В каком-то полупьяном состоянии я спустился к себе квартиру. Дома, упав в кресло меня стали терзать страшные догадки. Я вспомнил слова владыки Анируддхи о том, что они помогут Марине. У меня не возникло никаких сомнений в его обещании. Потом вспомнил мать и девочку, встретившихся нам в парке. Вот кого мне напомнила та девочка! Она была похожа на Марину! Правда, я не смог ее рассмотреть, но что-то общее у них было! По-моему и имя ее напоминало знакомое русское. Марьяам, так что ли?! А что было в монастыре?! Чей труп увозили?! Какой такой молодой девушки?! Девушка была с молодым человеком, которому тоже стало плохо, но он выжил!
Я вскочил и бросился к чемодану. Перерыв оставшиеся в нем вещи, к счастью их там осталось не так много, я, наконец, вытащил золотую пластину, подаренную мне Дорда-дарханом. Слава богу! Она существовала! Вновь опустив свое тело в кресло, мой мозг принялся переваривать информацию. Я вспомнил один из наших разговоров с Рахни о посещении Шамбалы.
Она тогда говорила, что в историях путешественники часто возвращаются из Шамбалы с сувенирами — такими как плоды или цветы. Согласно одной такой истории, около четырехсот лет назад в монастыре Литанг в восточном Тибете был настоятель, два ученика которого присматривали за ним с большой преданностью и заботой. Один из них, повар, заметил, что каждую ночь настоятель тихо садится на свою лошадь и отбывает в неизвестном направлении. «Ага, — подумал он, — лама тайком отправляется на свидание с какой-то женщиной». Чтобы выяснить, куда ездит старик, он однажды спрятался в конюшне. Через некоторое время пришел настоятель с седлом и оседлал лошадь. Повар, думая, что сможет бежать за лошадью, ухватился за ее хвост, но внезапно лошадь скакнула и поднялась в воздух, потянув его за собой. Испуганный до смерти, но, не имея выбора, он держался за хвост и летел по небу, рассекая лицом ветер. После долгого полета лошадь, наконец, приземлилась перед дворцом, в который настоятель и вошел, оставив пораженного ученика, которого он так и не заметил, снаружи. В этот момент высокий, свирепый с виду человек заметил повара и потребовал от него отчета, откуда он прибыл и как сюда попал. Когда повар рассказал ему, что случилось, незнакомец сказал: «тебе необычайно повезло!». Объяснив ему, что он божество, охраняющее страну, он дал ему плод, похожий на манго. Повар положил его в карман и стал ожидать возвращения настоятеля. По его возвращении он снова схватился за лошадиный хвост, и они полетели обратно в монастырь, где по прибытии настоятель снял седло и удалился к себе, так и не заметив ученика. На следующий день повар положил полученный им плод на тарелку и подал учителю. «Где ты взял его?» — удивленно спросил настоятель. После того, как повар все рассказал, он кивнул и сказал: «Да! Тебе действительно повезло, ведь страна, в которую мы путешествовали — это Шамбала».
Покрутив в руках золотую пластину, я лишний раз убедился, что она настоящая, имеет вес, имеет форму, ее можно держать в руках, одним словом - она реальна. Значит, я все же совершил реальное путешествие! И все, что я помнил, не было плодом воображения! Тогда и смерть неизвестной девушки нельзя связывать с желанием Рахни остаться в Шамбале! Тогда Рахни не имеет отношения к тому трупу, а я – к ее молодому человеку! Прав ли я?! Уверен?
Тогда что происходит с людьми, которые остаются в Шамбале? И вообще, с ними что-то происходит или у меня обычная паранойя? Может я напрасно предполагаю нечто ужасное?!
Налив себе немного коньяка, я опять устроился поудобнее в кресле. Горячительный напиток приятно растекался по моему телу, погружая в негу тело, расслабляя голову.
Мои размышления прервал звонок в дверь. Я посмотрел на часы. Было три часа после полудня. Звонил настойчивый человек, поскольку в течение нескольких минут я не вставал и не шел открывать дверь. Все это время звонок звенел не переставая. Наглая настойчивость незнакомца вынудила меня, наконец, подняться и пойти открыть дверь.
