Некоторые приказы отданы от его имени, но без его
ведома. Думаю, он не успеет узнать об обмане - его личный адъютант сделает
так, что в завтрашнем - собственно, уже сегодняшнем - сражении генерал не
сможет командовать.
План атаки был намечен быстро и не оставлял повстанцам шансов. Под
прикрытием ночной темноты армия герцога должна была ворваться в лагерь,
рассечь войско повстанцев на части, окружить и уничтожить их. Генералы
отбыли отдавать распоряжения своим людям - надо было успеть выступить до
рассвета - и в шатре остались только мы с герцогом.
- Идите, Риллен, - сказал он, - вас проводят в вашу палатку.
- У меня к вам одна просьба, ваша светлость.
- Да?
- Все же я командовал этими людьми... и без моей помощи они бы так
легко не проиграли... Я прошу пощадить пленных.
Герцог покачал головой.
- Нет, Риллен. Я понимаю ваши чувства, но это невозможно. Они ведь
останутся нашими врагами. Несколько месяцев назад, когда это была толпа
мужиков, я еще мог бы их пощадить, но не теперь, когда это боеспособная
армия. К тому же вы разве не заинтересованы в том, чтобы не осталось в
живых людей, знающих в лицо генерала Риэла?
- Я об этом не думал, - смутился я.
- И напрасно. Никто, кроме меня, не должен знать об этой странице
вашей биографии. Ваши мятежники слишком хорошо потрудились на землях за
пределами Раттельбера. Все, что я могу сделать - избавить ваших людей от
пыток. Войскам уже отдан приказ не брать пленных. А теперь ступайте,
Риллен. Вы заслужили отдых.

18
Когда я проснулся, было светло - настолько, насколько бывает светло в
пасмурный зимний день. Голова не болела, и я подумал, что легко отделался.
В палатке было холодно, и я поспешно натянул куртку поверх грубого
шерстяного свитера. Ни доспехов, ни оружия в палатке не было. Я вышел
наружу и едва не столкнулся с часовым в форме личной гвардии герцога. Хотя
часовой не сделал попытки остановить меня, я понял, что Элдред все еще не
доверял мне.
- Армия еще не вернулась? - спросил я гвардейца.
- Нет, ваша милость, - покачал головой он. - Сражение переместилось
на запад, и уже несколько часов в лагере нет новостей.
Это мне не понравилось. По моим расчетам, повстанцы уже должны были
быть полностью разгромлены. Я понимал, что от успеха боя зависит доверие
герцога, а значит, и моя жизнь.
Полчаса спустя я прогуливался вдоль юго-западной границы лагеря,
поглядывая в сторону горизонта. Здесь же толпилось большинство из
оставленных в лагере солдат, свободных от караулов. Наконец самые зоркие
из них разглядели движущуюся по равнине точку; вскоре ее видели уже все.
Это был одинокий всадник; но мере того, как он приближался, людьми
овладевало все большее волнение. В эти последние часы неизвестности у
многих, и у меня в том числе, дрогнула вера в непобедимость герцогских
войск - ведь доселе между ними и повстанческой армией не было крупных
сражений, а войска короля не раз терпели поражения от повстанцев...
Но вот, наконец, забрызганный грязью конь пересек линию передовых
постов, и всадник, привстав на стременах, крикнул:
- С бунтовщиками покончено! Встречайте его светлость!
Вскоре вдали показалась победоносная армия. Бесконечной змеей
извивалась она по равнине, чешуей блестели щиты тяжелой пехоты и доспехи
рыцарей. Впереди ехало высшее командование во главе с герцогом. Гвардейцы,
остававшиеся в лагере, выстроились в почетном карауле. Подъехав к первым
палаткам лагеря, герцог повернул коня и отдал несколько распоряжений своим
офицерам. Те поехали вдоль колонны, отдавая, в свою очередь, приказы
младшим офицерам, которые принялись строить солдат перед лагерем. Пока
войска строились, герцог снял шлем и тяжелые латные рукавицы и бросил все
это подоспевшему оруженосцу. Заметив меня, Элдред подозвал к себе одного
из гвардейцев и что-то сказал ему. Гвардеец кивнул и побежал выполнять
приказ.
