И просто он любил свою мать и поэтому теперь должен был собраться и пое
хать к ней.
Жену и дочку Александр отправил в Ригу, чтоб отдохнули от него. «Одиночес
тво Ц лучший собеседник», Ц подумал тогда. Оказалось Ц чушь, поговорит
ь хочется.
«Вот ведь, только пожелаешь себе какого-нибудь гражданского собеседник
а, как твое желание сбывается с самой высокой степенью буквальности. Нич
его более гражданского, чем мама, не придумаешь, как не придумаешь ничего
более разговорчивого. Погода к осени дождливей, а люди к старости болтли
вей…»
Ц И еще, купи корм для попугая. Я его кормлю «геркулесом», а он какой-то кв
елый после этого. Купи проса у станции, я тебе деньги отдам.
Ц Куплю, конечно, только денег мне твоих не надо.
Ц Как то есть не надо? Я у тебя на шее сидеть не собираюсь… Ц на всякий слу
чай надулась мама. Ц Ты когда приедешь? Приезжай поскорее, а то я чувству
ю Ц давление скачет, боюсь, что после обеда я буду валяться пластом. Ох, хо
ть бы ты мне смерть привез, зажилась я… Я тебя покормлю Ц у меня борщ хоро
ший, со шкварками. И захвати что-нибудь почитать, только большими буквами
. Ну все, целую тебя.
Турецкий взял денег, оделся, накинул на шею мохеровый шарф.
Мама некогда была красавицей, и ее ровесники до смешного отчетливо это п
омнят. Впрочем, тяжелая послевоенная жизнь и вечные заботы скоро сгубили
ее прелестную наружность, о чем она и не помыслила кручиниться. Мама Ц од
ин из самых больших жизнелюбов на жизненном пути Турецкого (ныне Ц с тре
мя инфарктами, почти слепая, с палочкой) Ц считалась лучшим кулинаром в с
емье, потому что волею обстоятельств была натурой не творческой, то есть
покорной рецептам. Мамина кухня была защищена от новаций полным отсутст
вием в последнее время у нее физического вкуса. Не в состоянии распознат
ь достоинства и недостатки своей стряпни, мама взяла за правило следоват
ь точной рецептуре, не всё, конечно, получалось золотом (мама могла спутат
ь сахар и соль, что выяснялось только за столом), но у ее подруг были основа
ния для зависти. Обещанный мамой обед приятно волновал душу Турецкого. О
гамбургерах из «Макдоналдса» и думать не хотелось.
Он проехал по Садовому кольцу, свернул с Новослободской улицы на неприме
тную Селезневскую Ц мама жила там. Елена Петровна встретила его веселым
и приветствиями и поцелуями.
Ц Санечка, садись, рассказывай, Ц пригласила она его, сама устраиваясь
в кресле.
Ц Что рассказывать?
Ц Давай, что нового на работе. Я так за тебя волнуюсь, ты же все этих жулико
в ловишь…
Мама настойчиво не желала брать в толк, что Александр был следователем п
о особо важным делам. Подругам во дворе она говорила, что он просто сыщик.
Возможно, ей было так удобнее, а всего вероятней, ей не хотелось лишних рас
спросов.
Ц Или нет, Ц оборвала она себя, Ц ты сейчас мне наговоришь всяких ужасо
в, я потом спать не буду, давление поднимется. Значит, так, первое Ц расска
жи, что там с самолетом. Я сегодня все глаза проглядела, но без очков я ниче
го не вижу, Ц стрекотала мать. Ц Ты знаешь, я совсем слаба глазами стала.
По телевизору могу только «Санта-Барбару» смотреть. Три года назад, когд
а она только начиналась, я всех, кто как выглядит, запомнила, поэтому сейча
с не путаюсь. А в новых фильмах Ц черт их поймет, мне кажется, они все на одн
о лицо, артисты эти… Ну, так что самолет?
Ц Какой самолет? Ц переспросил недоуменно Турецкий.
