старается нас ввести в заблуждение. Поэтому он описан внешность Халаса, исказив некоторые детали. Хотя и в его интересах, чтобы мы как можно быстрее поймали убийцу.
— Вы еще не арестовали доктора?
— Нет.— Пооч задумчиво барабанил пальцами по крышке стола.— И пока что не намерен. Оставлю его на свободе — для приманки.
— Одна рыбка уже клюнула.
— Ловаш? Ну да...
— У Ловаша нет алиби,— сказал Кепеш.— Он пришел в кондитерскую «Фиалка» в пять тридцать. Тридцати минут вполне достаточно на дорогу. И у него явный мотив преступления завещание. Кстати, вы верите в его существование?
— Верю,— сказал Пооч.— Больше того, считаю его существование вполне оправданным. Ева любила Ловаша, но она любила и Халаса. Когда у нее стали пропадать ценности, она знала, кто ее обкрадывает, и тем не менее не заявляла в милицию. Естественно, если бы вором был доктор Хинч, она не проявила бы такой щепетильности. Так кто же был вор? Если допустить существование завещания, то им мог быть только Геза Халас. Завещание именно потому и было составлено, что Ева Борошш хотела защитить права Ловаша. Бедная женщина, видимо, почувствовала, что ее братец способен на все, и, возможно, даже предчувствовала свой близкий и трагический конец. А составив завещание, она тем самым позаботилась о женихе.
— Где может быть это завещание?
— У Ловаша. Но при первой нашей встрече он понял, что существование документа может ему повредить. Ловаш — человек мнительный, никому не доверяет, в том числе и милиции. Поэтому он не решается предъявить завещание. Он ждет. По моим предположениям, ждет, пока мы поймаем преступника. Я считаю, что Ловаш невиновен. Таким образом, мы добрались до личности Халаса. Что мы о нем знаем? Имеет судимость, работал шофером, вырос в воспитательном доме. Когда Ева Борошш напала на след брата, возможно, мнимого, она написала ему письмо. Помните?
— Помню.
— Халас после освобождения из тюрьмы навещает свою сестру. Муж Евы Михай Борошш питает недоверие к имеющему судимость родственнику и не пускает его в дом. Но Ева тянется к брату, что вполне естественно, и, нарушая запрет мужа, встречается с Халасом на квартире у доктора Хинча. За эти услуги Халас уступает доктору по сходной цене значительную часть украденных у сестры старинных монет.
— А после смерти Михая Борошша,— добавил Кепеш,— дорога свободна, нет необходимости устраивать «свидания» на квартире Хинча, и братец принимается обкрадывать свою богатую, но беззащитную сестру. А вскоре пытается заполучить все ее состояние.
— Теперь перейдем ко второму убийству,— сказал Пооч.— Жофия Бакони не могла быть свидетельницей убийства Евы. Правда, она была сообщницей Халаса в воровстве, но это еще не достаточный повод для убийства. Была ли другая причина? Жофия, вероятно, знала что-то важное, и поэтому она должна была умереть. Когда я увидел присланные из картотеки фотографии, мне бросилось в глаза внешнее сходство двух приятелей. Правда, сотрудники картотеки специально обратили на это наше вни мание. И вот взгляните, какие материалы я получил только что.
Капитан протянул Кепешу листок бумаги.
«Задержать Гезу Халаса не можем, так как никаких данных о его прописке и трудоустройстве со времени его выхода из за ключения нет. На своей старой квартире и прежней работе он не появлялся».
— Теперь взгляните вот на это,— и Пооч протянул лейте нанту другой листок.
«Автомобиль марки «шкода» модели Л-120 светло-коричневого цвета с номерным знаком 2М 00—28 обнаружен на автостоянке возле универмага «Луч». Машина была не заперта, ключ находился в замке зажигания. Произведен осмотр автомашины. Удосто верение личности на имя Гезы Халаса, а также технический паспорт автомобиля и водительское удостоверение находились к боковом кармане машины. В багажнике обнаружена укоро ченная буксирная веревка. Все отпечатки пальцев как снаружи, так и внутри автомашины тщательно стерты. Автомобиль технически исправен, в последние дни им пользовались».
— Чтобы уничтожить все следы, преступнику пришлось пово зиться несколько часов,— заметил Кепеш.— Вероятно, у него ушла на это вся вторая половина субботы.
Пооч взял оба листка и, подколов к ним фотографию пол номером 914, положил в папку.
— Итак,— сказал он,— Геза Халас больше не существует
— Однако вместо него есть другой,— сказал лейтенант Кепеш. Следователи посмотрели друг на друга и сказали в один голос
— Берталан Керекеш.