Не взглянув в глазок, я открыл дверь. Впоследствии я пожалел о своей беспечности. В квартиру ворвались трое полицейских в форме. Ни слова не произнеся, один из них сходу врезал мне кулаком в лицо, в район носа и рта. От сильного удара у меня закружилась голова. Кровь из разбитых губ брызнула в разные стороны. Второй удар повалил меня с ног и я упал навзничь, раскинув руки. Пока я приходил в себя, двое других полицейских схватили меня, перевернули на живот и, заломив руки сзади за спиной, сцепили их наручниками.
Тот, что был отменным драчуном, стоя надо мной, сказал:
- Ты, сволочь, имеешь право на адвоката и на молчание! Все сказанное тобой, урод, будет работать против тебя! Понял?! После попробуй только сказать, что я не ознакомил тебя с твоими вонючими правами!
- Я тебя понял, господин полицейский! Пригласи моего адвоката! Его телефон ты можешь найти в моей записной книжке! – отплевываясь от заполнявшей рот крови, громко, чтобы меня услышали, сказал я.
- Да, пошел ты! Сука! Манджоев, тащите его в машину! В отделении поговорим с ним.
- Вставай, козел! – один из полицейских ударил меня ногой в живот. Боль пронзила тело и отозвалась в голове, я невольно скрючился вместо того, чтобы встать, как мне было приказано. Тогда двое подчиненных драчливого полицейского подняли меня за руки и поволокли к двери.
Пока они работали, я успел краем глаза заметить, что их начальник прошелся по квартире в поисках чего-нибудь ценного. На столе в кухне лежала пачка долларов. В ней было около трех тысяч, это были деньги, оставшиеся после поездки. Мысленно я с ними попрощался. Меня выволокли на лестничный пролет, там боль немного утихла и я в состоянии был передвигаться самостоятельно. Они поставили меня к стенке и закурили, ожидая командира, который вышел через пару минут, мерзко улыбаясь.
Я молил бога, чтобы на всем моем «скорбном пути» нам навстречу не попались соседи. Слава ему, никто не увидел моего позора. Меня усадили в зеленый «уазик» с голубой полоской. А через час доставили в отделение. Странно, но это было не мое отделение, не моего района.
Сначала я провел несколько часов в «обезьяннике» - клетке для бомжей, пьяниц и людей без документов, а потом меня перевели в ИВС – изолятор временного содержания. В последнем скорее для профилактики, чем из ненависти меня еще несколько раз размазали по полу, расцарапав мне лоб и щеки. Губы к тому времени уже запеклись и не кровоточили. Окончив процедуру подготовки к допросу, полицейские оставили меня среди нескольких грязных и вонючих людей.
Как только дверь камеры закрылась, ко мне подошли эти самые грязные и вонючие люди, - бомжи и алкоголики, о которых мы думаем, что они потеряли все добрые человеческие качества, и помогли лечь на деревянные нары. Один из них просунул мне под голову свою свернутую телогрейку, служившую ему подушкой, видимо, для того, чтобы я не захлебнулся кровью. Благодаря этому кровь, вновь побежавшая из носа, заструилась по лицу. Я кое-как поблагодарил сокамерников и они молча расселись по своим углам, изредка бросая взгляды на меня, готовые в любую минуту прийти на помощь.
В два часа ночи меня растолкали двое дежурных полицейских. Застегнув руки наручниками за спиной, меня вывели в коридор. Эти двое были добры ко мне и не стали избивать. Закрыв камеру, меня повели на допрос.
Г Л А В А 23 «Говори правду!»
- Итак, фамилия, имя, отчество?! Число, месяц и год рождения?! Место рождения? Гражданство? Место прописки и фактического проживания? Место работы? Судимости? Военнообязан? – на меня почти не смотрел молодой полицейский дознаватель. Он записывал мои данные механически стуча по клавишам старенького компьютера.
- Я хочу знать в чем меня обвиняют! – устало произнес я. – Кроме того имею право на адвоката. Без него отвечать на вопросы не намерен.
- Это мы еще посмотрим! Будешь говорить или нет! Адвоката?! ОК! – он встал из-за стола и, пройдя через кабинет, выглянул в коридор. – Смирнов! Позови адвоката!
Затем он вернулся на свое место и, улыбаясь, посмотрел на меня. Несколько минут мы оба молчали, пока в комнату не вошел молодой мужчина лет тридцати, заспанный и помятый. От него пахнуло вчерашним перегаром.
- Ну, что там у тебя? – зевая, спросил он у дознавателя.
- Да вот, твой клиент! Давай работать.
- Какая статья? – спросил адвокат у полицейского.
