– Я, знаете ли, что-то потерял ориентировку, – сказал ему Грайс. – Мне нужен Рабочий сектор Ремонтно-планировочного отдела.
Швейцар осматривал его около минуты – так директор школы смотрит на затаенно дерзкого ученика, – а потом неуловимым движением пальцев свернул газету трубкой, сделав ее как бы продолжением руки, и указал в глубь коридора. Грайс пошел, куда было указано, а через несколько секунд его догнала запоздалая реплика швейцара:
– Прямо по коридору и два раза направо. Там увидите табличку. – Грайс оглянулся, и ему показалось, что швейцар обдумывает, достаточно ли пришельцу устного указания, или надо было написать сказанное на бумаге.
– Большое вам спасибо!
Вскоре взгляду Грайса открылось помещение, точь-в-точь такое же, как Архивный сектор. Но здесь ряды шкафов сверкали свежим лаком, потому что их наверняка доставили сюда прямо со складов готовой продукции «Комформа». Это была последняя модель, и когда Грайс увольнялся, им еще даже не присвоили каталожного номера, а в рекламных проспектах новые шкафы описывались как «архивный сейф системы «Мгновенный поиск» с автоматически задвигающимися ящиками». Стало быть, «Альбион» получает новейшее конторское оборудование. Тут, кроме шкафов, хранились новенькие столы – и обычные, четырехъящичные, с металлической передней панелью, и парадные, для конференц-залов, под стеклом и на одной тумбе-ноге, – а в отдалении теснились ряды стоек-вешалок, складных стульев и обитых кожей кресел для высшего начальства. Поистине, волшебная пещера Аладдина с последними достижениями дизайнерской мысли «Комформа»!
Табличка перед входом гласила: РАБОЧИЙ СЕКТОР И СКЛАД РПО. ТОЛЬКО ДЛЯ РАБОЧИХ И ОСОБО ОТВЕТСТВЕННЫХ СОТРУДНИКОВ. Но ни столика, где проверяют пропуска, ни швейцара тут, к радости Грайса, не было. Никем не остановленный, он дошел до небольшой, фута три на четыре, площадки, огороженной низким металлическим барьерчиком, и здесь обнаружил уже знакомых ему рабочих, которые сосредоточенно играли в карты, подтверждая недавние слова Бизли. Верней, Грайс мог только предполагать, что именно эти рабочие проводили у них реорганизацию – они, как и швейцары, были для него все на одно лицо. Зато он мог с полной уверенностью сказать, что их площадка была обставлена новейшей мебелью самого высшего качества.
Грайс прислонился к перегородке и стал ждать, когда на него обратят внимание. Играли рабочие в брэг, ставки, судя по лежащим на столе деньгам, были немалые, поэтому Грайса долго никто не замечал, и он, предоставленный самому себе, подумал, что если бы кто-нибудь из канцпринадлежников – Копланд, например – удосужился спросить рабочих, когда они сонно ползали по их отделу, где обретается отдельская мебель, то ему, Грайсу, не пришлось бы сейчас ее разыскивать.
Наконец банкомет посмотрел на него – хотя никто из других игроков не оторвал взгляда от карт, – и он как можно короче изложил, чего хочет. Неспешно, по привычке всех швейцаров и рабочих, вздохнув, банкомет сказал:
– Так мы старую-то мебель сюда не таскаем. На кой нам ее сюда таскать? А видеть – видели, в главной прихожей, что было, то, стало'ть, было. – По выговору и лексике банкомет напомнил Грайсу Ваарта.
– Да-да, я понимаю, ее унесли вниз ночные уборщики.
– Не, друг, это, стало'ть, наша работа – мебеля заменять. А их работа – убираться, мебеля они, стало'ть, не меняют.
– Конечно, конечно. Но тут, понимаете ли, были особые обстоятельства. Тут все решал инженер по противопожарной безопасности, можете сами у него спросить.
– Так ведь нам такую работу не поручали – с инженерами толковать. Ну а бумажка-то у вас есть? Эта, как ее, сдаточная ведомость?
– Нет, приемо-сдаточную ведомость я, к сожалению, не захватил.
Но Грайс не отчаивался, он заранее все обдумал. У него был разработан сатанинский по своей гениальной простоте план: опознав отдельскую мебель, он собирался найти тот шкаф, где у него хранились белые и розовые бланки, тайно вынуть их, спрятать, если потребуется, под джемпер, принести к себе на восьмой этаж, заполнить и разослать начальникам всех отделов с требованием сообщить ему, нет ли у них устаревших бланков приемно-сдаточной ведомости, а когда какой-нибудь начальник отдела признается, что они у него есть, затребовать их, оформить один устаревший бланк от имени недосягаемого ИПБ, дать подписать его Копланду или Грант-Пейнтону, а потом всучить рабочим из подвала, в надежде, что они не сообразят, действующий это бланк приемно-сдаточной ведомости или устаревший, и выдадут ему мебель. На осуществление этого плана потребуется, конечно, время, но ничего лучшего он придумать не сумел, а Копланд и вовек не сумеет.