Глава одиннадцатая
Берци, погрузившись в свои мысли, сидел за письменным столом. Когда зазвонил телефон, он испуганно вздрогнул.
— Слушаю,— сказал он и отодвинул лежавшие перед ним каталоги различных фирм. Берци очень гордился, что тщательно следит за всеми новинками.
— Это вы, Керекеш?— услышал он голос начальника.— Зайдите на минутку ко мне. Цеху требуются ножницы для резки металла с более высокой производительностью. Мастер говорит, что у наших соседей уже есть.
— Ножницы для резки металла?— бессмысленно повторил Берци, чувствуя, что слова не доходят до его сознания.
— Те, что вы привезли на прошлой неделе, им не подходят.— В голосе начальника звучал упрек.— Они просят последнюю модель. Может быть, вы о ней не знаете? Вы меня удивляете, Керекеш... Как это вы упустили? Ладно, зайдите ко мне, поговорим. Эти ножницы английские. Надо их достать, сколько бы они ни стоили. Возможно, вам придется за ними поездить... Что с вами?
У Берци вырвался какой-то странный хрип.
— Ничего,— с трудом проговорил он.
— Вам плохо? Алло!
— Нет, нет. Просто я пытаюсь вспомнить...— Комната поплыла у него перед глазами.— Об этой новой модели я еще не слышал. Но это неважно, проверим. Через минуту я буду у вас... Маника... почему вы перестали печатать? Я не слышу... не слышу... вот, интересно... мне показалось, что стук прекратился... да... я сейчас приду.
Керекеш встал, собираясь уйти, и пошатнулся.
— Ой, Берци!— вскакивая, вскрикнула Маника. На этот раз она действительно перестала печатать.— Что с вами? Вы такой бледный! Вам плохо?
— А, ничего,— отмахнулся Берци.— Просто голова закружилась.
— Вам надо больше отдыхать.— Девушка заботливо поддерживала за локоть едва стоявшего на ногах Берци.
— Да что вы, вчера я весь день ничего не делал, был на пляже.
— Наверное, у вас солнечный удар!
Берци провел рукой по лбу, в висках у него стучало. —- Возможно... Ужасно болит голова...
— Вас не тошнит?
— А это бывает при солнечном ударе?
— Кажется, бывает.
— Сейчас нет. Но утром тошнило. Так что, возможно...
На лице Берци сквозь загар проступила бледность.
— О-о...— застонал он и упал на пол.
— Умер! Какой ужас!—испуганно закричала Маника.— Он умер!— заголосила она.
В это время дверь открылась, и в комнату заглянул начальник.
— Ну где же Керекеш?— нетерпеливо спросил он.
— Вон там... он умер!
— Что?!— Начальник взглянул на лежавшего на полу Берци.— Умер?.. Может, просто потерял сознание. Сейчас я посмотрю...— Он наклонился над Берци и проверил, дышит ли тот: грудь его поднималась и опускалась:— Вызовите врача! Скорее!
Маника с перепугу не могла набрать номер. Мужчина смерил ее уничтожающим взглядом и сам взялся за телефон.
— Господин доктор? Будьте добры, поднимитесь к нам,— сказал он, не сводя глаз с Керекеша. Казалось, он надеялся, что тот придет в себя сам.— Берталану Керекешу плохо. Это мой агент по снабжению. Что с ним? Не знаю. Потерял сознание. Третий этаж, триста тридцать первая комната.
Дрожащая от страха Маника стояла у начальника за спиной.
— Откройте окно,— приказал он девушке.— Встаньте возле двери, чтобы никто не входил. Кроме врача, никого не впускайте.
Девушка с удовольствием рассказала бы ему, насколько она беспокоится о Берци, который вчера стал ее женихом, но момент был не совсем подходящий. Она вышла из комнаты и, увидев, что по коридору идет врач, срывающимся голосом закричала:
— Ой, скорее! Скорее!
— Что с ним?
— Он вдруг упал. Побледнел, сказал, что не слышит стук машинки, еще что-то пробормотал и упал...
— Сейчас посмотрим,— сказал врач и вошел в комнату. Берталан Керекеш неподвижно лежал на полу. Глаза его были закрыты, лицо и шея покрыты потом, он тяжело дышал. Врач наклонился, расстегнул ему ворот рубашки и приставил стетоскоп к груди.