- Сто пятьдесят девятая, часть четвертая, - торжественно объявил тот.
- Опа! Серьезно! – уронил мой защитник и обратился ко мне, - где это вы так упали? Все лицо в гематомах.
- Да в камере падал несколько раз, - попытался пошутить я, уверенный, что адвокат потребует зафиксировать мои телесные повреждения.
- Аккуратнее надо быть, когда ложитесь спать, - только и сказал защитник.
- А Вы не собираетесь зафиксировать побои? – опешил я.
- Какие? Те, что Вы получили от своих сокамерников, когда подрались с ними из-за очереди к телу проститутки?! Вы уверены, что хотите этого?!
- …нет…
- Ну, вот и славно! Давайте допрашиваться, спать хочу! – опять зевая, сказал мой защитник.
- Давайте! Я разве против?! Это Ваш клиент, бойкотирует! – рассмеялся дознаватель.
- Я требую другого адвоката! – скорее для себя, чем для окружавших меня юристов, сказал я.
- Ну, пошутили и будет! Давайте работать! – строго произнес полицейский.
В последующие три часа я понял, что меня обвиняют в мошеннических действиях в особо крупном размере. Якобы я завладел многомиллиардным состоянием моей же фирмы, обманул своего соучредителя и вывел деньги из страны. Более абсурдного обвинения я не слышал. Пытаясь понять о каких деньгах идет речь, я просил уточнить сумму и время их получения мной. Только в конце допроса меня стало осенять, о чем шла речь.
- Так позвольте! Деньги не были в наличности! Они в бумагах и я их не вывозил! – воскликнул обрадованный я.
- Конечно в бумагах! Наличностью вывести миллиарды невозможно! Это сколько камазов нужно!
- Я повторяю! Деньги я не вывозил, их не крал! Вам может подтвердить мой соучредитель!
- Уже подтвердил! – с сарказмом бросил дознаватель.
- Так в чем тогда дело?!
- Подтвердил, что Вы их вывезли! Именно он написал заявление!
- …Александр?! – не поверил я.
- Да! Он! Вот смотрите! – и допрашивающий повертел у меня перед лицом заявлением. Я не успел его прочесть, но подпись своего напарника разглядел хорошо. Так вот в чем дело! Все окончательно встало на свои места.
Мой товарищ решил завладеть всеми деньгами, которые мне предложил вложить в прибыльные бумаги посетитель, которому я отказал. Тот, что опешил от моего отказа, но все равно оставил их у меня, надеясь, что я образумлюсь. Вот все и стало понятно! Больше я ничего не сказал. Отказался от дачи показаний, сославшись на пятьдесят первую статью.
Ничего больше не добившись, дознаватель прекратил допрос и меня отвели в камеру. На следующий день дело передали по подследственности в следственный комитет. И меня вывезли на допрос к следователю СК. Который после допроса меня отпустил «на подписку», и с которым я договорился о встрече… …Все это пронеслось у меня в голове и перед глазами. Я, наконец, очнулся от воспоминаний. Передо мной стоял большой бокал с налитым в него коньяком. Удобное кожаное кресло приобрело форму моего тела. Большой плоский экран телевизора выплескивал на меня грязь очередного шоу, где действующими лицами были мать и дочка. Они ненавидели друг друга. Скверные слова вылетали из их ртов, черня и пачкая всех окружающих. Ведущий телешоу, предвкушая большие рейтинги программы, подливал масло в огонь. Он задавал неприятные вопросы, вызывал все новых и новых гостей, обращался к «экспертам в студии». Брызжущие слюной тетки из зала, входили в раж и бесновались.
Я переключил телевизор на другой канал. Правда и здесь, и на других каналах смотреть было нечего. Я быстро устал от бредового шоу, новостей, которые ежеминутно врали, вследствие чего у меня складывалось впечатление, что живу в совершенно другой стране, отличной от той, которая освещалась с экрана. Я выключил ящик и в комнате воцарилась тишина.
Мысли невольно вернулись к прошлому. Ну, что? Доволен своим возвращением? Жалеешь, что не остался там, в стране, которую ты посетил или считал, что посетил? Это ты хотел застать здесь в привычном тебе мире? Это ты хотел увидеть и прочувствовать на себе вновь и вновь? Об этом ты мечтал и вспоминал там, далеко отсюда в спрятанном пространстве и времени?!
