Шофер брился совсем недавно, и под ногтями у него было чисто, но башмаки разбиты вдрызг, ободраны до мездры.
Ньют сказал:
– Небось в свободное время любишь попинать мусорные корзины?
Парень уставился на него, наконец кивнул. У него была военная стрижка, никаких выбритых узоров или надписей, оповещающих мир о соседской банде, любимой марке пива или имени подружки. Поразительно. Он назвался, но Ньют не запомнил.
Рикки стоял в тени дома, зажав свои черные кожаные чемоданы между коротенькими ножками и крепко стиснув в зубах паспорт, и смотрел на шофера, словно ожидал, что тот вдруг вдвое увеличится и выпустит клыки или, скажем, превратится в гигантское насекомое – словом, изменится таким образом, что Рикки придется выхватить пистолет и изрешетить его пулями. Взгляд убийцы, однако, ничего не означал. Просто Рикки был, как всегда, несносен, Рикки был Рикки.
Шофер открыл багажник и принялся набивать его Ньютовыми чемоданами. На лице у него выступили капельки пота. Не привык к физическому труду или это Рикки наводит на него такой ужас?
Тупицы, подумал Ньют. Он закурил контрабандную кубинскую сигару и стал смотреть, как чернокожий человек грузит глянцевые черные чемоданы в надраенную черную машину.
Шофер увидел, что за ним наблюдают. Улыбаясь, он сказал, что день сегодня чудесный, не правда ли, и знает ли мистер Ньютон, что по улицам шныряет не меньше пятидесяти тысяч таких лимузинов. Это же уму непостижимо!
Ньют запрокинул голову и выпустил дым изо рта и ноздрей в линялое небо.
Шофер все не унимался, объяснял Ньюту, что, вероятно, тут дело в шоу-бизнесе и киноиндустрии, но в Лос-Анджелесе больше лимузинов, чем в любом другом городе чертова целого мира, включая Лондон, Париж и Марракеш. Ньют искоса взглянул на него. Парень болтал без передышки. Его основная идея заключалась в следующем: то, что, имея такой неограниченный выбор, Ньют остановился на нем, ему чрезвычайно льстило. Захлопнулся багажник. Если он может чем-нибудь скрасить поездку, пусть Ньют только скажет.
Ньют ткнул в его сторону горящим кончиком сигары и сказал:
– Кончай концерт, малый. Заткни свое хлебало, садись за руль и рули.
Парень разинул рот от удивления.
– Все, что я захочу, сделает Рикки. Все. Это его работа, понял, что я тебе говорю?
– Да, сэр.
Ньют влез на заднее сиденье. Мягкая кожа. Хром. Полированное дерево. Словно в хорошо оборудованной пещере. Он сказал:
– Рикки, нам предстоит долгая дорога. Может, тебе отлить, пока мы не поехали?
Рикки спросил:
– Где?
Негр переводил взгляд от Ньюта к Рикки и обратно. Это что, шутка? Ньют сказал:
– Переднее колесо.
– Справа или слева?
– Какое ближе.
Рикки подошел к носу машины, поднял ногу и помочился прямо на шикарную покрышку, изрядно обрызгав колпак, потом встряхнулся и застегнул молнию.
Шофер сказал:
– Эй, вы что…
Рикки забрался на заднее сиденье. Он был такой маленький, что влез, почти не пригибаясь. Ньют сказал:
– Он бы тебя всего описал, если б я ему велел.
Негр ответил:
– Ну, я, конечно, благодарен.
– Вот и не забывай об этом – так оно полезней. А теперь закрывай дверь и врубай мотор, нам нужно на самолет поспеть и одному придурку пистон вставить.
По дороге в аэропорт от Рикки не было никакого толку. Он не мог оторваться от своего поддельного паспорта, листал и листал хрустящие новенькие странички, возвращаясь затем к фотографии и бормоча, что снимок плохой и что если его осветить как надо, он отпадный красавец.
С ума сойти, до чего он увлекся.
Ньют шлепнул его по лицу, чтобы напомнить о себе, велел откупорить бутылку шампанского. Рикки налил хозяину. Ньют вежливо спросил, не хочет ли он присоединиться. Рикки покачал головой, опять углубился в свой паспорт. Прилип к разделу с внешними данными – рост, вес, цвет волос и т. д., – как к магниту. Ньют допивал второй бокал, когда Рикки вдруг заметил, что рост ему указали пять футов четыре дюйма.
– Смотри здесь!
– Что? – спросил Ньют, не сводивший глаз с блондинки в серебристом «мерседесе» сбоку, которая могла, допустим, оказаться Ким Бесинджер.
Рикки показал ему паспорт.
– Что выпендриваются? Сделали пять и четыре, а я пять и семь, больше.
