Ему хотелось бы найти такое слово, которое передавало бы теплоту, дух товарищества и мужскую солидарность. Дэнни остановился на слове «папаша», которое, хотя и не полностью, но все же отвечало его требованиям.)
Ди Пэйс: «В чем дело, Дэнни?»
Дэнни: «Это правда, что мы переезжаем?»
Ди Пэйс: «Да, это правда. Подай мне, пожалуйста, вон тот моток шпагата».
(Дэнни подает отцу шпагат, некоторое время наблюдая, как он укрывает куст. Ему хотелось бы помочь отцу Он помнит, что ему всегда хотелось помочь отцу с тех пор, когда он был еще совсем маленьким. Когда его отец красил, он обычно выходил и спрашивал, не мог бы он тоже покрасить, но его отец всегда отвечал одно и то же: «Нет». В какой-то мере Дэнни понимал это. Его отец – аккуратный и добросовестный работник, и ему не нравится, когда ребенок замедляет его работу или вносит беспорядок. Но Дэнни по-прежнему хотелось, чтобы когда-нибудь он мог бы помогать своему отцу.)
Дэнни: «Куда мы переезжаем?»
Ди Пэйс: «В Гарлем. Подай мне те ножницы».
(Дэнни подает ему ножницы и вспоминает, что в нескольких случаях, когда он помогал отцу, то всегда только или подавал что-то, или держал. В своем воображении он представлял себе картину, как они вместе с отцом красят стену дома, сидя на одних и тех же лесах. Он называет отца Джонни, и они шутят и смеются, а во время обеда, сидя вместе на лесах, едят бутерброды, приготовленные Мэри. Затем Джонни говорит: «Ну, начали!», и они вновь принимаются красить стену. Время от времени они поют. Пение начинается самопроизвольно и прекращается так же быстро, как и началось, обычно заканчиваясь смехом. В конце дня они спускаются на землю и, отступив от стены на некоторое расстояние и упершись испачканными в краске руками в бедра, оценивающе осматривают свою работу, и Джонни говорит: «Чертовски хорошая работа, сын. Давай пойдем и купим себе по бутылке содовой».)
Дэнни: «Мне очень не нравится Гарлем».
Ди Пэйс: «Ничего, ты привыкнешь к нему, Дэнни. Мы с матерью думаем, что для нас это самое лучшее…
Дэнни: «Однажды я там видел, как избивали цветного парня».
Ди Пэйс: «Когда это было?»
Дэнни: «Когда умер дедушка, во время похорон. Я шел с Кристиной. Мы собирались купить мороженое».
Ди Пэйс: «Ты никогда не рассказывал мне об этом».
Дэнни: «Они гнались за этим цветным парнем. Их было несколько человек. Он пытался влезть в кузов машины, остановившейся перед светофором, но машина набрала скорость, и он упал, а ребята окружили его. Они били его урной. Я помню, как он лежал на улице, а ребята молотили его урной по спине. Он просто лежал, прикрывая руками затылок… Затем появились полицейские».
Ди Пэйс: «Ты никогда мне об этом не рассказывал».
Дэнни: «А потом, когда я и Кристина оказались позади одного из ребят, он сказал: «Парень, ты видел, как я саданул этого черномазого? Я, должно быть, раскроил ему череп урной». Вот что он сказал и засмеялся. С ним был еще один парень, и он тоже засмеялся… Папаша, мне не нравится Гарлем».
Ди Пэйс: «Понимаешь, у меня нет больше здесь работы, Дэнни. А этот обувной магазин…»
Дэнни: «Папаша, мы обязательно должны переехать в Гарлем? Папаша, мне действительно не нравится Гарлем. У меня здесь друзья и…»
Ди Пэйс: «Там у тебя появятся новые друзья».
Дэнни: «Я не хочу дружить с ребятами, которые били урной цветного парня».
Ди Пэйс: «Не все ребята в Гарлеме такие».
Дэнни: «Папаша, выслушай меня. Можешь ты на минуту прекратить работу? Можешь выслушать меня?»
Ди Пэйс: «В чем дело, Дэнни»?
Дэнни: «Я не хочу жить в Гарлеме, папаша, пожалуйста. Я не хочу там жить».
Ди Пэйс: «Это не так просто, как ты думаешь, Дэнни. Я потерял работу».
Дэнни: «Ну, бога ради, почему тебе надо было терять ее?»
Ди Пэйс: «Они сократили производство, Дэнни. Это не моя вина».
Дэнни: «Я не хочу жить в Гарлеме!»
Ди Пэйс (с некоторым раздражением ): «Ты будешь жить там, где мы вынуждены жить!»
Дэнни: «Папаша, пожалуйста, разве ты не понимаешь? Я не мог бы там жить. Я бы… я бы…»
Ди Пэйс: «Ты бы, что?»