Ц Как Ц какой?! Саша… Ты что, не смотришь телевизор?
Ц Ах, этот, в Сибири? Я сам только сегодня увидел. Да я не знаю ничего.
Ц Санечка, как же так? Упал самолет, здоровущий самолетище, прямо на стад
ион. Там, наверное, сотню человек придавил, не меньше.
Ц Ну уж сотню, Ц недоверчиво сказал Александр.
Ц Точно, сотню.
Ц Ну, мама, откуда зимой в Сибири на стадионе наберется сто человек? Зимо
й стадионы пустуют.
Ц Ну, не сто, может быть, чуть меньше. Сто Ц это я для красоты слога сказал
а. Но все равно, представляешь? Ужас, да?
Ц Ужас, Ц покорно согласился Турецкий.
Ц Ну так вот, а я без очков. По телевизору показывают ужасы, а я без очков.
Ц Где это тебя угораздило очки-то разбить?
Ц Ах, не спрашивай. Я такая дура… Сидела одна, что-то мне скучно было. Я дум
аю, не купить ли винца. Надела шубу свою каракулевую, сумку на шею повесила
, фары нацепила, беру палку и иду себе. Вышла на улицу, прошла два квартала, с
тою, отдыхаю. Тут мимо парень какой-то Ц ну, парень как парень… твоих лет, н
аверное. И Ц раз! Ц мне что-то в сумку. Я смотрю Ц десятку сунул. Думал, я п
обираюсь. Я, конечно, кричу ему, дескать, молодой человек, возьмите назад. О
н от меня. Я за ним. Тут он поскальзывается, гололед ведь Ц у нас песком не п
осыпают, экономят все, свиньи, Ц и падает. Я со всей дури бегу за ним, поска
льзываюсь, ноги в стороны, палка отдельно, фары оземь Ц думаю, кранты тебе
, тетка. Он меня, конечно, поднял, но десятку у меня не взял. Я подумала, и прав
ильно. Все равно он виноват, что я теперь без очков.
Ц Мам, тебе надо бережнее с собой быть, ты же у меня уже дама в возрасте. А т
ы бегаешь, как… олень… Ц Турецкий засмеялся.
Ц Как лань. Олень, только женщина, это лань, Ц пояснила мать авторитетно.
Ц Так ты мне узнай через своих, что там с самолетом. Я же умру от любопытст
ва. А газеты только завтра. К тому же в газетах никогда правды не напишут и
буковки-то все какие-то мелкие. Ну как так можно писать? Совсем о пенсионе
рах не думают. Молодежь ведь газет не читает. Вот ты, ты читаешь?
Ц Приходится по службе. Да только я уж и не молодежь, мам.
Ц Ну, ты еще парень хоть куда. И потом Ц сыщик. Всегда обожала настоящих с
ыщиков. Почти так же, как моряков. Значит, про самолет ты ничего не знаешь. Л
адно, садись, покушай.
Мать усадила Александра за стол и принялась хлопотать у плиты.
«Господи, как же славно, Ц думал Турецкий, глядя, как мать заботливо накр
ывает к обеду, Ц вот о чем я мечтал. Посидеть, попросту поболтать. И никако
й тебе преступности, никакого криминала. Очки, самолет, буковки мелкие, ол
ени Ц куда один, туда и все… Зачем я Ирину с дочкой отправил?» Александр в
ожидании обеда прилег на кушетке и забылся неглубоким, сладким сном.

Глава 4. НАВСЕГДА

Виктор Чирков лежал на нарах, обозревая сводчатый потолок камеры. В душе
свернулась в липкий ком тоска. Так неожиданно, так некстати судьба перер
езала нить его счастья. В зарешеченном окне шел снег, лампа дневного свет
а гудела под потолком. Чирков закрыл глаза, чтобы только не видеть всего э
того. Реальность исчезла, но остался мерзкий гул лампы. Точно так же гудел
а лампа, когда его привезли в детский дом.
