К чаду горящей нефти примешивались черные клубочки разрывов зенитных снарядов.
Ясудзиро вел свое звено у самой воды. Перепрыгнув через мачты какого-то эсминца, стоящего на их боевом курсе, летчики приникли к прицелам. Ясудзиро отчетливо видел цель. Судя по силуэту, это был линкор «Калифорния». Его неподвижная двухсотпятидесятиметровая туша быстро увеличивалась в размерах. Тысяча пятьсот метров… тысяча… восемьсот. Удаление было таково, что вероятность промаха выражалась теперь числом, близким к нулю. «Сброс!» Легкий рывок. Торпеды шлепнулись о воду и устремились к серому борту линкора. На выводе из атаки Ясудзиро успел прочитать название атакованного корабля. Он не ошибся, это действительно была «Калифорния»..
Впереди по курсу полета звена вспыхнули шапки разрывов. Круто изменив курс, Ясудзиро оглянулся. У бортов «Калифорнии» оседали гейзеры воды от двух взорвавшихся торпед.
Ясудзиро на какой-то миг представил себе, что творится сейчас на торпедированном линкоре. Ударив ниже броневого пояса, торпеды взломали днище и перемычки водонепроницаемых отсеков. Тонны забортной воды хлынули, выводя из строя бронированную махину, которую строили много лет.
Взрывы торпед, казалось, пробудили «Калифорнию» от сонного оцепенения. Все зенитные средства левого борта хлестнули струями огня по очередной группе торпедоносцев, заходящих в атаку. Перед тройкой «97» встала сплошная стена взрывов. Огненные трассы скрестились на самолете ведущего. Раздался взрыв. Пламя охватило идущие в сомкнутом строю ведомые машины. По-видимому, от детонации взорвались все торпеды, подвешенные на их самолетах.
Мгновенная гибель целого звена, происшедшая на глазах Ясудзиро, отдалась в его сердце болью. Он острее почувствовал опасность зенитного обстрела. Бой проведен, и нужно поскорее унести ноги. В бухте и над бухтой царил ад… Вошедшие в боевой азарт, буквально озверевшие летчики кидались на неподвижные, прикованные якорями корабли, бросая в них, почти в упор, бомбы и торпеды. Горела нефть, разлившаяся по бухте, горели корабли, горели ангары на аэродромах и остовы уничтоженных самолетов, горели падающие с неба машины, и казалось, само небо горит от трасс и вспышек разрывавшихся снарядов. Потухший вулкан Даямонд Хэд, возвышающийся над бухтой, словно проснулся от тысячелетней спячки и начал извергать густые трассы зенитного огня, ведущегося с многочисленных батарей, расположенных близ его вершины. Дым затмил солнце и настолько ухудшил видимость, что Ясудзиро буквально в последний момент успел отвернуть от группы самолетов, проносившихся на встречно-пересекающемся курсе.
Самолеты первой волны закончили свою работу и спешили домой. От бухты уходили последние группы «97» и «99». Лишь «нули», прикрывая их отход, продолжали висеть над местом побоища.
Время от времени вспыхивали воздушные бои, если только можно было назвать боем моменты, когда на одиночных американских истребителей, рискнувших взлетать с поврежденных полос, набрасывались стаи «нулей».
4
«99» положили свои бомбы рядом с канавой, в которой вниз лицом лежал Чарлз Мэллори. Полуоглушенный взрывом, присыпанный землей, он был подавлен и деморализован. Прислушиваясь к свирепому завыванию осколков, он все плотнее прижимался к грязному дну канавы, прикрывая голову руками. Единственное желание, которое полностью захлестнуло его сознание, было: «Скорее бы все это кончилось, скорее бы улетели эти страшные самолеты». И еще мелькнула идиотская мысль: «Хорошо бы на время налета превратиться в мышь, чтобы забиться в глубокую норку, где тебя не достанет ни один осколок». Сейчас Чарлз казался себе огромной беззащитной мишенью, на которую пикируют все бомбардировщики микадо.
Нет ничего хуже и гадливее пассивного и беспомощного ожидания, когда на тебя того и гляди свалится какая-нибудь шальная бомба. Когда ты ничем не занят, твои мысли ни на секунду не отвлекаются от предчувствия гибели. Да, собственно, это уже скорее не мысли нормального человека, а прорывающийся наружу дикий инстинкт самосохранения. Попробуй взять себя в руки, когда лежишь и ждешь, какая же из них твоя: которая свистит и воет на подходе к земле или вон та, что только сорвалась с замка бомбодержателя?
