Вам все ясно?
- Вы обещаете так много, ваша светлость, но разве в законе о
перебежчиках, то есть Посланцах, предусмотрены исключения?
- На территории герцогства я представляю высшую светскую и духовную
власть, так что о законах можете не беспокоиться. Но, конечно, посторонним
не следует знать вашей биографии. Для всех вы будете Рилленом Эрлиндом,
уроженцем Аррендерга - это достаточно далеко отсюда... для низших чинов -
дворянином, не исключено, что вам придется ими командовать. После того,
как вы вымоетесь, побреетесь и прилично оденетесь, ни тюремщики, ни
солдаты вас не узнают. Вы будете брать уроки верховой езды и фехтования.
Жить будете здесь, в замке, без моего ведома никуда не отлучайтесь.
- Значит ли это, что мне следует по-прежнему считать себя пленником,
ваша светлость?
- Это значит, что отныне вы состоите у меня на службе в должности
советника.

3
Так началась моя жизнь в Торрионе, древнем замке герцога. Это
величественное сооружение, возведенное несколько столетий назад по всем
правилам фортификационного искусства с использованием еще не забытых тогда
технологий, герцог Раттельберский предпочитал прочим своим дворцам и
замкам. Враг, даже преодолевший внешнюю стену, был бы еще весьма далек от
победы: ему предстояло преодолеть еще шесть ярусов обороны, но даже и это
не принесло бы спокойствия победителям. Сложная система тайных помещений и
ходов, пронизывающих замок, позволила бы уцелевшим защитникам,
спрятавшимся до времени, наносить внезапные и беспощадные удары. В
подобном месте легенды о привидениях имеют под собой реальную основу, и я
уверен, что не один нежеланный гость графов Торрианских был найден поутру
мертвым в своей спальне, запертой изнутри.
Но, как бы ни был интересен Торрион, значительно больший интерес
представлял его хозяин. Элдред Конэральд Раттельберский был, без сомнения,
одним из умнейших людей своей эпохи. Во времена косности и мракобесия, по
части которых нынешнее средневековье даже превосходит прежнее, этот
человек сохранил способность здраво и независимо мыслить, практически не
поддаваясь предрассудкам своего времени. Между нами быстро установились
отношения, которые можно было бы назвать дружескими, если бы не
неравенство нашего положения - впрочем, герцог все реже давал мне его
чувствовать. Он был моим единственным, но весьма могущественным
покровителем и потому справедливо полагал, что может мне доверять. Я же,
со своей стороны, был весьма доволен тем, что могу беседовать с ним
совершенно откровенно без вреда для себя.
Служба моя была совершенно необременительной. Днем я занимался
верховой ездой и фехтованием на шпагах и мечах, бродил по замку или
просиживал часами в библиотеке герцога, содержавшей причудливое собрание
книг, свитков и манускриптов разных эпох. Доступ в библиотеку был открыт
лишь нескольким наиболее доверенным лицам, и не удивительно - там
хранилось немало преступного с точки зрения как короля, так и Священного
Трибунала, в частности, несколько печатных книг Проклятого Века. Увы,
вовсе не сокровища знания содержали они - все это были бульварные романы.
Великие открытия и ценности цивилизации, считавшиеся бессмертными, канули
в вечность вместе с нашим миром, а несколько мелодрам и дешевый детектив
на семь столетий пережили своих создателей. Нечего сказать - достойное
наследие достойной эпохи!
Впрочем, были здесь и другие реликвии прошлого - неведомо как
уцелевшие записи свидетелей катастрофы, обрывки великой летописи гибели
цивилизации. Во многих случаях это были копии, сделанные, впрочем,
достаточно давно - вероятно, в назидание потомкам, но были и оригиналы. Я
и сейчас помню эти ветхие пожелтевшие страницы.
