— Мы с Кузей очень любим тебя...
Жаба от счастья пустила слюни. Мрак поспешно сунул её в мешок, похлопал, успокаивая: я здесь, забросил мешок на спину.
Сонный слуга в удивлении подскочил, когда сверху по лестнице неспешно спустился этот дюжий мужик звероватого вида, дикий и страшноватый.
— А... А... — пролепетал он. — А как вы поднялись, я ж не видел!..
— А я и не выходил, — ответил Мрак хладнокровно.
— Дык я ж там убирал час тому!
— Молодец, — похвалил Мрак. — Я видел, все чисто. Ты меня просто не заметил. Я там тряпочкой прикидывался.
Он бросил парню монетку. Хоть и сонный, тот поймал ловко, наупражнялся, а Мрак вышел на улицу.
Лунный свет заливает строения неровно: крыши блестят — глазам больно, а в тени хоть дракона прячь — никто не углядит. Изредка взвывают собаки, над головой летучие мыши с хрустом хватают жуков, от домов накатывают запахи тепла и домашней стряпни, а от сараев плывет волнами животный дух...
Он грянулся оземь, превратился в волка, и Хрюндя сразу запищала, жалобно сжавшись в комочек и зажмурившись. Мрак ткнул в неё носом, лизнул, рыкнул тихонько. Жаба приоткрыла один глаз, снова зажмурила. Мрак фыркнул, аккуратно подтолкнул её мордой. Жаба не шелохнулась, тогда он покатил её колобком. Она так и осталась сжатой в комочек, но хитрые глазки приоткрылись. Мрак уселся на землю, подумал, не кусать же глупую, строго рыкнул — уйду, дескать, один, — встал и пошел. Сзади запищали, заплакали, но он не оглядывался, и Хрюндя налетела, обогнала и, подпрыгнув, вцепилась ему в шерсть, повисла. Теперь она пищала, верещала, обещала, что никогда, никогда, НИКОГДА не будет больше вредничать, она нечаянно... Он облизал её, положил на одежду, кое-как впихнул всё в мешок, с трудом завязал и, взяв в пасть, помчался к тайному ходу. Подумал на бегу, что опять не сообразил сначала всё уложить, а потом уже задом о землю. Но хорошая мысля приходит опосля, кто-то умён сразу, а вот он — как все нормальные люди...
На этот раз он разгрёб камни у входа, которым пользовались с бедным Агиляром, протиснулся вовнутрь и снова задвинул камнями вход. Жаба наконец утихомирилась в мешке, он бежал по ходу уже быстрее, помня каждый поворот.
В его роскошной спальне всё так же пусто, а кресло по-прежнему торчит ножкой в дверном засове. Мрак поставил его на место, жабу вытряхнул на ковёр. Сонная, она широко зевнула, начала осматриваться.
Мрак сбросил тряпье, поискал, куда бы спрятать, приподнял одной рукой массивное ложе, пусть хранится там, вон сколько пыли, явно туда не заглядывают. Его роскошная тцарская роба раскинула рукава тут же на полу. Он небрежно накинул её на плечи, полез на ложе, с наслаждением вытянул сладко гудящие ноги. Судя по светлеющему небу за окном, уже начинается рассвет. И хотя во дворце наверняка спят долго, здесь все приспосабливается к прихотям одного человека, но поспать всласть не удастся...
Он укрылся роскошным одеялом и прислушался. Спать не хотелось, такая уж суть человека-оборотня: пока бегает в волчьей личине — человечья спит. И наоборот. Так что сна ни в одном глазу, он лежал и слушал голоса со двора, там уже начинают просыпаться, из-за двери иногда доносится приглушённое звяканье железа, это стражи коротают ночь за игрой в кости. Но со двора голоса громче, напористее, он узнал бодрый голос булочника, что вынужденно проснулся в такую рань, орёт на подручных, снова тесто не так замесили, передержали, вот опять хлеб получится недостаточно пышный, а во дворце все такие привередливые...
Ему отвечали сразу два голоса, виноватые, но не признающие себя виновными, как везде ведётся: то филин всю ночь ухал, а это к несчастью, то хвостатая звезда по небу пролетела, а значит — тесто не подойдёт, молоко скиснет, а редька не уродится вовсе.
Заскрипел ворот колодца, под самой стеной прогрохотала по булыжникам тяжело груженная телега. Мрак попытался по запаху понять, что везут, но не сумел, даже огорчился: всего часок во дворце, а уже нюх притупляется, больно много здесь слишком сильных запахов.
Потом появился ещё один, Мрак вычленил голос сильного мужчины средних лет, матёрого, но с больным желудком. Этот интересовался, как прошла ночь, никто ли не замечен из посторонних, что слышно из дворца, правда ли, что на Звездочёта кто-то напал в прошлую ночь, или же только слухи. Другой голос, угрюмый и вместе с тем развязный, какой бывает только у дворни, что долго трется при власти, ответил с наглецой, что Звездочёта чуть не убили вовсе.