Маника осталась за дверью, готовая в любую минуту дать отпор всякому, кто захочет войти в комнату. Но никто, видимо, еще не знал о случившемся. Спустя некоторое время в коридоре появился незнакомый мужчина, коренастый и широкоплечий, и направился прямо к триста тридцать первой комнате.
— Сюда нельзя,— остановила его девушка.
— Почему?— удивился мужчина.— Что там происходит?
— Моему коллеге стало плохо. Любопытным там делать нечего,— неприветливо сказала Маника.— Там сейчас врач.
— Мне нужен Берталан Керекеш,— сказал незнакомец.
— Это как раз ему стало плохо.
— Тогда тем более я должен войти.— Решительно отстранив девушку, он вошел в комнату и закрыл за собой дверь.
Врач, склонившийся над лежащим на полу человеком, поднял лову. — Что вы хотите?— неприязненно спросил он. — Я из милиции,— сказал капитан Пооч.— Мне нужен Бер-лан Керекеш. — Это он.
— Что с ним?
— Вероятно, пищевое отравление. Возможно, надо сделать промывание желудка. Я должен отправить его в больницу. Но, может быть, я смогу помочь ему сам.— Он открыл свой чемоданчик, наполнил шприц белой жидкостью и, засучив Керекешу рукав рубашки, нашел вену.
Керекеш дернулся. Врач медленно сделал инъекцию.
— Глюкоза,— сказал он.— Я вижу, что не ошибся. У него на предплечье свежий след от укола. Лучше бы он утром зашел ко мне и рассказал, что с ним случилось. И не было бы этой неожиданности. Если, конечно, для него это неожиданность. Просто не понимаю... Ведь я же знаю каждого на нашем предприятии, но я и не подозревал, что Керекеш...
— Он нуждается в вашей помощи?— спросил Пооч.
— Нет,— сказал врач.— Смотрите, я был прав! Ему уже лучше.
Постепенно к Керекешу вернулся здоровый цвет лица. Веки его дрогнули, затем приоткрылись. Взгляд прояснился. Он без всяких усилий сел и огляделся.
— Я в больнице?— спросил он,
— Почему вы так думаете?— в свою очередь, спросил его врач. Берци помедлил с ответом.
— Ведь мне стало плохо, да? Я помню, что потерял сознание. Я думал, у меня что-то серьезное... и я уже в больнице.
— Легкое недомогание. Все уже позади,— сказал врач.— Ваше счастье, что я понял, в чем дело, и сразу принял меры. А то могло быть еще хуже. Вы диабетик?
Керекеш медленно поднялся и сел за свой письменный стол.
— Нет, я не диабетик,— сказал он, щурясь, точно ему больно было смотреть на свет.
— Что вы сейчас чувствуете?— спросил врач.
— Даже не знаю,— сказал Берталан.— В общем, у меня ничего не болит. Вот только... какая-то странная дрожь.
— Я считаю, что госпитализация не нужна,— сказал врач.
— Я тоже так думаю,— помедлив, согласился Берци.— Хотя...
Врач защелкнул свой чемоданчик и убрал в карман очки.
— Если вы хотите... Пооч подошел ближе.
— Вы Берталан Керекеш, не так ли?
— Да, это я.
— Как вы себя чувствуете?
— Мне уже лучше,— неохотно проговорил Керекеш.
— Вы можете отвечать на вопросы?
— Почему же нет,— вмешался врач.— Конечно, может.
— Вы были осуждены за хищение сроком на год и четыре месяца и пять месяцев назад вышли из заключения.
— Да,— подтвердил Керекеш и с видом оскорбленного достоинства откинулся на спинку стула.— До каких пор меня будут этим попрекать?
Пропустив мимо ушей замечание Керекеша, Пооч строго спросил:
— В тюрьме вы находились в одной камере с человеком по имени Геза Халас, верно?
— Да... А почему вас это интересует?— спросил Керекеш уже не столь самоуверенным тоном.
— Меня интересует ваш приятель. Насколько мне известно, в тюрьме вы подружились. Вы еще дружите?
— Уже нет.
— Когда прервалась ваша дружба?
— Когда я вышел из тюрьмы. Моя жена была против.
— Ваша жена с вами развелась, пока вы отбывали наказание. Керекеш выдвинул ящик, достал из коробки два куска сахара и сунул их в рот. Через секунду он снова полез за сахаром.
— Я никогда с этим не смирюсь!— воскликнул он и театральным жестом прижал руку к груди.— Я все равно ее люблю! И хотя мы в разводе, я всегда говорю, что она моя жена. Для меня не существует других женщин! И не может существовать! Так вот, моя жена возражала против нашей дружбы, и я ее послушался. Я сказал Халасу, что между нами все кончено.
