Но они
думают, что холоден я и что говорю я со смехом ужасные шутки.
И вот они смотрят на меня и смеются, и, смеясь, они ещё ненавидят
меня. Лёд в смехе их .



6


Но тут случилось нечто, что сделало уста всех немыми и взор
неподвижным. Ибо тем временем канатный плясун начал своё дело: он вышел из
маленькой двери и пошёл по канату, протянутому между двумя башнями и
висевшему над базарной площадью и народом. Когда он находился посреди
своего пути, маленькая дверь вторично отворилась, и детина, пёстро одетый,
как скоморох, выскочил из неё и быстрыми шагами пошёл во след первому.
Вперёд, хромоногий, кричал он своим страшным голосом, вперёд, ленивая
скотина, контрабандист, набеленная рожа! Смотри, чтобы я не пощекотал тебя
своею пяткою! Что делаешь ты здесь между башнями? Ты вышел из башни; туда
бы и следовало запереть тебя, ты загораживаешь дорогу тому, кто лучше тебя!
И с каждым словом он всё приближался к нему и, когда был уже на расстоянии
одного только шага от него, случилось нечто ужасное, что сделало уста всех
немыми и взор неподвижным: он испустил дьявольский крик и прыгнул через
того, кто загородил ему дорогу. Но этот, увидев, что его соперник побеждает
его, потерял голову и канат; он бросил свой шест и сам ещё быстрее, чем
шест, полетел вниз, как какой-то вихрь из рук и ног. Базарная площадь и
народ походили на море, когда проносится буря: всё в смятении бежало в
разные стороны, большею частью там, где должно было упасть тело.
Но Заратустра оставался на месте, и прямо возле него упало тело,
изодранное и разбитое, но ещё не мёртвое. Немного спустя к раненому
вернулось сознание, и он увидел Заратустру, стоявшего возле него на
коленях. Что ты тут делаешь? сказал он наконец. Я давно знал, что чёрт
подставит мне ногу. Теперь он тащит меня в преисподнюю; не хочешь ли ты
помешать ему?
Клянусь честью, друг, отвечал Заратустра, не существует ничего, о
чём ты говоришь: нет ни чёрта, ни преисподней. Твоя душа умрёт ещё скорее,
чем твоё тело: не бойся же ничего!
Человек посмотрел на него с недоверием. Если ты говоришь правду,
сказал он, то, теряя жизнь, я ничего не теряю. Я немного больше животного,
которого ударами и впроголодь научили плясать .
Не совсем так, сказал Заратустра, ты из опасности сделал себе
ремесло, а за это нельзя презирать. Теперь ты гибнешь от своего ремесла; за
это я хочу похоронить тебя своими руками .
На эти слова Заратустры умирающий ничего не ответил; он только
пошевелил рукою, как бы ища, в благодарность, руки Заратустры.

7


Тем временем наступил вечер, и базарная площадь скрылась во мраке;
тогда рассеялся и народ, ибо устают даже любопытство и страх. Но Заратустра
продолжал сидеть на земле возле мёртвого и был погружён в свои мысли: так
забыл он о времени. Наконец наступила ночь, и холодный ветер подул на
одинокого. Тогда поднялся Заратустра и сказал в сердце своём:
Поистине, прекрасный улов был сегодня у Заратустры. Он не поймал
человека, зато труп поймал он.
Жутко человеческое существование и к тому же всегда лишено смысла:
скоморох может стать уделом его.
Я хочу учить людей смыслу их бытия: этот смысл есть сверхчеловек,
молния из тёмной тучи, называемой человеком.
Но я ещё далёк от них, и моя мысль не говорит их мыслям. Для людей я
ещё середина между безумцем и трупом.
Темна ночь, темны пути Заратустры. Идём, холодный, недвижный товарищ!
Я несу тебя туда, где я похороню тебя своими руками .