Какой-то незнакомый летчик из другой эскадрильи, искавший спасения в этой же канаве, не выдержал, громко выругавшись, вскочил и крикнул:
– Кто со мной, истребители? Попробуем взлететь!
Эти слова вывели Чарлза из оцепенения. Пересилив страх, он оторвал от земли непослушное тело и, стараясь не отстать от храбреца, побежал за ним. Он не оглядывался. Но ему хотелось верить, что за ним бегут и другие пилоты. Однако это было не так.
Следующий налет «99» они вдвоем переждали в дренажной бетонной трубе. От нее до стоянки самолетов оставалось каких-то полсотни метров. Как только замыкающий бомбардировщик начал выходить из пикирования, они приготовились к рывку. Серия бомб упала метрах в трехстах от стоянки. Летчики выскочили из трубы и бросились к самолетам. Подбегая к уцелевшему «лайтнингу», Чарлз чуть не споткнулся о труп часового, лежавшего в невысокой траве. Осколок авиабомбы стесал ему полголовы. Руки мертвеца, уткнувшегося в лужу крови, продолжали сжимать винтовку.
Чарлз застыл перед убитым, не в силах перешагнуть или обойти его. Это был первый мертвец, увиденный им на войне.
То, что в боях убивают, Чарлз знал по книгам и кинофильмам. Но там смерть смотрелась через призму героизма, как-то возвышенно. На деле же все оказалось гораздо грубее и безжалостнее. И это потрясло его. Ему сделалось страшно от мысли, что в любой момент и он может оказаться вот таким же неподвижным и обескровленным.
Из короткого оцепенения его вывел гул японских самолетов. Нужно было торопиться, пока на стоянку не спикировала очередная группа «нулей». Стараясь не смотреть на убитого, но чувствуя за спиной его близкое присутствие, Чарлз торопливо обошел вокруг самолета. Внешне «лайтнинг» был исправен. Только в гаргроте левой фюзеляжной балки зияли две осколочные пробоины.
Сорвав пломбу, он забрался в кабину. На его счастье, парашют и летный гарнитур были вместе. Быстро пристегнувшись (первый раз он обходился без помощи техника), Чарлз запустил моторы. Летчик, прибежавший с ним, действовал еще энергичнее. Когда Чарлз стал закрывать фонарь кабины, тот уже пошел на взлет с рулёжной дорожки.
Из группы «нулей», барражирующих над аэродромом, вышла четверка истребителей и спикировала на взлетающий «лайтнинг».
Чарлз услышал лающую скороговорку крупнокалиберных пулеметов, проклюнувшуюся через грохот авиационных моторов. Едва успевший оторваться от земли истребитель перевернулся через крыло и врезался в землю. Ко многим дымам в районе аэродрома прибавился еще один дымный столб.
Объятый злостью и негодованием за все происходящее, Чарлз Мэллори рвался ввысь.
«Нули» продолжали барражировать над аэродромом, хищно поблескивая на солнце остеклением фонарей. Они только и ждали, чтобы на аэродроме зашевелился какой-нибудь собравшийся взлететь самолет.
Чарлз был атакован «нулями», когда успел убрать шасси и истребитель его уже набрал скорость, обеспечивающую маневрирование. Крутым боевым разворотом в сторону солнца он оторвался от ослепленных противников и, набрав высоту, осмотрелся.
Сердце его тоскливо сжалось при взгляде на бухту и на то, что осталось от Тихоокеанского флота. Дым и гарь заволокли все небо над Оаху. Выше этого дыма японские самолеты мелкими группами уходили от бухты. Используя высокие скоростные характеристики «лайтнинга», Чарлз сблизился с тройкой «97». Задний торпедоносец, оставляя белый шлейф распыленного топлива, заметно приотстал от своей группы.
«Начну с этого», – решил Чарлз и, довернув истребитель, устремился в атаку.
5
Бухта Пёрл-Харбор осталась позади. Кабина проветрилась от гари пожарищ и сладковатого запаха сгоревшей взрывчатки. «Кажется, вырвались!» – подумал Ясудзиро и, обернувшись, встретился с тревожным взглядом командира правого ведомого торпедоносца Сацу Акацуки, подошедшего на своей «девятке» почти вплотную к его машине. У него отказало радио, и он жестом указал Ясудзиро на левую плоскость своего самолета. Дюралевая обшивка ее в том месте, где находился консольный бензобак, была разворочена снарядными осколками. Вытекающее топливо, распыляясь, оставляло белый след за самолетом. Тревога Акацуки мгновенно передалась Ясудзиро. «Черт возьми! Не хотелось бы мне сейчас оказаться в твоей шкуре». Что же делать? До эскадры лететь еще далеко, целый час, и наверняка не хватит топлива, дотянуть до «Акаги». А что, если увеличить скорость полета, чтобы сократить время пребывания в воздухе и тем самым сократить время на вытекание бензина? Ясудзиро прибавил газ. Избитая «девятка» стала отставать. Пришлось снова уменьшить скорость.
