Первый этаж занимали часовня и погребальные урны. На втором этаже размещались склады продовольствия, в основном масла и зерна, а также камеры для пленников. На третьем этаже находился приемный зал, оружие папской гвардии и залы правосудия. На четвертом – личные коллекции папы и прекрасная лоджия Юлия II, построенная архитектором Браманте. Именно здесь капитан разместил свою штаб-квартиру. Наконец, на пятом, последнем этаже, под самым небом, в просторной округлой гостиной находилось земное убежище папы!– Ваша светлость…Человек десять нищих склонились перед Эррерой. Боясь заразы, толстый капитан достал из-под нагрудной части доспехов кружевной платок и прикрыл им нос.– И как вы только не боитесь заявляться сюда, банда нечестивцев? – проворчал он, внимательно разглядывая кучку оборванцев.Горбатые, кривобокие, однорукие, одноногие, безглазые калеки в тошнотворных лохмотьях представляли собой отбросы общества.Если бы не чума, они были бы последними, от кого капитан Эррера мог ждать угрозы.И, словно отзываясь на его мысли, один из нищих произнес со вздохом:– Увы, монсеньор, чего нам бояться?Это сказал довольно крупного роста горбун с лицом, покрытым язвами и кровоточащим глазом. По-видимому, он был слеп, потому что опирался на тщедушного человечка, не решавшегося поднять глаза, со щеками, исполосованными коричневатыми шрамами.– Нас просто мучит голод, – заныл третий бедолага, у которого не было носа.Безносый блаженно улыбался, обнажая остатки почерневших зубов. Люди Эрреры, все до одного испанцы, глядя на этих отщепенцев, посмеивались.Относясь к ним, как к животным, солдаты забавлялись тем, что бросали нищим очистки от овощей и горбушки черствого хлеба. При этом они старались швырнуть эти объедки обязательно в грязь или в лужу. А несчастные нищие, с трудом ковыляя, радостно кидались подбирать грязные огрызки.Это выглядело так уморительно для завоевателей, что солдаты стали собираться во дворе, покидая наблюдательные посты на стене, окружающей замок, где скучали от безделья. Один за другим они подходили к своим товарищам, чтобы повеселиться.А из окон крепости «продовольствие» все прибывало. Теперь уже в развлечении принимал участие весь гарнизон, во дворе стоял хохот.Эррера, наивное дитя, позволил своим людям немного развлечься. Сам он тем временем вел переговоры с оставшимися около него тремя нищими.– Так вы что же, вшивота, предлагаете очистить улицы от трупов?– Да, твоя светлость, – скривился рослый одноглазый горбун. – У твоего высокородия мы просим только позволения взять одежду с этих трупов. Ну, и в обмен на нашу услугу пусть нам дадут немного хлеба…– Банда вонючих шакалов, я могу позволить вам очистить все улицы, а потом повесить всех…Эта угроза, казалось, не произвела никакого впечатления на горбуна.– Ваша светлость, конечно, может это сделать, – ответил он спокойно, – но он этого не сделает… Кто тогда уберет с улиц наши трупы?Горбун вдруг понизил голос:– Ваше высокородие, без сомнения, знает, что на окраинах города появилась чума. Надо действовать быстро…– А у тебя неплохо язык подвешен, негодяй, – проворчал Эррера. – Я, пожалуй, прикажу немного укоротить его, чтобы ты был поскромнее.Нищий, у которого не было носа, встал перед своим товарищем:– Монсеньору офицеру не следует сердиться, потому что римские нищие все до одного преданы делу Испанца… Мы, ваше высокородие, готовы дать себя четвертовать ради вашего императора!Известно, что нет ничего более «трагичного», чем одиночество победителя, завершившего свое злодеяние. В тех, кто выжил, он чует скрытую ненависть и не может побороть в себе чувство страха. Довольный тем, что обрел союзников, пусть даже столь жалких, капитан Эррера совершил ошибку. Оставив позади себя охрану и Рикардо, он спустился на две ступеньки, отделявшие его от нищих.– Что ж, хорошо, мои смельчаки, мы тоже не людоеды! Вам дадут настоящего белого хлеба, но только после того, как город будет очищен…– Ур-ра господину офицеру! – заорал горбун оглушительным голосом.Это был сигнал. Нищие, подбиравшие в грязи объедки, выпрямились. Часть из них подбежала к своим товарищам, а часть к потайному ходу.