8


Сказав это в сердце своём, Заратустра взял труп себе на спину и
пустился в путь. Но не успел он пройти и ста шагов, как человек подкрался к
нему и стал шептать ему на ухо и гляди-ка, тот, кто говорил, был скоморох с
башни. Уходи из этого города, о Заратустра, говорил он, слишком многие
ненавидят тебя здесь. Ненавидят тебя добрые и праведные, и они зовут тебя
своим врагом и ненавистником; ненавидят тебя правоверные, и они зовут тебя
опасным для толпы. Счастье твоё, что смеялись над тобою: и поистине, ты
говорил, как скоморох. Счастье твоё, что ты пристал к мёртвой собаке;
унизившись так, ты спас себя на сегодня. Но уходи прочь из этого города или
завтра я перепрыгну через тебя, живой через мёртвого . И сказав это,
человек исчез; а Заратустра продолжал свой путь по тёмным улицам.
У ворот города повстречались ему могильщики; они факелом посветили
ему в лицо, узнали Заратустру и много издевались над ним: Заратустра уносит
с собой мёртвую собаку: браво, Заратустра обратился в могильщика! Ибо наши
руки слишком чисты для этой поживы. Не хочет ли Заратустра украсть у чёрта
его кусок? Ну, так и быть! Желаем хорошо поужинать! Если только чёрт не
более ловкий вор, чем Заратустра! Он украдёт их обоих, он сожрёт их обоих!
И они смеялись и шушукались между собой.
Заратустра не сказал на это ни слова и шёл своей дорогой. Он шёл два
часа по лесам и болотам и очень часто слышал голодный вой волков; наконец и
на него напал голод. Он остановился перед уединённым домом, в котором горел
свет.
Голод нападает на меня, как разбойник, сказал Заратустра. В лесах и
болотах нападает на меня голод мой и в глубокую ночь.
Удивительные капризы у моего голода. Часто наступает он у меня только
после обеда, и сегодня целый день я не чувствовал его; где же замешкался
он?
И с этими слонами Заратустра постучался в дверь дома. Появился
старик; он нёс фонарь и спросил: Кто идёт ко мне и нарушает мой скверный
сон?
Живой и мёртвый, отвечал Заратустра. Дайте мне поесть и попить; днём
я забыл об этом. Тот, кто кормит голодного, насыщает свою собственную душу:
так говорит мудрость .
Старик ушёл, но тотчас вернулся и предложил Заратустре хлеб и вино.
Здесь плохой край для голодающих, сказал он, поэтому я и живу здесь. Зверь
и человек приходят ко мне, отшельнику. Но позови же своего товарища поесть
и попить, он устал ещё больше, чем ты . Заратустра отвечал: Мёртв мой
товарищ, было бы трудно уговорить его поесть . Это меня не касается, ворча
произнёс старик, кто стучится в мою дверь, должен принимать то, что я ему
предлагаю. Ешьте и будьте здоровы!
После этого Заратустра шёл ещё два часа, доверяясь дороге и свету
звёзд: ибо он был привычный ночной ходок и любил всему спящему смотреть в
лицо. Но когда стало светать, Заратустра очутился в глубоком лесу, и дальше
уже не было видно дороги. Тогда он положил мёртвого в дупло дерева на
высоте своей головы ибо он хотел защитить его от волков и сам лёг на землю,
на мох. И тотчас уснул он, усталый телом, но с непреклонной душою.

9


Долго спал Заратустра, и не только утренняя заря, но и час
дополуденный прошли по лицу его. Но наконец он открыл глаза: с удивлением
посмотрел Заратустра на лес и тишину, с удивлением заглянул он внутрь
самого себя. Потом он быстро поднялся, как мореплаватель, завидевший
внезапно землю, и возликовал: ибо он увидел новую истину. И так говорил он
тогда в сердце своём:
Свет низошёл на меня: мне нужны спутники, и притом живые, не мёртвые
спутники и не трупы, которых ношу я с собою, куда я хочу.
Мне нужны живые спутники, которые следуют за мною, потому что хотят
следовать сами за собой и туда, куда я хочу.
Свет низошёл на меня: не к народу должен говорить Заратустра, а к
спутникам! Заратустра не должен быть пастухом и собакою стада!
Сманить многих из стада для этого пришёл я. Негодовать будет на меня
народ и стадо: разбойником хочет называться Заратустра у пастухов.
У пастухов, говорю я, но они называют себя добрыми и праведными. У
пастухов, говорю я, но они называют себя правоверными.
Посмотри на добрых и праведных! Кого ненавидят они больше всего?
Того, кто разбивает их скрижали ценностей, разрушителя, преступника но это
и есть созидающий.
Посмотри на правоверных! Кого ненавидят они больше всего? Того, кто
разбивает их скрижали ценностей, разрушителя, преступника но это и есть
созидающий.
Спутников ищет созидающий, а не трупов, а также не стад и не
верующих. Созидающих так же, как он, ищет созидающий, тех, кто пишут новые
ценности на новых скрижалях.
Спутников ищет созидающий и тех, кто собирал бы жатву вместе с ним:
ибо всё созрело у него для жатвы. Но ему недостаёт сотни серпов; поэтому он
вырывает колосья и негодует.
Спутников ищет созидающий и тех, кто умеет точить свои серпы.
Разрушителями будут называться они и ненавистниками добрых и злых. Но они
соберут жатву и будут праздновать.
Созидающих вместе с ним ищет Заратустра, собирающих жатву и
празднующих вместе с ним ищет Заратустра: что стал бы он созидать со
стадами, пастухами и трупами!
И ты, мой первый спутник, оставайся с благом! Хорошо схоронил я тебя
в дупле дерева, хорошо спрятал я тебя от волков.
Но я расстаюсь с тобою, ибо время прошло. От зари до зари осенила
меня новая истина.
Ни пастухом, ни могильщиком не должен я быть. Никогда больше не буду
я говорить к народу: последний раз говорил я к мёртвому.
К созидающим, к пожинающим, к торжествующим хочу я присоединиться:
радугу хочу я показать им и все ступени сверхчеловека.
Одиноким буду я петь свою песню и тем, кто одиночествует вдвоём; и у
кого есть ещё уши, чтобы слышать неслыханное, тому хочу я обременить его
сердце счастьем своим.
Я стремлюсь к своей цели, я иду своей дорогой; через медлительных и
нерадивых перепрыгну я. Пусть будет моя поступь их гибелью!

