Бюрократия в понимании М. Вебера - всего лишь фактор, инструмент необходимой рационализации хозяйствования, ведения дел в технологически сложных современных обществах. Рационализация управления технологически сложным хозяйством нужна для уменьшения фактора личностного воздействия тех, кто выходит из зоны своей персональной ответственности, не обладая для этого достаточными политическими полномочиями. «Подлинной профессией настоящего чиновника, - пишет М Вебер, - не должна быть политика. Он должен «управлять» прежде всего беспристрастно - данное требование применимо даже к так называемым «политическим» управленческим чиновникам, - по меньшей мере официально, коль скоро под вопрос не поставлены «государственные интересы», то есть жизненные интересы господствующего порядка. Sine ira et studio - без гнева и пристрастия должен он вершить дела. Итак, политический чиновник не должен делать именно того, что всегда и необходимым образом должен делать политик - как вождь, так и его свита, - бороться. Ибо принятие какой либо стороны, борьба, страсть - ira et studium - суть стихия политика, и прежде всего политического вождя. Деятельность вождя всегда подчиняется совершенно иному принципу ответственности, прямо противоположной ответственности чиновника. В случае если (несмотря на его представления) вышестоящее учреждение настаивает на кажущемся ему ошибочным приказе, дело чести чиновника - выполнить приказ под ответственность приказывающего, выполнить добросовестно и точно, так, будто этот приказ отвечает его собственным убеждениям: без такой в высшем смысле нравственной дисциплины и самоотверженности развалился бы весь аппарат. Напротив, честь политического вождя, то есть руководящего государственного деятеля, есть прямо-таки исключительная личная ответственность за то, что он делает, ответственность, отклонить которую или сбросить её с себя он не может и не имеет права».
Своеобразная технологическая дефиниция, которую М. Вебер определяет как «идеальный тип бюрократии», предполагает оптимальное взаимодействие трёх фигурантов - политического вождя, «политического» управленческого чиновника, которого привычнее называть администратором (ответственным распорядителем), и чиновника-исполнителя. Следуя мысли М. Вебера, можно сказать, что любое своеволие, исходящее не из центра персональной ответственности, а от чиновника-исполнителя, вносит в технологически сложный процесс хозяйствования элементы дезорганизации и разложения.
В процессе управления общественным развитием различные звенья бюрократической пирамиды не имеют права издавать декреты и постановления, руководствуясь своими собственными представлениями о характере усложнений общественного организма. Насчёт не отвечающего за свои действия чиновника-исполнителя, своевольно взявшего на себя функции администратора или политического лидера, немецкий фрейдомарксист В. Райх пошутил однажды: «Естественно, даже такой администратор иногда бывает прав. Это относится и к душевнобольному. Только он не знает, когда он бывает прав». Говоря строже, деиерархизация бюрократических структур, возникающая вследствие чиновничьего произвола, становится причиной функционирования в рамках социальных институтов различных, порой прямо исключающих друг друга, представлений о социальном порядке, что делает равно нелигитимным любой наличный порядок и открывает дорогу оправданию асоциальных и антисоциальных действий. Своеволие рядового бюрократа, следовательно, есть дисфункция бюрократического аппарата, подлежащая скорейшему искоренению через ряд профилактических мер.
Если, исходя из анализа дефиниции, определяемой М. Вебером как «идеальный тип бюрократии», суммировать функциональные обязанности чиновника-исполнителя как одного из трёх главных фигурантов бюрократии, по отношению к находящемуся в развитии обществу, то в самом общем, философском смысле его ответственность может быть сведена к соблюдению всего двух пунктов:
1) стандартизация и массовое тиражирование воспроизводимых ценностно-рациональных представлений о чистом, свободном от хаоса пространстве деятельности, в котором может быть осуществлено скорейшее преодоление диссонанса между ценностными ориентациями отдельного индивида и ценностями общечеловеческой культуры;
2) пресечение любых попыток вторгнуться в защищённое от хаоса пространство без санкции со стороны администратора, ответственного за всякое отдельное изменение данного пространства перед политическим лидером.
Завершая описание роли бюрократа-исполнителя короткой аналогией, можно сказать, что эта роль, в приближении к идеалу М. Вебера, тождественна работе современного компьютера, запрограммированного на расчётно-плановое использование накопленных ранее ресурсов и на отражение всех неизвестных ему проявлений жизни, на эти ресурсы посягающей. Причём вполне естественно требовать от «компьютера», чтобы он выполнял эту работу исключительно в наборе имеющихся в нём данных и команд.
Рационально-техническое и административное основания бюрократии, ограничивающие и искореняющие всё, что для бюрократической власти ново и непривычно, позволяют обществу противостоять власти хаоса. В функциях бюрократа-исполнителя и бюрократа-администратора, исполняемых надлежащим образом, состоит огромная общественная польза, ведь «многообразие жизни будет гармоничным, если оно оптимально сочетается с необходимыми ограничениями - нормами, рамками, которые не дают в массе мелочей расплыться, утонуть важным факторам. Ограничения помогают правильно расставить желаемые акценты, найти доминанты, группы направлений во взаимоотношениях личности и среды. Ограничение - своего рода сосуд, берег, точка опоры».