Капитан Эррера, будто по волшебству, исчез с глаз своих солдат. У испанцев наступила минута замешательства. Для нищих этого оказалось достаточно. Когда капитан возник вновь, голова его была зажата руками горбуна и безносого. К горлу несчастного были приставлены два кинжала.– Ни звука, ни с места, или мы придушим вашего командира как поросенка…Произнося эту угрозу тоном человека, привыкшего повелевать, горбун распрямился. Тщедушный человечек, на которого он опирался, связывал руки капитану. Теперь глаза его были открыты, и глаза эти оказались удивительного зеленого цвета.– Скорее, Зефирина, – прошептал ей горбун.И все-таки Рикардо де Сан-Сальвадор услышал и вздрогнул.«Зефирина?»Как и его товарищи, Рикардо окаменел, завороженный сценой. Ускользнув от нищих, он бегом вернулся в замок.Во дворе замка царила паника.– Бегом! – скомандовал сержант солдатам, которые оставили свои алебарды в залах замка.– Целься! Огонь! – приказал лейтенант тем, чьим оружием была аркебуза, но их оружие осталось на крепостной стене.– Цельтесь! – орал унтер-офицер арбалетчикам, которые по лености тоже оставили оружие.– Не стреляйте! – взывал Эррера, боясь, что его убьют.– Не слушайте, стреляйте! – вопил лейтенант, довольный возможностью избавиться от Эрреры.– Повинуйтесь, не стреляйте! – надсаживал глотку сержант, которому Эррера обещал продвижение по службе.Раздираемые противоречивыми приказами, солдаты в беспорядке натыкались друг на друга, бегали во всех направлениях, пытаясь отыскать оружие, теряли свои шлемы.– Смотрите туда!Точно полчища крыс, римские нищие устремились в замок Святого Ангела. Около полусотни нищих с бледными, бескровными лицами вылезли из старых колодцев, находившихся в центре двора. То были катакомбные бродяги, которые сумели пройти подземным ходом до гробницы Адриана.Воспользовавшись всеобщей паникой, Палько и Панокьо подскочили к потайному входу. Двумя точными ударами кулака они убрали единственного человека, который еще оставался на посту, и широко раскрыли двери. Пятьсот нищих, вооруженных камнями, дубинами и рогатками, ворвались в крепость с криками «Да здравствует папа!».Ответом были крики испанцев, не привыкших сражаться с вонючими привидениями.– Сюда!– Вот они!– А вон еще!– Не зевай!Перепрыгивая с помощью крючьев через водяной ров и забираясь на стены, покинутые стражей, часть нищих заполнила замок Святого Ангела.Оказавшись в меньшинстве, осыпаемые градом камней, гонимые отовсюду ордой нищих, напуганные наступлением, начатым откуда-то из-под земли, испанцы сгрудились внутри крепости. Они забаррикадировались на лестницах, попрятались в подвалах и камерах для узников. Некоторые скрывались в помещениях четвертого и пятого этажей.– Пошли туда, друзья!Увлекая за собой Зефирину и Паньото, Фульвио (ведь это он был рослым горбуном) схватил руку молодой женщины. Вместе с сотней нищих они ворвались в замок Святого Ангела и понеслись по лестницам на поиски папы.На пятом этаже все остановились у последнего поворота винтовой лестницы. Человек десять испанцев засели за перевернутыми столами. Угрожая нищим пиками и аркебузами, они не подпускали их к высокой двери у лестничной площадки.– Если только вы приблизитесь, я войду туда и собственной рукой убью папу! – крикнул молодой офицер.Гримаса исказила его женственное лицо, выделявшееся какой-то порочной красотой.Зефирина с ужасом узнала Рикардо де Сан-Сальвадор, отпрыска доньи Гермины. Неужели эти чудовища будут вечно попадаться ей на пути?Она судорожно сжала руку мужа.– Вы знаете его? – прошептал Фульвио.Знала ли она Рикардо! Грубый юнец, которого донья Гермина хотела женить на ней и от которого ее спас король!– Это сын моей мачехи. Мы, можно сказать, вместе росли. Берегитесь его… Он очень коварен и жесток.Фульвио посмотрел на жену. По глазам он понял, сколько страданий причинили ей эти люди.«Если только мы вырвемся отсюда, – подумал Фульвио, – Боже, как я буду баловать мою Зефирину».Услышав угрозу Рикардо, нищие остановились. Фульвио несколько мгновений колебался, но все же сказал:– Отойдите, молодой человек, вы не захотите взять на душу это худшее из всех преступлений…– Черт побери, очень сожалею, но клянусь, я это сделаю! – с усмешкой ответил Рикардо.