Когда торпедоносцы пересекли береговую черту острова и зависли в синеве между небом и водой, Ясудзиро услышал в наушниках голос стрелка-радиста:
– Сзади, выше, одиночный «лайтнинг»!
– Только этого не хватало! Подтянитесь поближе. Приготовиться к отражению атаки истребителя! – Ясудзиро чуть не свернул шею, пытаясь рассмотреть, что происходит сзади, и, только сделав отворот, увидел двухфюзеляжный самолет, атакующий приотставшую «девятку». Ясудзиро пытался предупредить Акацуки: – «Девятка»! «Девятка»! Тебя атакует янки!
Но тот продолжал идти по прямой, теряя остатки бензина.
Как назло, в самый нужный момент вблизи не оказалось ни одного своего истребителя, способного защитить подбитый торпедоносец. «Девятка» отстала' слишком далеко от своих, и американец находился вне зоны эффективного огня пулеметов с других машин звена. Стрелок с «девятки» не подавал признаков жизни. Все следили за обреченной машиной, не в силах помочь ей чем-либо.
«Лайтнинг» подошел к «девятке» почти вплотную. В носовой гондоле вспыхнуло неяркое пламя пушечных очередей. «Девятка» накренилась на подбитое крыло и рухнула вниз. Видевшие гибель торпедоносца не успели помолиться за души воинов, ушедших в другой мир. Пилот «лайтнинга», окрыленный победой, заходил в атаку на них. Не ожидая, пока «летающая рама» сблизится на дистанцию действительного огня, стрелки с обоих «97» нажали на гашетки пулеметов. Красные жгуты трасс понеслись в лоб американцу, но тот не свернул. Его пули пробарабанили по хвостовой части самолета Ясудзиро. Охнул раненный в руку стрелок. По-видимому, и «лайтнинг» получил повреждение. Крутым виражом он вышел из боя и повернул в сторону острова.
На встречном курсе появились многочисленные точки, которые, быстро приближаясь, обретали очертания «97» и «99». Это шли к Пёрл-Харбору самолеты второй волны. Около двухсот машин летели компактным строем, чтобы растерзать остатки Тихоокеанской эскадры. Величественное зрелище воздушной мощи императорского флота вытеснило у Ясудзиро тоскливый осадок, оставшийся от гибели экипажа Сацу Акацуки.
Впереди по курсу показались корабли авианосного соединения. Теперь перед посадкой на палубу нужно было сосредоточиться и взять себя в руки. А сегодня это сделать было не просто: слишком много острых впечатлений, вынесенных из боя, взбудоражили психику и вывели из душевного равновесия даже получившего суровую закалку Ясудзиро.
6
Чарлз Мэллори приник к коллиматору прицела. Светящиеся нити перекрестья легли на кабину японского пилота. Кормовой стрелок «97» был, вероятно, убит, во всяком случае по Чарлзу еще не было сделано ни одного выстрела. Из левой плоскости японца хлестал бензин.
«Самолет обречен, – подумал лейтенант, – едва ли он улетит далеко. Нужно ли его сбивать, если он и так мчится навстречу своей гибели? Нужно! – решил Чарлз. – Пусть это будет маленьким уроком для его приятелей, которые сейчас во все глаза смотрят на ожидаемое представление». После того, что японцы наделали на Гавайях, после того ужаса, который он пережил в грязной канаве, Чарлз ожесточился. Тщательно прицелившись, летчик нажал на гашетку. «Лайтнинг» вздрогнул от отдачи пушки и четырех крупнокалиберных пулеметов. Атакованный японец накренился на левую плоскость и исчез в синем пространстве. Чарлзу не составило труда сблизиться с оставшейся парой «97», идущих в сомкнутом строю. Но такой важный для истребителя фактор, как внезапность, был утерян. Его атаку ожидали. Японские стрелки открыли бешеный огонь с большой дистанции. Первые секунды Чарлз пытался не обращать внимания на огненные пунктиры, тянущиеся к его фонарю, внушая себе мысль, что этот неприцельный огонь не эффективен. Но когда трассы стали проноситься над самым козырьком кабины и на плоскостях появились пулевые пробоины, летчик понял, что эта воздушная дуэль становится слишком опасной. Лучше поискать другую цель. А этим утром их над Оаху было сколько угодно. Для очистки совести Чарлз издали послал пулеметные очереди и вышел из атаки.