Голос матёрого посерьёзнел, спросил заинтересованно, как и что, дворовой объяснил с охоткой и злорадством, что Звездочёта так по голове треснули, что со страху велел удалить всех, кто его лечил или массажировал, боится отравы, а сам в эту ночь и не подумал лезть в свою дурацкую башню, а всё сидит в спальне и дрожмя дрожит!
Ага, сказал про себя Мрак, выходит, по голове стукнули, потому так и поменялся я. Подходит. Буду всем жаловаться, что от удара половина мозгов через уши выплеснулась. Какие уж тут звёзды, только и осталось ума, что в рыло дать.
Жаба подошла к низкому ложу и требовательно потыкала холодным носом в его голую пятку. Мрак поджал ногу, щекотно, жаба потянулась дальше, уже встав передними лапами на край ложа. Мрак с неохотой разлепил глаз.
— Чего тебе?
Жаба проворчала что-то умоляющее вроде: ну, пусти же меня к себе, я такая маленькая, я помещусь на самом краешке, ты и не заметишь, я буду тихая, как опавший листок, даже не шелохнусь, если вдруг пихнёшь или лягнёшь... Ты ж в прошлый раз пускал, я вела себя очень тихо...
— Ну да, — проворчал Мрак, — очень тихо! Пока не разогрелась. А когда начала потягиваться, забыла? Ты ж меня, свинёнок, выпихиваешь на пол! Откуда и силёнка в таком противном тельце...
Жаба потыкала холодной мордой ёще. В крупных глазах было обвинение, что он, большой и сильный, лежит в роскошной постели, а она, маленькая и слабенькая, ютится на каком-то коврике, даже не на коврике, а вовсе на тряпочке!
— Не тряпочка, — проворчал Мрак, сдаваясь, — а роскошный ковёр. Ладно, полезай. Всё равно сейчас вставать, даже разомлеть не успеешь.
Дверь отворилась неслышно. По крайней мере так считал Аспард, он прошествовал на цыпочках до самой постели. Мрак открыл глаза, Аспард вздрогнул и побледнел, наткнувшись на непривычно твердый взгляд повелителя.
— Ну? — сказал Мрак.
Аспард открыл и закрыл рот. Он смотрел на Мрака вытаращенными глазами. Мрак вспомнил, что не упрятал свои волосы под роскошную золотую шапку, да и халат распахивается на груди, а там такая настоящая тцарская шерсть...
— Чё, — сказал он как можно небрежнее, — волосы растрепались? Это от волнительности. Я так волнительствовал, когда эти преступники убили бедного Агиляра и чуть меня не того... Лежал бы сейчас там, откинув копыта и высунув язык! Представляешь?
Аспард взмолился:
— Ваше Величество!.. Не по мне такая великая честь! Пусть кто-то из вельмож удостоится чести будить вас и рассказывать, где кто и что кого чем как. Я вон даже с охраной так опозорился...
Мрак всматривался в покрасневшее лицо бывалого воина. Да, этот лучше всего охранял бы крепость на перевале, а то и сам бы водил отряд удальцов в чужие края. Понятно, почему тцар доверил ему охрану дворца, такие не предают, но для вхождения в покои явно допускает морды пошире.
— Что-нить придумаю, — пообещал Мрак. — А теперь докладай!
Аспард от старательности вспотел, голос дрожал, а руки так и вовсе тряслись, когда он загибал пальцы, перечисляя, что успел сделать за ночь. К удивлению Мрака, успел сделать немало. Не зная, кого подозревать в первую очередь, он на всякий случай заменил всех массажистов и лекарей, плясунов, танцовщиц, сменил стражу по всему дворцу, благо в казарме народу много, а он знал всех наперечёт и знал, кто чего стоит на самом деле.
Мрак одобрительно кивал. Мордами они с тцаром тютелька в тютельку, но массажисты сразу увидят разницу между рыхлыми тцарскими телесами и его твёрдым, как камень, телом. Да и шрамы, рубцы... Лекаря тоже если и допускать, что он за тцар без лекаря, то постороннего, который раньше тцара не видел и не щупал.
— Эт ничо, — сказал Мрак. — Молодец, паря... Не, жаль тебя отпускать! Вон как нож метаешь... Птицу на лету подшибёшь?
Аспард, растерявшись, пролепетал:
— Ну... если не слишком мелкую...
— Молодец, — сказал Мрак величественно, — хвалю!
Подумал, что же ещё тцары говорят, уставился на Аспарда проницательным взглядом, словно и в нём подозревая заговорщика. Аспард исходил потом, боялся дышать, побагровел, толстая шея едва не разламывала, распухая, железный панцирь.