– Да что ты? – Ньют глотнул шипучки, пытаясь перевести это на английский. Он никогда не видел Рикки в таком возбуждении. Обычно мальчишку было ничем не прошибить. Поразительно, как все занятия языком полетели к черту, едва он разволновался. Сталлоне в «Рокки V» и то легче понять. Невероятно.
Рост, рост. Ага, это он из-за роста скулит. Ньют спросил:
– Когда тебя мерили, заставили ботинки снять?
– И что теперь? – Рикки напомнил Ньюту, что никогда не снимает башмаки, кроме как если купается или ложится вздремнуть. И то не всегда. Он и парню, который ему паспорт сварганил, об этом сказал. Что он, наделал, придурок хренов?
Ньют спросил:
– А когда ты вечером по двору босиком шляешься, это как?
– Это другой совсем дело. – Хитрая ухмылка, сплошь зубы и слюна. – Я беспокоюсь за вас. Плохой люди всюду. Мой хренова работа спасать вашу задницу. Как я могу охранять, если буду так топать?
Ньют сказал:
– Верно подмечено, Рикки.
– А то. – Рикки перевернул паспорт вверх ногами и понюхал клей, которым была приклеена фотография.
– Нравится? – ухмыльнулся Ньют.
– Я всегда хотел. Но я думал, что это не будет такой настоящий.
– Приятно, да? – Рикки начал успокаиваться, и Ньюту пришла в голову мысль. Он вспомнил, как Рикки отрезал ухо. Тогда он говорил по-английски почти как Уинстон Черчилль. Ньют спросил:
– Помнишь малого, который не мог дождаться своей очереди в туалет?
– Не-а.
– Толстый такой. Ты отрезал ему ухо, чтобы немножко поучить манерам.
– Да? – Рикки заинтересовался. – Когда? – Но еще пока он произносил эти слова, Ньют увидел, как в голове у него стали переворачиваться листки календаря.
Через мгновение взгляд Рикки прояснился. Зрачки расширились. Артерия на шее перестала рваться сквозь кожу.
– Ага, помню. А что?
– Ничего, не бери в голову. Взгляни лучше на эту куколку в «мерседесе».
– Хорошенькая, – машинально произнес Рикки. Нахмурился. – О чем говорили?
– О паспортах.
Рикки кивнул.
– Я один раз взял у пуэрториканца, когда торчал в Тихуане. Я был дешевый альфонс и хотел уехать. Он на меня похожий, этот парень. И потому я взял его паспорт.
– Ну, понятное дело, ага. Ты что, ему так понравился, что он решил сделать тебе подарок?
– Сделка. У меня был кнопочный нож, нержавеющая сталь, потому что я прячу его под мышкой и не хочу, чтобы он был ржавый. Парень не хотел мне дать паспорт, и я сделал сделку. Понимаете, что я вам говорю, мистер Ньютон?
– У альфонса с ржавым ножом дурацкий вид, да?
– Близко, но не совсем.
– Ты его заколол.
– Ну. И потом я выучил, какое мое новое имя, и сколько мне лет, и где я родился, и все такие вещи из моей новой жизни.
Ньют сказал:
– Тяжелое дело, да?
– И пустое. На границе они меня хватают и говорят, что я убийца. Сказали, я больше похож на Санта-Клауса, чем на того придурка.
– А ты что сказал?
– Говорю, я купил этот паспорт у одного малого на улице, не знаю кто. Вот.
– Они тебя отпустили?
– Ни фига. Отправили обратно. Мексикашки держали в вонючей тюряге шесть месяцев, я потерял дело, все мои надежды и мечты. Этот пуэрториканец не приходит, и им надо меня отпускать. Но сначала они меня избили, по-зверски. И потому я решил, что я должен делать. Эмигрировать в Америку.
– И вот он ты, целый и невредимый. Богатый и здоровый.
– Долго было, но все-таки получилось.
– Можешь гордиться собой. Знаешь что, Рикки?
– Что?
– Эту страну основали люди вроде тебя.
– Парни в бегах?
Ньют покатился со смеху. Он так смеялся, что чуть не расплескал – но все-таки не расплескал – свое шампанское.
– Нет, – сказал он. – Я говорю о дальновидных людях. Мужественных, дерзких людях, которые готовы были отчаянно рисковать, чтобы построить для себя новую, лучшую жизнь.
– Класс.
– Хочешь шампанского?
– Ага, да. – Но Рикки уже забыл о шампанском, поглощенный новым паспортом, крошечной чудесной книжицей, с которой он мог свободно грабить и убивать по всему миру, почти.
Ньют прищурился сквозь бокал на затылок шофера, который удивительно напоминал шар для кеглей чуть меньше обычного размера, покрытый жесткой курчавой черной оболочкой.
Он схватил переговорное устройство и спросил:
– Водила, кто тебя стрижет?