На развороте он внезапно влетел в большую группу японских истребителей, которые шли на встречно-пересекающихся курсах. «Все, конец!» – единственное, что успел подумать Чарлз. – Но японцы, которые не могли не видеть «лайтнинг», прошедший через их строй, не стали его преследовать. По-видимому, они шли без горючего, а может быть, расстреляли весь боекомплект.
При подходе к своему аэродрому Чарлз увидел девятку огромных самолетов, вокруг которых, как мухи, вились атакующие «нули». Присмотревшись внимательно, Чарлз опознал в них тяжелые бомбардировщики Б-17 – «летающие крепости», которые он раньше видел только на фотографиях. Он не знал о том, что они прилетели сюда из Сан-Франциско и, провисев над океаном четырнадцать часов, угодили под массированный налет японских самолетов. Для облегчения с Б-17 перед перелетом было снято оборонительное вооружение. Ужасно было видеть дикие сцены, когда японцы хладнокровно расстреливали беззащитные «крепости». Одна за другой они превращались в братские могилы. Пока Чарлз сближался с «нулями», еще один обреченный бомбардировщик упал на подходе к аэродрому Уилер. Из него не выпрыгнул ни один человек. По-видимому, застигнутые врасплох члены экипажа не успели пристегнуть снятые в длительном полете парашюты.
Чарлз поставил на кон свою голову в третий раз за один вылет. Он стремительно атаковал группу «нулей», увлеченных стрельбой. Японцы были настолько уверены в своей безнаказанности, что проявили полную беспечность. И когда один «нуль» вспыхнул, а другой завращался в штопоре, сраженный очередями неизвестно откуда свалившегося «лайтнинга», японцы вышли из боя и исчезли на северо-востоке.
Чарлз сблизился с «летающей крепостью», решив рассмотреть поближе громадную машину. Из пилотской кабины ему приветливо махнули рукой. Ожило радио, молчавшее весь вылет, и Чарли услышал взволнованный баритон:
– Спасибо, парень, ты нас отбил у бандитов!
– Не стоит благодарности, это наша работа, – поскромничал он, чувствуя радость от слов незнакомого летчика.
– Назови нам себя. Мы хотим знать, кто вернул нас с того света.
– Чарлз Мэллори из 31-й авиагруппы.
– Ол райт, Чак! Считай, что мы познакомились. Если мы сегодня благополучно приземлим свой «омнибус», то найдем тебя хоть в преисподней.
На какое-то время небо над Оаху опустело. Первая волна японских самолетов, сделав свое дело, возвращалась на авианосцы.
Взлетно-посадочные полосы на всех аэродромах были выведены из строя. На светлых бетонных плитах темнели рваные воронки, валялись глыбы бетона и чернели остовы сгоревших машин. Перед Чарлзом встала во весь рост проблема посадки. Он трижды прошелся бреющим полетом над аэродромом Уилер, пока не выбрал для себя подходящий кусок грунта, засеянного травой.
Уже на пробеге он услышал в наушниках знакомый баритон:
– Чак, ты жив?
– В норме, приятель, заруливаю!
– А мы угодили правой тележкой шасси в воронку. Слава богу, все живы, хотя «дилижанс» ремонту не подлежит. Сегодня жди гостей. И пусть дьявол взыграет на нашей могиле, если мы не отметим достойно наше сегодняшнее воскрешение из мертвых!
Глава восьмая
1
Как могли японцы безнаказанно осуществить столь дерзкую операцию, как рейд их авианосцев к Гавайям? Почему, учинив чудовищное побоище, они не захватили Гавайские острова, воспользовавшись глубоким нокдауном, в который попал Тихоокеанский флот США? И почему на Америку обрушился «День позора», как назвал Пёрл-Харбор Франклин Д. Рузвельт? Подобные вопросы мучили многих, начиная со второго лейтенанта Чарлза Мэллори и кончая президентом Соединенных Штатов. Эти вопросы станут предметом дискуссий на многие годы не только в Америке, но и за ее рубежом.
А причин на то было великое множество, и не обо всех напишут позже историки и исследователи пёрл-харборской трагедии.
