Однако правительства национальных государств никогда не решились бы на то, чтобы их правоохранительные органы хотя бы частично вошли в состав единой интернациональной правоохранительной системы всего лишь как элемент, нацеленный на солидарное и синхронное взаимодействие с другими такими же элементами, а не на защиту суверенности национального государства. Данная нерешительность является для современной межгосударственной системы отношений незыблемым правилом, исключением из которого не стали и упомянутые инициативы американского правительства.
После того, как акты аналогичные SOX были разработаны международными организациями и вошли в международные стандарты, правительства многих стран «солидарно» декларировали намерения пересмотреть сложившиеся нормы контроля над деятельностью корпораций в части соблюдения ими принципов честности, прозрачности, подотчётности и ответственности. Но все намерения национальных правительств всего мира ужесточить требования к стандартам корпоративной деятельности так и остались пустыми декларациями.
Мнимую солидарность в отношении полезных инициатив американского правительства не преминуло продемонстрировать и руководство России. Здесь уже 4 апреля 2002 года было издано распоряжение № 421/р ФКЦБ РФ о принятии Кодекса корпоративного поведения, в целом схожего с положениями американского проекта Сарбейнса-Оксли. Главной же отличительной особенностью российского Кодекса стало то, что его положения так и не стали обязательными для корпораций, действующих в зоне российского законодательства. Российские власти не утвердили в качестве закона этот новый элемент американской концепции управления под тем предлогом, что Россия, по сказанным в рассматриваемом контексте словам члена совета по надзору за деятельностью банков США Г. Вонга, должна идти «по пути, который будет для неё наиболее удобным и приемлемым».
Выходило, что на этом «удобном» пути, по убеждению российских специалистов и их американских консультантов, не должно быть ни строгой корпоративной отчётности, ни информационных технологий, автоматизирующих корпоративно-государственный документооборот, ни персональной ответственности корпоративного руководства за результаты своей работы.
Неадекватная политика, проводимая российским и прочими национальными правительствами в корпоративном секторе экономики, равно как и парадоксальная незаинтересованность американского государства (в лице своих «экспертов») в скорейшем распространении американских «золотых стандартов» корпоративного управления, может быть объяснена тем, что «США всегда противятся признанию и применению универсализма транснациональных договоров»; потому что «до тех пор, пока не существует нормативного единообразия, и государства, таким образом, в своих стандартах труда, налогообложения, правового надзора, технической безопасности, защиты окружающей среды отличаются друг от друга, их легко стравливать».
1.6 Организационно-управленческие истоки глобального превосходства США
Проводимая США политика стравливания государств указывает на специфические возможности, имеющиеся в распоряжении правительства этой страны. Возможность быть особенным игроком в команде национальных государств предоставляется правительству США корпорациями. Корпорации же, в свою очередь, стараются, чтобы эта возможность реализовывалась с максимальной выгодой для них. Известный американский социолог И. Валлерстайн фиксирует эту зависимость так: «концентрация позволяет укреплять государственные структуры, которые, в свою очередь, призваны обеспечивать выживание этих относительных монополий».
Культивируемая корпорациями возможность органов государственной власти США влиять на мировую политику возрастала по мере увеличения экспансионистских притязаний американских корпораций, которые, по меткому замечанию Д. Арриги, «при переходе к транснациональной экспансии после завершения внутриконтинентальной интеграции, стали «троянскими конями» на внутренних рынках других государств».
Примечательна история формирования государственности США как формы посредничества между корпорациями и гражданским обществом, придавшей американским корпорациям транснациональный облик и, в конечном счёте, позволившей американскому правительству манипулировать правительствами других государств.