– Жена.
– Ты женат, такой хмырь?
– Три года, почти.
– Дети есть?
– Пока нет.
– Умная женщина, – сказал Ньют и откинулся на сиденье, наслаждаясь жизнью.
Ким Бесинджер оказалась все-таки не Ким Бесинджер, а одной из стюардесс на рейсе в Ванкувер. Ньют нарочно прошелся от салона первого класса в самый хвост, чтобы познакомиться и произвести впечатление. И получил от ворот поворот.
– В чем дело, – сказал он Рикки, усаживаясь на место, – у меня что, бородавка на носу?
Рикки ответил:
– Может, у нее уже очередь.
– Да? – сказал Ньют, подозрительно оглядывая мальчика-с-пальчик в соседнем кресле.
Они приземлились в Ванкуверском международном аэропорту в десять минут шестого. Рикки собрался было перевести часы, но Ньют объяснил, что временной пояс не изменился. Рикки не поверил и стал спрашивать у Ким Бесинджер, только называл ее Джессика.
Однако последним смеялся Ньют – когда смотрел, как Рикки вытаскивал из сумки толстые шерстяные рукавицы, длинную парку, вязаную шапку и непромокаемые резиновые сапоги, такие высокие, что вполне могли сойти за охотничьи.
Ньют спросил:
– Где ты это взял? – Он напялил шапку. Безразмерная. Натянул кусачую штуковину на лицо до самого кончика носа. – Собираешься банк ограбить?
– Пятьдесят зеленых. Последняя, которая у них осталась.
– Это единственная, которая у них была, болван.
Шапку украшал орнамент с зимними мотивами: елки и снежинки. Рикки неловко натянул на себя парку и тут же утонул в поту. Ньют протянул ему шапку, Рикки надел и ее.
Кто-то в толпе, собравшейся сзади, тихо хихикнул. Рикки сбросил башмак и взялся за резиновый сапог.
Ньют сказал:
– Это почти чудо, но если ты выглянешь наружу, то убедишься, что дождя нет. Ты увидишь также людей, которые ходят налегке. Наверное, был циклон, Рикки. Считай, нам повезло.
Рикки нагнулся и, выглянув, в иллюминатор, зажмурился от яркого солнца. Пот, ручьями стекавший по лицу, мешал смотреть. Он вытер лицо подголовной подушечкой. Такое случалось нечасто, но на этот раз Ньют был прав.
Похоже, что сапоги ему все-таки не понадобятся.
Глава 15
Артур и Бетти Чен жили в кооперативе «Фоле-Крик» с видом на залив, два моста, центр города и фрагменты гор.
Квартира занимала все три этажа здания. Вход был через северную веранду второго этажа. Стеклянные раздвижные двери вели прямо в гостиную. Миссис Чен сидела на диване и читала телевизионную программу. По экрану цветного телевизора у дальней стены расплескались пастельные краски.
– «Санта-Барбара», – сказала Паркер.
– Не верю.
– Не веришь чему? – Паркер продолжала вглядываться сквозь стекло.
– Что ты смотришь мыльные оперы, – сказал Уиллоус. Он, похоже, был удивлен, даже обескуражен.
– Почему бы и нет?
– Да просто я не думал, что ты из тех…
Паркер предупреждающе вытянула руку, пока он не зашел слишком далеко.
– Осторожно, Джек.
Уиллоус сказал:
– Что ты делаешь, записываешь их на видео, чтобы смотреть, когда вернешься с работы?
– Каких еще их? Я смотрю «Санта-Барбару» и «Указующий свет». Две программы, и обе в одно время, так что, если только у меня нет выходного посреди недели, приходится выбирать между ними. Это нелегко, поверь мне.
Уиллоус сказал:
– Думаешь, что знаешь кого-то, а потом оказывается, что она наркоманка .
– Ну, – сказала Паркер, – для того, кто в роскошный летний день готов три или четыре часа проторчать у телевизора ради записанного на пленку бейсбольного матча, ты делаешь несколько поспешные выводы.
– Обвинение доказано, – сказал Уиллоус и постучал по стеклу своим значком.
Бетти Чен схватилась за сердце. Газета полетела на пол.
Уиллоус ободряюще улыбнулся, прижал бляху к стеклу, чтобы ей было лучше видно. Подергал дверь. Заперто. Миссис Чен довольно долго смотрела на детективов, затем встала, медленно подошла к телевизору и выключила его.
– Потеряла дистанционное управление, – сказал Уиллоус.
– И дочь.
– Да, и дочь.
Миссис Чен обернулась к ним, прошла через комнату, отперла и раздвинула дверь.