Свое самое раннее впечатление детства он помнит таким: его держат на рук
ах Ц кто-то, Ц стоя на Черкизовском мосту, что возле станции Черкизовск
ая, и его взору видны уходящие из-под моста к горизонту огромной длины рел
ьсы, а по бокам Ц две асфальтовые дороги, по которым ездили грузовики и ле
гковые автомобили. По железной дороге ходили тепловозы и выпускали белы
й дым, а две дороги по бокам почему-то были изогнутыми, по мере приближени
я уходящими вверх.
И вот спустя лет двадцать (он не помнит, сколько ему тогда было) он побывал
на этом мосту, и неоднократно. Эти дороги по бокам оказались уходящими не
вверх, а именно вбок, объезжая мост.
Ненароком задумаешься, что взрослому не помешало бы младенческое воспр
иятие, когда, увидев предмет непонятного содержания, фантазия ребенка мо
ментально интерпретирует его в нечто понятно объяснимое, да еще и радост
ное для души.
Подрастание его, трехлетнего мальчишки, проходило в обыкновенном дворе,
каких много. И вырос бы он, как и многие другие, став каким-нибудь рабочим и
ли инженером, как хотела мать, если бы не судьба, которая стучит в наши две
ри не спрашивая. Он не понял даже толком, что случилось, когда дом наполнил
ся незнакомыми людьми, женщинами, которые плакали и гладили его по голов
е. Запомнились длинные ящики, в которых, если верить плачущим женщинам, бы
ли его отец и мать. Чирку хотелось посмотреть, правда ли это, но все зашепт
али Ц нельзя, нельзя… Потом в доме остался один взрослый человек, бабка. О
на всегда плакала днем, а ночью храпела. А потом и ее увезли в ящике. Чирок н
а этот раз видел ее Ц она была желтая и на себя непохожая. А потом приехал
а милиция, и Витька уехал из дома НАВСЕГДА…
Первым делом они (это две тетки с жирком, одна в милицейской форме, другая
в гражданке почему-то) спросили:
Ц Хочется отсюда уехать?
Чирок ответил, что нет. Тогда тетка в гражданке стала Чирка уверять, что, м
ол, че ты мнешься, один останешься, ты че? Тогда он действительно стал мять
ся и думать: действительно, че я мнусь. Ну и согласился. Оделись и пошли в бл
ижайшую парикмахерскую.
Чирок вспоминал, как он сидел в кресле, готовясь к стрижке. Ну, думает, сейч
ас как раз подстригут, давно чего-то он не стригся. Парикмахер готовит маш
инку, включает ее и стрижет начиная со лба, продвигаясь к затылку. Ого, а ве
дь «налысо» стригут Ц странно… могли бы и предупредить. Зато когда шли к
ближайшей больнице, ветер дул по обнаженному черепу, и лысине было щекот
но, и они смеялись.
В больнице поместили в боксы для людей с инфекционными заражениями. Есте
ственно, он тогда не знал, что это за помещение. Изредка лишь заходили злющ
ие медсестры, которые все время орали на них и ругались, обзывая почему-то
падлами, засранцами и мелкими подонками.
За окном сменяли друг друга цвета сезонов. Тогда он еще не знал, чем отлича
ется зима от лета, а осень от весны. Он просто видел, как за окном падает сне
г, как потом зеленели деревья, потом снова был снег. Прошло очень много дне
й. Их перевели в помещение, большее размерами.
КакЦ то раз в комнату вошла тетка в очках и стала тыкать в книгу, спрашива
я:
Ц Эту букву знаете?
Ц Нет.
Ц А эту букву знаете?
Ц Нет.
Ц Не врать!
Через несколько дней к ним вошла та самая орущая тетка, которая называла
их падлами, с какой-то другой теткой и дядькой. Сказала «одеваться». Они, р
адуясь хоть какому-то разнообразию жизни, рванули к вещам, но тотчас тетк
а, которая не забывала заметить в них мелких засранцев, заорала на Витька,
что, мол, каков, ядрена мать, лезет одеваться, когда одеваться сказано не е
му.