— Когда вы виделись с ним последний раз? Керекеш непрерывно ел сахар, один кусок за другим.
— Я уже вам сказал, сразу после того, как вышел из тюрьмы.
— И больше вы не виделись?
— Нет,— отрезал Берци.
— А как вы с ним разговаривали, если больше не виделись?
— Ну... по телефону. Он несколько раз звонил мне на работу. И написал письмо.
— Как Халас отнесся к тому, что вы не хотите с ним дружить?
— Да так... спокойно.
— Он не обиделся?
— Да что вы! Мне показалось, он даже обрадовался. Думаю он нашел себе друзей без судимости.
— Возможно,— кивнул Пооч. Он вынул из портфеля фотографию под номером 914 и положил ее перед Керекешем.— Взгляните-ка. Вы его узнаете?
— Конечно,— сказал он, внимательно разглядывая фотографию.— Никаких сомнений, это он.
— А это кто?— спросил Пооч и положил перед ним другую фотографию.
Керекеш взглянул на снимок и улыбнулся.
— Зачем вы спрашиваете? Вы же видите, что это я!
— Между вами удивительное сходство.
— Да что вы!— небрежно отмахнулся Берци.— Я же русый, а
Халас шатен.
— Темно-русый и светлый шатен — разница небольшая. — Все равно не спутаешь! А похожи мы только на фотографиях. Если бы вы видели нас вместе, наверняка бы не спутали! Халас гораздо ниже меня ростом и худее, а голос у него тонкий. В тюрьме нас дразнили, что мы похожи, и тогда я, бывало, выпрямлюсь, а Халас сгорбится — так он был мне по плечо, и говорим, смотрите, мол, как мы похожи, точно два яйца.
— А где теперь Геза Халас?— спросил Пооч.
— Откуда я знаю? Я же сказал...— Он снова положил в рот кусок сахара.
— Долго вы еще будете есть сахар?—спросил капитан. Керекеш густо покраснел и покосился на врача.
— Извините. Это у меня дурная привычка,— сказал он и задвинул ящик.
— Я покажу вам еще одну фотографию,— сказал Пооч, кладя перед ним снимок Жофии Бакони, сделанный милицией.
Берталан Керекеш взглянул на фотоснимок и побледнел.
— Черт возьми... кто это?
— Не узнаете?
Берци пытался скрыть свое беспокойство.
— Какой ужас... она мертвая! Зачем вы мне это показываете?
— А вдруг вы ее узнаете.
— Я?.. Почему я?.. Кто эта женщина?
— Жофия Бакони.
— И... и... она повесилась? Но... но почему?
— Жофия Бакони была невестой Гезы Халаса. Ее убили. Керекеш судорожно вцепился в край стола.
— Нет, это невозможно,— проговорил он, не спуская глаз с фотографии.— Наверное, это самоубийство.
— Почему вы считаете, что это самоубийство?
— Такая красивая женщина... такую красивую женщину... нельзя убить! Нет, это невозможно...— проговорил он, тяжело дыша.
— Вы ее знали?
— Нет, что вы, нет! Никогда не видел. Но эта фотография... эта ужасная фотография... так на меня подействовала. Я не могу этого видеть!..
Пооч убрал все три фотографии.
— Да, страшное зрелище,— согласился он.— Я вас понимаю. Значит, вы ее не знали?
— Нет.
— Ну тогда у меня к вам другой вопрос. Кто-нибудь навещал
Халаса в тюрьме?
— Мне он об этом не рассказывал.
— Сестра к нему не приходила?
— Сестра?.. Откуда мне знать?
— Он не говорил, что получил письмо от своей сестры?
— Не помню,— сказал Керекеш, не глядя следователю в глаза.— Может, и говорил.
— О чем ему писала сестра?
— Да откуда же я знаю?
— Ведь вы были друзьями!
— Ну и что? Разве он обязан был мне во всем отчитываться?
— А зачем ему было это скрывать?
— Я ничего не знаю!— хрипло сказал Керекеш,— Может, у него и была сестра, может, она ему писала, может, она его навещала... я ничего не знаю! Он мне не говорил! Понимаете? Не говорил... ни тогда, ни после...
— После чего?
— После того, как вышел из тюрьмы.
— Так вы же больше не виделись!
— Ну разумеется! Раз он нашел родню, ему уже не нужен был старый друг!
— До этого вы говорили, что сами с ним порвали!
— Мы оба порвали. Пооч сухо спросил:
— Вы уже хорошо себя чувствуете?