Очень узок был круг людей, допущенных к подготовке операции, задуманной адмиралом Ямамото и столь блестяще осуществлённой вице-адмиралом Нагумо Тюити.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Ясудзиро вел свое звено у самой воды. Перепрыгнув через мачты какого-то эсминца, стоящего на их боевом курсе, летчики приникли к прицелам. Ясудзиро отчетливо видел цель. Судя по силуэту, это был линкор «Калифорния». Его неподвижная двухсотпятидесятиметровая туша быстро увеличивалась в размерах. Тысяча пятьсот метров… тысяча… восемьсот. Удаление было таково, что вероятность промаха выражалась теперь числом, близким к нулю. «Сброс!» Легкий рывок. Торпеды шлепнулись о воду и устремились к серому борту линкора. На выводе из атаки Ясудзиро успел прочитать название атакованного корабля. Он не ошибся, это действительно была «Калифорния»..
Впереди по курсу полета звена вспыхнули шапки разрывов. Круто изменив курс, Ясудзиро оглянулся. У бортов «Калифорнии» оседали гейзеры воды от двух взорвавшихся торпед.
Ясудзиро на какой-то миг представил себе, что творится сейчас на торпедированном линкоре. Ударив ниже броневого пояса, торпеды взломали днище и перемычки водонепроницаемых отсеков. Тонны забортной воды хлынули, выводя из строя бронированную махину, которую строили много лет.
Взрывы торпед, казалось, пробудили «Калифорнию» от сонного оцепенения. Все зенитные средства левого борта хлестнули струями огня по очередной группе торпедоносцев, заходящих в атаку. Перед тройкой «97» встала сплошная стена взрывов. Огненные трассы скрестились на самолете ведущего. Раздался взрыв. Пламя охватило идущие в сомкнутом строю ведомые машины. По-видимому, от детонации взорвались все торпеды, подвешенные на их самолетах.
Мгновенная гибель целого звена, происшедшая на глазах Ясудзиро, отдалась в его сердце болью. Он острее почувствовал опасность зенитного обстрела. Бой проведен, и нужно поскорее унести ноги. В бухте и над бухтой царил ад… Вошедшие в боевой азарт, буквально озверевшие летчики кидались на неподвижные, прикованные якорями корабли, бросая в них, почти в упор, бомбы и торпеды. Горела нефть, разлившаяся по бухте, горели корабли, горели ангары на аэродромах и остовы уничтоженных самолетов, горели падающие с неба машины, и казалось, само небо горит от трасс и вспышек разрывавшихся снарядов. Потухший вулкан Даямонд Хэд, возвышающийся над бухтой, словно проснулся от тысячелетней спячки и начал извергать густые трассы зенитного огня, ведущегося с многочисленных батарей, расположенных близ его вершины. Дым затмил солнце и настолько ухудшил видимость, что Ясудзиро буквально в последний момент успел отвернуть от группы самолетов, проносившихся на встречно-пересекающемся курсе.
Самолеты первой волны закончили свою работу и спешили домой. От бухты уходили последние группы «97» и «99». Лишь «нули», прикрывая их отход, продолжали висеть над местом побоища.
Время от времени вспыхивали воздушные бои, если только можно было назвать боем моменты, когда на одиночных американских истребителей, рискнувших взлетать с поврежденных полос, набрасывались стаи «нулей».
4
«99» положили свои бомбы рядом с канавой, в которой вниз лицом лежал Чарлз Мэллори. Полуоглушенный взрывом, присыпанный землей, он был подавлен и деморализован. Прислушиваясь к свирепому завыванию осколков, он все плотнее прижимался к грязному дну канавы, прикрывая голову руками. Единственное желание, которое полностью захлестнуло его сознание, было: «Скорее бы все это кончилось, скорее бы улетели эти страшные самолеты». И еще мелькнула идиотская мысль: «Хорошо бы на время налета превратиться в мышь, чтобы забиться в глубокую норку, где тебя не достанет ни один осколок». Сейчас Чарлз казался себе огромной беззащитной мишенью, на которую пикируют все бомбардировщики микадо.
Нет ничего хуже и гадливее пассивного и беспомощного ожидания, когда на тебя того и гляди свалится какая-нибудь шальная бомба. Когда ты ничем не занят, твои мысли ни на секунду не отвлекаются от предчувствия гибели. Да, собственно, это уже скорее не мысли нормального человека, а прорывающийся наружу дикий инстинкт самосохранения. Попробуй взять себя в руки, когда лежишь и ждешь, какая же из них твоя: которая свистит и воет на подходе к земле или вон та, что только сорвалась с замка бомбодержателя?