Уиллоус и Паркер вошли. Паркер представилась, а Уиллоус тем временем закрыл дверь. Строители и архитекторы обожают раздвижные двери, потому что они дешево стоят, просто монтируются и занимают гораздо меньше места, чем обычные. Полицейские, напротив, терпеть их не могут, потому что это мечта взломщика: достаточно лишь слегка приподнять их и вынуть из борозды. А стандартные замки неизменно лидируют по непрочности.
Уиллоус поразмыслил, не стоит ли посоветовать миссис Чен купить новый засов. Но решил воздержаться. Совет был бесплатный, зато остальное стоило денег. По его опыту, люди не желали тратить на безопасность ни гроша вплоть до того утра, когда, выбравшись из-под одеяла, обнаруживали, что пропало столовое серебро, а вместе с ним все представляющее хоть какой-то интерес для торговцев краденым и влезающее в багажник автомобиля.
На стене висели ходики – черный кот в белых перчатках указывал лапами часы и минуты. Миссис Чен взглянула на них, затем на свои наручные.
– Извините, я не думала, что уже так поздно.
Уиллоус сказал:
– Мы немножко раньше времени. Пробок оказалось меньше, чем мы ожидали.
– Большое спасибо, что согласились с нами поговорить, – сказала Паркер. – Я знаю, что это непросто.
Диван и кресло были обтянуты темно-голубым велюром. В углу стояло одинокое резное кресло-качалка.
– Садитесь, пожалуйста.
Паркер и миссис Чен пристроились на противоположных концах дивана. Уиллоус подошел к креслу, но не сел. На стене криво висела семейная фотография. Эмили Чен и оба родителя по бокам. Нарядились ради такого случая. Миссис Чен улыбалась. Ее муж был очень серьезен.
За спиной Уиллоуса миссис Чен сказала:
– Эмили была замечательная девочка.
Паркер отозвалась:
– Да, не сомневаюсь.
– Я говорила ей, чтобы она не связывалась с этим парнем. Он не поступал на работу, отказывался работать.
– Черри Нго?
Миссис Чен кивнула.
– У него всегда была куча денег. Толстые пачки. Он любил их вытаскивать и пересчитывать вслух. Пижон. Я однажды спросила его, откуда такие деньги. Он рассмеялся мне в лицо, как будто это был дурацкий вопрос, а я круглая дура.
– Черри и Эмили часто к вам приходили?
– Нередко. Раз в неделю, а то и два. Никогда не задерживались. Десять-пятнадцать минут.
– Черри приводил сюда кого-нибудь из друзей?
– Своего брата, однажды. Больше никого.
– Джоуи Нго?
– Да, Джоуи. Славный мальчик. Вежливый, уважительный. Не то что брат. По-моему, ему очень нравилась Эмили.
– А ваш муж и Черри ладили?
Миссис Чен взглянула на Уиллоуса.
– Мой муж боялся Черри Нго. Он считал, что Черри бандит.
У Уиллоуса запищал бипер. Он сказал:
– Можно от вас позвонить?
– Телефон внизу. В кухне, я вам покажу.
– Не вставайте, я найду.
Квартира была узкая, не более четырнадцати футов в ширину, и устроена так, что на каждом этаже помещались лишь прихожая или коридор с лестницей и одна комната. Кухня располагалась в цокольном этаже. Большое окно выходило во двор-колодец. Задняя дверь была застеклена и с улицы не видна. На стене рядом с холодильником висел красный телефонный аппарат. Уиллоус позвонил домой.
Уилли Толбот оставил на автоответчике сообщение, что в уборной ресторана «Бледно-зеленые побеги» найдены два типа крови. Один соответствовал образцу, взятому из сердца Черри Нго. Другой принадлежал неизвестному донору.
Уиллоус повесил трубку. Длинный коридор с несколькими дверьми вел в дальний конец квартиры. Из-за первой двери доносилось тихое урчание. Стиральная машина. Он открыл следующую дверь и очутился в ванной, зажег свет и запер дверь. Полки аптечки были уставлены пластмассовыми баночками. Почти все лекарства прописаны миссис Чен.
Уиллоус пометил в блокноте фамилию врача и его телефон вместе с названиями некоторых из многочисленных лекарств.
Присев на корточки, он открыл шкафчик под раковиной. Полотенца. Свежее мыло и зубная паста, коробка стирального порошка. Мятый пакет с пачкой гигиенических салфеток.
На всякий случай Уиллоус заглянул в бачок унитаза.
Ничего.
Он открыл дверь, спустил воду и выключил свет. Миссис Чен была в кухне, готовила чай. Уиллоус спросил, не возражает ли она, если они с Паркер бегло осмотрят комнату Эмили. Миссис Чен заколебалась.
– Да нет, наверное. Вы ищете что-то определенное?
– Просто хотелось бы взглянуть, – объяснил Уиллоус.