Этап становления государства исторически совпал в США с этапом бурного развития новых форм предпринимательства на почве дополнительных возможностей, предоставляемых акционерным финансированием. Если старая Европа конца 18 века с осторожностью принимала появление первых акционерных обществ, и акционерный капитал мог стать здесь легитимным только в рамках семейного бизнеса, то молодая Америка, избавившись в 1776 году от колониальной зависимости, с энтузиазмом воспользовалась частично апробированными Европой возможностями, предоставляемыми акционерным предпринимательством. В Европе акционерные предприятия могли быть лишь дополнением к утвердившимся в экономике семейным предприятиям, тогда как в США акционирование капитала изначально было столь же обычным делом, сколь и его наследование. «Кроме того, США всегда были достаточно сильными, чтобы не бояться соседей, а, правильнее сказать, соседи США были всегда достаточно слабы, чтобы внешняя угроза воспринималась американцами как часть их мировоззрения. Поэтому идею экономического индивидуализма американцы развили дальше, в идею полной автономии личности во всех сферах общественной жизни».
Отражая экономические отношения, отличные от тех, что утвердились в патриархальном Старом Свете, американская политическая система приобрела совершенно особые очертания. Государственная власть США стала представлять собой своеобразный корпоративно-государственный симбиоз, на одну из особенностей которого указывает М.Г. Делягин: «Ключ к американской системе - ротация высших управленцев между государством и бизнесом. Она не просто обеспечивает единство интересов и взаимопонимание бизнеса и государства (что, конечно, усиливает требования к ограничению коррупции), но и погружает их в единое кадровое пространство. Главный механизм объединения государства и крупного бизнеса США - аналитическое сообщество, которое выросло из антикризисных подразделений корпораций, вынужденных преодолевать кризисы сначала на уровне предприятий, затем отраслей, а со времен Великой депрессии - всей страны».
Типичными крупными лоббистскими структурами в США являются Торговая Палата и Национальная ассоциация промышленников. Торговая Палата США насчитывает более 300 000 членов, 96% из которых - представители малого бизнеса. Данная лоббистская организация «использует все виды, формы и методы лоббизма. Особенно большой опыт она накопила по косвенному лоббизму, прежде всего по организации давления на конгрессменов, членов законодательных собраний штатов, на административные органы со стороны избирателей. Эту работу на местах ведут комитеты по работе с конгрессом. Таких комитетов насчитывается около 1,5 тысяч. За работой комитетов наблюдает и курирует их деятельность региональный аппарат Торговой Палаты. Он действует в шести географических зонах и отвечает за поддержку «нужных» кандидатов».
Интересы крупного бизнеса США лоббирует в основном Национальная ассоциация промышленников. По выписке из Википедии, Национальная ассоциация промышленников была основана в Цинциннати, в 1895 году. В этот период США переживали экономический спад, и крупные компании, озабоченные вопросами сбыта своей продукции, решили объединить таким образом свои усилия по вопросам лоббирования либерализации рынков. В первые годы членами-учредителями стало 76 крупных фирм и корпораций США, среди которых были такие компании как Procter & Gamble, IBM, AT&T (еще как Western Electric), General Motors, General Electric и знаменитая компания Джона Рокфеллера - Standard Oil, ныне представленная её частью - нефтяной компанией BP.
Ныне штаб-квартира ассоциации расположена в Вашингтоне. Руководящие органы ассоциации состоят из Совета директоров и около 20 постоянных комитетов, которые занимаются как расчетом различных экономических показателей для нужд членов ассоциации, так и лоббированием интересов ассоциации в Конгрессе США. В каждом штате США есть региональное отделение ассоциации. В настоящее время в ассоциации состоит несколько десятков тысяч компаний. На столкновениях между Национальной ассоциацией промышленников и государственными структурами США основан роман Рекса Стаута «Умолкнувший оратор».
Аналитическое сообщество, на роль которого в объединении государства и крупного бизнеса указывает М.Г. Делягин, не является структурным подразделением той или иной корпорации, оно не имеет определённого членства. Оно, по словам Гэлбрейта, является ничем иным как технократией, представляющей интересы техноструктуры, «аппаратом для групповых решений - аппаратом для объединения и анализа информации, доставляемой множеством людей, с тем чтобы прийти к решениям, выходящим за пределы компетентности каждого в отдельности».