Войска построились и ожидали слов своего главнокомандующего. Герцог
обратился к ним, сидя в седле:
- Солдаты! Сегодня вы вновь покрыли себя славой. Вы избавили землю
Корринвальда от пятнадцати тысяч гнусных мятежников, в то время как наши
потери в этой битве ничтожны. Но пусть вас не обманывает легкость этой
победы. Ведь это те самые грозные мятежники, от которых доблестные войска
его величества короля Гродрэда драпали, теряя сапоги!
Это было и неостроумно, и неверно; но герцог знал, как следует
говорить с подобной аудиторией, и солдаты ответили на его шутку дружным
хохотом. Когда смех начал стихать, кто-то крикнул: "Да здравствует
герцог!", и войско взорвалось криками "Ура!" Многие потрясали в воздухе
мечами и колотили ими по щитам; целую минуту стоял невообразимый шум.
Наконец герцог поднял руку, показывая, что желает продолжать.
- Впрочем, я всегда готов помочь его величеству Гродрэду и послать
ему несколько моих солдат, чтобы они поучили воевать его генералов! (Новый
взрыв смеха.) Но, впрочем, хотим ли мы, чтобы слава и добыча в этой войне
- войне, выигранной нами - достались королевским войскам? Когда оставшиеся
мятежники во главе с Рорреном побросают оружие - разве богатства мятежных
городов должны достаться солдатам короля, только и умевшим, что отступать?
(Шум, возмущенные крики.) Правильно, мы не можем этого допустить! (Крики:
"Нет!", "Да здравствует герцог!") Солдаты! Сегодня мы разгромили самую
организованную армию мятежников. Армия Роррена - это просто сброд воров и
насильников, который даже королевские войска успели основательно
потрепать. Пойдем же на север и довершим дело до конца! Героев этой войны
ждут слава, добыча, офицерские чины, дворянство и поместья!
- Ура! Слава герцогу! - ревела толпа. В этот момент солдаты не
задумывались о том, что их ждет трудный переход зимой через разоренные
земли, что "банда воров и насильников" значительно превосходит по
численности разгромленную армию Риэла, что богатства мятежников
награблены, и король будет требовать возвращения их прежним владельцам, а
офицерские чины и тем более дворянство ждут лишь немногих...
Проезжая мимо меня, герцог придержал коня.
- Риллен, я пришлю за вами перед вечерней сменой караула. Побеседуем.
Вернувшись в свою палатку, я обнаружил там легкие кавалерийские
доспехи и кинжал.
Вечером ко мне явился гвардеец и проводил меня в палатку герцога.
Элдред Раттельберский, видимо, уже отдохнул после бессонной ночи и
сражения. Он объявил мне, что не забудет моей помощи в разгроме мятежа и
по окончании кампании меня ждут награды, пока же за мной сохраняется
статус советника, после чего, удовлетворяя мое любопытство, рассказал о
прошедшей битве.
Против даже не пятнадцати, а двенадцати с половиной тысяч повстанцев
герцог бросил двадцатидвухтысячную армию, разделив ее для нанесения
одновременно двух ударов - с севера и с востока, из леса. В результате
прежде, чем повстанцы успели организовать сопротивление, их армия была
рассечена на три части, причем герцог позаботился, чтобы повстанческие
подразделения оказались в наиболее неблагоприятных условиях: тяжелую
пехоту и кавалерию загнали в болото, легкую кавалерию окружили герцогские
тяжелые пехотинцы с длинными копьями, почти не оставлявшими шансов на
прорыв, а против легкой пехоты, оттесненной на лишенную укрытий равнину,
была брошена кавалерия. Однако примерно четырем тысячам мятежников удалось
прорваться на запад и отойти на значительное расстояние - герцог отложил
их преследование до уничтожения остальных, дабы не распылять силы и не
множить тем самым свои потери. Легкие кавалерийские отряды отошедших
совершили несколько дерзких рейдов, нанося войскам герцога удары с фланга
и с тыла, но эти рейды не могли повлиять на ход боя. После того, как
окруженные мятежники были перебиты или утонули в трясине, герцог занялся
прорвавшимися - тогда-то сражение и переместилось на запад. Собственно,
это было уже не сражение, а погоня - повстанцы прекрасно понимали, чем
кончится для них бой. В этой погоне пехотинцы несколько раз пытались
обороняться, чтобы дать возможность отступить своим кавалеристам, но их
ощетинивавшиеся копьями и мечами каре не могли выстоять против сплошной
стрельбы арбалетчиков герцога и атак его тяжелой кавалерии. Наконец от
всей повстанческой армии осталось только полторы тысячи всадников, и на их
преследование герцог бросил всю свою конницу, лично возглавив ее. Конные
арбалетчики и наиболее мобильные легкие отряды окружали мятежников с
флангов, не давая им разъехаться в разные стороны, а сзади скакали
тяжеловооруженные рыцари, дожидаясь, пока холмы, болота или река преградят
быстрому врагу путь к спасению. Однако преследуемые бросились в разные
стороны раньше, и около трех сотен на самых резвых лошадях спаслись,
остальные же стали жертвами стрел, мечей и копий. За все сражение убитыми
и ранеными герцог потерял чуть более трех тысяч человек.