Спальня Эмили помещалась на верхнем этаже, отделенная от комнаты родителей ванной. Это была девичья светелка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Ньют сказал:
– Небось в свободное время любишь попинать мусорные корзины?
Парень уставился на него, наконец кивнул. У него была военная стрижка, никаких выбритых узоров или надписей, оповещающих мир о соседской банде, любимой марке пива или имени подружки. Поразительно. Он назвался, но Ньют не запомнил.
Рикки стоял в тени дома, зажав свои черные кожаные чемоданы между коротенькими ножками и крепко стиснув в зубах паспорт, и смотрел на шофера, словно ожидал, что тот вдруг вдвое увеличится и выпустит клыки или, скажем, превратится в гигантское насекомое – словом, изменится таким образом, что Рикки придется выхватить пистолет и изрешетить его пулями. Взгляд убийцы, однако, ничего не означал. Просто Рикки был, как всегда, несносен, Рикки был Рикки.
Шофер открыл багажник и принялся набивать его Ньютовыми чемоданами. На лице у него выступили капельки пота. Не привык к физическому труду или это Рикки наводит на него такой ужас?
Тупицы, подумал Ньют. Он закурил контрабандную кубинскую сигару и стал смотреть, как чернокожий человек грузит глянцевые черные чемоданы в надраенную черную машину.
Шофер увидел, что за ним наблюдают. Улыбаясь, он сказал, что день сегодня чудесный, не правда ли, и знает ли мистер Ньютон, что по улицам шныряет не меньше пятидесяти тысяч таких лимузинов. Это же уму непостижимо!
Ньют запрокинул голову и выпустил дым изо рта и ноздрей в линялое небо.
Шофер все не унимался, объяснял Ньюту, что, вероятно, тут дело в шоу-бизнесе и киноиндустрии, но в Лос-Анджелесе больше лимузинов, чем в любом другом городе чертова целого мира, включая Лондон, Париж и Марракеш. Ньют искоса взглянул на него. Парень болтал без передышки. Его основная идея заключалась в следующем: то, что, имея такой неограниченный выбор, Ньют остановился на нем, ему чрезвычайно льстило. Захлопнулся багажник. Если он может чем-нибудь скрасить поездку, пусть Ньют только скажет.
Ньют ткнул в его сторону горящим кончиком сигары и сказал:
– Кончай концерт, малый. Заткни свое хлебало, садись за руль и рули.
Парень разинул рот от удивления.
– Все, что я захочу, сделает Рикки. Все. Это его работа, понял, что я тебе говорю?
– Да, сэр.
Ньют влез на заднее сиденье. Мягкая кожа. Хром. Полированное дерево. Словно в хорошо оборудованной пещере. Он сказал:
– Рикки, нам предстоит долгая дорога. Может, тебе отлить, пока мы не поехали?
Рикки спросил:
– Где?
Негр переводил взгляд от Ньюта к Рикки и обратно. Это что, шутка? Ньют сказал:
– Переднее колесо.
– Справа или слева?
– Какое ближе.
Рикки подошел к носу машины, поднял ногу и помочился прямо на шикарную покрышку, изрядно обрызгав колпак, потом встряхнулся и застегнул молнию.
Шофер сказал:
– Эй, вы что…
Рикки забрался на заднее сиденье. Он был такой маленький, что влез, почти не пригибаясь. Ньют сказал:
– Он бы тебя всего описал, если б я ему велел.
Негр ответил:
– Ну, я, конечно, благодарен.
– Вот и не забывай об этом – так оно полезней. А теперь закрывай дверь и врубай мотор, нам нужно на самолет поспеть и одному придурку пистон вставить.
По дороге в аэропорт от Рикки не было никакого толку. Он не мог оторваться от своего поддельного паспорта, листал и листал хрустящие новенькие странички, возвращаясь затем к фотографии и бормоча, что снимок плохой и что если его осветить как надо, он отпадный красавец.
С ума сойти, до чего он увлекся.
Ньют шлепнул его по лицу, чтобы напомнить о себе, велел откупорить бутылку шампанского. Рикки налил хозяину. Ньют вежливо спросил, не хочет ли он присоединиться. Рикки покачал головой, опять углубился в свой паспорт. Прилип к разделу с внешними данными – рост, вес, цвет волос и т. д., – как к магниту. Ньют допивал второй бокал, когда Рикки вдруг заметил, что рост ему указали пять футов четыре дюйма.
– Смотри здесь!
– Что? – спросил Ньют, не сводивший глаз с блондинки в серебристом «мерседесе» сбоку, которая могла, допустим, оказаться Ким Бесинджер.
Рикки показал ему паспорт.
– Что выпендриваются? Сделали пять и четыре, а я пять и семь, больше.