Дэнни: «Я бы… я бы…»
(Он поворачивается и убегает. С минуту отец удивленно смотрит ему вслед, а затем снова принимается за работу.)
Он так никогда и не закончил эту фразу? – спросил Хэнк.
– Нет, – ответил Ди Пэйс. – Но вчера вечером, размышляя над ней, я понял, что он пытался мне сказать. И что же он пытался сказать?
Он пытался сказать, что он бы боялся. Боялся. – Ди Пэйс помолчал. – А я не захотел его выслушать.
ГЛАВА XI
В пятницу, за три дня до судебного процесса, в кабинете Хэнка, лицо которого все еще было покрыто пластырем, хотя он и выписался из госпиталя, раздался телефонный звонок.
– Мистер Белл, говорит лейтенант Кэноти. Я получил заключение.
– Заключение? Какое заключение?
– Что с вами, Белл? Теряете бодрость духа? Вы были готовы идти к своему боссу из-за этих ножей, помните?
– Помню.
– Тогда где же сейчас воинствующий помощник окружного прокурора? – Кэноти помолчал. – Или уличное избиение лишило вас жизненных сил?
– Я занят, Кэноти. Говорите короче.
Кэноти довольно хохотнул и сказал:
– Мы проделали серию анализов. Первоначальные отпечатки пальцев на ножах довольно смазаны, но есть кое-что интересное.
– Что именно?
– Ну, вы сами увидите, когда получите заключение. Я посылаю вам его копию вместе с ножами.
– Когда я получу все это? – спросил Хэнк.
– Отправляю сейчас. Суд будет не раньше понедельника, так что у вас целых два дня, чтобы поразмыслить. – Кэноти снова хохотнул. – Надеюсь, это не расстроит дела, мистер Белл.
– Что вы имеете в виду?
– Прочитайте лучше сами. Там есть кое-что любопытное. До свиданья, мистер Белл. Приятно было иметь с вами дело.
Хэнк положил трубку на рычаг, но в ту же секунду телефон снова зазвонил.
– Белл? Говорит лейтенант Ганнисон с двадцать седьмого участка. Вы можете сюда подъехать? Это связано с делом Морреза.
– Сейчас не могу уйти, – ответил Хэнк. – Только после обеда.
– Я буду здесь весь день. Приезжайте, когда будет удобно. Вам надо кое с кем тут поговорить.
– Хорошо, до встречи, – сказал Хэнк и повесил трубку.
Заключение прибыло только в половине третьего. Хэнк, собирая перед уходом из кабинета свой портфель, засунул туда вместе с другими бумагами заключение полицейской лаборатории, замкнул в ящике стола положенные в конверт ножи.
Он намеревался заглянуть к Ганнисону, а от него направиться прямо домой и сделать последние приготовления по делу Морреза перед тем, как в понедельник приступить к отбору присяжных.
В 27-й полицейский участок Хэнк прибыл в начале четвертого.
У входа в оперативную комнату его остановил человек в рубашке с короткими рукавами и револьвером 38 калибра, торчавшим из кобуры, прикрепленной ремнями под мышкой.
– Что вам угодно, сэр? – спросил он.
– Ганнисон звонил мне сегодня утром и просил заехать. Я – Белл: из окружной прокуратуры.
– Здравствуйте. Я детектив Левин. Входите и присаживайтесь. Я доложу лейтенанту, что вы здесь.
Левин пошел в кабинет лейтенанта и через минуту вышел вместе с Ганнисоном.
– Мистер Белл? – сказал Ганнисон. – У вас есть несколько минут?
– Конечно. Что случилось?
– Сегодня утром у меня был посетитель, восемнадцатилетний парень по имени Доминик Саварес. Вам это имя говорит о чем-нибудь?
– А, да. Я слышал о нем. Что он вам рассказал?
– Будет лучше, если вы услышите об этом от него самого. Я знаю, где можно его найти. Вы располагаете временем?
– У меня масса времени.
– Прекрасно.
Хэнк заметил, что все время, пока они шли по Гарлему, у Ганнисона на лице было такое выражение брезгливости, словно в заднем кармане брюк у него был пакет с отбросами, но вместо того, чтобы выбросить их в ближайшую урну, он предпочитал стоически и со злобой терпеть исходившую от них вонь.
Всю дорогу взгляд его скользил по лицам, а выражение брезгливости усиливалось.
– Гарлем, – сказал он наконец, – прекрасен, не правда ли? Я торчу в этом паршивом полицейском участке двадцать четыре года. Я предпочел бы концентрационный лагерь. Взгляните на них!
– Они выглядят не так уж плохо, – заметил Хэнк.