— У меня есть одно предложение,— вмешался врач.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
— Вы еще не арестовали доктора?
— Нет.— Пооч задумчиво барабанил пальцами по крышке стола.— И пока что не намерен. Оставлю его на свободе — для приманки.
— Одна рыбка уже клюнула.
— Ловаш? Ну да...
— У Ловаша нет алиби,— сказал Кепеш.— Он пришел в кондитерскую «Фиалка» в пять тридцать. Тридцати минут вполне достаточно на дорогу. И у него явный мотив преступления завещание. Кстати, вы верите в его существование?
— Верю,— сказал Пооч.— Больше того, считаю его существование вполне оправданным. Ева любила Ловаша, но она любила и Халаса. Когда у нее стали пропадать ценности, она знала, кто ее обкрадывает, и тем не менее не заявляла в милицию. Естественно, если бы вором был доктор Хинч, она не проявила бы такой щепетильности. Так кто же был вор? Если допустить существование завещания, то им мог быть только Геза Халас. Завещание именно потому и было составлено, что Ева Борошш хотела защитить права Ловаша. Бедная женщина, видимо, почувствовала, что ее братец способен на все, и, возможно, даже предчувствовала свой близкий и трагический конец. А составив завещание, она тем самым позаботилась о женихе.
— Где может быть это завещание?
— У Ловаша. Но при первой нашей встрече он понял, что существование документа может ему повредить. Ловаш — человек мнительный, никому не доверяет, в том числе и милиции. Поэтому он не решается предъявить завещание. Он ждет. По моим предположениям, ждет, пока мы поймаем преступника. Я считаю, что Ловаш невиновен. Таким образом, мы добрались до личности Халаса. Что мы о нем знаем? Имеет судимость, работал шофером, вырос в воспитательном доме. Когда Ева Борошш напала на след брата, возможно, мнимого, она написала ему письмо. Помните?
— Помню.
— Халас после освобождения из тюрьмы навещает свою сестру. Муж Евы Михай Борошш питает недоверие к имеющему судимость родственнику и не пускает его в дом. Но Ева тянется к брату, что вполне естественно, и, нарушая запрет мужа, встречается с Халасом на квартире у доктора Хинча. За эти услуги Халас уступает доктору по сходной цене значительную часть украденных у сестры старинных монет.
— А после смерти Михая Борошша,— добавил Кепеш,— дорога свободна, нет необходимости устраивать «свидания» на квартире Хинча, и братец принимается обкрадывать свою богатую, но беззащитную сестру. А вскоре пытается заполучить все ее состояние.
— Теперь перейдем ко второму убийству,— сказал Пооч.— Жофия Бакони не могла быть свидетельницей убийства Евы. Правда, она была сообщницей Халаса в воровстве, но это еще не достаточный повод для убийства. Была ли другая причина? Жофия, вероятно, знала что-то важное, и поэтому она должна была умереть. Когда я увидел присланные из картотеки фотографии, мне бросилось в глаза внешнее сходство двух приятелей. Правда, сотрудники картотеки специально обратили на это наше вни мание. И вот взгляните, какие материалы я получил только что.
Капитан протянул Кепешу листок бумаги.
«Задержать Гезу Халаса не можем, так как никаких данных о его прописке и трудоустройстве со времени его выхода из за ключения нет. На своей старой квартире и прежней работе он не появлялся».
— Теперь взгляните вот на это,— и Пооч протянул лейте нанту другой листок.
«Автомобиль марки «шкода» модели Л-120 светло-коричневого цвета с номерным знаком 2М 00—28 обнаружен на автостоянке возле универмага «Луч». Машина была не заперта, ключ находился в замке зажигания. Произведен осмотр автомашины. Удосто верение личности на имя Гезы Халаса, а также технический паспорт автомобиля и водительское удостоверение находились к боковом кармане машины. В багажнике обнаружена укоро ченная буксирная веревка. Все отпечатки пальцев как снаружи, так и внутри автомашины тщательно стерты. Автомобиль технически исправен, в последние дни им пользовались».
— Чтобы уничтожить все следы, преступнику пришлось пово зиться несколько часов,— заметил Кепеш.— Вероятно, у него ушла на это вся вторая половина субботы.
Пооч взял оба листка и, подколов к ним фотографию пол номером 914, положил в папку.
— Итак,— сказал он,— Геза Халас больше не существует
— Однако вместо него есть другой,— сказал лейтенант Кепеш. Следователи посмотрели друг на друга и сказали в один голос
— Берталан Керекеш.