"...месяц с тех пор, как на севере упала атомная бомба. Наши запасы
воды подошли к концу, и придется выбираться из подвала. Эллис говорит, что
это бессмысленно - снаружи все отравлено, и вода, и воздух. Но мы ведь не
знаем, какой мощности был заряд. Снаружи есть жизнь: через подвальное окно
я дважды видела собаку - худую, как скелет, шерсть свалялась, на глазу
бельмо, но она все-таки жива. А еще по вечерам в доме напротив загорается
свет - такой тусклый, что его почти не видно, и горит недолго - ровно
полчаса. Эллис говорит, что это, наверное, какая-нибудь автоматика, потому
что в том доме никто не жил - жильцы уехали еще до того, как все это
началось. Но ведь вся автоматика работала от сети, значит, она не может
работать сейчас. И потом, я видела следы - кто-то проходил через двор
несколько дней назад. Эллис может сколько угодно повторять, что мне
померещилось. Жаль, что слой пыли, скопившейся снаружи на оконном стекле,
уже ничего не дает разглядеть. Но это и хорошо, потому что мы больше не
видим труп того бедняги. Дух противоречия, заложенный в каждом из нас, все
время подмывал меня взглянуть в ту сторону, хотя я и знала, что делать
этого не следует. Ведь он лежит там уже месяц... Все, больше не буду об
этом писать.
По вечерам мы с Эллисом часто спорим, что сейчас происходит в мире.
Была ли бомба случайностью, естественной в нынешнем хаосе, или в самом
деле началась Последняя Мировая Война? Первое время я была уверена, что
это случайность, потому что после взрыва ничего нового не происходило,
хотя Эллис уже тогда говорил, что Большой город стерт с лица земли, а
других стратегических целей поблизости нет. Теперь он добавляет, что
теперь уже по всей планете ничего не происходит, потому что война
закончилась. Он с цифрами на руках доказывает, что количество ядерного
оружия в мире было вполне достаточным для полного уничтожения
человечества. И, как бы я не убеждала себя, похоже, что он прав. Если это
случайность, почему нам до сих пор не пытаются оказать помощь? Конечно,
правительство уже почти не контролировало страну, армия развалилась, но
хоть какие-то спасательные команды для столь серьезного случая еще должны
были существовать? Неужели никому нет до нас дела? И все же лучше верить в
это, чем в то, что мы - последние люди на планете, как утверждает Эллис.
Он все время клянет себя за то, что поверил заявлениям о разрядке и
не довершил оборудование нашего подвального убежища. Он утверждает, что
если бы он купил тогда установки замкнутого цикла, мы могли бы жить здесь
неограниченно долго. Я не жалею. Он старше меня почти на двадцать лет, и я
всегда жила с мыслью, что рано или поздно мне придется его хоронить. Мне
казалось, что я свыклась с этим, но теперь возможность пережить его
приводит меня в ужас. Я не хочу остаться одна во всем мире - даже если
где-то есть еще люди, вряд ли удастся связаться с ними. Впрочем, свет в
доме напротив... если он еще зажигается - из-за пыли не видно... Завтра мы
выйдем наружу и узнаем..."
Читая эти строки, написанные аккуратным почерком женщины, мертвой уже
семь столетий, я поймал себя на мысли, что и меня волнует эта загадка -
кто - или что - зажигало свет в доме напротив?

4
"Несмотря на заявления правительства, - писал другой анонимный
очевидец тех событий, - хаос и анархия в стране нарастают, как, впрочем, и
во всем мире. Фактически все окраины Соединенных Республик уже охвачены
гражданской войной, падение производства продолжается, и во многих городах
начинаются голодные бунты. Дикторы теленовостей уже не задаются
риторическим вопросом, откуда у боевиков оружие. Воюющие группировки
вооружены по последнему слову техники, и я не сомневаюсь, что не
сегодня-завтра мы услышим о применении ядерного оружия, прецеденты чему
уже имеются в соседних странах. Ходят слухи, что в городах формируются
добровольческие отряды для выколачивания продуктов у крестьян. Говорят,
что их тайно поощряет правительство; но, даже если это не так, оно ничего
не сможет изменить. Объявив военное положение, власти окончательно
признали свою беспомощность. Фактически власть уже перешла к армейским
группировкам, которые никому не подчиняются. Со дня на день режим Андего
падет, и военные группировки перегрызутся между собой сразу же после
переворота. После того, как наиболее разумные военные сбежали в будущее, в
руководстве армии не осталось умных людей - одни волкодавы.