При такой системе, в которой, по словам из фильма-сенсации «Zeitgeist II: Addendum (Дух Времени 2: Приложение)», снятого в США в 2008 году, «никогда нельзя определить, на кого работает представитель корпоратократии - на частную корпорацию или государство потому что они всё время сменяют друг друга», вредить интересам корпоративного бизнеса означает для американского чиновника любого ранга то же самое, что вредить самому себе. Государственный чиновник США в самой сущности своей мало склонен к тому, чтобы чинить препятствия бизнесу под предлогом заботы об интересах общества и ещё менее склонен к тому, чтобы брать «отступные» за своевольную интерпретацию этих интересов так, как это делает, например, государственный чиновник РФ.
Изжив бюрократический произвол и коррупционность правительства, государственно-корпоративный симбиоз привёл США к глобальному лидерству. Однако, на сегодняшний день именно симбиотическая связь бюрократического аппарата с корпоративным бизнесом (с «корпоратократией») мешает государству исправить нравственную дефективность корпоративно-финансового предпринимательства, вернув его в состояние хотя бы прежней, характерной для эпохи холодной войны, ответственности предпринимательства перед государством. Лишённая самостоятельности государственная власть США (пусть даже такой самостоятельности, которая сродни своекорыстной бюрократической самодеятельности в РФ), неспособна противодействовать корпорациям в их стремлении к минимизации имущественной ответственности и уклонению от любых социальных обязательств.
Полному растворению американского государства в интересах «приватных транснациональных квазигосударств без демократической и политической легитимации», долгое время препятствовала не только соответствующая идеология, но и способность гражданского общества «стихийно создавать прочные объединения «среднего звена» - где-то между семьей и государством».
Основы гражданского общества США, представляющего собой систему всепроникающего соседского соглядатайства и тотального доносительства, были заложены первыми переселенцами-протестантами, объединяющимися между собой в сплоченные церковные общины и религиозно-этические сообщества (сначала это были пуританские секты колонистов-квакеров, затем к ним добавились общины методистов, баптистов и прочих представителей евангелического движения, ещё позже - мормоны и др.). Ещё М. Вебер в начале 20 века отмечал, что эти общины стали прототипами разветвленной сети разнообразных добровольных объединений, представляющих собой общества замкнутого характера (клубы). «Вот здесь и проступает связь между замкнутыми сообществами и рациональным рынком. Они выступают тем фактором, который обеспечивает необходимую духовную атмосферу для бизнеса - атмосферу элементарного доверия, без которой невозможны ни кредит, ни какие-либо другие деловые отношения. Современные замкнутые сообщества, имеющие сегодня почти исключительно светский характер, есть ни что иное, как продукты секуляризации религиозных объединений (сект)». «В тридцатых годах девятнадцатого века Алексис де Токвиль заметил, что американцы очень хорошо вступают в контакты друг с другом и подчиняют свой индивидуализм различным добровольным обществам и ассоциациям».
Высокая степень участия американских граждан в общественной жизни опосредована не только сектантскими формами протестантизма, преобладавшими в Соединенных Штатах, но и коллективистскими поведенческими стереотипами различных американских этнических групп. Так или иначе, но сам факт принадлежности к одному из сообществ, факт добровольного растворения своих индивидуальных интересов в интересах сообщества, служит своеобразной аттестацией, удостоверяющей проверенность репутации индивида, его добропорядочности, честности, воспитанности. Данная аттестация не предвзята, поскольку члены сообщества не являются конкурентами. Сообщество, заботясь о своей репутации, осуществляет ненавязчивый, но жёсткий контроль за морально-нравственным обликом и поведением своих членов на любой ступени корпоративно-государственной иерархии. Формальным инструментом такого контроля является совокупность многочисленных неправительственных организаций и СМИ, стремящихся к тому, чтобы, отвечая запросам гражданского общества, как можно лучше выполнять свои «доносительские» функции вне зависимости от статуса «разоблачаемых» лиц.
То, что индивидуальный успех всегда ставился в США во главу угла, принято считать основой процветания американской экономики. На самом же деле процветание американской экономики обеспечивается не столько индивидуальными успехами, сколько общинными формами кооперации, придающими этим «успехам» статус общественного признания. Не случайно в современной экономике США существуют и развиваются программы, которые можно рассматривать как пример развития рабочей собственности общинного типа.