– Да что ты? – Ньют глотнул шипучки, пытаясь перевести это на английский. Он никогда не видел Рикки в таком возбуждении. Обычно мальчишку было ничем не прошибить. Поразительно, как все занятия языком полетели к черту, едва он разволновался. Сталлоне в «Рокки V» и то легче понять. Невероятно.
Рост, рост. Ага, это он из-за роста скулит. Ньют спросил:
– Когда тебя мерили, заставили ботинки снять?
– И что теперь? – Рикки напомнил Ньюту, что никогда не снимает башмаки, кроме как если купается или ложится вздремнуть. И то не всегда. Он и парню, который ему паспорт сварганил, об этом сказал. Что он, наделал, придурок хренов?
Ньют спросил:
– А когда ты вечером по двору босиком шляешься, это как?
– Это другой совсем дело. – Хитрая ухмылка, сплошь зубы и слюна. – Я беспокоюсь за вас. Плохой люди всюду. Мой хренова работа спасать вашу задницу. Как я могу охранять, если буду так топать?
Ньют сказал:
– Верно подмечено, Рикки.
– А то. – Рикки перевернул паспорт вверх ногами и понюхал клей, которым была приклеена фотография.
– Нравится? – ухмыльнулся Ньют.
– Я всегда хотел. Но я думал, что это не будет такой настоящий.
– Приятно, да? – Рикки начал успокаиваться, и Ньюту пришла в голову мысль. Он вспомнил, как Рикки отрезал ухо. Тогда он говорил по-английски почти как Уинстон Черчилль. Ньют спросил:
– Помнишь малого, который не мог дождаться своей очереди в туалет?
– Не-а.
– Толстый такой. Ты отрезал ему ухо, чтобы немножко поучить манерам.
– Да? – Рикки заинтересовался. – Когда? – Но еще пока он произносил эти слова, Ньют увидел, как в голове у него стали переворачиваться листки календаря.
Через мгновение взгляд Рикки прояснился. Зрачки расширились. Артерия на шее перестала рваться сквозь кожу.
– Ага, помню. А что?
– Ничего, не бери в голову. Взгляни лучше на эту куколку в «мерседесе».
– Хорошенькая, – машинально произнес Рикки. Нахмурился. – О чем говорили?
– О паспортах.
Рикки кивнул.
– Я один раз взял у пуэрториканца, когда торчал в Тихуане. Я был дешевый альфонс и хотел уехать. Он на меня похожий, этот парень. И потому я взял его паспорт.
– Ну, понятное дело, ага. Ты что, ему так понравился, что он решил сделать тебе подарок?
– Сделка. У меня был кнопочный нож, нержавеющая сталь, потому что я прячу его под мышкой и не хочу, чтобы он был ржавый. Парень не хотел мне дать паспорт, и я сделал сделку. Понимаете, что я вам говорю, мистер Ньютон?
– У альфонса с ржавым ножом дурацкий вид, да?
– Близко, но не совсем.
– Ты его заколол.
– Ну. И потом я выучил, какое мое новое имя, и сколько мне лет, и где я родился, и все такие вещи из моей новой жизни.
Ньют сказал:
– Тяжелое дело, да?
– И пустое. На границе они меня хватают и говорят, что я убийца. Сказали, я больше похож на Санта-Клауса, чем на того придурка.
– А ты что сказал?
– Говорю, я купил этот паспорт у одного малого на улице, не знаю кто. Вот.
– Они тебя отпустили?
– Ни фига. Отправили обратно. Мексикашки держали в вонючей тюряге шесть месяцев, я потерял дело, все мои надежды и мечты. Этот пуэрториканец не приходит, и им надо меня отпускать. Но сначала они меня избили, по-зверски. И потому я решил, что я должен делать. Эмигрировать в Америку.
– И вот он ты, целый и невредимый. Богатый и здоровый.
– Долго было, но все-таки получилось.
– Можешь гордиться собой. Знаешь что, Рикки?
– Что?
– Эту страну основали люди вроде тебя.
– Парни в бегах?
Ньют покатился со смеху. Он так смеялся, что чуть не расплескал – но все-таки не расплескал – свое шампанское.
– Нет, – сказал он. – Я говорю о дальновидных людях. Мужественных, дерзких людях, которые готовы были отчаянно рисковать, чтобы построить для себя новую, лучшую жизнь.
– Класс.
– Хочешь шампанского?
– Ага, да. – Но Рикки уже забыл о шампанском, поглощенный новым паспортом, крошечной чудесной книжицей, с которой он мог свободно грабить и убивать по всему миру, почти.
Ньют прищурился сквозь бокал на затылок шофера, который удивительно напоминал шар для кеглей чуть меньше обычного размера, покрытый жесткой курчавой черной оболочкой.
Он схватил переговорное устройство и спросил:
– Водила, кто тебя стрижет?
– Жена.
– Ты женат, такой хмырь?