– Вот так вляпались! Что будем делать, мой князь? – прошептал Паньото.– Он хочет нас напугать, я думаю, он не посмеет… – шепотом ответил Фульвио.Он почесал накладные язвы, которые стягивали ему кожу на лице. Зефирина выпустила его руку. Опершись на лестничные перила и пряча голову за плечом Фульвио, она обдумывала ситуацию.На одной стороне около сотни людей, столпившихся на лестнице, на другой – десять человек, охраняющих дверь.Неожиданно Рикардо указал пальцем на Фульвио и Зефирину.– Эй, ты, верзила, ну-ка дай взглянуть на лицо малыша, который прячется за твоей спиной… Неужто это вы, моя дорогая Зефирина, в этом нищенском одеянии?Прежде чем Фульвио успел вмешаться, Зефирина сделала шаг вперед.– Да, это я, Рикардо.Глаза молодой женщины метали молнии.– Что же такое случилось с великолепной Зефириной де Багатель? В каком жалком состоянии вы оказались, моя милая! – усмехнулся отпрыск Сан-Сальвадор.– В куда менее жалком, чем вы, Рикардо, вместе с вашей мамашей. Вы ошиблись в выборе – стали убийцами.От бешенства лицо Рикардо задергалось, а ненависть сделала его похожим на мать.– Еще посмотрим, плохой ли выбор мы сделали, княгиня Фарнелло.По жесту Рикардо один из его людей повернул громадный ключ, на который была заперта дверь Климента VII.Но, несмотря на все старания, солдат никак не мог открыть дверь. На помощь ему подошел второй испанец. Но тщетно они стучали, толкали, колотили по двери, ничего не получалось.– Мой лейтенант, они забаррикадировались изнутри, – растерялись испанцы.– Откройте немедленно эту дверь! – взбесился Рикардо.Во время их разговора нищие, столпившиеся на лестнице, занервничали. Удары прикладов громыхали по двери папских покоев.Поглощенные этим занятием, Рикардо и его люди не заметили Палько и Панокьо, прятавших у себя под лохмотьями отнятое у врагов оружие.Испанцы отыскали секиру. Тяжелая дубовая дверь начала разлетаться в щепы.– На приступ! – заорал Рикардо.Он встал в рост за столами, служившими укрытием, чтобы увлечь за собой солдат.И этот момент не пропустил Фульвио.– Действуй, твое величество! – прошептал князь, обращаясь к Паньото.Король нищих держал в руках рогатку с вложенным в нее камнем. Прицелившись и оттянув ремень, он выпустил снаряд. Застигнутый в разгар движения, Рикардо де Сан-Сальвадор рухнул. Красное пятно появилось на бледном лбу. Возможно, он лишь потерял сознание, потому что слабо, но все же шевелился на полу. И в ту же минуту на лестнице началась кровавая драка. Насмерть перепуганная стража палила из аркебуз, пускала стрелы из арбалетов.Зефирина почувствовала, что ее левая рука неожиданно одеревенела. Пуля вырвала из руки клок кожи. Позади нее Эмпирик, шатаясь, прислонился к стене. Палько лишился пальца на здоровой руке, Панокьо держался на единственной оставшейся у него ноге, а Фульвио не замечал, что у него из уха течет кровь.Все произошло в одно мгновение. С бешеным криком Фульвио увлек нищих за собой.Беспорядочно палившие испанцы были все же слишком малочисленны, и постепенно один за другим падали под ударами прикладов, пик, алебард, мачете, секир и даже котла.– Не делайте этого! Нет… – закричала Зефирина.Нищие хватали мертвых и живых испанских солдат и выбрасывали их через амбразуры, достаточно широкие на этом этаже.Крик Зефирины относился к Рикардо. Несмотря на все свое отвращение к этому человеку, она хотела защитить его от этой страшной смерти. Но было слишком поздно. Издав нечеловеческий крик, сын доньи Гермины последовал за своими людьми и переломал себе все кости, упав с высоты более ста пятидесяти футов в ров вокруг замка Святого Ангела.Зефирина не успела пожалеть о трагической участи Рикардо де Сан-Сальвадор, потому что нищие уже открывали вторую створку двери и раздвигали мебель, наваленную пленниками за дверью.– Проклятые бездельники, ишь какой гвалт устроили! – громыхал за дверью голос Климента VII.Фульвио, Зефирина и нищие точно из пушки влетели в покои папы. Все вокруг было перевернуто, опрокинуто, свалено в кучу. Столы, стулья, кресла, буфеты нагромождены у двери, чтобы враг не смог войти.