– Это потому, что вы их не знаете. Все они воры, все до одного. Или сутенеры, или шлюхи, или аферисты. Взгляните на них! Каждый второй здесь, – наркоман. В Гарлеме столько наркотиков, что ими можно обеспечить все человечество на десять лет вперед.
– Неужели вы ничего не предпринимаете?
– Пытаемся. Отделение по борьбе с наркотиками тоже не дремлет. Но у нас не хватает людей. Вы думаете, здесь были бы уличные банды, будь у нас достаточно полицейских? Мы колотили бы этих ребят дубинками всякий раз, как только они просто осмеливались бы косо посмотреть на кого-нибудь. Во всяком случае, половина из них нуждается в этом.
– Может быть, – сказал Хэнк.
– В этом случае нет никаких «может быть». Хулиган есть хулиган, а эти ребята все хулиганы. Между прочим, я не встречал ни одного хулигана, который тут же не начал бы реветь после первого же удара. – Он помолчал. – Мы идем в бильярдную на Второй авеню. Там мы можем найти Большого Доминика.
– Значит, по вашему мнению, все, что мы должны сделать, это стать жестокими, и тогда мы решим проблему детской преступности, верно?
– Верно. Хороший пинок в зад вместо всех этих нежностей. С каких это пор психиатры стали решать, что правильно и что неправильно? Преступник есть преступник! У нас уже достаточно психов в сумасшедших домах и нечего пытаться оправдывать каждого преступника под предлогом, что он психически неуравновешенная личность. Кто в наше время психически уравновешенная личность? Вы? Я? Мы все немножечко того, но мы, тем не менее, соблюдаем законы. Решение простое: раскраивать их проклятые черепа. Если хулиган выходит за рамки дозволенного, отправлять его в тюрьму, а ключ выбрасывать. Это и есть решение вопроса. – Он замолчал. – Вот мы и пришли. Сейчас вы встретите еще одного хулигана, которого следовало бы упрятать за решетку, когда ему было шесть лет.
Они поднялись на второй этаж. На лестнице стоял сильный запах мочи. В то время как они поднимались, Хэнк удивлялся: был ли где-нибудь в Гарлеме хоть один лестничный пролет, где бы так не пахло.
Большого Доминика они нашли стоящим за бильярдным столом, расположенным в конце зала. Он кивнул лейтенанту, собрал шары в «пирамиду», затем разбил их, пытаясь отбить угловой шар, но промахнулся и с силой врезался в шары кием, они раскатились по всему столу. Пожав плечами, Доминик взглянул на вошедших и сказал: «Скверный удар».
– Это окружной прокурор, Доминик, – представил Ганнисон. – Он хочет с тобой поговорить. Хочет услышать то, что ты рассказывал мне.
– Да? – Большой Доминик внимательно посмотрел на лицо Хэнка. – Кто-то избил вас, мистер Белл?
– Не умничай, щенок! Ты читаешь в газетах то же самое, что и все другие. Выкладывай мистеру Беллу то, что ты говорил мне.
– С удовольствием, – сказал Большой Доминик.
Он был низкого роста, широкоплечий, с толстой шеей и широкой талией. Ему было трудновато дотянуться до дальнего шара. Длинные черные волосы, пышные бакенбарды, в левой мочке уха круглая золотая серьга, не выглядевшая на нем по-женски. Если что и поражало в нем, так это исходившая от парня бычья сила, и как только Хэнк увидел его, он сразу понял, что Фрэнки Анариллес был неправ в суждении об этом парне. Какие бы ни были у него недостатки (а, похоже, плохая игра на бильярде была не главным из них), у этого парня определенно имелись данные руководителя. В присутствии полицейского лейтенанта и окружного прокурора он продолжал катать шары по бильярдному столу так, словно был нефтяным магнатом, которого посетили в его поместье, расположенном на холмах Калифорнии. Промазав два раза подряд, он внимательно осмотрел кий и заметил:
– Не удивительно. Кий кривой. – Подойдя к стойке, выбрал другой и, прищурившись, посмотрел вдоль него, проверяя, прямой ли он, а затем вернулся к столу.
– Итак, вы хотите услышать мой рассказ? – спросил он.
– Да, – ответил Хэнк.
– М-м, – Большой Доминик прицелился и снова промазал. Было похоже, что новый кий заметно не улучшил его игры.
– Вы знаете, кто я? Я Большой Доминик… Пятый в середину. – Ударил и промазал. – Или этот проклятый стол неровный, или пол покатый.
– Я слышал о тебе, – сказал Хэнк.
– Еще бы. Все знают обо мне. Мое имя было в газетах в общей сложности шестнадцать раз. Однажды они указали неправильно мой адрес– Он высморкался и, прицеливаясь, присел так, что едва был виден из-за края стола:
– Восьмой в угол. – Ударил и опять промазал. – Вы знаете, почему меня называют Большой Доминик? – спросил он, выпрямляясь.