В России особенно широкую огласку получил американский опыт формирования собственности работников по программе ESOP (Employee Stock Ownership Plan - план консолидации собственности наёмных работников). Дискуссии о перенятии опыта формирования собственности работников по программе ESOP велись весьма активно в конце 80-х - середине 90-х годов на страницах отечественных книг, журналов и газет. По общему замыслу авторов программы, своеобразие отношений собственности, формирующихся в рамках ESOP, заключается в том, что внутри частнопредпринимательского акционерного предприятия открытого типа, действующего в условиях свободного рынка, создаётся внутренний, закрытый рынок акций, на котором участники кооперации обязаны реализовывать весь объём прав собственников данного предприятия. Целью кооперации, предполагающей безусловное доминирование общинных интересов локального сообщества акционеров над индивидуальными интересами частного акционера, было предотвращение возможного захвата предприятия путём скупки его акций на открытом рынке спекулирующим конкурентом.
Что же побудило американских акционеров к разработке и внедрению программы реприватизации Л. Келсо, предполагающей «применение трастов с общей клиентурой вместо индивидуальной»?
Идея развития рабочей собственности общинного типа в Америке была единственно правильным ответом на плачевное состояние американской экономики. В 70-х годах, как известно, «США побили рекорды капиталистического мира по прогулам, текучести кадров, сознательному снижению темпов работы, забастовкам, выпуску продукции низкого качества». По словам В. Супяна, «В результате размывания частной собственности и отделения производителя от средств производства возникли негативные явления - отчуждение, снижение мотивации к труду, понижение темпов роста производительности труда, социальная напряженность на производстве и в обществе. Эти явления усилились в 70-е годы, и тогда в ответ на это стала формироваться программа ESOP». Л. Келсо и другие указывали, что в такой ситуации спасение капитализма в том, чтобы превратить работников в капиталистов. Эта фундаментальная идея в 1974 году была взята на вооружение американскими властями, обеспечившими ESOP законодательной поддержкой.
Американцы давно апробировали влияние общинных отношений на оздоровление всех сфер общественной жизни, включая сферу экономики, и всё же выводы о том, что общая собственность работников-акционеров получила там на сегодня широкое распространение, были бы не совсем верными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
После того, как акты аналогичные SOX были разработаны международными организациями и вошли в международные стандарты, правительства многих стран «солидарно» декларировали намерения пересмотреть сложившиеся нормы контроля над деятельностью корпораций в части соблюдения ими принципов честности, прозрачности, подотчётности и ответственности. Но все намерения национальных правительств всего мира ужесточить требования к стандартам корпоративной деятельности так и остались пустыми декларациями.
Мнимую солидарность в отношении полезных инициатив американского правительства не преминуло продемонстрировать и руководство России. Здесь уже 4 апреля 2002 года было издано распоряжение № 421/р ФКЦБ РФ о принятии Кодекса корпоративного поведения, в целом схожего с положениями американского проекта Сарбейнса-Оксли. Главной же отличительной особенностью российского Кодекса стало то, что его положения так и не стали обязательными для корпораций, действующих в зоне российского законодательства. Российские власти не утвердили в качестве закона этот новый элемент американской концепции управления под тем предлогом, что Россия, по сказанным в рассматриваемом контексте словам члена совета по надзору за деятельностью банков США Г. Вонга, должна идти «по пути, который будет для неё наиболее удобным и приемлемым».
Выходило, что на этом «удобном» пути, по убеждению российских специалистов и их американских консультантов, не должно быть ни строгой корпоративной отчётности, ни информационных технологий, автоматизирующих корпоративно-государственный документооборот, ни персональной ответственности корпоративного руководства за результаты своей работы.
Неадекватная политика, проводимая российским и прочими национальными правительствами в корпоративном секторе экономики, равно как и парадоксальная незаинтересованность американского государства (в лице своих «экспертов») в скорейшем распространении американских «золотых стандартов» корпоративного управления, может быть объяснена тем, что «США всегда противятся признанию и применению универсализма транснациональных договоров»; потому что «до тех пор, пока не существует нормативного единообразия, и государства, таким образом, в своих стандартах труда, налогообложения, правового надзора, технической безопасности, защиты окружающей среды отличаются друг от друга, их легко стравливать».