Вдруг Аспард вздрогнул, вытаращил глаза. Мрак быстро оглянулся. Одеяло зашевелилось, из-под края выглянула зелёная широкая морда. Выпуклые глаза уставились на Аспарда с подозрением.
Мрак небрежно отмахнулся.
— Это моя жаба.
— Жа... ба?
— Да, — подтвердил Мрак. — Зелёная. Кстати, надо будет кого-то пристроить, чтобы выводили её в сад гулять. Она такая, понимашь, гуляльная. А я за государственными делами не больно гож для гуляний, верно?
Аспард вздрогнул, вытянулся.
— Верно, Ваше Величество!
— Вольно, — разрешил Мрак. — Что у нас на сегодня? Аспард загнул палец.
— Прием и разбор жалоб — первое. Второе — осмотр питомника молодых драконов. Там ждут ваших указаний. Ну, в какую сторону больше обучать: в ум, значитца, или в силу...
— А туда и туда нельзя? — спросил Мрак. Аспард ответить не успел, Мрак сказал с сожалением: — Да, нельзя... Бог в один мешок два добра не кладёт... Либо умная, либо красивая. Гм, это отметь, драконов посещать — это наше монаршее благословение. Что ещё?
— Приём послов, — сообщил Аспард. — Но пока никого, разве что ожидается посол Артании...
Лицо его омрачилось, Мрак махнул рукой благодушно.
— Артании так Артании. Окажем и ему милость... Монаршую милость. Что ещё?
— Да ничего особенного, Ваше Величество, — ответил Аспард с поклоном. — С тех пор как вы запретили докучать вам разными мелочами, все это решают ваши советники. А вы наслаждаетесь... ну, звёздным небом.
Мрак подумал, кивнул, снова подумал, что он мог бы понаслаждаться и чем-нибудь попроще, чем высокое звёздное небо, это больше для Таргитая или Олега, а он мог бы местом отдыха сделать кухню да винные подвалы Его Величества...
— Лады, — сказал он, — если надо иттить, то надо иттить. Хоть и тцар, а службу служить надо. Мы все на службе Отечества. Верна?
Аспард вздрогнул всем телом, вытянулся.
— Верно, Ваше Величество!
— Вольно, — разрешил Мрак.
Он поцеловал жабу в умную, но уже обиженную и расстроенную морду, сказал строго:
— Жди! Жди, поняла?.. Я вернусь, тогда поиграем. Эй, Аспард!.. Надо бы кого-нибудь присобачить для неё...
— При... присобачить?
— Ну, прижабить.
Аспард подумал, сказал нерешительно:
— Там в приёмную уже сходятся придворные... Желаете сами выбрать?
Мрак отмахнулся.
— Не тцарское это дело. Я тебе доверяю.
Аспард поклонился, отступил, устрашённый. Мрак проследил, как он выскользнул за дверь, там слышались удивленные голоса, наконец, Аспард снова распахнул дверь.
Первым вошел высокий сухощавый мужчина с донельзя благородным, холёным и высокомерным лицом. Выглядел он молодо, хотя в иссиня-черных волосах блестели серебряные пряди. Мраку он показался уж очень красивым: лицо худое, с острыми чертами, высокие скулы едва не прорывают кожу, нос с горбинкой, орлиный, а в глазах... только в глазах что-то странное, ведь чувствуется же, что там бушевал пожар отваги и натиска, а сейчас то ли погас, то ли тщательно упрятан от чужих глаз. Придворный и на Мрака посмотрел свысока, хотя и поклонился, бросил взгляд на Хрюндю, брови его взлетели на лоб, он с осуждением покачал головой.
— Манмурт вызвался сам, — сказал Аспард. — Мне не пришлось даже руки выкручивать, бить по голове и всё такое.
Придворный, о котором Мрак уже знал, что его зовут Манмуртом, снова поклонился, но опять же едва-едва. Лицо его оставалось надменным, застывшим. От него вкусно пахло, красиво завитые волосы блестели, а ресницы, как показалось Мраку, были сильно накрашены.
Мрак спросил Аспарда, игнорируя Манмурта:
— Ты уверен, что он её не обидит? Аспард развел руками.
— Он сам вызвался, Ваше Величество. Кроме того, Манмурт, как вы знаете, — потомок знатнейшего рода, что дает определённые привилегии при любом дворе. Род Манмуртов верно и преданно служил Вашему Величеству... я имею в виду древний и славный род Вашего Величества... уже на протяжении... да-да, на протяжении! А при знаменитой битве с гиксами, когда ваш прапрадед оказался в окружении, трое из рода Манмуртов...
Мрак отмахнулся.
— Ладно. Итак, Манмурт, эта жаба — мой лучший друг. И моё главное сокровище!.. Зовут ее Хрюндей. Чтоб чешуйки с её спины не упало, понял? А то мы и битву с гиксами переиграем. Ты с ней повозишься малость здесь, а потом выведи в сад. Она обязательно подальше от дорожки какает. Вообще за кустами прячется. Застенчивая... Как и я.