- В этом ваша заслуга, Риллен, - сказал он. - Если бы мы заранее не
знали всех подробностей их расположения и оно не было бы столь удобным для
нас, потерь было бы гораздо больше - они дрались, как звери... Знаете,
человек во многом определяется тем, как он ведет себя перед лицом смерти -
во многом, если не полностью... Среди них хватало и паники, и воплей о
пощаде, но многие бились достойно - не будь они бандитами, я бы взял их в
свою гвардию. Знаете, Риллен, в глубине души я даже жалею, что вы сдали
партию в такой интересной позиции - было бы любопытно доиграть
по-честному. Но это означало бы лишние потери, а солдаты мне еще
пригодятся. Да и вы мне полезнее в качестве союзника, а не врага.
На следующий день герцог занял без боя крупный город Крамменер на
северо-востоке и в течение недели ждал там подхода с юга дополнительных
войск. Наконец с сорокатысячной армией мы выступили в поход против
Роррена.

19
Меж тем положение Роррена стало критическим. Хотя повстанцы
по-прежнему контролировали довольно большую территорию, все их попытки
наступления захлебнулись, и теперь королевские войска медленно теснили их
к югу. К услугам короля были людские и материальные ресурсы многих
областей и графств, меж тем как контролируемые Рорреном земли не могли уже
ни снабжать его армию, ни давать ей пополнение, столь необходимое после
того, как лучшие ее части были перемолоты в бесплодных попытках прорыва на
севере. Гродрэду, вероятно, уже удалось бы подавить мятеж, если бы не
поведение многих крупных феодалов: они не спешили присылать ему помощь,
дожидаясь, пока армия короля ослабеет в боях, и они смогут диктовать ему
условия. В подобной ситуации подход армии Риэла мог бы переменить
положение и воодушевить повстанцев на последнюю, отчаянную попытку
прорыва; весть же о полном разгроме этой армии окончательно подорвала их
дух. Началось беспорядочное отступление по всему северному фронту.
В то же время войска герцога по мере продвижения на север встречали
все более серьезное сопротивление. Оборона некоторых городов была столь
сильна, что Элдред не тратил времени и сил на их взятие, а продолжал
наступление, оставляя осажденные города в тылу, подобно тому, как он
оставил в тылу Аллендер. Подобная тактика была особенно эффективна зимой,
когда осажденным угрожал не только голод, но и холод. Разумеется, каждая
осажденная крепость отвлекала на себя часть герцогской армии, но ведь и
для Роррена гарнизоны крепостей были фактически утрачены, а он нес большие
потери в боях на два фронта. В конце концов Роррен понял, что остаткам его
армии грозит перспектива превратиться в несколько изолированных друг от
друга и лишенных снабжения гарнизонов, окруженных герцогскими и
королевскими войсками. Повстанцы стали отступать, избегая серьезных
сражений с нами. Разведчики доносили о подготовке Роррена к большому
походу.
- У него остался единственный выход, - комментировал ситуацию герцог,
- бросить все, что может задержать его в пути, и пытаться быстро обойти
войска Гродрэда далеко с запада или с востока, чтобы, обогнув стороной
Траллендерг и защищающие его силы, прорваться в северные области
Корринвальда и там пытаться раздуть пламя восстания. Думаю, так далеко мы
его не пустим... весь вопрос в том, какой путь он изберет.