Философское осмысление пользы бюрократического механизма ярко представлено в трудах С.Н. Булгакова. «Механизм, - пишет С.Н. Булгаков, - есть граница для субъекта, отсутствие организма, но ограничиваемое первее ограничивающего, и жизнь не полагается, а только ограничивается механизмом. Жизнь (субъект) в механизме ощущает свою границу, но не для того, чтобы её опознав, перед ней остановиться, но чтобы её перейти. Щупальца жизни, простираясь вперёд и встречая перед собой мёртвые грани, ищут выхода или обхода». «Если механизм, как граница жизни и организма, испытывается как давящая, кошмарная сила мёртвой необходимости, то, с другой стороны, он деятельно опознаётся как возможность организма, завоевания жизни, победы сознательного над бессознательным в природе. Ибо человек не творит из ничего, а лишь воссозидает и преобразует, человек должен иметь перед собой механизм как материал для своего действия, как точку опоры для своей активности».
Если роль «идеального» бюрократа-исполнителя имеет не только философский, но и вполне определённый практический смысл, то роли двух других фигурантов, - политического вождя и бюрократа-администратора (в чьих действиях как раз и сосредоточивается общественное влияние на бюрократию), - прописаны М. Вебером нечётко, характер их взаимодействия в «идеальном типе» представлен противоречиво. Так, администратор, по Веберу, может иногда проявлять и политическую волю, занимая, таким образом, место политического вождя и оттесняя его в сторону от управления. Происходить это может тогда, когда, как следует из приведённого выше описания идеального типа бюрократии, «под вопрос поставлены жизненные интересы господствующего порядка». Веберовский «идеальный тип» бюрократии не содержит в себе описания оптимальных условий, при которых проявление самопроизвольной административной воли можно было бы считать правомерным.
Более ясное представление об условиях правомерной деятельности бюрократа-администратора и условиях оптимального взаимодействия между администратором и политическим вождём, может быть составлено по аналогии социального тела с телом индивидуальным, проведённой английским философом-эволюционистом Г. Спенсером.
«В индивидуальном существе, - пишет Г. Спенсер, - случается, что при внезапном испуге, например от громкого звука, от неожиданного появления какого-нибудь предмета или от толчка вследствие неверной походки, оно обороняется от опасности быстрым невольным скачком или приведением членов в известное положение прежде, нежели успеет осмыслить грозящую беду и принять разумные меры к предотвращению её. …Таким же образом в народных кризисах, требующих быстроты действий, государь и министерство (применительно к корпорации - единоличный и коллегиальный исполнительные органы - А. Л.), не имея времени передать дело на обсуждение совещательных собраний, сами распоряжаются исполнением известных движений или принятием известных предосторожностей: первичные, теперь почти уже автоматичные, власти возвращаются на мгновение к прежней своей неограниченности. И всего страннее, что в обоих случаях одинаково следует дополнительный процесс одобрения или неодобрения. Индивид, опомнясь от своего автоматического сотрясения, тотчас же разбирает причину своего испуга и приходит к заключению о том, уместно ли, или неуместно было его движение. Таким же точно образом совещательные власти государства при первой же возможности обсуждают самопроизвольные действия исполнительных властей и затем, смотря по уважительности причин, пропускают или не пропускают билль of indemniti (освобождение от ответственности - А. Л.)».
Достоинством предложенной Г. Спенсером аналогии является то, что она наглядно отображает схему оптимального, «идеального» взаимодействия «администратора» и «политического вождя». Кроме того, данная аналогия представляет чёткое обоснование необходимости соблюдения принципов «единства распорядительности ресурсов» и «нераздельной ответственности за достижение целей», являющихся основой мобилизационно-координационной составляющей управления сколь угодно крупным человеческим сообществом. Согласно этим принципам, для сохранения легитимности наличного порядка в «кризисах, требующих быстроты действий», любая организация должна иметь формального лидера, способного интегрировать все абстрактные бюрократические формы на основе целостного представления о них, наделяя эту целостность своей сознательной волей. Персона лидера-администратора должна задавать всей бюрократической пирамиде разумное, сознательно-волевое представление о том, как именно необходимо реагировать на то или иное изменение, произошедшее в спонтанно развивающемся общественном организме и нарушающее сложившийся уклад бюрократического делопроизводства. В исключительных же случаях, когда, выражаясь словами М. Вебера, «под вопрос поставлены жизненные интересы господствующего порядка», такому администратору выпадает особенная роль и особая персональная ответственность за её исполнение.