Манмурт присел, колени хрустнули так мощно, что Мрак едва не подпрыгнул, Аспард испуганно взглянул на потолок, не рушится ли свод. Манмурт растопырил руки, лицо покраснело, словно сам тужился, засюсюкал с умильной мордой:
— Иди ко мне... красивая! Иди ко мне, милая...
Жаба встопырила горбиком хребетик, надулась, заворчала. Мрак сказал Аспарду:
— Ладно, они тут разберутся.
Дверь приоткрылась, четверо дюжих слуг в роскошных одеждах внесли громадный стол, а следом вереницей шли крепкие ребята с красными от натуги лицами, ибо несли перед собой, откинувшись назад всем корпусом, широкие подносы. Мрак потянул носом, сильно пахло осетровым балыком, с ним спорили ароматы сёмги, сига и копченой сельди.
Слуги быстро расставили по столу яства, исчезли бесшумно. Остался только один, застывший с большим кувшином в руках. По запаху в кувшине вино, ага, будет подливать в кубок, дабы не утруждать тцара.
Мрак прорычал довольно:
— Что ж, позавтракаем...
Аспард посмотрел на него странно, сказал нерешительно:
— А вы не будете... по своей привычке, слегка закусыать перед завтраком?
— Э... — сказал Мрак, — мэ... э-э... да, пожалуй, ты меня уговорил.
Он с сомнением посмотрел на стол, вокруг которого лучше бы на коне, а то заморишься, взмахом указал Аспарду на кресла у стены:
— Возьми одно, садись. Перекусим... перед завтраком. Аспард испугался, лицо покрылось бледностью.
— Ваше Величество!.. Я не осмелюсь!
— А что, — спросил Мрак подозрительно. — Еда протухла?
Он потянул ноздрями, но пахло умопомрачительно. Аспард сказал просяще:
— Не по мне такая честь.
— Садись, — велел Мрак. — Я тцар или не тцар? Я устанавливаю, кому где сидеть, лежать или прыгать.
Аспард, едва не падая от волнения, принес кресло, подсел, но трогать ничего на столе не осмеливался. Мрак хищно оглядел стол. Нехило перекусывает тцар перед завтраком. Холодная, так сказать, закуска. Здесь белорыбица, балык осетровый, ветчина свежепросольная, варёная, копчёная, грузди солёные, грибы маринованные, груши в меду, гусь фаршированный, копчёный, икра осетровая, икра лососевая, колбаса свиная из ливера, кровяная, копчёная, корюшка маринованная и копченая, белужина и судак маринованные, заяц копчёный, рыжики солёные, рулеты из поросёнка, на отдельном блюде — роскошные щуки, рулеты из фаршированной дрофы, сыр яблочный, сыр из слив, сыр домашний белый из творога со сметаной, сыр без сметаны, сыр пресный жирный, солонина варёная, сёмга, сиги и сельди копчёные...
В нем рычало, когда он все это грёб, жевал, а то глотал и не разжевывая, во рту просто менялся восхитительный вкус. Он поймал изумленный взгляд Аспарда, пояснил:
— Это я так волнуюсь. Меня ж чуть не убили, знаешь?.. Меня всего трясёт, а когда ем, то мне не так страшно.
— Да вы не волнуйтесь так, Ваше Величество, — попросил Аспард. — А то удавитесь... Мы все сделаем, чтобы отыскать этих злодеев!
— Ищи, ищи, — согласился Мрак. — Да ты ешь, тут неплохо кормят, верно? Возьми вон сёмги, я такой нежной ещё не жрал. На языке тает!.. А когда раздразнишься, то в самый раз пойдут вон те копчёные кровяные колбаски... Ах, их уже нет?.. Ну вот так и хлопай ушами. Хватай хотя бы копчёного зайца или рулет из поросёнка.
— Ваше Величество...
— Ешь, — велел Мрак. — Или ты зло умыслил, что за моим столом есть отказываешься?
Аспард ел, обмирая от ужаса. Перекусывал перед завтраком Его Величество всегда в одиночку, на завтрак иногда допускал двоих-троих из самых близких советников, на обед приглашалось народу больше, особенно много набиралось на званые, но даже тогда начальнику дворцовой стражи не по рангу сидеть со знатными вельможами...
Он тцар, напомнил себе Мрак после этого легкого перекусывания, а не громила в корчме, потому из зала в зал пошёл двигаться медленно и неспешно, важно, что позволяло рассмотреть встреченные рожи, а по незаметным движениям сопровождающих угадать, куда же его ведут.
Сразу же за дверью спальни его выхода ждали, оказывается, знатные люди.