Как тебе философия буддизма? Готов стать бодхисаттвой и сострадать всем живым существам? Прежде надо превратить чужие страдания в свои! О! Это у меня получилось! Страданий за несколько дней после возвращения я получил с избытком! Превратил ли я их в свою радость?! Кому я могу здесь сострадать? Полицейским, что избили меня в собственной квартире? Их командиру, который украл у меня три тысячи долларов и перстень с бриллиантом? Или посострадать дознавателю и его адвокату? Может следователю? О! А может Наталье?! Кому здесь я могу сострадать?! Кто из них страдал при общении со мной?! Но! Я вспомнил заплаканную девчушку, сестренку Марины. А как же она? Разве она не достойна моего сострадания? Разве не достойны его бомжи, избитые, голодные, больные и уставшие, те, что пожалели меня в ИВС? Разве мало в стране людей страдающих и достойных сострадания?
Тогда, возможно, мое сострадание необходимо тем, кто по-настоящему несчастлив и обездолен, кто не стремиться решить свои проблемы за счет других, кто не требует его и не просит, кто несмотря ни на что, не утерял человеческий облик?
Впервые за последние несколько дней я уснул. Сон сморил меня прямо в кресле. На столике передо мной одиноко остались стоять початая бутылка французского коньяка и пузатый коньячный бокал.
- Здравствуй, милый! – передо мной стояла Рахни. Она грустно улыбалась, но я чувствовал, что она очень рада меня увидеть.
- Здравствуй, любовь моя! – ответил я и сердце мое сильно забилось.
- Как ты? Как у тебя дела? Все ли у тебя хорошо?
- Все нормально… Я очень скучаю без тебя… - ответил я, сдерживая слезы.
- Что с тобой? Что с твоим лицом? Почему оно разбито? – она протянула руку и дотронулась до моих ран, но я не почувствовал ее прикосновения. Она была воздушной, словно призрак.
- Это подарки в честь моего возвращения, не бери в голову. Как ты? Что у тебя нового?
- Я очень скучаю! Я люблю тебя! Мне мало помогает сострадание Шамбалы! Я хочу к тебе! – она чуть не плакала.
- Не плачь, любимая! А то я сам сейчас заплачу! Как получилось, что мы встретились?!
- Мне разрешил эту встречу владыка Анируддха. Он сострадая мне, решил помочь увидеть тебя. Но у нас мало времени! Всего пять минут! Я не могу касаться тебя, а ты меня. Мы можем только видеть друг друга и разговаривать, но не можем слиться телами, как это было совсем недавно. Я почувствовала острую боль два дня назад. Я поняла, что тебе очень плохо. Твоя боль каким-то образом передалась мне. Владыка вызвал меня во дворец, он чувствовал мою боль, и предложил встретиться с тобой. Представляешь, как я обрадовалась!
- Солнышко мое! Я так рад тебя увидеть! Мне очень плохо без тебя! Я плачу…
- Чем я могу тебе помочь? Говори скорее наше время истекает! Говори, пожалуйста! Следующий раз мы сможем увидеться только через несколько лет!
- Нет! Все нормально! Я справлюсь!.. Скажи только, как мне быть если я захочу вернуться к тебе? – мы стали тараторить слова, чувствуя, что время как песок в часах высыпается и его остается все меньше и меньше.
- Следуй тем же путем, что и… - она не успела договорить. Ее форма расплылась, превращаясь в легкое облако, которое стелящимся туманом растворилось где-то на полу.
Г Л А В А 23
Что-то вроде эпилога
Утром в офис я поехал на метро. Взвесив все, я решил, что так будет быстрее и проще. Боже! Я давно не спускался под землю! Наталья была уже на своем месте. Она привстала, увидев меня. Но тут же взяла себя в руки и постаралась сделать вид, что между нами ничего не произошло.
- Здравствуйте, Сергей Николаевич, - она не отрывала взгляд от моего лица, - что с Вами? Что случилось?
- Упал. Наташа, - немного сухо, но без ненависти обратился я к ней. – Пока я отсутствовал Александр Петрович заходил ко мне в кабинет?
- Да. Он заходил. Больше того он приводил слесаря, чтобы тот вскрыл Ваш сейф. Он сказал мне, что Вы звонили ему и, поскольку ключи ему не оставили, попросили вскрыть сейф.
- Так… А что потом?
- Когда сейф вскрыли, Александр Петрович взял нужные ему документы.