Глава одиннадцатая
Берци, погрузившись в свои мысли, сидел за письменным столом. Когда зазвонил телефон, он испуганно вздрогнул.
— Слушаю,— сказал он и отодвинул лежавшие перед ним каталоги различных фирм. Берци очень гордился, что тщательно следит за всеми новинками.
— Это вы, Керекеш?— услышал он голос начальника.— Зайдите на минутку ко мне. Цеху требуются ножницы для резки металла с более высокой производительностью. Мастер говорит, что у наших соседей уже есть.
— Ножницы для резки металла?— бессмысленно повторил Берци, чувствуя, что слова не доходят до его сознания.
— Те, что вы привезли на прошлой неделе, им не подходят.— В голосе начальника звучал упрек.— Они просят последнюю модель. Может быть, вы о ней не знаете? Вы меня удивляете, Керекеш... Как это вы упустили? Ладно, зайдите ко мне, поговорим. Эти ножницы английские. Надо их достать, сколько бы они ни стоили. Возможно, вам придется за ними поездить... Что с вами?
У Берци вырвался какой-то странный хрип.
— Ничего,— с трудом проговорил он.
— Вам плохо? Алло!
— Нет, нет. Просто я пытаюсь вспомнить...— Комната поплыла у него перед глазами.— Об этой новой модели я еще не слышал. Но это неважно, проверим. Через минуту я буду у вас... Маника... почему вы перестали печатать? Я не слышу... не слышу... вот, интересно... мне показалось, что стук прекратился... да... я сейчас приду.
Керекеш встал, собираясь уйти, и пошатнулся.
— Ой, Берци!— вскакивая, вскрикнула Маника. На этот раз она действительно перестала печатать.— Что с вами? Вы такой бледный! Вам плохо?
— А, ничего,— отмахнулся Берци.— Просто голова закружилась.
— Вам надо больше отдыхать.— Девушка заботливо поддерживала за локоть едва стоявшего на ногах Берци.
— Да что вы, вчера я весь день ничего не делал, был на пляже.
— Наверное, у вас солнечный удар!
Берци провел рукой по лбу, в висках у него стучало. —- Возможно... Ужасно болит голова...
— Вас не тошнит?
— А это бывает при солнечном ударе?
— Кажется, бывает.
— Сейчас нет. Но утром тошнило. Так что, возможно...
На лице Берци сквозь загар проступила бледность.
— О-о...— застонал он и упал на пол.
— Умер! Какой ужас!—испуганно закричала Маника.— Он умер!— заголосила она.
В это время дверь открылась, и в комнату заглянул начальник.
— Ну где же Керекеш?— нетерпеливо спросил он.
— Вон там... он умер!
— Что?!— Начальник взглянул на лежавшего на полу Берци.— Умер?.. Может, просто потерял сознание. Сейчас я посмотрю...— Он наклонился над Берци и проверил, дышит ли тот: грудь его поднималась и опускалась:— Вызовите врача! Скорее!
Маника с перепугу не могла набрать номер. Мужчина смерил ее уничтожающим взглядом и сам взялся за телефон.
— Господин доктор? Будьте добры, поднимитесь к нам,— сказал он, не сводя глаз с Керекеша. Казалось, он надеялся, что тот придет в себя сам.— Берталану Керекешу плохо. Это мой агент по снабжению. Что с ним? Не знаю. Потерял сознание. Третий этаж, триста тридцать первая комната.
Дрожащая от страха Маника стояла у начальника за спиной.
— Откройте окно,— приказал он девушке.— Встаньте возле двери, чтобы никто не входил. Кроме врача, никого не впускайте.
Девушка с удовольствием рассказала бы ему, насколько она беспокоится о Берци, который вчера стал ее женихом, но момент был не совсем подходящий. Она вышла из комнаты и, увидев, что по коридору идет врач, срывающимся голосом закричала:
— Ой, скорее! Скорее!
— Что с ним?
— Он вдруг упал. Побледнел, сказал, что не слышит стук машинки, еще что-то пробормотал и упал...
— Сейчас посмотрим,— сказал врач и вошел в комнату. Берталан Керекеш неподвижно лежал на полу. Глаза его были закрыты, лицо и шея покрыты потом, он тяжело дышал. Врач наклонился, расстегнул ему ворот рубашки и приставил стетоскоп к груди.
Маника осталась за дверью, готовая в любую минуту дать отпор всякому, кто захочет войти в комнату. Но никто, видимо, еще не знал о случившемся. Спустя некоторое время в коридоре появился незнакомый мужчина, коренастый и широкоплечий, и направился прямо к триста тридцать первой комнате.