1 2 3 4 5 6 7 8
Жаба от счастья пустила слюни. Мрак поспешно сунул её в мешок, похлопал, успокаивая: я здесь, забросил мешок на спину.
Сонный слуга в удивлении подскочил, когда сверху по лестнице неспешно спустился этот дюжий мужик звероватого вида, дикий и страшноватый.
— А... А... — пролепетал он. — А как вы поднялись, я ж не видел!..
— А я и не выходил, — ответил Мрак хладнокровно.
— Дык я ж там убирал час тому!
— Молодец, — похвалил Мрак. — Я видел, все чисто. Ты меня просто не заметил. Я там тряпочкой прикидывался.
Он бросил парню монетку. Хоть и сонный, тот поймал ловко, наупражнялся, а Мрак вышел на улицу.
Лунный свет заливает строения неровно: крыши блестят — глазам больно, а в тени хоть дракона прячь — никто не углядит. Изредка взвывают собаки, над головой летучие мыши с хрустом хватают жуков, от домов накатывают запахи тепла и домашней стряпни, а от сараев плывет волнами животный дух...
Он грянулся оземь, превратился в волка, и Хрюндя сразу запищала, жалобно сжавшись в комочек и зажмурившись. Мрак ткнул в неё носом, лизнул, рыкнул тихонько. Жаба приоткрыла один глаз, снова зажмурила. Мрак фыркнул, аккуратно подтолкнул её мордой. Жаба не шелохнулась, тогда он покатил её колобком. Она так и осталась сжатой в комочек, но хитрые глазки приоткрылись. Мрак уселся на землю, подумал, не кусать же глупую, строго рыкнул — уйду, дескать, один, — встал и пошел. Сзади запищали, заплакали, но он не оглядывался, и Хрюндя налетела, обогнала и, подпрыгнув, вцепилась ему в шерсть, повисла. Теперь она пищала, верещала, обещала, что никогда, никогда, НИКОГДА не будет больше вредничать, она нечаянно... Он облизал её, положил на одежду, кое-как впихнул всё в мешок, с трудом завязал и, взяв в пасть, помчался к тайному ходу. Подумал на бегу, что опять не сообразил сначала всё уложить, а потом уже задом о землю. Но хорошая мысля приходит опосля, кто-то умён сразу, а вот он — как все нормальные люди...
На этот раз он разгрёб камни у входа, которым пользовались с бедным Агиляром, протиснулся вовнутрь и снова задвинул камнями вход. Жаба наконец утихомирилась в мешке, он бежал по ходу уже быстрее, помня каждый поворот.
В его роскошной спальне всё так же пусто, а кресло по-прежнему торчит ножкой в дверном засове. Мрак поставил его на место, жабу вытряхнул на ковёр. Сонная, она широко зевнула, начала осматриваться.
Мрак сбросил тряпье, поискал, куда бы спрятать, приподнял одной рукой массивное ложе, пусть хранится там, вон сколько пыли, явно туда не заглядывают. Его роскошная тцарская роба раскинула рукава тут же на полу. Он небрежно накинул её на плечи, полез на ложе, с наслаждением вытянул сладко гудящие ноги. Судя по светлеющему небу за окном, уже начинается рассвет. И хотя во дворце наверняка спят долго, здесь все приспосабливается к прихотям одного человека, но поспать всласть не удастся...
Он укрылся роскошным одеялом и прислушался. Спать не хотелось, такая уж суть человека-оборотня: пока бегает в волчьей личине — человечья спит. И наоборот. Так что сна ни в одном глазу, он лежал и слушал голоса со двора, там уже начинают просыпаться, из-за двери иногда доносится приглушённое звяканье железа, это стражи коротают ночь за игрой в кости. Но со двора голоса громче, напористее, он узнал бодрый голос булочника, что вынужденно проснулся в такую рань, орёт на подручных, снова тесто не так замесили, передержали, вот опять хлеб получится недостаточно пышный, а во дворце все такие привередливые...
Ему отвечали сразу два голоса, виноватые, но не признающие себя виновными, как везде ведётся: то филин всю ночь ухал, а это к несчастью, то хвостатая звезда по небу пролетела, а значит — тесто не подойдёт, молоко скиснет, а редька не уродится вовсе.
Заскрипел ворот колодца, под самой стеной прогрохотала по булыжникам тяжело груженная телега. Мрак попытался по запаху понять, что везут, но не сумел, даже огорчился: всего часок во дворце, а уже нюх притупляется, больно много здесь слишком сильных запахов.
Потом появился ещё один, Мрак вычленил голос сильного мужчины средних лет, матёрого, но с больным желудком. Этот интересовался, как прошла ночь, никто ли не замечен из посторонних, что слышно из дворца, правда ли, что на Звездочёта кто-то напал в прошлую ночь, или же только слухи. Другой голос, угрюмый и вместе с тем развязный, какой бывает только у дворни, что долго трется при власти, ответил с наглецой, что Звездочёта чуть не убили вовсе.