1.6 Организационно-управленческие истоки глобального превосходства США
Проводимая США политика стравливания государств указывает на специфические возможности, имеющиеся в распоряжении правительства этой страны. Возможность быть особенным игроком в команде национальных государств предоставляется правительству США корпорациями. Корпорации же, в свою очередь, стараются, чтобы эта возможность реализовывалась с максимальной выгодой для них. Известный американский социолог И. Валлерстайн фиксирует эту зависимость так: «концентрация позволяет укреплять государственные структуры, которые, в свою очередь, призваны обеспечивать выживание этих относительных монополий».
Культивируемая корпорациями возможность органов государственной власти США влиять на мировую политику возрастала по мере увеличения экспансионистских притязаний американских корпораций, которые, по меткому замечанию Д. Арриги, «при переходе к транснациональной экспансии после завершения внутриконтинентальной интеграции, стали «троянскими конями» на внутренних рынках других государств».
Примечательна история формирования государственности США как формы посредничества между корпорациями и гражданским обществом, придавшей американским корпорациям транснациональный облик и, в конечном счёте, позволившей американскому правительству манипулировать правительствами других государств.
Этап становления государства исторически совпал в США с этапом бурного развития новых форм предпринимательства на почве дополнительных возможностей, предоставляемых акционерным финансированием. Если старая Европа конца 18 века с осторожностью принимала появление первых акционерных обществ, и акционерный капитал мог стать здесь легитимным только в рамках семейного бизнеса, то молодая Америка, избавившись в 1776 году от колониальной зависимости, с энтузиазмом воспользовалась частично апробированными Европой возможностями, предоставляемыми акционерным предпринимательством. В Европе акционерные предприятия могли быть лишь дополнением к утвердившимся в экономике семейным предприятиям, тогда как в США акционирование капитала изначально было столь же обычным делом, сколь и его наследование. «Кроме того, США всегда были достаточно сильными, чтобы не бояться соседей, а, правильнее сказать, соседи США были всегда достаточно слабы, чтобы внешняя угроза воспринималась американцами как часть их мировоззрения. Поэтому идею экономического индивидуализма американцы развили дальше, в идею полной автономии личности во всех сферах общественной жизни».
Отражая экономические отношения, отличные от тех, что утвердились в патриархальном Старом Свете, американская политическая система приобрела совершенно особые очертания. Государственная власть США стала представлять собой своеобразный корпоративно-государственный симбиоз, на одну из особенностей которого указывает М.Г. Делягин: «Ключ к американской системе - ротация высших управленцев между государством и бизнесом. Она не просто обеспечивает единство интересов и взаимопонимание бизнеса и государства (что, конечно, усиливает требования к ограничению коррупции), но и погружает их в единое кадровое пространство. Главный механизм объединения государства и крупного бизнеса США - аналитическое сообщество, которое выросло из антикризисных подразделений корпораций, вынужденных преодолевать кризисы сначала на уровне предприятий, затем отраслей, а со времен Великой депрессии - всей страны».
Типичными крупными лоббистскими структурами в США являются Торговая Палата и Национальная ассоциация промышленников. Торговая Палата США насчитывает более 300 000 членов, 96% из которых - представители малого бизнеса. Данная лоббистская организация «использует все виды, формы и методы лоббизма. Особенно большой опыт она накопила по косвенному лоббизму, прежде всего по организации давления на конгрессменов, членов законодательных собраний штатов, на административные органы со стороны избирателей. Эту работу на местах ведут комитеты по работе с конгрессом. Таких комитетов насчитывается около 1,5 тысяч. За работой комитетов наблюдает и курирует их деятельность региональный аппарат Торговой Палаты. Он действует в шести географических зонах и отвечает за поддержку «нужных» кандидатов».