- Спасибо, Наташа. Значит, мне больше нечего делать на работе. Я больше не начальник тебе. Зарплату выплатит Александр Петрович. Прощай, Наташа. Я не держу на тебя зла.
Я вышел, оставив моего бывшего секретаря в недоумении. Она пыталась спросить меня, куда я ухожу и что значат мои слова, но я уже вышел и не вернулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Я вскочил и бросился к чемодану. Перерыв оставшиеся в нем вещи, к счастью их там осталось не так много, я, наконец, вытащил золотую пластину, подаренную мне Дорда-дарханом. Слава богу! Она существовала! Вновь опустив свое тело в кресло, мой мозг принялся переваривать информацию. Я вспомнил один из наших разговоров с Рахни о посещении Шамбалы.
Она тогда говорила, что в историях путешественники часто возвращаются из Шамбалы с сувенирами — такими как плоды или цветы. Согласно одной такой истории, около четырехсот лет назад в монастыре Литанг в восточном Тибете был настоятель, два ученика которого присматривали за ним с большой преданностью и заботой. Один из них, повар, заметил, что каждую ночь настоятель тихо садится на свою лошадь и отбывает в неизвестном направлении. «Ага, — подумал он, — лама тайком отправляется на свидание с какой-то женщиной». Чтобы выяснить, куда ездит старик, он однажды спрятался в конюшне. Через некоторое время пришел настоятель с седлом и оседлал лошадь. Повар, думая, что сможет бежать за лошадью, ухватился за ее хвост, но внезапно лошадь скакнула и поднялась в воздух, потянув его за собой. Испуганный до смерти, но, не имея выбора, он держался за хвост и летел по небу, рассекая лицом ветер. После долгого полета лошадь, наконец, приземлилась перед дворцом, в который настоятель и вошел, оставив пораженного ученика, которого он так и не заметил, снаружи. В этот момент высокий, свирепый с виду человек заметил повара и потребовал от него отчета, откуда он прибыл и как сюда попал. Когда повар рассказал ему, что случилось, незнакомец сказал: «тебе необычайно повезло!». Объяснив ему, что он божество, охраняющее страну, он дал ему плод, похожий на манго. Повар положил его в карман и стал ожидать возвращения настоятеля. По его возвращении он снова схватился за лошадиный хвост, и они полетели обратно в монастырь, где по прибытии настоятель снял седло и удалился к себе, так и не заметив ученика. На следующий день повар положил полученный им плод на тарелку и подал учителю. «Где ты взял его?» — удивленно спросил настоятель. После того, как повар все рассказал, он кивнул и сказал: «Да! Тебе действительно повезло, ведь страна, в которую мы путешествовали — это Шамбала».
Покрутив в руках золотую пластину, я лишний раз убедился, что она настоящая, имеет вес, имеет форму, ее можно держать в руках, одним словом - она реальна. Значит, я все же совершил реальное путешествие! И все, что я помнил, не было плодом воображения! Тогда и смерть неизвестной девушки нельзя связывать с желанием Рахни остаться в Шамбале! Тогда Рахни не имеет отношения к тому трупу, а я – к ее молодому человеку! Прав ли я?! Уверен?
Тогда что происходит с людьми, которые остаются в Шамбале? И вообще, с ними что-то происходит или у меня обычная паранойя? Может я напрасно предполагаю нечто ужасное?!
Налив себе немного коньяка, я опять устроился поудобнее в кресле. Горячительный напиток приятно растекался по моему телу, погружая в негу тело, расслабляя голову.
Мои размышления прервал звонок в дверь. Я посмотрел на часы. Было три часа после полудня. Звонил настойчивый человек, поскольку в течение нескольких минут я не вставал и не шел открывать дверь. Все это время звонок звенел не переставая. Наглая настойчивость незнакомца вынудила меня, наконец, подняться и пойти открыть дверь.
Не взглянув в глазок, я открыл дверь. Впоследствии я пожалел о своей беспечности. В квартиру ворвались трое полицейских в форме. Ни слова не произнеся, один из них сходу врезал мне кулаком в лицо, в район носа и рта. От сильного удара у меня закружилась голова. Кровь из разбитых губ брызнула в разные стороны. Второй удар повалил меня с ног и я упал навзничь, раскинув руки. Пока я приходил в себя, двое других полицейских схватили меня, перевернули на живот и, заломив руки сзади за спиной, сцепили их наручниками.