— Сюда нельзя,— остановила его девушка.
— Почему?— удивился мужчина.— Что там происходит?
— Моему коллеге стало плохо. Любопытным там делать нечего,— неприветливо сказала Маника.— Там сейчас врач.
— Мне нужен Берталан Керекеш,— сказал незнакомец.
— Это как раз ему стало плохо.
— Тогда тем более я должен войти.— Решительно отстранив девушку, он вошел в комнату и закрыл за собой дверь.
Врач, склонившийся над лежащим на полу человеком, поднял лову. — Что вы хотите?— неприязненно спросил он. — Я из милиции,— сказал капитан Пооч.— Мне нужен Бер-лан Керекеш. — Это он.
— Что с ним?
— Вероятно, пищевое отравление. Возможно, надо сделать промывание желудка. Я должен отправить его в больницу. Но, может быть, я смогу помочь ему сам.— Он открыл свой чемоданчик, наполнил шприц белой жидкостью и, засучив Керекешу рукав рубашки, нашел вену.
Керекеш дернулся. Врач медленно сделал инъекцию.
— Глюкоза,— сказал он.— Я вижу, что не ошибся. У него на предплечье свежий след от укола. Лучше бы он утром зашел ко мне и рассказал, что с ним случилось. И не было бы этой неожиданности. Если, конечно, для него это неожиданность. Просто не понимаю... Ведь я же знаю каждого на нашем предприятии, но я и не подозревал, что Керекеш...
— Он нуждается в вашей помощи?— спросил Пооч.
— Нет,— сказал врач.— Смотрите, я был прав! Ему уже лучше.
Постепенно к Керекешу вернулся здоровый цвет лица. Веки его дрогнули, затем приоткрылись. Взгляд прояснился. Он без всяких усилий сел и огляделся.
— Я в больнице?— спросил он,
— Почему вы так думаете?— в свою очередь, спросил его врач. Берци помедлил с ответом.
— Ведь мне стало плохо, да? Я помню, что потерял сознание. Я думал, у меня что-то серьезное... и я уже в больнице.
— Легкое недомогание. Все уже позади,— сказал врач.— Ваше счастье, что я понял, в чем дело, и сразу принял меры. А то могло быть еще хуже. Вы диабетик?
Керекеш медленно поднялся и сел за свой письменный стол.
— Нет, я не диабетик,— сказал он, щурясь, точно ему больно было смотреть на свет.
— Что вы сейчас чувствуете?— спросил врач.
— Даже не знаю,— сказал Берталан.— В общем, у меня ничего не болит. Вот только... какая-то странная дрожь.
— Я считаю, что госпитализация не нужна,— сказал врач.
— Я тоже так думаю,— помедлив, согласился Берци.— Хотя...
Врач защелкнул свой чемоданчик и убрал в карман очки.
— Если вы хотите... Пооч подошел ближе.
— Вы Берталан Керекеш, не так ли?
— Да, это я.
— Как вы себя чувствуете?
— Мне уже лучше,— неохотно проговорил Керекеш.
— Вы можете отвечать на вопросы?
— Почему же нет,— вмешался врач.— Конечно, может.
— Вы были осуждены за хищение сроком на год и четыре месяца и пять месяцев назад вышли из заключения.
— Да,— подтвердил Керекеш и с видом оскорбленного достоинства откинулся на спинку стула.— До каких пор меня будут этим попрекать?
Пропустив мимо ушей замечание Керекеша, Пооч строго спросил:
— В тюрьме вы находились в одной камере с человеком по имени Геза Халас, верно?
— Да... А почему вас это интересует?— спросил Керекеш уже не столь самоуверенным тоном.
— Меня интересует ваш приятель. Насколько мне известно, в тюрьме вы подружились. Вы еще дружите?
— Уже нет.
— Когда прервалась ваша дружба?
— Когда я вышел из тюрьмы. Моя жена была против.
— Ваша жена с вами развелась, пока вы отбывали наказание. Керекеш выдвинул ящик, достал из коробки два куска сахара и сунул их в рот. Через секунду он снова полез за сахаром.
— Я никогда с этим не смирюсь!— воскликнул он и театральным жестом прижал руку к груди.— Я все равно ее люблю! И хотя мы в разводе, я всегда говорю, что она моя жена. Для меня не существует других женщин! И не может существовать! Так вот, моя жена возражала против нашей дружбы, и я ее послушался. Я сказал Халасу, что между нами все кончено.