Голос матёрого посерьёзнел, спросил заинтересованно, как и что, дворовой объяснил с охоткой и злорадством, что Звездочёта так по голове треснули, что со страху велел удалить всех, кто его лечил или массажировал, боится отравы, а сам в эту ночь и не подумал лезть в свою дурацкую башню, а всё сидит в спальне и дрожмя дрожит!
Ага, сказал про себя Мрак, выходит, по голове стукнули, потому так и поменялся я. Подходит. Буду всем жаловаться, что от удара половина мозгов через уши выплеснулась. Какие уж тут звёзды, только и осталось ума, что в рыло дать.
Жаба подошла к низкому ложу и требовательно потыкала холодным носом в его голую пятку. Мрак поджал ногу, щекотно, жаба потянулась дальше, уже встав передними лапами на край ложа. Мрак с неохотой разлепил глаз.
— Чего тебе?
Жаба проворчала что-то умоляющее вроде: ну, пусти же меня к себе, я такая маленькая, я помещусь на самом краешке, ты и не заметишь, я буду тихая, как опавший листок, даже не шелохнусь, если вдруг пихнёшь или лягнёшь... Ты ж в прошлый раз пускал, я вела себя очень тихо...
— Ну да, — проворчал Мрак, — очень тихо! Пока не разогрелась. А когда начала потягиваться, забыла? Ты ж меня, свинёнок, выпихиваешь на пол! Откуда и силёнка в таком противном тельце...
Жаба потыкала холодной мордой ёще. В крупных глазах было обвинение, что он, большой и сильный, лежит в роскошной постели, а она, маленькая и слабенькая, ютится на каком-то коврике, даже не на коврике, а вовсе на тряпочке!
— Не тряпочка, — проворчал Мрак, сдаваясь, — а роскошный ковёр. Ладно, полезай. Всё равно сейчас вставать, даже разомлеть не успеешь.
Дверь отворилась неслышно. По крайней мере так считал Аспард, он прошествовал на цыпочках до самой постели. Мрак открыл глаза, Аспард вздрогнул и побледнел, наткнувшись на непривычно твердый взгляд повелителя.
— Ну? — сказал Мрак.
Аспард открыл и закрыл рот. Он смотрел на Мрака вытаращенными глазами. Мрак вспомнил, что не упрятал свои волосы под роскошную золотую шапку, да и халат распахивается на груди, а там такая настоящая тцарская шерсть...
— Чё, — сказал он как можно небрежнее, — волосы растрепались? Это от волнительности. Я так волнительствовал, когда эти преступники убили бедного Агиляра и чуть меня не того... Лежал бы сейчас там, откинув копыта и высунув язык! Представляешь?
Аспард взмолился:
— Ваше Величество!.. Не по мне такая великая честь! Пусть кто-то из вельмож удостоится чести будить вас и рассказывать, где кто и что кого чем как. Я вон даже с охраной так опозорился...
Мрак всматривался в покрасневшее лицо бывалого воина. Да, этот лучше всего охранял бы крепость на перевале, а то и сам бы водил отряд удальцов в чужие края. Понятно, почему тцар доверил ему охрану дворца, такие не предают, но для вхождения в покои явно допускает морды пошире.
— Что-нить придумаю, — пообещал Мрак. — А теперь докладай!
Аспард от старательности вспотел, голос дрожал, а руки так и вовсе тряслись, когда он загибал пальцы, перечисляя, что успел сделать за ночь. К удивлению Мрака, успел сделать немало. Не зная, кого подозревать в первую очередь, он на всякий случай заменил всех массажистов и лекарей, плясунов, танцовщиц, сменил стражу по всему дворцу, благо в казарме народу много, а он знал всех наперечёт и знал, кто чего стоит на самом деле.
Мрак одобрительно кивал. Мордами они с тцаром тютелька в тютельку, но массажисты сразу увидят разницу между рыхлыми тцарскими телесами и его твёрдым, как камень, телом. Да и шрамы, рубцы... Лекаря тоже если и допускать, что он за тцар без лекаря, то постороннего, который раньше тцара не видел и не щупал.
— Эт ничо, — сказал Мрак. — Молодец, паря... Не, жаль тебя отпускать! Вон как нож метаешь... Птицу на лету подшибёшь?
Аспард, растерявшись, пролепетал:
— Ну... если не слишком мелкую...
— Молодец, — сказал Мрак величественно, — хвалю!
Подумал, что же ещё тцары говорят, уставился на Аспарда проницательным взглядом, словно и в нём подозревая заговорщика. Аспард исходил потом, боялся дышать, побагровел, толстая шея едва не разламывала, распухая, железный панцирь.