Тот, что был отменным драчуном, стоя надо мной, сказал:
- Ты, сволочь, имеешь право на адвоката и на молчание! Все сказанное тобой, урод, будет работать против тебя! Понял?! После попробуй только сказать, что я не ознакомил тебя с твоими вонючими правами!
- Я тебя понял, господин полицейский! Пригласи моего адвоката! Его телефон ты можешь найти в моей записной книжке! – отплевываясь от заполнявшей рот крови, громко, чтобы меня услышали, сказал я.
- Да, пошел ты! Сука! Манджоев, тащите его в машину! В отделении поговорим с ним.
- Вставай, козел! – один из полицейских ударил меня ногой в живот. Боль пронзила тело и отозвалась в голове, я невольно скрючился вместо того, чтобы встать, как мне было приказано. Тогда двое подчиненных драчливого полицейского подняли меня за руки и поволокли к двери.
Пока они работали, я успел краем глаза заметить, что их начальник прошелся по квартире в поисках чего-нибудь ценного. На столе в кухне лежала пачка долларов. В ней было около трех тысяч, это были деньги, оставшиеся после поездки. Мысленно я с ними попрощался. Меня выволокли на лестничный пролет, там боль немного утихла и я в состоянии был передвигаться самостоятельно. Они поставили меня к стенке и закурили, ожидая командира, который вышел через пару минут, мерзко улыбаясь.
Я молил бога, чтобы на всем моем «скорбном пути» нам навстречу не попались соседи. Слава ему, никто не увидел моего позора. Меня усадили в зеленый «уазик» с голубой полоской. А через час доставили в отделение. Странно, но это было не мое отделение, не моего района.
Сначала я провел несколько часов в «обезьяннике» - клетке для бомжей, пьяниц и людей без документов, а потом меня перевели в ИВС – изолятор временного содержания. В последнем скорее для профилактики, чем из ненависти меня еще несколько раз размазали по полу, расцарапав мне лоб и щеки. Губы к тому времени уже запеклись и не кровоточили. Окончив процедуру подготовки к допросу, полицейские оставили меня среди нескольких грязных и вонючих людей.
Как только дверь камеры закрылась, ко мне подошли эти самые грязные и вонючие люди, - бомжи и алкоголики, о которых мы думаем, что они потеряли все добрые человеческие качества, и помогли лечь на деревянные нары. Один из них просунул мне под голову свою свернутую телогрейку, служившую ему подушкой, видимо, для того, чтобы я не захлебнулся кровью. Благодаря этому кровь, вновь побежавшая из носа, заструилась по лицу. Я кое-как поблагодарил сокамерников и они молча расселись по своим углам, изредка бросая взгляды на меня, готовые в любую минуту прийти на помощь.
В два часа ночи меня растолкали двое дежурных полицейских. Застегнув руки наручниками за спиной, меня вывели в коридор. Эти двое были добры ко мне и не стали избивать. Закрыв камеру, меня повели на допрос.
Г Л А В А 23 «Говори правду!»
- Итак, фамилия, имя, отчество?! Число, месяц и год рождения?! Место рождения? Гражданство? Место прописки и фактического проживания? Место работы? Судимости? Военнообязан? – на меня почти не смотрел молодой полицейский дознаватель. Он записывал мои данные механически стуча по клавишам старенького компьютера.
- Я хочу знать в чем меня обвиняют! – устало произнес я. – Кроме того имею право на адвоката. Без него отвечать на вопросы не намерен.
- Это мы еще посмотрим! Будешь говорить или нет! Адвоката?! ОК! – он встал из-за стола и, пройдя через кабинет, выглянул в коридор. – Смирнов! Позови адвоката!
Затем он вернулся на свое место и, улыбаясь, посмотрел на меня. Несколько минут мы оба молчали, пока в комнату не вошел молодой мужчина лет тридцати, заспанный и помятый. От него пахнуло вчерашним перегаром.
- Ну, что там у тебя? – зевая, спросил он у дознавателя.
- Да вот, твой клиент! Давай работать.
- Какая статья? – спросил адвокат у полицейского.
- Сто пятьдесят девятая, часть четвертая, - торжественно объявил тот.
- Опа! Серьезно! – уронил мой защитник и обратился ко мне, - где это вы так упали? Все лицо в гематомах.
- Да в камере падал несколько раз, - попытался пошутить я, уверенный, что адвокат потребует зафиксировать мои телесные повреждения.