Банкомету явно не терпелось вернуться к своему основному занятию – брэгу, – но он все же объяснил Грайсу, что даже если бы отдельскую мебель принесли сюда, в подвал № 3, чего на самом деле не было, то ее отдали бы ему только по приемо-сдаточной ведомости.
– Да вы, стало'ть, выпишите себе новые мебеля, и дело с концом, – заключил банкомет.
Грайс мог бы сказать банкомету, что без бланков требований, которые хранились в исчезнувших архивных шкафах, Отделу канцпринадлежностей не удалось бы получить даже сломанного крючка от списанной вешалки, но банкомет считал разговор оконченным. Игра в брэг возобновилась, и рабочих больше не интересовало, стоит ли еще здесь незваный гость, лежит ли он возле перегородки, сраженный наповал железной логикой банкомета, или просто испарился.
А Грайс как можно незаметней обошел площадку с рабочими и двинулся вперед. За площадкой мебельный ландшафт был совсем иной. Новая мебель сменилась рядами старых покосившихся столов, изъеденных ржавчиной архивных шкафов и колченогих стульев. Он оказался на гигантском кладбище конторской мебели.
Вскоре груды заплесневелых линолеумных листов; штабеля картонных коробок и фанерных ящиков надежно заслонили его от рабочих, которые, правда, на него и не смотрели. Он продрался сквозь чащобу вложенных одна в другую корзин для канцелярского мусора, решив на ходу, что их отправили на свалку из-за маленьких размеров – нынешние были гораздо больше, – миновал залежи металлических барьерчиков и снова увидел ряды архивных шкафов. Были среди них металлические, относительно современные и, главное, вполне исправные, так что списать их могла только очень расточительная фирма (да ведь «Альбион»-то экономным никак не назовешь, мимоходом подумал он). Были и деревянные, вроде тех, которые он видел в Архивном секторе…
Но тут Грайс внезапно понял, что он уже бродит именно по Архивному сектору: потеряв направление, он, видимо, повернул в сторону, а границей, или, лучше сказать, нейтральной зоной между смежными секторами, служило кладбище мебели.
Да, секретность в насквозь просекреченном «Альбионе» была, как и все остальное, чрезвычайно загадочной. На собрании альбионской труппы после переполоха, вызванного Тельмой – Грайс был уверен, что подглядывала с пожарной лестницы именно она, хотя поймать ее не удалось, – любители заговорили об альбионских запретных зонах, и в пример приводился Архивный сектор. Так хотелось бы ему знать, известно ли, скажем, Лукасу, что проникнуть сюда проще простого? А впрочем, надо уносить отсюда ноги.
Грайс уже собирался повернуть – он отошел от нейтральной зоны шагов на десять и теперь, проклиная магазины стандартной обуви, до отказа выгибал вверх пальцы ног, чтобы башмаки поменьше скрипели, – когда заметил торчащий из дряхлого деревянного шкафа мятый листок бумаги, похожий на счет-фактуру. Его внимание привлекли чернеющие сквозь пыль буквы …графия «Альбион».
Это и в самом деле был счет-заказ; ТИПОГРАФИЯ АЛЬБИОН, – прочитал Грайс, – УЧРЕЖДЕНА В 1891 Г., ГРЭЙН-ЯРД, ЛОНДОНСКИЙ МОСТ, ЮВ-1. Ниже на листке значилась дата четырехлетней давности, когда, по словам Грант-Пейнтона, здание типографии было снесено, а еще ниже – машинописный текст, понятный только человеку, сведущему в коммерции: Пр-м отп. тпгр Альбион п/дгвр ц. 12X12X12 б/стоп № 8093-1, 6X12X12 б/стоп № 7842-02… и так далее. Грайс без труда расшифровал эти древние машинописные иероглифы: «Просим отпустить типографии «Альбион» по договорной цене двенадцать гроссов (он машинально вспомнил, что гросс равняется двенадцати дюжинам) бумажных стоп за номером 8093-1, шесть гроссов бумажных стоп за номером 7842-02…» и дальше в том же духе.