– Хватит, прекрати болтовню, – рассердился Ганнисон. – Мистер Белл – занятый человек.
– Они зовут меня Большой Доминик потому, что я коротышка, – сказал он и засмеялся. – Но каждый из них знает, что если он когда-нибудь на самом деле осмелится назвать меня коротышкой, он труп. – Он снова засмеялся. – Труп. Поэтому они зовут меня Большой Доминик.
– Ты очень отважен, щенок, – саркастически заметил Ганнисон. – Расскажи мистеру Беллу свою историю, пока я не обломал этот кий о твою башку.
– Ребята, которых вы собираетесь отправить на электрический стул, мистер Белл, – хорошие ребята.
– Они совершили убийство, – ответил Хэнк. Большой Доминик пожал плечами:
– На протяжении всей истории хорошие ребята убивали людей. Во время войны – чем больше вы убьете людей, тем больше получите медалей. И не становитесь хуже.
– Что заставляет тебя считать, что эти ребята хорошие?
– Все они отважные, – ответил Большой Доминик, – и смелые. На них можно положиться. Они не спрячутся в кусты, если предстоит драка с другим клубом. Они настоящие ребята.
– Ди Пэйс – член клуба «Орлы-громовержцы»?
– Нет, мистер. Он не принимает участия в деятельности нашего клуба… Двенадцатый от борта в угол. – Его «предсказание» после удара по шару не сбылось. – Плохо намелил кий, – сказал он и взял мел. – У нас в клубе все стоят друг за друга, мистер. Дэнни не был одним из нас, но он также никогда ни от чего не уклонялся. Когда бы мы ни шли на драку, он всегда был с нами. Он никогда нас не подводил.
– Он хороший боец? – спросил Хэнк.
Большой Доминик пожал плечами.
– Что увидишь, если вокруг тебя все прыгает? Но он выбил дурь из нашего Бада, когда только что приехал сюда. Я не был там, но Дайабло мне рассказал. Позже мы послали ребят проучить Дэнни. Но с ним все в порядке, поверьте мне. Он хороший парень.
– Который вместе с другими хорошими парнями убил Рафаэля Морреза.
– Может быть, Морреза следовало убить, – заметил Большой Доминик. – Кем, вы думаете, он был? Ангелом или чем-то в этом роде?
– Он был слепым, – ответил Хэнк.
– Ну, так что? Слепота делает его ангелом?
– О чем ты говоришь?
– Выкладывай свою историю, – сказал Ганнисон. – У нас нет времени торчать тут весь день.
– Хорошо, хорошо. – Большой Доминик отложил кий. – Если мне не изменяет память, дело было весной. Началось все с испанской девчонки, с ней спали многие из наших ребят, вы понимаете. В ней не было ничего особенного, но она была всегда под рукой. Кто-то из «Всадников» пронюхал об этом. Похоже, эта девчонка не представляла для них никакой ценности, вы понимаете, что я имею в виду. Но вдруг ни с того ни с сего, только потому, что с ней спали «Орлы», они проявили к ней повышенный интерес. Из-за этого нам и пришлось встретиться: мне, Фрэнки, Дайабло и Гаргантюа. До случая с этой девчонкой между нами было затишье.
– Затишье?
– Да, так сказать, не было сражений. Вы что, думаете, что мы сражаемся все время? Мистер, вы считаете, что у нас нет других, более интересных дел?
– Ну, хорошо, что дальше?
– Итак, мы пытались решить, где это должно произойти и все остальное. Вначале мы думали, что это будет бой по правилам, вроде бокса. Но потом плюнули и решили устроить настоящую драку, только мы не могли выбрать место и договорились встретиться снова на следующий день вечером. Но нельзя верить этим испанским парням. Все они наркоманы. За дозу наркотика они убьют собственную мать. И вот, в тот же самый вечер, когда еще не было выбрано место сражения, в тот же самый вечер…
(Семеро «Орлов-громовержцев» – Большой Доминик, Дайабло, Боч, Бад, Ридон, Апосто и Кончо – сидят на крыльце одного из жилых домов. С ними сидит и Дэнни Ди Пэйс. Ребята пускают по кругу бутылку дешевого вина. Находящиеся с ними девушки не пьют. Не потому, что они вообще не пьют, а потому, что не хотят пить на ступеньках крыльца на виду у людей. Кроме того, девушки в этот вечер ведут себя сдержанно. Они слышали о предстоящей драке между их ребятами и «Всадниками» и знают, что причиной ссоры послужила четырнадцатилетняя шлюха по имени Роузи, испанка и, вероятно, больная. В особенности была оскорблена Кэрол, потому как предполагается, что она и Дайабло собираются пожениться, и она догадывается, что и Дайабло тоже имел дело с этой испанской проституткой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Ди Пэйс: «В чем дело, Дэнни?»