Интересы крупного бизнеса США лоббирует в основном Национальная ассоциация промышленников. По выписке из Википедии, Национальная ассоциация промышленников была основана в Цинциннати, в 1895 году. В этот период США переживали экономический спад, и крупные компании, озабоченные вопросами сбыта своей продукции, решили объединить таким образом свои усилия по вопросам лоббирования либерализации рынков. В первые годы членами-учредителями стало 76 крупных фирм и корпораций США, среди которых были такие компании как Procter & Gamble, IBM, AT&T (еще как Western Electric), General Motors, General Electric и знаменитая компания Джона Рокфеллера - Standard Oil, ныне представленная её частью - нефтяной компанией BP.
Ныне штаб-квартира ассоциации расположена в Вашингтоне. Руководящие органы ассоциации состоят из Совета директоров и около 20 постоянных комитетов, которые занимаются как расчетом различных экономических показателей для нужд членов ассоциации, так и лоббированием интересов ассоциации в Конгрессе США. В каждом штате США есть региональное отделение ассоциации. В настоящее время в ассоциации состоит несколько десятков тысяч компаний. На столкновениях между Национальной ассоциацией промышленников и государственными структурами США основан роман Рекса Стаута «Умолкнувший оратор».
Аналитическое сообщество, на роль которого в объединении государства и крупного бизнеса указывает М.Г. Делягин, не является структурным подразделением той или иной корпорации, оно не имеет определённого членства. Оно, по словам Гэлбрейта, является ничем иным как технократией, представляющей интересы техноструктуры, «аппаратом для групповых решений - аппаратом для объединения и анализа информации, доставляемой множеством людей, с тем чтобы прийти к решениям, выходящим за пределы компетентности каждого в отдельности».
При такой системе, в которой, по словам из фильма-сенсации «Zeitgeist II: Addendum (Дух Времени 2: Приложение)», снятого в США в 2008 году, «никогда нельзя определить, на кого работает представитель корпоратократии - на частную корпорацию или государство потому что они всё время сменяют друг друга», вредить интересам корпоративного бизнеса означает для американского чиновника любого ранга то же самое, что вредить самому себе. Государственный чиновник США в самой сущности своей мало склонен к тому, чтобы чинить препятствия бизнесу под предлогом заботы об интересах общества и ещё менее склонен к тому, чтобы брать «отступные» за своевольную интерпретацию этих интересов так, как это делает, например, государственный чиновник РФ.
Изжив бюрократический произвол и коррупционность правительства, государственно-корпоративный симбиоз привёл США к глобальному лидерству. Однако, на сегодняшний день именно симбиотическая связь бюрократического аппарата с корпоративным бизнесом (с «корпоратократией») мешает государству исправить нравственную дефективность корпоративно-финансового предпринимательства, вернув его в состояние хотя бы прежней, характерной для эпохи холодной войны, ответственности предпринимательства перед государством. Лишённая самостоятельности государственная власть США (пусть даже такой самостоятельности, которая сродни своекорыстной бюрократической самодеятельности в РФ), неспособна противодействовать корпорациям в их стремлении к минимизации имущественной ответственности и уклонению от любых социальных обязательств.
Полному растворению американского государства в интересах «приватных транснациональных квазигосударств без демократической и политической легитимации», долгое время препятствовала не только соответствующая идеология, но и способность гражданского общества «стихийно создавать прочные объединения «среднего звена» - где-то между семьей и государством».
Основы гражданского общества США, представляющего собой систему всепроникающего соседского соглядатайства и тотального доносительства, были заложены первыми переселенцами-протестантами, объединяющимися между собой в сплоченные церковные общины и религиозно-этические сообщества (сначала это были пуританские секты колонистов-квакеров, затем к ним добавились общины методистов, баптистов и прочих представителей евангелического движения, ещё позже - мормоны и др.). Ещё М. Вебер в начале 20 века отмечал, что эти общины стали прототипами разветвленной сети разнообразных добровольных объединений, представляющих собой общества замкнутого характера (клубы). «Вот здесь и проступает связь между замкнутыми сообществами и рациональным рынком. Они выступают тем фактором, который обеспечивает необходимую духовную атмосферу для бизнеса - атмосферу элементарного доверия, без которой невозможны ни кредит, ни какие-либо другие деловые отношения. Современные замкнутые сообщества, имеющие сегодня почти исключительно светский характер, есть ни что иное, как продукты секуляризации религиозных объединений (сект)». «В тридцатых годах девятнадцатого века Алексис де Токвиль заметил, что американцы очень хорошо вступают в контакты друг с другом и подчиняют свой индивидуализм различным добровольным обществам и ассоциациям».