10


Так говорил Заратустра в сердце своём, а солнце стало уже на полдень;
тогда он вопросительно взглянул на небо: ибо услышал над собою резкий крик
птицы. И он увидел орла: описывая широкие круги, нёсся тот в воздух, а с
ним змея, но не в виде добычи, а как подруга: ибо она обвила своими
кольцами шею его.
Это мои звери! сказал Заратустра и возрадовался в сердце своём.
Самое гордое животное, какое есть под солнцем, и животное самое
умное, какое есть под солнцем, они отправились разведать.
Они хотят знать, жив ли ещё Заратустра. И поистине, жив ли я ещё?
Опаснее оказалось быть среди людей, чем среди зверей, опасными путями
ходит Заратустра. Пусть же ведут меня мои звери!
Сказав это, Заратустра вспомнил слова святого в лесу, вздохнул и
говорил так в сердце своём:
Если б я мог стать мудрее! Если б я мог стать мудрым вполне, как
змея моя!
Но невозможного хочу я; попрошу же я свою гордость идти всегда вместе
с моим умом!
И если когда-нибудь мой ум покинет меня ах, он любит улетать! пусть
тогда моя гордость улетит вместе с моим безумием!
Так начался закат Заратустры.


РЕЧИ ЗАРАТУСТРЫ
О трёх превращениях


Три превращения духа называю я вам: как дух становится верблюдом,
львом верблюд и, наконец, ребёнком становится лев.
Много трудного существует для духа, для духа сильного и выносливого,
который способен к глубокому почитанию: ко всему тяжёлому и самому трудному
стремится сила его.
Что есть тяжесть? вопрошает выносливый дух, становится, как верблюд,
на колени и хочет, чтобы хорошенько навьючили его.
Что есть трудное? так вопрошает выносливый дух; скажите, герои, чтобы
взял я это на себя и радовался силе своей.
Не значит ли это: унизиться, чтобы заставить страдать своё
высокомерие? Заставить блистать своё безумие, чтобы осмеять свою мудрость?
Или это значит: бежать от нашего дела, когда оно празднует свою
победу? Подняться на высокие горы, чтобы искусить искусителя?
Или это значит: питаться желудями и травой познания и ради истины
терпеть голод души?
Или это значит: больным быть и отослать утешителей и заключить дружбу
с глухими, которые никогда не слышат, чего ты хочешь?
Или это значит: опуститься в грязную воду, если это вода истины, и не
гнать от себя холодных лягушек и тёплых жаб?
Или это значит: тех любить, кто нас презирает, и простирать руку
привидению, когда оно собирается пугать нас?
Всё самое трудное берёт на себя выносливый дух: подобно навьюченному
верблюду, который спешит в пустыню, спешит и он в свою пустыню.
Но в самой уединённой пустыне совершается второе превращение: здесь
львом становится дух, свободу хочет он себе добыть и господином быть в
своей собственной пустыне.
Своего последнего господина ищет он себе здесь: врагом хочет он стать
ему, и своему последнему богу, ради победы он хочет бороться с великим
драконом.
Кто же этот великий дракон, которого дух не хочет более называть
господином и богом? Ты должен называется великий дракон. Но дух льва
говорит я хочу .
Чешуйчатый зверь ты должен , искрясь золотыми искрами, лежит ему на
дороге, и на каждой чешуе его блестит, как золото, ты должен! .
Тысячелетние ценности блестят на этих чешуях, и так говорит
сильнейший из всех драконов: Ценности всех вещей блестят на мне .
Все ценности уже созданы, и каждая созданная ценность это я.
Поистине, я хочу не должно более существовать! Так говорит дракон.
Братья мои, к чему нужен лев в человеческом духе? Чему не