А потом и Чирка посадили в машину. Поскольку в машине «скорой помощи», как
и в других автомобилях Красного Креста, все окна затонированы, он, естест
венно, не мог разглядеть, где и куда едет. Когда приехали, его сдали в какую-
то группу с детишками. Все дети тут же округлили глаза, пооткрывали рты и п
озабывали про игрушки.
Он стоял перед ними один Ц маленький, растерявшийся, залитый дневным св
етом трещащих ламп.
Одна девочка-уродина стала заигрывать, то и дело прячась от него то за шка
ф, то за остолбеневших детишек, выискивая своими некрасивыми глазами Вит
ьковы и снова прячась за какой-нибудь предмет. Он подумал, наверное, это е
й интересно Ц прятать свое уродство.
Ц Как тебя зовут? Ц спросила она у Витька.
Ц Витек, Ц ответил тот насупленно.
Она взяла с пола игрушечную лопатку и стукнула его по лицу:
Ц Вот тебе, Витек.
Чирков убежал и заплакал. Он плакал и звал на помощь, но никто не пришел…
Лязгнул дверной замок. Чирков встрепенулся и резко сел на нарах. Вошел тю
ремный контролер в сопровождении конвоиров.
Ц Чирков! На допрос, Ц сухо скомандовал он.
Чирков медленно встал. Лампа дневного света, казалось, еще яростнее ввин
тилась в уши своим навязчивым, сухим гулом. Точь-в-точь как тогда, в детско
м доме.

Глава 5. ХОЛОДНЫЙ УТРЕННИЙ КО
ФЕ

Турецкий был разбужен звонком. Некоторое время он лежал, с трудом осозна
вая реальность. В другой бы раз он вскочил немедленно, повинуясь многоле
тней привычке. Скорость реакции, вечная собранность Ц не расслабляться
ни при каких обстоятельствах. Но сегодня он уже наконец ощущал себя в отп
уске и даже стал привыкать жить без служебных звонков. Сейчас Турецкий л
ежал, мучительно не желая подходить к телефону. Было даже что-то детское в
его нежелании, какая-то обида на телефон.
После четвертого сигнала Александр резко поднялся и взял трубку.
Ц Турецкий, Ц сообщил он в трубку, позабыв спросонья, что он дома и может
, как простой обыватель, говорить банальное «алло».
Ц Здравствуй, Турецкий, Ц услышал он звучный голос друга, Ц это Меркул
ов.
Ц Привет, Ц сказал Александр, борясь со сном.
Ц Как дела?
Ц Какие могут быть дела ни свет ни заря у человека в отпуске?
Ц Какая ж заря? Ты на часы погляди Ц полдвенадцатого. Или у тебя, как фран
цузы говорят, «жирное утро»?
Турецкий, щурясь, взглянул на часы.
Ц У меня «жирный месяц», Ц огрызнулся он.
Ц Слушай, Ц продолжал Меркулов ласково, Ц давно не виделись. Может, поз
автракаем вместе?
В голосе старого товарища звучала такая ироническая нежность, что Алекс
андр понял: дело не в завтраке и не в том, что Меркулов соскучился. Надо зам
етить Ц как это ни странно, при всей доверительности их отношений, Ц Тур
ецкий виделся с Меркуловым не так уж часто, в основном по поводу совместн
ой работы. Самое нелепое предложение заспанному человеку сейчас бросит
ь все, главным образом еще не остывшую постель, и мчаться в кафешку, чтобы
за чайком калякать о том о сем, Ц было в этом что-то глумливое над всей при
родой отношений Турецкого и Меркулова.
Ц Ну, что случилось? Ц хмуро спросил Александр.
Ц Ты знаешь, полно новостей. Посидим, посплетничаем часок Ц у меня как р
аз свободное время. Через полчаса в «Савое», Ц закончил неожиданно он.