Официально объявлено, что все центры хроноисследований закрыты, а
машины уничтожены. Во-первых, я в это не верю - правители наверняка
оставили себе лазейку, а во-вторых, побеги уже сделали свое дело. Уже есть
первые сообщения о расправах над учеными; думаю, это только начало. В
международных отношениях творится полный беспредел. Несколько относительно
благополучных и наименее потому пострадавших от побегов небольших стран
уже захвачены озверевшей военщиной и голодными толпами из рушащихся
империй. Лига Наций фактически прекратила свое существование и, вероятно,
будет вскоре распущена официально. Посольства еще функционируют, но что с
того? Мир распадается. Большинство авиакомпаний уже прекратили
международные рейсы. Падают не только курсы валют, но и цены на золото -
люди уже не верят финансовой системе и предпочитают натуральный обмен.
Говорят, по-прежнему процветает нарко- и порнобизнес, но даже мафия
обеспокоена слишком уж глобальным кризисом. Похоже, из этого штопора
человечеству уже не выйти..."
Был здесь и официальный рапорт.
"Председателю Чрезвычайного Комитета генералу Реллу
от полковника Зиллеса
По имеющимся у меня данным, группировка Гри продолжает практически
беспрепятственное наступление. Войска, обещанные мне в подкрепление, так и
не появились. Снабжение полностью нарушено, провизия и амуниция,
предназначенные для армии, разворовываются, интендантская служба погрязла
в коррупции. Эшелоны с боеприпасами, несмотря на принятые мной жесткие
меры по охране, постоянно подвергаются нападению анархистских элементов.
Режим комендантского часа не соблюдается, мои патрули постоянно атакуются
бандитскими группировками, и только расстрелами удается поддерживать
дисциплину. Тем не менее, если снабжение не будет налажено и мы не
получим, наконец, подкрепления, солдаты просто разбегутся. Я официально
заявляю, что в этих условиях не могу удерживать столицу своими силами. В
течение сорока восьми часов я вынужден буду оставить город Гри и отступить
на Деррерг, причем в этом случае солдатам придется самим решать вопросы
своего довольствия, так что до Деррерга доберутся не регулярные части, а
вооруженная толпа. Мною уже начато минирование сохранившихся
стратегических объектов и подъездных путей.
Жду ваших распоряжений."
Были и другие дневниковые записи.
"...электричества нет уже три дня, а воды - пять. Нет никакого
сомнения, что это конец. Многомиллионный город остался без воды и тепла в
середине зимы. Говорят, электростанции взорваны остатками воинских частей,
а может, их постигла участь научных учреждений, разнесенных обезумевшей
толпой. В столице, а может, и в стране, теперь не осталось не только
фактической, но и формальной власти. Нас некому спасать и некому
оккупировать - в последней телепередаче, которая оборвалась на середине,
говорили, что во всем мире творится то же самое. Пока жжем мебель и
растапливаем снег, но долго мы так не продержимся. Угнетает
неработоспособность канализации. Все лестницы в доме уже загажены. Стоит
омерзительная вонь, и в нее, вероятно, уже вливается трупный запах.
Удивительно, до чего мы, люди, оказались нежизнеспособны вне привычных
благ цивилизации. После гибели городов..."
"...вероятно, я - последний человек в городе. Может быть, в мире?