Перед кем должен быть ответственен руководитель бюрократического аппарата за своевременное (несвоевременное) соблюдение (несоблюдение) вышеупомянутых принципов «единства распорядительности ресурсов» и «нераздельной ответственности за достижение целей»? В ответе на данный вопрос предпочтительнее вновь последовать за Г. Спенсером, оставляющим обществу, в лице совещательных органов, право выносить окончательную оценку действиям (бездействию) «государя и министерства». Обозначая проблему ответственности за каждое необходимо-своевольное действие (бездействие) администратора, Г. Спенсер, в отличие от М. Вебера, отнюдь не сводит общество, как некую безликую толпу, к единоличной воле политического вождя, харизматического героя, ответственного, очевидно, лишь перед «избравшим» его богом.
Продолжая размышления об «идеальном типе» бюрократии, следует предположить, что персонифицированная бюрократическая пирамида, так или иначе получая в кризисных ситуациях от общества неограниченное по времени право на своевольную мобилизацию всех общественных ресурсов, будет стремиться к максимально продолжительному сохранению этого права вне какой-либо зависимости от дальнейших обстоятельств.
Время от времени общество будет неизбежно сталкиваться с ситуациями, в которых административно-бюрократический аппарат посягает на общественные полномочия, стараясь узурпировать их. Для того чтобы с успехом выходить из таких ситуаций, общественные представители должны всякий раз отдавать себе отчёт в том, что даже самая «идеальная» бюрократия, предводительствуемая талантливейшим лидером-распорядителем, не имеет права на то, чтобы предопределять дальнейший ход общественного развития. Как отмечает Ю. Хабермас, «направляющей действие силы авторитета, присущего эталонным личностям… не достаточно более для того, чтобы покрыть накапливающуюся потребность в координации». Даже самый достойный администратор не может сколь-нибудь длительное время опережать общественное развитие. Любые известные ему в настоящем оптимальные формы приложения общественных сил вполне могут оказаться неадекватными в свете будущего опыта, и сковать эти силы. Известный постмодернист Ж.-Ф. Лиотар, ссылаясь по этому поводу на исследования квантовой механики и атомной физики, пишет: «Допуская, что общество является системой, нужно понимать, что контроль над ним, подразумевающий точное определение его изначального состояния, не может быть действенным, поскольку это определение невозможно».
Ясно, что и национальная (государственная) и транснациональная (корпоративная) бюрократия в отношении всякого развивающегося общества должна играть исключительно служебную, сугубо подчинённую роль. Однако проблема формирования административной власти, которая, пресекая бюрократический произвол, подчинялась бы власти общественных представительных органов, до сих пор не имела однозначного научного решения. По этой причине проваливались все социальные проекты, нацеленные на то, чтобы поставить бюрократию на службу обществу. Особенно показателен в этом отношении был провал большевистского проекта, который на якобы научной основе был внедрён в практику строительства «социалистического» государства.
2.2 Идеальный тип бюрократии по-советски: большевистская вульгаризация проблемы бюрократизма
Первые руководители советской России, осмысливая проблему бюрократизма, вполне отдавали себе отчёт в том, что пока функционирует «это худшее средостение между трудящимися и … властью», коммунистический режим хозяйствования будет скован частнокапиталистическим режимом властвования. Организация советской системы общественного контроля, которая бы пресекала бюрократические дисфункции, выступающие как «особые функции особого слоя людей», рассматривалась лидерами коммунистических партий как основная революционная задача. По сути, решение этой задачи, являясь «мостиком, ведущим от капитализма к социализму», должно было устранить отчуждение власти от интересов общества, сняв противоречие между общественным производством и частным присвоением результатов производства.
Удивительно, но проект М. Вебера по искоренению бюрократических дисфункций ни в одной своей части не был востребован в стране, для которой задача искоренения бюрократизма три четверти столетия декларативно имела первостепенное значение. До самого конца советской эпохи результаты исследования известного немецкого социолога было принято игнорировать из-за того, что ««абстрагируясь» от эксплуататорской сущности управленческого аппарата», он «исходит из организации как замкнутой, изолированной системы, в которой заранее известна и расписана по соответствующим «параграфам» вся её структура».
Прекрасно осознавая, что без победы над российским бюрократизмом невозможно сохранить верность принципам коммунизма, большевистские лидеры пытались реализовать свой антибюрократический проект, совершенно отличный от проекта Вебера, считавшегося метафизическим. В изложении того, как должна была выглядеть бюрократия по-большевистски, лучше всего использовать программную работу В. И. Ленина «Государство и революция», написанную им в канун октябрьской революции:
«Рабочие, завоевав политическую власть, разобьют старый бюрократический аппарат, сломают его до основания, не оставят от него камня на камне, заменят его новым, состоящим из тех же самых рабочих и служащих, против превращения коих в бюрократов будут приняты тотчас меры, подробно разобранные Марксом и Энгельсом: 1) не только выборность, но и сменяемость в любое время; 2) плата не выше платы рабочего; 3) переход немедленный к тому, чтобы все исполняли функции контроля и надзора, чтобы все на время становились «бюрократами» и чтобы поэтому никто не мог стать «бюрократом»».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31