– Три года, почти.
– Дети есть?
– Пока нет.
– Умная женщина, – сказал Ньют и откинулся на сиденье, наслаждаясь жизнью.
Ким Бесинджер оказалась все-таки не Ким Бесинджер, а одной из стюардесс на рейсе в Ванкувер. Ньют нарочно прошелся от салона первого класса в самый хвост, чтобы познакомиться и произвести впечатление. И получил от ворот поворот.
– В чем дело, – сказал он Рикки, усаживаясь на место, – у меня что, бородавка на носу?
Рикки ответил:
– Может, у нее уже очередь.
– Да? – сказал Ньют, подозрительно оглядывая мальчика-с-пальчик в соседнем кресле.
Они приземлились в Ванкуверском международном аэропорту в десять минут шестого. Рикки собрался было перевести часы, но Ньют объяснил, что временной пояс не изменился. Рикки не поверил и стал спрашивать у Ким Бесинджер, только называл ее Джессика.
Однако последним смеялся Ньют – когда смотрел, как Рикки вытаскивал из сумки толстые шерстяные рукавицы, длинную парку, вязаную шапку и непромокаемые резиновые сапоги, такие высокие, что вполне могли сойти за охотничьи.
Ньют спросил:
– Где ты это взял? – Он напялил шапку. Безразмерная. Натянул кусачую штуковину на лицо до самого кончика носа. – Собираешься банк ограбить?
– Пятьдесят зеленых. Последняя, которая у них осталась.
– Это единственная, которая у них была, болван.
Шапку украшал орнамент с зимними мотивами: елки и снежинки. Рикки неловко натянул на себя парку и тут же утонул в поту. Ньют протянул ему шапку, Рикки надел и ее.
Кто-то в толпе, собравшейся сзади, тихо хихикнул. Рикки сбросил башмак и взялся за резиновый сапог.
Ньют сказал:
– Это почти чудо, но если ты выглянешь наружу, то убедишься, что дождя нет. Ты увидишь также людей, которые ходят налегке. Наверное, был циклон, Рикки. Считай, нам повезло.
Рикки нагнулся и, выглянув, в иллюминатор, зажмурился от яркого солнца. Пот, ручьями стекавший по лицу, мешал смотреть. Он вытер лицо подголовной подушечкой. Такое случалось нечасто, но на этот раз Ньют был прав.
Похоже, что сапоги ему все-таки не понадобятся.
Глава 15
Артур и Бетти Чен жили в кооперативе «Фоле-Крик» с видом на залив, два моста, центр города и фрагменты гор.
Квартира занимала все три этажа здания. Вход был через северную веранду второго этажа. Стеклянные раздвижные двери вели прямо в гостиную. Миссис Чен сидела на диване и читала телевизионную программу. По экрану цветного телевизора у дальней стены расплескались пастельные краски.
– «Санта-Барбара», – сказала Паркер.
– Не верю.
– Не веришь чему? – Паркер продолжала вглядываться сквозь стекло.
– Что ты смотришь мыльные оперы, – сказал Уиллоус. Он, похоже, был удивлен, даже обескуражен.
– Почему бы и нет?
– Да просто я не думал, что ты из тех…
Паркер предупреждающе вытянула руку, пока он не зашел слишком далеко.
– Осторожно, Джек.
Уиллоус сказал:
– Что ты делаешь, записываешь их на видео, чтобы смотреть, когда вернешься с работы?
– Каких еще их? Я смотрю «Санта-Барбару» и «Указующий свет». Две программы, и обе в одно время, так что, если только у меня нет выходного посреди недели, приходится выбирать между ними. Это нелегко, поверь мне.
Уиллоус сказал:
– Думаешь, что знаешь кого-то, а потом оказывается, что она наркоманка .
– Ну, – сказала Паркер, – для того, кто в роскошный летний день готов три или четыре часа проторчать у телевизора ради записанного на пленку бейсбольного матча, ты делаешь несколько поспешные выводы.
– Обвинение доказано, – сказал Уиллоус и постучал по стеклу своим значком.
Бетти Чен схватилась за сердце. Газета полетела на пол.
Уиллоус ободряюще улыбнулся, прижал бляху к стеклу, чтобы ей было лучше видно. Подергал дверь. Заперто. Миссис Чен довольно долго смотрела на детективов, затем встала, медленно подошла к телевизору и выключила его.
– Потеряла дистанционное управление, – сказал Уиллоус.
– И дочь.
– Да, и дочь.
Миссис Чен обернулась к ним, прошла через комнату, отперла и раздвинула дверь.