Дэнни: «Это правда, что мы переезжаем?»
Ди Пэйс: «Да, это правда. Подай мне, пожалуйста, вон тот моток шпагата».
(Дэнни подает отцу шпагат, некоторое время наблюдая, как он укрывает куст. Ему хотелось бы помочь отцу Он помнит, что ему всегда хотелось помочь отцу с тех пор, когда он был еще совсем маленьким. Когда его отец красил, он обычно выходил и спрашивал, не мог бы он тоже покрасить, но его отец всегда отвечал одно и то же: «Нет». В какой-то мере Дэнни понимал это. Его отец – аккуратный и добросовестный работник, и ему не нравится, когда ребенок замедляет его работу или вносит беспорядок. Но Дэнни по-прежнему хотелось, чтобы когда-нибудь он мог бы помогать своему отцу.)
Дэнни: «Куда мы переезжаем?»
Ди Пэйс: «В Гарлем. Подай мне те ножницы».
(Дэнни подает ему ножницы и вспоминает, что в нескольких случаях, когда он помогал отцу, то всегда только или подавал что-то, или держал. В своем воображении он представлял себе картину, как они вместе с отцом красят стену дома, сидя на одних и тех же лесах. Он называет отца Джонни, и они шутят и смеются, а во время обеда, сидя вместе на лесах, едят бутерброды, приготовленные Мэри. Затем Джонни говорит: «Ну, начали!», и они вновь принимаются красить стену. Время от времени они поют. Пение начинается самопроизвольно и прекращается так же быстро, как и началось, обычно заканчиваясь смехом. В конце дня они спускаются на землю и, отступив от стены на некоторое расстояние и упершись испачканными в краске руками в бедра, оценивающе осматривают свою работу, и Джонни говорит: «Чертовски хорошая работа, сын. Давай пойдем и купим себе по бутылке содовой».)
Дэнни: «Мне очень не нравится Гарлем».
Ди Пэйс: «Ничего, ты привыкнешь к нему, Дэнни. Мы с матерью думаем, что для нас это самое лучшее…
Дэнни: «Однажды я там видел, как избивали цветного парня».
Ди Пэйс: «Когда это было?»
Дэнни: «Когда умер дедушка, во время похорон. Я шел с Кристиной. Мы собирались купить мороженое».
Ди Пэйс: «Ты никогда не рассказывал мне об этом».
Дэнни: «Они гнались за этим цветным парнем. Их было несколько человек. Он пытался влезть в кузов машины, остановившейся перед светофором, но машина набрала скорость, и он упал, а ребята окружили его. Они били его урной. Я помню, как он лежал на улице, а ребята молотили его урной по спине. Он просто лежал, прикрывая руками затылок… Затем появились полицейские».
Ди Пэйс: «Ты никогда мне об этом не рассказывал».
Дэнни: «А потом, когда я и Кристина оказались позади одного из ребят, он сказал: «Парень, ты видел, как я саданул этого черномазого? Я, должно быть, раскроил ему череп урной». Вот что он сказал и засмеялся. С ним был еще один парень, и он тоже засмеялся… Папаша, мне не нравится Гарлем».
Ди Пэйс: «Понимаешь, у меня нет больше здесь работы, Дэнни. А этот обувной магазин…»
Дэнни: «Папаша, мы обязательно должны переехать в Гарлем? Папаша, мне действительно не нравится Гарлем. У меня здесь друзья и…»
Ди Пэйс: «Там у тебя появятся новые друзья».
Дэнни: «Я не хочу дружить с ребятами, которые били урной цветного парня».
Ди Пэйс: «Не все ребята в Гарлеме такие».
Дэнни: «Папаша, выслушай меня. Можешь ты на минуту прекратить работу? Можешь выслушать меня?»
Ди Пэйс: «В чем дело, Дэнни»?
Дэнни: «Я не хочу жить в Гарлеме, папаша, пожалуйста. Я не хочу там жить».
Ди Пэйс: «Это не так просто, как ты думаешь, Дэнни. Я потерял работу».
Дэнни: «Ну, бога ради, почему тебе надо было терять ее?»
Ди Пэйс: «Они сократили производство, Дэнни. Это не моя вина».
Дэнни: «Я не хочу жить в Гарлеме!»
Ди Пэйс (с некоторым раздражением ): «Ты будешь жить там, где мы вынуждены жить!»
Дэнни: «Папаша, пожалуйста, разве ты не понимаешь? Я не мог бы там жить. Я бы… я бы…»
Ди Пэйс: «Ты бы, что?»