удовлетворяет вьючный зверь, воздержный и почтительный?
Создавать новые ценности этого не может ещё лев; но создать себе
свободу для нового созидания это может сила льва.
Завоевать себе свободу и священное Нет даже перед долгом для этого,
братья мои, нужно стать львом.
Завоевать себе право для новых ценностей это самое страшное
завоевание для духа выносливого и почтительного. Поистине, оно кажется ему
грабежом и делом хищного зверя.
Как свою святыню, любил он когда-то ты должен ; теперь ему надо
видеть даже в этой святыне произвол и мечту, чтобы добыть себе свободу от
любви своей: нужно стать львом для этой добычи.
Но скажите, братья мои, что может сделать ребёнок, чего не мог бы
даже лев? Почему хищный лев должен стать ещё ребёнком?
Дитя есть невинность и забвение, новое начинание, игра, самокатящееся
колесо, начальное движение, святое слово утверждения.
Да, для игры созидания, братья мои, нужно святое слово утверждения:
своей воли хочет теперь дух, свой мир находит потерявший мир.
Три превращения духа назвал я вам: как дух стал верблюдом, львом
верблюд и, наконец, лев ребёнком.
Так говорил Заратустра. В тот раз остановился он в городе, названном:
Пёстрая корова.



О кафедрах добродетели



Заратустре хвалили одного мудреца, который умел хорошо говорить о сне
и о добродетели; за это его высоко чтили и награждали, и юноши садились
перед кафедрой его. К нему пошёл Заратустра и вместе с юношами сел перед
кафедрой его. И так говорил мудрец:
Честь и стыд перед сном! Это первое! И избегайте встречи с теми, кто
плохо спит и бодрствует ночью!
Стыдлив и вор в присутствии сна: потихоньку крадётся он в ночи. Но
нет стыда у ночного сторожа: не стыдясь, трубит он в свой рог.
Уметь спать не пустяшное дело: чтобы хорошо спать, надо бодрствовать
в течение целого дня.
Десять раз должен ты днём преодолеть самого себя: это даст хорошую
усталость, это мак души.
Десять раз должен ты мириться с самим собою: ибо преодоление есть
обида, и дурно спит непомирившийся.
Десять истин должен найти ты в течение дня: иначе ты будешь и ночью
искать истины и твоя душа останется голодной.
Десять раз должен ты смеяться в течение дня и быть весёлым: иначе
будет тебя ночью беспокоить желудок, этот отец скорби.
Немногие знают это; но надо обладать всеми добродетелями, чтобы спать
хорошо. Не дал ли я ложного свидетельства? Не нарушил ли я супружеской
верности?
Не позволил ли я себе пожелать рабыни ближнего моего? Всё это мешало
бы хорошему сну.
И даже при существовании всех добродетелей надо ещё понимать одно:
уметь вовремя послать спать все добродетели.
Чтобы не ссорились между собой эти милые бабёнки! И на твоей спине,
несчастный!
Живи в мире с Богом и соседом: этого требует хороший сон. И живи
также в мире с соседским чёртом! Иначе ночью он будет посещать тебя.
Чти начальство и повинуйся ему, даже хромому начальству! Этого
требует хороший сон. Разве моя вина, если власть любит ходить на хромых
ногах?
Тот, по-моему, лучший пастух, кто пасёт своих овец на тучных лугах:
этого требует хороший сон.
Я не хочу ни больших почестей, ни больших сокровищ: то и другое
раздражает селезёнку. Однако дурно спится без доброго имени и малых
сокровищ.
Малочисленное общество для меня предпочтительнее, чем злое; но и оно
должно приходить и уходить вовремя: этого требует хороший сон.
Мне также очень нравятся нищие духом: они способствуют сну. Блаженны
они, особенно если всегда воздают им должное.
1 2 3 4 5