— Когда вы виделись с ним последний раз? Керекеш непрерывно ел сахар, один кусок за другим.
— Я уже вам сказал, сразу после того, как вышел из тюрьмы.
— И больше вы не виделись?
— Нет,— отрезал Берци.
— А как вы с ним разговаривали, если больше не виделись?
— Ну... по телефону. Он несколько раз звонил мне на работу. И написал письмо.
— Как Халас отнесся к тому, что вы не хотите с ним дружить?
— Да так... спокойно.
— Он не обиделся?
— Да что вы! Мне показалось, он даже обрадовался. Думаю он нашел себе друзей без судимости.
— Возможно,— кивнул Пооч. Он вынул из портфеля фотографию под номером 914 и положил ее перед Керекешем.— Взгляните-ка. Вы его узнаете?
— Конечно,— сказал он, внимательно разглядывая фотографию.— Никаких сомнений, это он.
— А это кто?— спросил Пооч и положил перед ним другую фотографию.
Керекеш взглянул на снимок и улыбнулся.
— Зачем вы спрашиваете? Вы же видите, что это я!
— Между вами удивительное сходство.
— Да что вы!— небрежно отмахнулся Берци.— Я же русый, а
Халас шатен.
— Темно-русый и светлый шатен — разница небольшая. — Все равно не спутаешь! А похожи мы только на фотографиях. Если бы вы видели нас вместе, наверняка бы не спутали! Халас гораздо ниже меня ростом и худее, а голос у него тонкий. В тюрьме нас дразнили, что мы похожи, и тогда я, бывало, выпрямлюсь, а Халас сгорбится — так он был мне по плечо, и говорим, смотрите, мол, как мы похожи, точно два яйца.
— А где теперь Геза Халас?— спросил Пооч.
— Откуда я знаю? Я же сказал...— Он снова положил в рот кусок сахара.
— Долго вы еще будете есть сахар?—спросил капитан. Керекеш густо покраснел и покосился на врача.
— Извините. Это у меня дурная привычка,— сказал он и задвинул ящик.
— Я покажу вам еще одну фотографию,— сказал Пооч, кладя перед ним снимок Жофии Бакони, сделанный милицией.
Берталан Керекеш взглянул на фотоснимок и побледнел.
— Черт возьми... кто это?
— Не узнаете?
Берци пытался скрыть свое беспокойство.
— Какой ужас... она мертвая! Зачем вы мне это показываете?
— А вдруг вы ее узнаете.
— Я?.. Почему я?.. Кто эта женщина?
— Жофия Бакони.
— И... и... она повесилась? Но... но почему?
— Жофия Бакони была невестой Гезы Халаса. Ее убили. Керекеш судорожно вцепился в край стола.
— Нет, это невозможно,— проговорил он, не спуская глаз с фотографии.— Наверное, это самоубийство.
— Почему вы считаете, что это самоубийство?
— Такая красивая женщина... такую красивую женщину... нельзя убить! Нет, это невозможно...— проговорил он, тяжело дыша.
— Вы ее знали?
— Нет, что вы, нет! Никогда не видел. Но эта фотография... эта ужасная фотография... так на меня подействовала. Я не могу этого видеть!..
Пооч убрал все три фотографии.
— Да, страшное зрелище,— согласился он.— Я вас понимаю. Значит, вы ее не знали?
— Нет.
— Ну тогда у меня к вам другой вопрос. Кто-нибудь навещал
Халаса в тюрьме?
— Мне он об этом не рассказывал.
— Сестра к нему не приходила?
— Сестра?.. Откуда мне знать?
— Он не говорил, что получил письмо от своей сестры?
— Не помню,— сказал Керекеш, не глядя следователю в глаза.— Может, и говорил.
— О чем ему писала сестра?
— Да откуда же я знаю?
— Ведь вы были друзьями!
— Ну и что? Разве он обязан был мне во всем отчитываться?
— А зачем ему было это скрывать?
— Я ничего не знаю!— хрипло сказал Керекеш,— Может, у него и была сестра, может, она ему писала, может, она его навещала... я ничего не знаю! Он мне не говорил! Понимаете? Не говорил... ни тогда, ни после...
— После чего?
— После того, как вышел из тюрьмы.
— Так вы же больше не виделись!
— Ну разумеется! Раз он нашел родню, ему уже не нужен был старый друг!
— До этого вы говорили, что сами с ним порвали!
— Мы оба порвали. Пооч сухо спросил:
— Вы уже хорошо себя чувствуете?
— У меня есть одно предложение,— вмешался врач.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20