Какой-то незнакомый летчик из другой эскадрильи, искавший спасения в этой же канаве, не выдержал, громко выругавшись, вскочил и крикнул:
– Кто со мной, истребители? Попробуем взлететь!
Эти слова вывели Чарлза из оцепенения. Пересилив страх, он оторвал от земли непослушное тело и, стараясь не отстать от храбреца, побежал за ним. Он не оглядывался. Но ему хотелось верить, что за ним бегут и другие пилоты. Однако это было не так.
Следующий налет «99» они вдвоем переждали в дренажной бетонной трубе. От нее до стоянки самолетов оставалось каких-то полсотни метров. Как только замыкающий бомбардировщик начал выходить из пикирования, они приготовились к рывку. Серия бомб упала метрах в трехстах от стоянки. Летчики выскочили из трубы и бросились к самолетам. Подбегая к уцелевшему «лайтнингу», Чарлз чуть не споткнулся о труп часового, лежавшего в невысокой траве. Осколок авиабомбы стесал ему полголовы. Руки мертвеца, уткнувшегося в лужу крови, продолжали сжимать винтовку.
Чарлз застыл перед убитым, не в силах перешагнуть или обойти его. Это был первый мертвец, увиденный им на войне.
То, что в боях убивают, Чарлз знал по книгам и кинофильмам. Но там смерть смотрелась через призму героизма, как-то возвышенно. На деле же все оказалось гораздо грубее и безжалостнее. И это потрясло его. Ему сделалось страшно от мысли, что в любой момент и он может оказаться вот таким же неподвижным и обескровленным.
Из короткого оцепенения его вывел гул японских самолетов. Нужно было торопиться, пока на стоянку не спикировала очередная группа «нулей». Стараясь не смотреть на убитого, но чувствуя за спиной его близкое присутствие, Чарлз торопливо обошел вокруг самолета. Внешне «лайтнинг» был исправен. Только в гаргроте левой фюзеляжной балки зияли две осколочные пробоины.
Сорвав пломбу, он забрался в кабину. На его счастье, парашют и летный гарнитур были вместе. Быстро пристегнувшись (первый раз он обходился без помощи техника), Чарлз запустил моторы. Летчик, прибежавший с ним, действовал еще энергичнее. Когда Чарлз стал закрывать фонарь кабины, тот уже пошел на взлет с рулёжной дорожки.
Из группы «нулей», барражирующих над аэродромом, вышла четверка истребителей и спикировала на взлетающий «лайтнинг».
Чарлз услышал лающую скороговорку крупнокалиберных пулеметов, проклюнувшуюся через грохот авиационных моторов. Едва успевший оторваться от земли истребитель перевернулся через крыло и врезался в землю. Ко многим дымам в районе аэродрома прибавился еще один дымный столб.
Объятый злостью и негодованием за все происходящее, Чарлз Мэллори рвался ввысь.
«Нули» продолжали барражировать над аэродромом, хищно поблескивая на солнце остеклением фонарей. Они только и ждали, чтобы на аэродроме зашевелился какой-нибудь собравшийся взлететь самолет.
Чарлз был атакован «нулями», когда успел убрать шасси и истребитель его уже набрал скорость, обеспечивающую маневрирование. Крутым боевым разворотом в сторону солнца он оторвался от ослепленных противников и, набрав высоту, осмотрелся.
Сердце его тоскливо сжалось при взгляде на бухту и на то, что осталось от Тихоокеанского флота. Дым и гарь заволокли все небо над Оаху. Выше этого дыма японские самолеты мелкими группами уходили от бухты. Используя высокие скоростные характеристики «лайтнинга», Чарлз сблизился с тройкой «97». Задний торпедоносец, оставляя белый шлейф распыленного топлива, заметно приотстал от своей группы.
«Начну с этого», – решил Чарлз и, довернув истребитель, устремился в атаку.
5
Бухта Пёрл-Харбор осталась позади. Кабина проветрилась от гари пожарищ и сладковатого запаха сгоревшей взрывчатки. «Кажется, вырвались!» – подумал Ясудзиро и, обернувшись, встретился с тревожным взглядом командира правого ведомого торпедоносца Сацу Акацуки, подошедшего на своей «девятке» почти вплотную к его машине. У него отказало радио, и он жестом указал Ясудзиро на левую плоскость своего самолета. Дюралевая обшивка ее в том месте, где находился консольный бензобак, была разворочена снарядными осколками. Вытекающее топливо, распыляясь, оставляло белый след за самолетом. Тревога Акацуки мгновенно передалась Ясудзиро. «Черт возьми! Не хотелось бы мне сейчас оказаться в твоей шкуре». Что же делать? До эскадры лететь еще далеко, целый час, и наверняка не хватит топлива, дотянуть до «Акаги». А что, если увеличить скорость полета, чтобы сократить время пребывания в воздухе и тем самым сократить время на вытекание бензина? Ясудзиро прибавил газ. Избитая «девятка» стала отставать. Пришлось снова уменьшить скорость.