Грайс удивительно хорошо запоминал цифры. На его последней службе ему в шутку советовали выступить по телевидению с номером «Уникальная память на мебельные каталоги». Обрывок старого счета ни о чем не сказал бы большинству альбионцев, но Грайс мгновенно уловил в нем знакомые цифровые сочетания. Под номером 8093-1 значились розовые бланки изъятия (белые шли под номером 8093 без добавочной единицы), а 7842-02, несомненно, был номер давнего бланка для графика отпусков, потому что нынешний бланк числился под номером 7842-14. Грайс машинально подмечал и безошибочно запоминал подобные детали, и хотя его совсем недавно «поставили» на изъятие, он уже знал все номера в своем Комплексном Контрольном Листе.
Он, по-видимому, обнаружил один из самых последних заказов типографии «Альбион», уничтоженной вскоре после этого собственным детищем – коммерческим трестом. Можно, пожалуй, подарить находку Ваарту, подумал Грайс, ведь он успел поработать в старом здании «Альбиона», куда был переведен, по его словам, из типографии Бактона – кажется, он назвал свою типографию именно так – в первые годы альбионской экспансии. Пусть закажет для этой реликвии рамочку и повесит се на видное место, скажем, в ванной – если, конечно, истэндские хибары, где он живет, оборудованы ваннами. Грайс уже хотел спрятать старый счет-заказ в бумажник, но, складывая его, заметил, что он написан на особом бланке-конверте, и прочитал, куда его направляли:
ОТДЕЛ СНАБЖЕНИЯ ГОС. УЧРЕЖДЕНИИ, ЦЕНТРАЛЬНЫЙ СКЛАД, СЛАУ.
И тут Грайсу вспомнилось, что на вчерашнем заседании альбионской труппы некий Фома неверующий спросил, «располагает ли Комитет документальными доказательствами, что «Альбион» государственная фирма», а Грант-Пейнтон в ответ сказал, что все выводы Комитета основываются на отсутствии каких бы то ни было документов. Да-да, он сказал именно так – но теперь он так не сказал бы. Грайсу вспомнилось сенсационное выступление Сидза. Ну, его-то слова прозвучат куда сенсационней! Он представил себе, как он скромно встает, неторопливо шагает по центральному проходу, поворачивается у сцены к зрительному залу и достает из бумажника драгоценный древний листок. «Итак, леди и джентльмены, документальное доказательство найдено…» Да, это будет великая минута!
Пряча счет-заказ в бумажник между двумя фунтовыми банкнотами, Грайс услышал тяжелый топот. Именно топот: одна нога подымалась и с грохотом топала, потом подымалась и топала другая… Так ходила только Тельма.
– Мистер Грайс! – Ее театральный шепот на миг оглушил его. – Мистер Грайс, он там!
– О господи, Тельма, откуда ты взялась? Тебя же послали за конфетами! И кто такой «он», про кого ты говоришь?
Грайс было тоже попытался шептать, но вопросов у него оказалось чересчур много, и он заговорил в полный голос. Да и зачем, собственно, ему таиться? Пусть таится Тельма, а его-то послал сюда начальник.
– Чего-чего? Да мой шкапик с чашками, он вон там!
Топочущая Тельма опять подвела Грайса к мебельному кладбищу. И вот среди каких-то поломанных досок, старых полок для огнетушителей и настольных ламп с гибкими пружинными стойками он увидел лежащий на боку металлический архивный шкаф с привязанной к ручке верхнего ящика красной шерстяной тряпочкой.
– Так-так, Тельма, вещественное доказательство номер один. А где остальное оборудование?
– Чего-чего? Да я не знаю, мистер Грайс, тут только мой шкапик.
– Почему ты так думаешь?
– А потому что они его снесли, мистер Грайс, – туманно пояснила Тельма.
– Да кто «они»-то? И что значит «снесли»?
– Швейцары, мистер Грайс. Они сказали, что его, дескать, хотели отправить со всем остальным барахлом, но он куда-то там не поместился, а оставлять его в главной прихожей на глазах у всех было нельзя, и они его снесли сюда, вниз.
– Швейцары?
– Они, мистер Грайс.
Значит, это случилось вчера утром, когда на работе еще не было никого, кроме Тельмы, которая одна и видела нелепо торчащий среди пальм архивный шкаф. Но Грайс просто не мог представить себе трех одноруких швейцаров, несущих тяжеленный металлический шкаф. Наверно, они попросили у рабочих тележку.
Но дело-то было не в этом. Шкаф хотели отправить вместе с остальным барахлом – то есть, вероятно, мебелью… Куда?
– А ведь получается, Тельма, что тебе доступна информация, недоступная другим, верно?
– Чего-чего, мистер Грайс?