Вдруг Аспард вздрогнул, вытаращил глаза. Мрак быстро оглянулся. Одеяло зашевелилось, из-под края выглянула зелёная широкая морда. Выпуклые глаза уставились на Аспарда с подозрением.
Мрак небрежно отмахнулся.
— Это моя жаба.
— Жа... ба?
— Да, — подтвердил Мрак. — Зелёная. Кстати, надо будет кого-то пристроить, чтобы выводили её в сад гулять. Она такая, понимашь, гуляльная. А я за государственными делами не больно гож для гуляний, верно?
Аспард вздрогнул, вытянулся.
— Верно, Ваше Величество!
— Вольно, — разрешил Мрак. — Что у нас на сегодня? Аспард загнул палец.
— Прием и разбор жалоб — первое. Второе — осмотр питомника молодых драконов. Там ждут ваших указаний. Ну, в какую сторону больше обучать: в ум, значитца, или в силу...
— А туда и туда нельзя? — спросил Мрак. Аспард ответить не успел, Мрак сказал с сожалением: — Да, нельзя... Бог в один мешок два добра не кладёт... Либо умная, либо красивая. Гм, это отметь, драконов посещать — это наше монаршее благословение. Что ещё?
— Приём послов, — сообщил Аспард. — Но пока никого, разве что ожидается посол Артании...
Лицо его омрачилось, Мрак махнул рукой благодушно.
— Артании так Артании. Окажем и ему милость... Монаршую милость. Что ещё?
— Да ничего особенного, Ваше Величество, — ответил Аспард с поклоном. — С тех пор как вы запретили докучать вам разными мелочами, все это решают ваши советники. А вы наслаждаетесь... ну, звёздным небом.
Мрак подумал, кивнул, снова подумал, что он мог бы понаслаждаться и чем-нибудь попроще, чем высокое звёздное небо, это больше для Таргитая или Олега, а он мог бы местом отдыха сделать кухню да винные подвалы Его Величества...
— Лады, — сказал он, — если надо иттить, то надо иттить. Хоть и тцар, а службу служить надо. Мы все на службе Отечества. Верна?
Аспард вздрогнул всем телом, вытянулся.
— Верно, Ваше Величество!
— Вольно, — разрешил Мрак.
Он поцеловал жабу в умную, но уже обиженную и расстроенную морду, сказал строго:
— Жди! Жди, поняла?.. Я вернусь, тогда поиграем. Эй, Аспард!.. Надо бы кого-нибудь присобачить для неё...
— При... присобачить?
— Ну, прижабить.
Аспард подумал, сказал нерешительно:
— Там в приёмную уже сходятся придворные... Желаете сами выбрать?
Мрак отмахнулся.
— Не тцарское это дело. Я тебе доверяю.
Аспард поклонился, отступил, устрашённый. Мрак проследил, как он выскользнул за дверь, там слышались удивленные голоса, наконец, Аспард снова распахнул дверь.
Первым вошел высокий сухощавый мужчина с донельзя благородным, холёным и высокомерным лицом. Выглядел он молодо, хотя в иссиня-черных волосах блестели серебряные пряди. Мраку он показался уж очень красивым: лицо худое, с острыми чертами, высокие скулы едва не прорывают кожу, нос с горбинкой, орлиный, а в глазах... только в глазах что-то странное, ведь чувствуется же, что там бушевал пожар отваги и натиска, а сейчас то ли погас, то ли тщательно упрятан от чужих глаз. Придворный и на Мрака посмотрел свысока, хотя и поклонился, бросил взгляд на Хрюндю, брови его взлетели на лоб, он с осуждением покачал головой.
— Манмурт вызвался сам, — сказал Аспард. — Мне не пришлось даже руки выкручивать, бить по голове и всё такое.
Придворный, о котором Мрак уже знал, что его зовут Манмуртом, снова поклонился, но опять же едва-едва. Лицо его оставалось надменным, застывшим. От него вкусно пахло, красиво завитые волосы блестели, а ресницы, как показалось Мраку, были сильно накрашены.
Мрак спросил Аспарда, игнорируя Манмурта:
— Ты уверен, что он её не обидит? Аспард развел руками.
— Он сам вызвался, Ваше Величество. Кроме того, Манмурт, как вы знаете, — потомок знатнейшего рода, что дает определённые привилегии при любом дворе. Род Манмуртов верно и преданно служил Вашему Величеству... я имею в виду древний и славный род Вашего Величества... уже на протяжении... да-да, на протяжении! А при знаменитой битве с гиксами, когда ваш прапрадед оказался в окружении, трое из рода Манмуртов...
Мрак отмахнулся.
— Ладно. Итак, Манмурт, эта жаба — мой лучший друг. И моё главное сокровище!.. Зовут ее Хрюндей. Чтоб чешуйки с её спины не упало, понял? А то мы и битву с гиксами переиграем. Ты с ней повозишься малость здесь, а потом выведи в сад. Она обязательно подальше от дорожки какает. Вообще за кустами прячется. Застенчивая... Как и я.