Высокая степень участия американских граждан в общественной жизни опосредована не только сектантскими формами протестантизма, преобладавшими в Соединенных Штатах, но и коллективистскими поведенческими стереотипами различных американских этнических групп. Так или иначе, но сам факт принадлежности к одному из сообществ, факт добровольного растворения своих индивидуальных интересов в интересах сообщества, служит своеобразной аттестацией, удостоверяющей проверенность репутации индивида, его добропорядочности, честности, воспитанности. Данная аттестация не предвзята, поскольку члены сообщества не являются конкурентами. Сообщество, заботясь о своей репутации, осуществляет ненавязчивый, но жёсткий контроль за морально-нравственным обликом и поведением своих членов на любой ступени корпоративно-государственной иерархии. Формальным инструментом такого контроля является совокупность многочисленных неправительственных организаций и СМИ, стремящихся к тому, чтобы, отвечая запросам гражданского общества, как можно лучше выполнять свои «доносительские» функции вне зависимости от статуса «разоблачаемых» лиц.
То, что индивидуальный успех всегда ставился в США во главу угла, принято считать основой процветания американской экономики. На самом же деле процветание американской экономики обеспечивается не столько индивидуальными успехами, сколько общинными формами кооперации, придающими этим «успехам» статус общественного признания. Не случайно в современной экономике США существуют и развиваются программы, которые можно рассматривать как пример развития рабочей собственности общинного типа.
В России особенно широкую огласку получил американский опыт формирования собственности работников по программе ESOP (Employee Stock Ownership Plan - план консолидации собственности наёмных работников). Дискуссии о перенятии опыта формирования собственности работников по программе ESOP велись весьма активно в конце 80-х - середине 90-х годов на страницах отечественных книг, журналов и газет. По общему замыслу авторов программы, своеобразие отношений собственности, формирующихся в рамках ESOP, заключается в том, что внутри частнопредпринимательского акционерного предприятия открытого типа, действующего в условиях свободного рынка, создаётся внутренний, закрытый рынок акций, на котором участники кооперации обязаны реализовывать весь объём прав собственников данного предприятия. Целью кооперации, предполагающей безусловное доминирование общинных интересов локального сообщества акционеров над индивидуальными интересами частного акционера, было предотвращение возможного захвата предприятия путём скупки его акций на открытом рынке спекулирующим конкурентом.
Что же побудило американских акционеров к разработке и внедрению программы реприватизации Л. Келсо, предполагающей «применение трастов с общей клиентурой вместо индивидуальной»?
Идея развития рабочей собственности общинного типа в Америке была единственно правильным ответом на плачевное состояние американской экономики. В 70-х годах, как известно, «США побили рекорды капиталистического мира по прогулам, текучести кадров, сознательному снижению темпов работы, забастовкам, выпуску продукции низкого качества». По словам В. Супяна, «В результате размывания частной собственности и отделения производителя от средств производства возникли негативные явления - отчуждение, снижение мотивации к труду, понижение темпов роста производительности труда, социальная напряженность на производстве и в обществе. Эти явления усилились в 70-е годы, и тогда в ответ на это стала формироваться программа ESOP». Л. Келсо и другие указывали, что в такой ситуации спасение капитализма в том, чтобы превратить работников в капиталистов. Эта фундаментальная идея в 1974 году была взята на вооружение американскими властями, обеспечившими ESOP законодательной поддержкой.
Американцы давно апробировали влияние общинных отношений на оздоровление всех сфер общественной жизни, включая сферу экономики, и всё же выводы о том, что общая собственность работников-акционеров получила там на сегодня широкое распространение, были бы не совсем верными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31