Когда торпедоносцы пересекли береговую черту острова и зависли в синеве между небом и водой, Ясудзиро услышал в наушниках голос стрелка-радиста:
– Сзади, выше, одиночный «лайтнинг»!
– Только этого не хватало! Подтянитесь поближе. Приготовиться к отражению атаки истребителя! – Ясудзиро чуть не свернул шею, пытаясь рассмотреть, что происходит сзади, и, только сделав отворот, увидел двухфюзеляжный самолет, атакующий приотставшую «девятку». Ясудзиро пытался предупредить Акацуки: – «Девятка»! «Девятка»! Тебя атакует янки!
Но тот продолжал идти по прямой, теряя остатки бензина.
Как назло, в самый нужный момент вблизи не оказалось ни одного своего истребителя, способного защитить подбитый торпедоносец. «Девятка» отстала' слишком далеко от своих, и американец находился вне зоны эффективного огня пулеметов с других машин звена. Стрелок с «девятки» не подавал признаков жизни. Все следили за обреченной машиной, не в силах помочь ей чем-либо.
«Лайтнинг» подошел к «девятке» почти вплотную. В носовой гондоле вспыхнуло неяркое пламя пушечных очередей. «Девятка» накренилась на подбитое крыло и рухнула вниз. Видевшие гибель торпедоносца не успели помолиться за души воинов, ушедших в другой мир. Пилот «лайтнинга», окрыленный победой, заходил в атаку на них. Не ожидая, пока «летающая рама» сблизится на дистанцию действительного огня, стрелки с обоих «97» нажали на гашетки пулеметов. Красные жгуты трасс понеслись в лоб американцу, но тот не свернул. Его пули пробарабанили по хвостовой части самолета Ясудзиро. Охнул раненный в руку стрелок. По-видимому, и «лайтнинг» получил повреждение. Крутым виражом он вышел из боя и повернул в сторону острова.
На встречном курсе появились многочисленные точки, которые, быстро приближаясь, обретали очертания «97» и «99». Это шли к Пёрл-Харбору самолеты второй волны. Около двухсот машин летели компактным строем, чтобы растерзать остатки Тихоокеанской эскадры. Величественное зрелище воздушной мощи императорского флота вытеснило у Ясудзиро тоскливый осадок, оставшийся от гибели экипажа Сацу Акацуки.
Впереди по курсу показались корабли авианосного соединения. Теперь перед посадкой на палубу нужно было сосредоточиться и взять себя в руки. А сегодня это сделать было не просто: слишком много острых впечатлений, вынесенных из боя, взбудоражили психику и вывели из душевного равновесия даже получившего суровую закалку Ясудзиро.
6
Чарлз Мэллори приник к коллиматору прицела. Светящиеся нити перекрестья легли на кабину японского пилота. Кормовой стрелок «97» был, вероятно, убит, во всяком случае по Чарлзу еще не было сделано ни одного выстрела. Из левой плоскости японца хлестал бензин.
«Самолет обречен, – подумал лейтенант, – едва ли он улетит далеко. Нужно ли его сбивать, если он и так мчится навстречу своей гибели? Нужно! – решил Чарлз. – Пусть это будет маленьким уроком для его приятелей, которые сейчас во все глаза смотрят на ожидаемое представление». После того, что японцы наделали на Гавайях, после того ужаса, который он пережил в грязной канаве, Чарлз ожесточился. Тщательно прицелившись, летчик нажал на гашетку. «Лайтнинг» вздрогнул от отдачи пушки и четырех крупнокалиберных пулеметов. Атакованный японец накренился на левую плоскость и исчез в синем пространстве. Чарлзу не составило труда сблизиться с оставшейся парой «97», идущих в сомкнутом строю. Но такой важный для истребителя фактор, как внезапность, был утерян. Его атаку ожидали. Японские стрелки открыли бешеный огонь с большой дистанции. Первые секунды Чарлз пытался не обращать внимания на огненные пунктиры, тянущиеся к его фонарю, внушая себе мысль, что этот неприцельный огонь не эффективен. Но когда трассы стали проноситься над самым козырьком кабины и на плоскостях появились пулевые пробоины, летчик понял, что эта воздушная дуэль становится слишком опасной. Лучше поискать другую цель. А этим утром их над Оаху было сколько угодно. Для очистки совести Чарлз издали послал пулеметные очереди и вышел из атаки.