Дэнни: «Я бы… я бы…»
(Он поворачивается и убегает. С минуту отец удивленно смотрит ему вслед, а затем снова принимается за работу.)
Он так никогда и не закончил эту фразу? – спросил Хэнк.
– Нет, – ответил Ди Пэйс. – Но вчера вечером, размышляя над ней, я понял, что он пытался мне сказать. И что же он пытался сказать?
Он пытался сказать, что он бы боялся. Боялся. – Ди Пэйс помолчал. – А я не захотел его выслушать.
ГЛАВА XI
В пятницу, за три дня до судебного процесса, в кабинете Хэнка, лицо которого все еще было покрыто пластырем, хотя он и выписался из госпиталя, раздался телефонный звонок.
– Мистер Белл, говорит лейтенант Кэноти. Я получил заключение.
– Заключение? Какое заключение?
– Что с вами, Белл? Теряете бодрость духа? Вы были готовы идти к своему боссу из-за этих ножей, помните?
– Помню.
– Тогда где же сейчас воинствующий помощник окружного прокурора? – Кэноти помолчал. – Или уличное избиение лишило вас жизненных сил?
– Я занят, Кэноти. Говорите короче.
Кэноти довольно хохотнул и сказал:
– Мы проделали серию анализов. Первоначальные отпечатки пальцев на ножах довольно смазаны, но есть кое-что интересное.
– Что именно?
– Ну, вы сами увидите, когда получите заключение. Я посылаю вам его копию вместе с ножами.
– Когда я получу все это? – спросил Хэнк.
– Отправляю сейчас. Суд будет не раньше понедельника, так что у вас целых два дня, чтобы поразмыслить. – Кэноти снова хохотнул. – Надеюсь, это не расстроит дела, мистер Белл.
– Что вы имеете в виду?
– Прочитайте лучше сами. Там есть кое-что любопытное. До свиданья, мистер Белл. Приятно было иметь с вами дело.
Хэнк положил трубку на рычаг, но в ту же секунду телефон снова зазвонил.
– Белл? Говорит лейтенант Ганнисон с двадцать седьмого участка. Вы можете сюда подъехать? Это связано с делом Морреза.
– Сейчас не могу уйти, – ответил Хэнк. – Только после обеда.
– Я буду здесь весь день. Приезжайте, когда будет удобно. Вам надо кое с кем тут поговорить.
– Хорошо, до встречи, – сказал Хэнк и повесил трубку.
Заключение прибыло только в половине третьего. Хэнк, собирая перед уходом из кабинета свой портфель, засунул туда вместе с другими бумагами заключение полицейской лаборатории, замкнул в ящике стола положенные в конверт ножи.
Он намеревался заглянуть к Ганнисону, а от него направиться прямо домой и сделать последние приготовления по делу Морреза перед тем, как в понедельник приступить к отбору присяжных.
В 27-й полицейский участок Хэнк прибыл в начале четвертого.
У входа в оперативную комнату его остановил человек в рубашке с короткими рукавами и револьвером 38 калибра, торчавшим из кобуры, прикрепленной ремнями под мышкой.
– Что вам угодно, сэр? – спросил он.
– Ганнисон звонил мне сегодня утром и просил заехать. Я – Белл: из окружной прокуратуры.
– Здравствуйте. Я детектив Левин. Входите и присаживайтесь. Я доложу лейтенанту, что вы здесь.
Левин пошел в кабинет лейтенанта и через минуту вышел вместе с Ганнисоном.
– Мистер Белл? – сказал Ганнисон. – У вас есть несколько минут?
– Конечно. Что случилось?
– Сегодня утром у меня был посетитель, восемнадцатилетний парень по имени Доминик Саварес. Вам это имя говорит о чем-нибудь?
– А, да. Я слышал о нем. Что он вам рассказал?
– Будет лучше, если вы услышите об этом от него самого. Я знаю, где можно его найти. Вы располагаете временем?
– У меня масса времени.
– Прекрасно.
Хэнк заметил, что все время, пока они шли по Гарлему, у Ганнисона на лице было такое выражение брезгливости, словно в заднем кармане брюк у него был пакет с отбросами, но вместо того, чтобы выбросить их в ближайшую урну, он предпочитал стоически и со злобой терпеть исходившую от них вонь.
Всю дорогу взгляд его скользил по лицам, а выражение брезгливости усиливалось.
– Гарлем, – сказал он наконец, – прекрасен, не правда ли? Я торчу в этом паршивом полицейском участке двадцать четыре года. Я предпочел бы концентрационный лагерь. Взгляните на них!
– Они выглядят не так уж плохо, – заметил Хэнк.
– Это потому, что вы их не знаете. Все они воры, все до одного. Или сутенеры, или шлюхи, или аферисты. Взгляните на них! Каждый второй здесь, – наркоман. В Гарлеме столько наркотиков, что ими можно обеспечить все человечество на десять лет вперед.