- Почему бы не помочь ему в выборе? - заметил я. - Нам выгоднее,
чтобы он двинулся на восток, поближе к северным границам Раттельбера.
Значит, надо создать у него впечатление подготовки наступления на западе.
- Браво, Риллен! - рассмеялся герцог. - Я уже неделю подбрасываю
маршалам моего кузена достоверную информацию о том, что Роррен пойдет на
запад. Похоже, они наконец-то клюнули и выдвигают войска на западном
направлении. Теперь у Роррена остается одна дорога - на восток.
И действительно, уже на следующий день повстанцы Роррена выступили в
свой отчаянный восточный поход. Предводитель мятежников так спешил, что не
стал дожидаться подхода всех своих частей с юга и севера. Некоторые из
этих частей присоединились к нему по пути, другие были отрезаны и
уничтожены впоследствии правительственными войсками. Восточный поход
Роррена напоминал попытку корабля проскочить между неумолимо смыкающимися
айсбергами; но, если айсбергами движут слепые силы природы, то армиями
короля и герцога управляла разумная воля. Поход повстанцев с течением
времени все более превращался в паническое бегство, на начальном этапе
которого командиры бросали обозы, тяжелую осадную технику и вооружение, а
под конец - целые части, если они не успевали прибыть в очередной пункт к
назначенному сроку. Я не раз был свидетелем беспощадного истребления таких
отставших частей. За счет этого, однако, оставшимся силам удалось
вырваться из смыкавшегося коридора и устремиться дальше на восток.
Королевские войска повернули к северу, готовясь атаковать повстанцев, если
те попытаются двинуться туда же, а герцог продолжал преследование. Так, в
походных условиях, мы встретили новый, 684-й год.
Мы стояли в тот день в небольшом городке - кажется, он назывался
Тарленг. По случаю праздника солдатам было выдано изрядное количество
вина, и они, несмотря на холод, гуляли всю ночь, наводя страх на местное
население. Поутру несколько десятков из них были найдены мертвыми - одни
передрались, другие уснули в сугробах. Впрочем, поведение многих офицеров
было не лучше. Для высшего командования, наиболее знатных рыцарей и своих
приближенных герцог устроил пир в занятом им доме богатого купца. Я тоже
там присутствовал. Изобилие яств и вин позволяло забыть о трудностях
снабжения армии зимой, в разоренном краю, вдали от Раттельбера -
трудностях, которые не компенсировало даже вполне легализованное
мародерство.
- Мятежу скоро конец, - говорил герцог, стоя во главе стола с
серебряным кубком в руке. - Сегодня я получил известие о падении
Аллендера. Участь тех осажденных крепостей, которые еще держатся, также
решена. Армия Роррена тает с каждым днем. Фактически это уже просто
бегущая толпа, утратившая порядок и организацию. Вскоре на пути у них
окажется Делерра, а это, как вы знаете, не самая маленькая река... у них
будут проблемы с переправой...
В этот момент открылась дверь, и на пороге появился гвардеец.
- Ваша светлость, прибыл гонец от полковника Дратта.
- От Дратта? Надеюсь, он наконец взял Кридерг. Пусть войдет.
Появился гонец в форме капрала. Как и положено нижним чинам в
резиденции главнокомандующего, при входе он отдал караульным оружие. В
правой руке гонец держал свернутый в трубку пергамент с тяжелой сургучной
печатью на скрепляющем шнуре.
Элдред поставил кубок и повернулся к гонцу. Когда тот приблизился,
герцог протянул руку за посланием. Дальнейшее произошло в одно мгновение.
Прибывший подскочил к герцогу, размахнулся и ударил его свернутым
пергаментом, целясь в грудь, но Элдред успел повернуться, и удар пришелся
в плечо. Лязгнул металл. Герцог отшатнулся, но устоял на ногах и схватился
за рукоять меча. "Гонец" снова бросился на него, целясь на этот раз в
горло, но Элдред успел перехватить его руку левой рукой, а тот, в свою
очередь, мешал ему вытащить меч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28