– Да я говорю, откуда ты, мол, все это знаешь?
– А-а, понятно, мистер Грайс. Так я просто слышала, как один швейцар толковал с моим дядей.
– С дядей?
– Ну да, он же у меня тоже швейцар.
Грайс всмотрелся в ее лунообразное лицо. Ему до сих пор не удалось понять, слабоумие ли скрывается за этой бесстрастной маской, умелое ли притворство умницы или, что всего вероятнее, природное лукавство девушки из народа, которая всегда, как говорится, себе на уме.
– Но твоего дяди не было, надо полагать, среди швейцаров, отказавшихся пропустить тебя в Сент-Джуд?
– Чего-чего? А-а, не было, мистер Грайс. Он дежурит у Архивного сектора.
– Так вот, значит, почему ты тут шлендраешь, хотя тебя послали на рынок?
– Да я сию минуточку туда пойду, мистер Грайс!
– Верю, Тельма, верю, А сюда ты часто забираешься?
– Бывает иногда, мистер Грайс. Если у дяди хорошее настроение и он меня пропускает.
– А под каким предлогом?
– Чего-чего, мистер Грайс?
– Считается, что в Архивный сектор имеют доступ только особо ответственные сотрудники. Так что ты скажешь, если тебя здесь накроют?
– Скажу просто, что мне, мол, нечего было делать, наверху, ну он меня и пустил посмотреть. – Хихикнув, Тельма пожала своими пышными плечами, – По-ихнему, раз я только что из школы, мне, значит, можно. Они говорят, дескать, я еще маленькая.
– Так тебя и в другие отделы пускают?
– Случается, мистер Грайс.
– Так-так, – с насмешливой суровостью проговорил Грайс (он не хотел показаться ей слишком суровым); но девчонка, на его взгляд, вела себя чересчур вольно и запросто могла попасть в беду: она не сумела бы защититься, например, если б ему пришло сейчас в голову совершить над ней насилие. – Так-так, и когда тебя не пустили в Сент-Джуд, ты, стало быть, решила заглянуть туда с пожарной лестницы? Тебя ведь только чудом не поймали!
Тельма начала переминаться с ноги на ногу, и по мебельному кладбищу разнесся довольно громкий топот.
– Очень уж мне хотелось посмотреть, мистер Грайс, чего у них там делается!
– И что же там, по-твоему, делалось?
– Не знаю, мистер Грайс.
Тельма нервно хихикнула, а потом попыталась придать себе подчеркнуто рассудительный вид. Как бы желая убедиться, что их никто не подслушивает, она обвела настороженным взглядом мебельные руины и таинственно сказала:
– Папа говорит – бактериологическое оружие.
– Твой папа… ошибается, – пробормотал Грайс (он чуть было не ляпнул «дурак»). – А мой тебе совет – иди-ка ты сейчас на рынок и не суй свой нос в дела, до которых тебе нет дела.
– Чего-чего? А-а, понятно, мистер Грайс.
Стараясь не замечать ледяного взгляда Тельминого дядюшки, Грайс, пока не пришел вызванный лифт, пристально смотрел на свои часы, словно они были приемным аппаратом телекса. Обед уже давно начался, и он решил отправиться пряма в «Лакомщик», надеясь, что Пам заняла для него местечко.
После вчерашнего она должна была, по идее, заботиться только о нем. Хотя они и не пообжимались на темной аллейке за зданием Клуба – потому что Грайс не сумел придумать, как завлечь туда Пам, – но зато заскочили в «Рюмочную», и что знаменательно – без Сидза, И опять поглаживали друг другу руки, а главное, условились, что надо непременно встретиться еще раз, когда у них будет побольше времени. Домой Грайс явился в десять, придумав по дороге, что его задержали на работе из-за инвентаризации. Ужин, слава богу, стоял в духовке, а жены дома не было: если верить записке на кухонном столе, она ушла с подругой в кино – стандартная тема комиксов обернулась реальностью. Что ж, инвентаризация пригодится ему на будущее – обед в ресторане на одной из улочек Сохо наверняка порадует Пам.
Но в «Лакомщике» Пам не было. И ни одного канцпринадлежника не было. Положив себе на тарелку несколько ломтиков ростбифа и солидную порцию рубленой капусты – с тех пор, как он получил ДДТ, его неизменно привлекала «Салатница» превосходным качеством блюд, – он огляделся, но не увидел ни единого знакомого лица. Впрочем, нет, Джека Леммона из Отдела питания Грайс, конечно, узнал.
Джек Леммон сидел за столиком один, приставив к сахарнице какой-то роман в бумажной обложке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32