Сегодня окончательно сели батарейки моего приемника, но ведь уже несколько
месяцев я не мог поймать ни одной передачи. Не могу сказать точнее, я
потерял счет дням. Знаю лишь, что зима кончилась, наступила весна и
близится лето. Я пережил эту зиму - вопреки всему, я, питавшийся сперва
крысами, а потом мерзлой человечиной, выжил и сохранил рассудок. Я разбил
зеркало, чтобы не видеть это обросшее исхудалое чудовище, словно
вырвавшееся из кошмаров, терзающих в последнее время мой мозг. Я пережил
голод и холод, я научился отбиваться от одичавших собак, я стал полуживым
хозяином мертвого города. Я заходил в банки, заваленные никому не нужными
бумажками и золотом, я жег эти бумажки миллионами. Я ходил по апартаментам
высшей власти, по шикарным залам президентского дворца, перешагивая через
обглоданные крысами скелеты его последних обитателей. Я проходил по музеям
и галереям, где сосредоточены величайшие сокровища мирового искусства, и
во многих залах находил лишь разбитые статуи и разодранные штыками
полотна, и сам складывал костры из бесценных картин и выбрасывал в окна
скульптуры. Я видел руины заводов и лабораторий, престижных офисов и
институтов, и сам находил удовольствие в разрушении, дававшем мне почти
безграничную власть, пока не понял, что все ценности, которым поклонялось
погибшее человечество - ничто, и не потерял к ним всякий интерес. И лишь в
лабиринты метрополитена я ни разу не спускался, я даже близко не подходил
к его черным разверстым пастям, испытывая почти мистический ужас - я
чувствую, хотя и не могу это объяснить, что там обитает что-то пострашнее
крыс и собак. Иногда мне кажется, что ночами оно выбирается на
поверхность...
Да, я пережил эту зиму, но весна меня доконает. Миллионы мертвецов
этого города отомстят мне, пережившему их. Они оттаивают, и воздух
заполняется смрадом разложения. Это будет самая малочисленная эпидемия
чумы - ведь погибнет всего один человек, и самая многочисленная - ведь
погибнет сто процентов населения столицы...
Я уже чувствую слабость и жар во всем теле. Видимо, это мои последние
записи. Зачем я пишу? Разве кто-нибудь когда-нибудь прочтет?.. Силы
оставляют меня. Комната плывет... пустые глазницы домов... что это?
галлюцинации?... Боже, боже, какая тоска, какая..."

5
Разбирая эти записи, я постепенно пришел к убеждению, что одного
интереса герцога к истории было бы недостаточно для сбора такой коллекции.
Для того, чтобы все это сохранилось на протяжении веков, подобный интерес
должны были проявлять поколения предков нынешнего властителя Торриона.
Однажды, беседуя с ним, я затронул эту тему. Он подтвердил, что его предки
в самом деле интересовались прошлым, но не стал вдаваться в подробности.
Наши беседы происходили по вечерам, когда солнце низко спускалось над
зелеными холмами и расплавленным золотом разливалось в реке, а изломанная
зубчатая тень внешней крепостной стены вытягивалась по ковру кабинета. Мы
с герцогом садились в высокие кресла по обе стороны камина,
бездействующего по летнему времени, и разговаривали часами.
Герцог помногу расспрашивал меня о Проклятом Веке и временах, ему
предшествовавших, отвечая, в свою очередь, на мои вопросы о нынешней
эпохе. Помня слова Лауса, я попытался заинтересовать его техническим
прогрессом, хотя и не надеясь, как Лаус, на создание средневековой машины
времени. Однако властитель Раттельбера отнесся к этому скептически.
- Вы не представляете себе, Риллен, до чего сильна в нынешнем мире
ненависть к науке, освященная церковью, - говорил он с отвращением. - Не
только я, но и мой августейший кузен король Гродрэд не смог бы этого
изменить - впрочем, подобное никогда не придет ему в голову. То, что вы
рассказываете об электричестве, весьма занятно, но, вздумай я
электрифицировать Торрион, меня не спас бы даже мой епископский сан.
Собственные солдаты отшатнутся от меня как от пособника дьявола,
посягнувшего на божественную власть над молниями. То же относится и к
авиации, хотя ее военное значение неоценимо. Самоходные машины были бы
весьма полезны, но лишь в том случае, если бы в Корринвальдском
королевстве исчезли все лошади. Пусть такая машина развивает большую
скорость, но она не может щипать траву или хотя бы питаться овсом,
которого везде вдоволь. Ей нужны нефть, запасы которой исчерпаны шестьсот
лет назад, или другое отнюдь не дешевое топливо. Ей нужны хорошие дороги,
заправочные станции, смазка;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28