– Неужели вы ничего не предпринимаете?
– Пытаемся. Отделение по борьбе с наркотиками тоже не дремлет. Но у нас не хватает людей. Вы думаете, здесь были бы уличные банды, будь у нас достаточно полицейских? Мы колотили бы этих ребят дубинками всякий раз, как только они просто осмеливались бы косо посмотреть на кого-нибудь. Во всяком случае, половина из них нуждается в этом.
– Может быть, – сказал Хэнк.
– В этом случае нет никаких «может быть». Хулиган есть хулиган, а эти ребята все хулиганы. Между прочим, я не встречал ни одного хулигана, который тут же не начал бы реветь после первого же удара. – Он помолчал. – Мы идем в бильярдную на Второй авеню. Там мы можем найти Большого Доминика.
– Значит, по вашему мнению, все, что мы должны сделать, это стать жестокими, и тогда мы решим проблему детской преступности, верно?
– Верно. Хороший пинок в зад вместо всех этих нежностей. С каких это пор психиатры стали решать, что правильно и что неправильно? Преступник есть преступник! У нас уже достаточно психов в сумасшедших домах и нечего пытаться оправдывать каждого преступника под предлогом, что он психически неуравновешенная личность. Кто в наше время психически уравновешенная личность? Вы? Я? Мы все немножечко того, но мы, тем не менее, соблюдаем законы. Решение простое: раскраивать их проклятые черепа. Если хулиган выходит за рамки дозволенного, отправлять его в тюрьму, а ключ выбрасывать. Это и есть решение вопроса. – Он замолчал. – Вот мы и пришли. Сейчас вы встретите еще одного хулигана, которого следовало бы упрятать за решетку, когда ему было шесть лет.
Они поднялись на второй этаж. На лестнице стоял сильный запах мочи. В то время как они поднимались, Хэнк удивлялся: был ли где-нибудь в Гарлеме хоть один лестничный пролет, где бы так не пахло.
Большого Доминика они нашли стоящим за бильярдным столом, расположенным в конце зала. Он кивнул лейтенанту, собрал шары в «пирамиду», затем разбил их, пытаясь отбить угловой шар, но промахнулся и с силой врезался в шары кием, они раскатились по всему столу. Пожав плечами, Доминик взглянул на вошедших и сказал: «Скверный удар».
– Это окружной прокурор, Доминик, – представил Ганнисон. – Он хочет с тобой поговорить. Хочет услышать то, что ты рассказывал мне.
– Да? – Большой Доминик внимательно посмотрел на лицо Хэнка. – Кто-то избил вас, мистер Белл?
– Не умничай, щенок! Ты читаешь в газетах то же самое, что и все другие. Выкладывай мистеру Беллу то, что ты говорил мне.
– С удовольствием, – сказал Большой Доминик.
Он был низкого роста, широкоплечий, с толстой шеей и широкой талией. Ему было трудновато дотянуться до дальнего шара. Длинные черные волосы, пышные бакенбарды, в левой мочке уха круглая золотая серьга, не выглядевшая на нем по-женски. Если что и поражало в нем, так это исходившая от парня бычья сила, и как только Хэнк увидел его, он сразу понял, что Фрэнки Анариллес был неправ в суждении об этом парне. Какие бы ни были у него недостатки (а, похоже, плохая игра на бильярде была не главным из них), у этого парня определенно имелись данные руководителя. В присутствии полицейского лейтенанта и окружного прокурора он продолжал катать шары по бильярдному столу так, словно был нефтяным магнатом, которого посетили в его поместье, расположенном на холмах Калифорнии. Промазав два раза подряд, он внимательно осмотрел кий и заметил:
– Не удивительно. Кий кривой. – Подойдя к стойке, выбрал другой и, прищурившись, посмотрел вдоль него, проверяя, прямой ли он, а затем вернулся к столу.
– Итак, вы хотите услышать мой рассказ? – спросил он.
– Да, – ответил Хэнк.
– М-м, – Большой Доминик прицелился и снова промазал. Было похоже, что новый кий заметно не улучшил его игры.
– Вы знаете, кто я? Я Большой Доминик… Пятый в середину. – Ударил и промазал. – Или этот проклятый стол неровный, или пол покатый.
– Я слышал о тебе, – сказал Хэнк.
– Еще бы. Все знают обо мне. Мое имя было в газетах в общей сложности шестнадцать раз. Однажды они указали неправильно мой адрес– Он высморкался и, прицеливаясь, присел так, что едва был виден из-за края стола:
– Восьмой в угол. – Ударил и опять промазал. – Вы знаете, почему меня называют Большой Доминик? – спросил он, выпрямляясь.