- Аккуратнее надо быть, когда ложитесь спать, - только и сказал защитник.
- А Вы не собираетесь зафиксировать побои? – опешил я.
- Какие? Те, что Вы получили от своих сокамерников, когда подрались с ними из-за очереди к телу проститутки?! Вы уверены, что хотите этого?!
- …нет…
- Ну, вот и славно! Давайте допрашиваться, спать хочу! – опять зевая, сказал мой защитник.
- Давайте! Я разве против?! Это Ваш клиент, бойкотирует! – рассмеялся дознаватель.
- Я требую другого адвоката! – скорее для себя, чем для окружавших меня юристов, сказал я.
- Ну, пошутили и будет! Давайте работать! – строго произнес полицейский.
В последующие три часа я понял, что меня обвиняют в мошеннических действиях в особо крупном размере. Якобы я завладел многомиллиардным состоянием моей же фирмы, обманул своего соучредителя и вывел деньги из страны. Более абсурдного обвинения я не слышал. Пытаясь понять о каких деньгах идет речь, я просил уточнить сумму и время их получения мной. Только в конце допроса меня стало осенять, о чем шла речь.
- Так позвольте! Деньги не были в наличности! Они в бумагах и я их не вывозил! – воскликнул обрадованный я.
- Конечно в бумагах! Наличностью вывести миллиарды невозможно! Это сколько камазов нужно!
- Я повторяю! Деньги я не вывозил, их не крал! Вам может подтвердить мой соучредитель!
- Уже подтвердил! – с сарказмом бросил дознаватель.
- Так в чем тогда дело?!
- Подтвердил, что Вы их вывезли! Именно он написал заявление!
- …Александр?! – не поверил я.
- Да! Он! Вот смотрите! – и допрашивающий повертел у меня перед лицом заявлением. Я не успел его прочесть, но подпись своего напарника разглядел хорошо. Так вот в чем дело! Все окончательно встало на свои места.
Мой товарищ решил завладеть всеми деньгами, которые мне предложил вложить в прибыльные бумаги посетитель, которому я отказал. Тот, что опешил от моего отказа, но все равно оставил их у меня, надеясь, что я образумлюсь. Вот все и стало понятно! Больше я ничего не сказал. Отказался от дачи показаний, сославшись на пятьдесят первую статью.
Ничего больше не добившись, дознаватель прекратил допрос и меня отвели в камеру. На следующий день дело передали по подследственности в следственный комитет. И меня вывезли на допрос к следователю СК. Который после допроса меня отпустил «на подписку», и с которым я договорился о встрече… …Все это пронеслось у меня в голове и перед глазами. Я, наконец, очнулся от воспоминаний. Передо мной стоял большой бокал с налитым в него коньяком. Удобное кожаное кресло приобрело форму моего тела. Большой плоский экран телевизора выплескивал на меня грязь очередного шоу, где действующими лицами были мать и дочка. Они ненавидели друг друга. Скверные слова вылетали из их ртов, черня и пачкая всех окружающих. Ведущий телешоу, предвкушая большие рейтинги программы, подливал масло в огонь. Он задавал неприятные вопросы, вызывал все новых и новых гостей, обращался к «экспертам в студии». Брызжущие слюной тетки из зала, входили в раж и бесновались.
Я переключил телевизор на другой канал. Правда и здесь, и на других каналах смотреть было нечего. Я быстро устал от бредового шоу, новостей, которые ежеминутно врали, вследствие чего у меня складывалось впечатление, что живу в совершенно другой стране, отличной от той, которая освещалась с экрана. Я выключил ящик и в комнате воцарилась тишина.
Мысли невольно вернулись к прошлому. Ну, что? Доволен своим возвращением? Жалеешь, что не остался там, в стране, которую ты посетил или считал, что посетил? Это ты хотел застать здесь в привычном тебе мире? Это ты хотел увидеть и прочувствовать на себе вновь и вновь? Об этом ты мечтал и вспоминал там, далеко отсюда в спрятанном пространстве и времени?!