Ц Небритый в «Савой» я не поеду.
Ц В «Савое» через тридцать две минуты. О'кей?
Ц О'кей… Ц грустно сказал Турецкий.
Через тридцать пять минут он входил в вестибюль ресторана «Савой». Когда
-то фешенебельный, теперь «Савой» выглядел старомодным ресторанчиком, в
котором вполне можно было укромно поговорить, особенно в дневные часы. Т
урецкий, изящно и со вкусом одетый, в тонком аромате одеколона, был препро
вожден к столику Меркулова. Тот сидел, размешивая ложечкой кофе.
Ц Ну что, пробки на дороге? Ц спросил он, глядя на часы.
Ц Да, на Садовом.
Ц Я и сам задержался.
Пунктуальность была сильной чертой характера обоих, и они не имели обыкн
овения подзадоривать друг друга мелочными опозданиями.
Ц Я не знал, что тебе заказать Ц кофеечку или что посерьезнее. Ты по-преж
нему с утра не завтракаешь?
Ц Нет. Я и до кофе не охотник. А хотя ладно.
Турецкий заказал кофе и выжидательно умолк. Меркулов продолжал размеши
вать сахар в кофе, уже совершенно машинально.
Ц Слушай, Ц сказал он наконец, Ц ты авиацией увлекаешься?
Ц Ну, в прошлом, Ц отвечал Александр. Ц Раньше, бывало, модели самолетов
клеил. Но это было лет тридцать назад, сейчас я уже квалификацию потерял.

Ц Ага, самолеты… Я тоже клеил.
Ц Тогда все клеили.
Ц Я их, помню, берёг-берёг, а когда постарше стал Ц надоели они мне все, ка
к редька. Стоят, пылятся… А потом кошка один уронила, так он упал Ц в мелки
е дребезги. Я было поначалу кошку оттаскал, а потом сам увлекся Ц кидаешь
его из окна и смотришь, как он там. Так и перекокал всю коллекцию.
Ц А я свою на индейцев выменял. Помнишь, гэдээровские были?
Ц Помню. Читал про «Антей»? Ц неожиданно перешел Меркулов к делу.
«Да, Ц подумал Турецкий, Ц достал меня-таки этот самолет».
Ц Читал. Это уж, кажется, не первый случай?
Ц Не первый. Что-то здорово наши самолеты биться стали последнее время.

Ц Да сейчас все обветшало.
Ц Ну брось, какое-то у тебя рассуждение… старческое.
Меркулов лукаво поглядел на Турецкого:
Ц В Сибирь не хочешь слетать? Холода не боишься?
Турецкий нахмурился. Не зря он утром не хотел поднимать трубку. Сразу сер
дце нехорошо екнуло. Но при чем тут он? Какое отношение он имеет к упавшему
«Антею»?
Ц Подожди, но разве дело не в военной прокуратуре?
Ц В военной.
Ц Так при чем здесь я?
Ц А вот и хорошо, что ты здесь как бы ни при чем. Ты туда едешь, Ц Меркулов г
оворил «едешь», как будто дело было уже решенное, Ц потому что погибли гр
ажданские, то есть дело-то не только военное. Погиб самолет, погиб экипаж.
И под четыре сотни людей просто Ц хоккеисты и болельщики. Так что и нам ин
тересно Ц спроста ли это?
Ц Ну да, да, конечно, Ц сказал Турецкий, все еще недопонимая, Ц а я-то зде
сь при чем? Я секу, к чему ты клонишь, что просто так самолеты редко падают. Н
о ведь не мне же, с моими познаниями в авиации, этим сейчас заниматься? Пре
жде чем будут получены результаты работы правительственной комиссии, м
не и делать-то там нечего. Это я уж не говорю о том, что у меня вообще-то отпу
ск.
Ц Конечно, конечно… дождемся результатов комиссии, дождемся промемори
йки военной прокуратуры, дождемся, когда рак на горе свистнет, а там уж…
1 2 3 4 5 6 7 8