Манмурт присел, колени хрустнули так мощно, что Мрак едва не подпрыгнул, Аспард испуганно взглянул на потолок, не рушится ли свод. Манмурт растопырил руки, лицо покраснело, словно сам тужился, засюсюкал с умильной мордой:
— Иди ко мне... красивая! Иди ко мне, милая...
Жаба встопырила горбиком хребетик, надулась, заворчала. Мрак сказал Аспарду:
— Ладно, они тут разберутся.
Дверь приоткрылась, четверо дюжих слуг в роскошных одеждах внесли громадный стол, а следом вереницей шли крепкие ребята с красными от натуги лицами, ибо несли перед собой, откинувшись назад всем корпусом, широкие подносы. Мрак потянул носом, сильно пахло осетровым балыком, с ним спорили ароматы сёмги, сига и копченой сельди.
Слуги быстро расставили по столу яства, исчезли бесшумно. Остался только один, застывший с большим кувшином в руках. По запаху в кувшине вино, ага, будет подливать в кубок, дабы не утруждать тцара.
Мрак прорычал довольно:
— Что ж, позавтракаем...
Аспард посмотрел на него странно, сказал нерешительно:
— А вы не будете... по своей привычке, слегка закусыать перед завтраком?
— Э... — сказал Мрак, — мэ... э-э... да, пожалуй, ты меня уговорил.
Он с сомнением посмотрел на стол, вокруг которого лучше бы на коне, а то заморишься, взмахом указал Аспарду на кресла у стены:
— Возьми одно, садись. Перекусим... перед завтраком. Аспард испугался, лицо покрылось бледностью.
— Ваше Величество!.. Я не осмелюсь!
— А что, — спросил Мрак подозрительно. — Еда протухла?
Он потянул ноздрями, но пахло умопомрачительно. Аспард сказал просяще:
— Не по мне такая честь.
— Садись, — велел Мрак. — Я тцар или не тцар? Я устанавливаю, кому где сидеть, лежать или прыгать.
Аспард, едва не падая от волнения, принес кресло, подсел, но трогать ничего на столе не осмеливался. Мрак хищно оглядел стол. Нехило перекусывает тцар перед завтраком. Холодная, так сказать, закуска. Здесь белорыбица, балык осетровый, ветчина свежепросольная, варёная, копчёная, грузди солёные, грибы маринованные, груши в меду, гусь фаршированный, копчёный, икра осетровая, икра лососевая, колбаса свиная из ливера, кровяная, копчёная, корюшка маринованная и копченая, белужина и судак маринованные, заяц копчёный, рыжики солёные, рулеты из поросёнка, на отдельном блюде — роскошные щуки, рулеты из фаршированной дрофы, сыр яблочный, сыр из слив, сыр домашний белый из творога со сметаной, сыр без сметаны, сыр пресный жирный, солонина варёная, сёмга, сиги и сельди копчёные...
В нем рычало, когда он все это грёб, жевал, а то глотал и не разжевывая, во рту просто менялся восхитительный вкус. Он поймал изумленный взгляд Аспарда, пояснил:
— Это я так волнуюсь. Меня ж чуть не убили, знаешь?.. Меня всего трясёт, а когда ем, то мне не так страшно.
— Да вы не волнуйтесь так, Ваше Величество, — попросил Аспард. — А то удавитесь... Мы все сделаем, чтобы отыскать этих злодеев!
— Ищи, ищи, — согласился Мрак. — Да ты ешь, тут неплохо кормят, верно? Возьми вон сёмги, я такой нежной ещё не жрал. На языке тает!.. А когда раздразнишься, то в самый раз пойдут вон те копчёные кровяные колбаски... Ах, их уже нет?.. Ну вот так и хлопай ушами. Хватай хотя бы копчёного зайца или рулет из поросёнка.
— Ваше Величество...
— Ешь, — велел Мрак. — Или ты зло умыслил, что за моим столом есть отказываешься?
Аспард ел, обмирая от ужаса. Перекусывал перед завтраком Его Величество всегда в одиночку, на завтрак иногда допускал двоих-троих из самых близких советников, на обед приглашалось народу больше, особенно много набиралось на званые, но даже тогда начальнику дворцовой стражи не по рангу сидеть со знатными вельможами...
Он тцар, напомнил себе Мрак после этого легкого перекусывания, а не громила в корчме, потому из зала в зал пошёл двигаться медленно и неспешно, важно, что позволяло рассмотреть встреченные рожи, а по незаметным движениям сопровождающих угадать, куда же его ведут.
Сразу же за дверью спальни его выхода ждали, оказывается, знатные люди.
1 2 3 4 5 6 7 8