На развороте он внезапно влетел в большую группу японских истребителей, которые шли на встречно-пересекающихся курсах. «Все, конец!» – единственное, что успел подумать Чарлз. – Но японцы, которые не могли не видеть «лайтнинг», прошедший через их строй, не стали его преследовать. По-видимому, они шли без горючего, а может быть, расстреляли весь боекомплект.
При подходе к своему аэродрому Чарлз увидел девятку огромных самолетов, вокруг которых, как мухи, вились атакующие «нули». Присмотревшись внимательно, Чарлз опознал в них тяжелые бомбардировщики Б-17 – «летающие крепости», которые он раньше видел только на фотографиях. Он не знал о том, что они прилетели сюда из Сан-Франциско и, провисев над океаном четырнадцать часов, угодили под массированный налет японских самолетов. Для облегчения с Б-17 перед перелетом было снято оборонительное вооружение. Ужасно было видеть дикие сцены, когда японцы хладнокровно расстреливали беззащитные «крепости». Одна за другой они превращались в братские могилы. Пока Чарлз сближался с «нулями», еще один обреченный бомбардировщик упал на подходе к аэродрому Уилер. Из него не выпрыгнул ни один человек. По-видимому, застигнутые врасплох члены экипажа не успели пристегнуть снятые в длительном полете парашюты.
Чарлз поставил на кон свою голову в третий раз за один вылет. Он стремительно атаковал группу «нулей», увлеченных стрельбой. Японцы были настолько уверены в своей безнаказанности, что проявили полную беспечность. И когда один «нуль» вспыхнул, а другой завращался в штопоре, сраженный очередями неизвестно откуда свалившегося «лайтнинга», японцы вышли из боя и исчезли на северо-востоке.
Чарлз сблизился с «летающей крепостью», решив рассмотреть поближе громадную машину. Из пилотской кабины ему приветливо махнули рукой. Ожило радио, молчавшее весь вылет, и Чарли услышал взволнованный баритон:
– Спасибо, парень, ты нас отбил у бандитов!
– Не стоит благодарности, это наша работа, – поскромничал он, чувствуя радость от слов незнакомого летчика.
– Назови нам себя. Мы хотим знать, кто вернул нас с того света.
– Чарлз Мэллори из 31-й авиагруппы.
– Ол райт, Чак! Считай, что мы познакомились. Если мы сегодня благополучно приземлим свой «омнибус», то найдем тебя хоть в преисподней.
На какое-то время небо над Оаху опустело. Первая волна японских самолетов, сделав свое дело, возвращалась на авианосцы.
Взлетно-посадочные полосы на всех аэродромах были выведены из строя. На светлых бетонных плитах темнели рваные воронки, валялись глыбы бетона и чернели остовы сгоревших машин. Перед Чарлзом встала во весь рост проблема посадки. Он трижды прошелся бреющим полетом над аэродромом Уилер, пока не выбрал для себя подходящий кусок грунта, засеянного травой.
Уже на пробеге он услышал в наушниках знакомый баритон:
– Чак, ты жив?
– В норме, приятель, заруливаю!
– А мы угодили правой тележкой шасси в воронку. Слава богу, все живы, хотя «дилижанс» ремонту не подлежит. Сегодня жди гостей. И пусть дьявол взыграет на нашей могиле, если мы не отметим достойно наше сегодняшнее воскрешение из мертвых!
Глава восьмая
1
Как могли японцы безнаказанно осуществить столь дерзкую операцию, как рейд их авианосцев к Гавайям? Почему, учинив чудовищное побоище, они не захватили Гавайские острова, воспользовавшись глубоким нокдауном, в который попал Тихоокеанский флот США? И почему на Америку обрушился «День позора», как назвал Пёрл-Харбор Франклин Д. Рузвельт? Подобные вопросы мучили многих, начиная со второго лейтенанта Чарлза Мэллори и кончая президентом Соединенных Штатов. Эти вопросы станут предметом дискуссий на многие годы не только в Америке, но и за ее рубежом.
А причин на то было великое множество, и не обо всех напишут позже историки и исследователи пёрл-харборской трагедии.
Очень узок был круг людей, допущенных к подготовке операции, задуманной адмиралом Ямамото и столь блестяще осуществлённой вице-адмиралом Нагумо Тюити.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33