Как тебе философия буддизма? Готов стать бодхисаттвой и сострадать всем живым существам? Прежде надо превратить чужие страдания в свои! О! Это у меня получилось! Страданий за несколько дней после возвращения я получил с избытком! Превратил ли я их в свою радость?! Кому я могу здесь сострадать? Полицейским, что избили меня в собственной квартире? Их командиру, который украл у меня три тысячи долларов и перстень с бриллиантом? Или посострадать дознавателю и его адвокату? Может следователю? О! А может Наталье?! Кому здесь я могу сострадать?! Кто из них страдал при общении со мной?! Но! Я вспомнил заплаканную девчушку, сестренку Марины. А как же она? Разве она не достойна моего сострадания? Разве не достойны его бомжи, избитые, голодные, больные и уставшие, те, что пожалели меня в ИВС? Разве мало в стране людей страдающих и достойных сострадания?
Тогда, возможно, мое сострадание необходимо тем, кто по-настоящему несчастлив и обездолен, кто не стремиться решить свои проблемы за счет других, кто не требует его и не просит, кто несмотря ни на что, не утерял человеческий облик?
Впервые за последние несколько дней я уснул. Сон сморил меня прямо в кресле. На столике передо мной одиноко остались стоять початая бутылка французского коньяка и пузатый коньячный бокал.
- Здравствуй, милый! – передо мной стояла Рахни. Она грустно улыбалась, но я чувствовал, что она очень рада меня увидеть.
- Здравствуй, любовь моя! – ответил я и сердце мое сильно забилось.
- Как ты? Как у тебя дела? Все ли у тебя хорошо?
- Все нормально… Я очень скучаю без тебя… - ответил я, сдерживая слезы.
- Что с тобой? Что с твоим лицом? Почему оно разбито? – она протянула руку и дотронулась до моих ран, но я не почувствовал ее прикосновения. Она была воздушной, словно призрак.
- Это подарки в честь моего возвращения, не бери в голову. Как ты? Что у тебя нового?
- Я очень скучаю! Я люблю тебя! Мне мало помогает сострадание Шамбалы! Я хочу к тебе! – она чуть не плакала.
- Не плачь, любимая! А то я сам сейчас заплачу! Как получилось, что мы встретились?!
- Мне разрешил эту встречу владыка Анируддха. Он сострадая мне, решил помочь увидеть тебя. Но у нас мало времени! Всего пять минут! Я не могу касаться тебя, а ты меня. Мы можем только видеть друг друга и разговаривать, но не можем слиться телами, как это было совсем недавно. Я почувствовала острую боль два дня назад. Я поняла, что тебе очень плохо. Твоя боль каким-то образом передалась мне. Владыка вызвал меня во дворец, он чувствовал мою боль, и предложил встретиться с тобой. Представляешь, как я обрадовалась!
- Солнышко мое! Я так рад тебя увидеть! Мне очень плохо без тебя! Я плачу…
- Чем я могу тебе помочь? Говори скорее наше время истекает! Говори, пожалуйста! Следующий раз мы сможем увидеться только через несколько лет!
- Нет! Все нормально! Я справлюсь!.. Скажи только, как мне быть если я захочу вернуться к тебе? – мы стали тараторить слова, чувствуя, что время как песок в часах высыпается и его остается все меньше и меньше.
- Следуй тем же путем, что и… - она не успела договорить. Ее форма расплылась, превращаясь в легкое облако, которое стелящимся туманом растворилось где-то на полу.
Г Л А В А 23
Что-то вроде эпилога
Утром в офис я поехал на метро. Взвесив все, я решил, что так будет быстрее и проще. Боже! Я давно не спускался под землю! Наталья была уже на своем месте. Она привстала, увидев меня. Но тут же взяла себя в руки и постаралась сделать вид, что между нами ничего не произошло.
- Здравствуйте, Сергей Николаевич, - она не отрывала взгляд от моего лица, - что с Вами? Что случилось?
- Упал. Наташа, - немного сухо, но без ненависти обратился я к ней. – Пока я отсутствовал Александр Петрович заходил ко мне в кабинет?
- Да. Он заходил. Больше того он приводил слесаря, чтобы тот вскрыл Ваш сейф. Он сказал мне, что Вы звонили ему и, поскольку ключи ему не оставили, попросили вскрыть сейф.
- Так… А что потом?
- Когда сейф вскрыли, Александр Петрович взял нужные ему документы.
- Спасибо, Наташа. Значит, мне больше нечего делать на работе. Я больше не начальник тебе. Зарплату выплатит Александр Петрович. Прощай, Наташа. Я не держу на тебя зла.
Я вышел, оставив моего бывшего секретаря в недоумении. Она пыталась спросить меня, куда я ухожу и что значат мои слова, но я уже вышел и не вернулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23