– Хватит, прекрати болтовню, – рассердился Ганнисон. – Мистер Белл – занятый человек.
– Они зовут меня Большой Доминик потому, что я коротышка, – сказал он и засмеялся. – Но каждый из них знает, что если он когда-нибудь на самом деле осмелится назвать меня коротышкой, он труп. – Он снова засмеялся. – Труп. Поэтому они зовут меня Большой Доминик.
– Ты очень отважен, щенок, – саркастически заметил Ганнисон. – Расскажи мистеру Беллу свою историю, пока я не обломал этот кий о твою башку.
– Ребята, которых вы собираетесь отправить на электрический стул, мистер Белл, – хорошие ребята.
– Они совершили убийство, – ответил Хэнк. Большой Доминик пожал плечами:
– На протяжении всей истории хорошие ребята убивали людей. Во время войны – чем больше вы убьете людей, тем больше получите медалей. И не становитесь хуже.
– Что заставляет тебя считать, что эти ребята хорошие?
– Все они отважные, – ответил Большой Доминик, – и смелые. На них можно положиться. Они не спрячутся в кусты, если предстоит драка с другим клубом. Они настоящие ребята.
– Ди Пэйс – член клуба «Орлы-громовержцы»?
– Нет, мистер. Он не принимает участия в деятельности нашего клуба… Двенадцатый от борта в угол. – Его «предсказание» после удара по шару не сбылось. – Плохо намелил кий, – сказал он и взял мел. – У нас в клубе все стоят друг за друга, мистер. Дэнни не был одним из нас, но он также никогда ни от чего не уклонялся. Когда бы мы ни шли на драку, он всегда был с нами. Он никогда нас не подводил.
– Он хороший боец? – спросил Хэнк.
Большой Доминик пожал плечами.
– Что увидишь, если вокруг тебя все прыгает? Но он выбил дурь из нашего Бада, когда только что приехал сюда. Я не был там, но Дайабло мне рассказал. Позже мы послали ребят проучить Дэнни. Но с ним все в порядке, поверьте мне. Он хороший парень.
– Который вместе с другими хорошими парнями убил Рафаэля Морреза.
– Может быть, Морреза следовало убить, – заметил Большой Доминик. – Кем, вы думаете, он был? Ангелом или чем-то в этом роде?
– Он был слепым, – ответил Хэнк.
– Ну, так что? Слепота делает его ангелом?
– О чем ты говоришь?
– Выкладывай свою историю, – сказал Ганнисон. – У нас нет времени торчать тут весь день.
– Хорошо, хорошо. – Большой Доминик отложил кий. – Если мне не изменяет память, дело было весной. Началось все с испанской девчонки, с ней спали многие из наших ребят, вы понимаете. В ней не было ничего особенного, но она была всегда под рукой. Кто-то из «Всадников» пронюхал об этом. Похоже, эта девчонка не представляла для них никакой ценности, вы понимаете, что я имею в виду. Но вдруг ни с того ни с сего, только потому, что с ней спали «Орлы», они проявили к ней повышенный интерес. Из-за этого нам и пришлось встретиться: мне, Фрэнки, Дайабло и Гаргантюа. До случая с этой девчонкой между нами было затишье.
– Затишье?
– Да, так сказать, не было сражений. Вы что, думаете, что мы сражаемся все время? Мистер, вы считаете, что у нас нет других, более интересных дел?
– Ну, хорошо, что дальше?
– Итак, мы пытались решить, где это должно произойти и все остальное. Вначале мы думали, что это будет бой по правилам, вроде бокса. Но потом плюнули и решили устроить настоящую драку, только мы не могли выбрать место и договорились встретиться снова на следующий день вечером. Но нельзя верить этим испанским парням. Все они наркоманы. За дозу наркотика они убьют собственную мать. И вот, в тот же самый вечер, когда еще не было выбрано место сражения, в тот же самый вечер…
(Семеро «Орлов-громовержцев» – Большой Доминик, Дайабло, Боч, Бад, Ридон, Апосто и Кончо – сидят на крыльце одного из жилых домов. С ними сидит и Дэнни Ди Пэйс. Ребята пускают по кругу бутылку дешевого вина. Находящиеся с ними девушки не пьют. Не потому, что они вообще не пьют, а потому, что не хотят пить на ступеньках крыльца на виду у людей. Кроме того, девушки в этот вечер ведут себя сдержанно. Они слышали о предстоящей драке между их ребятами и «Всадниками» и знают, что причиной ссоры послужила четырнадцатилетняя шлюха по имени Роузи, испанка и, вероятно, больная. В особенности была оскорблена Кэрол, потому как предполагается, что она и Дайабло собираются пожениться, и она догадывается, что и Дайабло тоже имел дело с этой испанской проституткой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21