Уиллоус и Паркер вошли. Паркер представилась, а Уиллоус тем временем закрыл дверь. Строители и архитекторы обожают раздвижные двери, потому что они дешево стоят, просто монтируются и занимают гораздо меньше места, чем обычные. Полицейские, напротив, терпеть их не могут, потому что это мечта взломщика: достаточно лишь слегка приподнять их и вынуть из борозды. А стандартные замки неизменно лидируют по непрочности.
Уиллоус поразмыслил, не стоит ли посоветовать миссис Чен купить новый засов. Но решил воздержаться. Совет был бесплатный, зато остальное стоило денег. По его опыту, люди не желали тратить на безопасность ни гроша вплоть до того утра, когда, выбравшись из-под одеяла, обнаруживали, что пропало столовое серебро, а вместе с ним все представляющее хоть какой-то интерес для торговцев краденым и влезающее в багажник автомобиля.
На стене висели ходики – черный кот в белых перчатках указывал лапами часы и минуты. Миссис Чен взглянула на них, затем на свои наручные.
– Извините, я не думала, что уже так поздно.
Уиллоус сказал:
– Мы немножко раньше времени. Пробок оказалось меньше, чем мы ожидали.
– Большое спасибо, что согласились с нами поговорить, – сказала Паркер. – Я знаю, что это непросто.
Диван и кресло были обтянуты темно-голубым велюром. В углу стояло одинокое резное кресло-качалка.
– Садитесь, пожалуйста.
Паркер и миссис Чен пристроились на противоположных концах дивана. Уиллоус подошел к креслу, но не сел. На стене криво висела семейная фотография. Эмили Чен и оба родителя по бокам. Нарядились ради такого случая. Миссис Чен улыбалась. Ее муж был очень серьезен.
За спиной Уиллоуса миссис Чен сказала:
– Эмили была замечательная девочка.
Паркер отозвалась:
– Да, не сомневаюсь.
– Я говорила ей, чтобы она не связывалась с этим парнем. Он не поступал на работу, отказывался работать.
– Черри Нго?
Миссис Чен кивнула.
– У него всегда была куча денег. Толстые пачки. Он любил их вытаскивать и пересчитывать вслух. Пижон. Я однажды спросила его, откуда такие деньги. Он рассмеялся мне в лицо, как будто это был дурацкий вопрос, а я круглая дура.
– Черри и Эмили часто к вам приходили?
– Нередко. Раз в неделю, а то и два. Никогда не задерживались. Десять-пятнадцать минут.
– Черри приводил сюда кого-нибудь из друзей?
– Своего брата, однажды. Больше никого.
– Джоуи Нго?
– Да, Джоуи. Славный мальчик. Вежливый, уважительный. Не то что брат. По-моему, ему очень нравилась Эмили.
– А ваш муж и Черри ладили?
Миссис Чен взглянула на Уиллоуса.
– Мой муж боялся Черри Нго. Он считал, что Черри бандит.
У Уиллоуса запищал бипер. Он сказал:
– Можно от вас позвонить?
– Телефон внизу. В кухне, я вам покажу.
– Не вставайте, я найду.
Квартира была узкая, не более четырнадцати футов в ширину, и устроена так, что на каждом этаже помещались лишь прихожая или коридор с лестницей и одна комната. Кухня располагалась в цокольном этаже. Большое окно выходило во двор-колодец. Задняя дверь была застеклена и с улицы не видна. На стене рядом с холодильником висел красный телефонный аппарат. Уиллоус позвонил домой.
Уилли Толбот оставил на автоответчике сообщение, что в уборной ресторана «Бледно-зеленые побеги» найдены два типа крови. Один соответствовал образцу, взятому из сердца Черри Нго. Другой принадлежал неизвестному донору.
Уиллоус повесил трубку. Длинный коридор с несколькими дверьми вел в дальний конец квартиры. Из-за первой двери доносилось тихое урчание. Стиральная машина. Он открыл следующую дверь и очутился в ванной, зажег свет и запер дверь. Полки аптечки были уставлены пластмассовыми баночками. Почти все лекарства прописаны миссис Чен.
Уиллоус пометил в блокноте фамилию врача и его телефон вместе с названиями некоторых из многочисленных лекарств.
Присев на корточки, он открыл шкафчик под раковиной. Полотенца. Свежее мыло и зубная паста, коробка стирального порошка. Мятый пакет с пачкой гигиенических салфеток.
На всякий случай Уиллоус заглянул в бачок унитаза.
Ничего.
Он открыл дверь, спустил воду и выключил свет. Миссис Чен была в кухне, готовила чай. Уиллоус спросил, не возражает ли она, если они с Паркер бегло осмотрят комнату Эмили. Миссис Чен заколебалась.
– Да нет, наверное. Вы ищете что-то определенное?
– Просто хотелось бы взглянуть, – объяснил Уиллоус.
Спальня Эмили помещалась на верхнем этаже, отделенная от комнаты родителей ванной. Это была девичья светелка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24