Стоя в окружении своих кардиналов, одетый в странную черную юбку, с латами на груди и в шляпе с пером, Климент VII протягивал руки:– Дорогие дети мои, ну и адский же шум вы устроили. Подойдите же, чтобы я мог вас обнять…Нищие дружно, как один, воскликнули:– Да здравствует папа! Благословите нас, святой отец!Опустившись на колени вместе с нищими, Зефирина тоже получила благословение.Фульвио в этот момент уже встал.– Ваше святейшество, нельзя терять времени.– О, это ты, князь Фарнелло! – воскликнул папа, узнав под лохмотьями Фульвио. – Как я рад тебя видеть. Черт побери, а вот и твоя прекрасная зеленоглазая кобылка!– Значит, теперь мы уже не хотим покинуть своего мужа? Вот видишь, князь Фарнелло, нет ничего лучше войны, когда надо объездить строптивых лошадок…Давясь беззвучным смехом, Джулио Медичи, казалось, ничуть не беспокоился о собственной участи и не спешил покинуть крепость. А между тем стоявшие за плотной стеной кардиналы дрожали от страха.– Ваше святейшество, – снова вмешался Фульвио, – римские нищие захватили замок Святого Ангела, но очень скоро другие гарнизоны, стоящие в городе, предпримут наступление. Нельзя медлить, эти благородные люди поклялись спасти ваше святейшество…– Мужественные сердца, – соглашается Климент VII.Не боясь испачкаться об его грязные лохмотья, он прижимал к груди Паньото.Фульвио вновь прервал душеизлияния папы.– Пора уходить, ваше святейшество! Мы сможем бежать через катакомбу, выход из которой нищие обнаружили в одном из колодцев.– Да, надо бежать… Скорее, ваше святейшество! – взмолились кардиналы.– Замолчите, сборище набитых дураков! – рыкнул на них папа.Повернувшись к Фульвио, Зефирине и нищим, Климент VII воздел руки:– Дети мои, как мне благодарить вас? Но знайте, папа не покинет Рим, свой священный город!– Ваше святейшество, испанцы… – начал было Фульвио.– Эти шакалы меня не пугают, князь Фарнелло. Я остаюсь в Риме… Они могут убить меня, как это случалось с другими мучениками. Но я, Климент VII, наместник Бога на земле, я остаюсь, и более того, возвращаюсь в Ватикан! И знаешь, почему? Чтобы наср… на Карла V… Его бы устроило, чтобы я сбежал. Он бы тогда посадил на мое место другого. О! Ему хотелось сделать папу пленником! Ничего, он еще увидит, во что ему обойдется повисший на его руках король Франциск I и свалившийся на голову Климент VII! Посмотрим, не тяжел ли ему покажется лавровый венок победителя…Папа прошел сквозь почтительно молчавшую толпу нищих, увлекая за собой в глубину круглой гостиной Фульвио и Зефирину.– Бургундия Карла Смелого, на которую так зарится Карл V… Слово Медичи, ему никогда не получить эту прекрасную католическую землю. Черт подери, да я жизни своей не пожалею, поддерживая Франциска I! Что, по-твоему, Карл V станет со мной делать? Думаешь, убьет меня? Хорош же он будет, этот трус, с трупом папы на руках! Нет, мой птенчик, если такое случится, все покоренные им государства взбунтуются. А теперь слушайте мою волю. Что касается тебя, князь Фарнелло, ты покинешь Рим, потому что здесь тебе угрожает смертельная опасность. Ты уедешь отсюда со своей маленькой женушкой, чтобы сделать ей дюжину детишек, и будешь ждать от меня известий в твоих владениях в Сицилии. Тебе все понятно?.. И забери с собой того удальца, за которым мне удалось поухаживать, а заодно и уберечь от этих убийц!Климент VII указал на лежащего за сундуком на матрасе Паоло. Оруженосец, грудь которого была перевязана, попытался встать при виде подходивших к нему папы и хозяина.– Паоло…Князь был счастлив увидеть живым своего верного спутника и бросился к нему, обняв от души. От сильной боли Паоло только прикрыл глаза.– Карлотта… Эмилия… Пикколо… О! Мадемуазель Плюш!Зефирина была вне себя от радости, увидев дуэнью и всех слуг дома, которых папа во время штурма замка взял под свою защиту. В глубине гостиной было много и других людей, которых Зефирина не знала, в том числе несчастные женщины, прижимавшие к груди своих детей.Зефирина с каждой минутой все больше восхищалась папой, не пожелавшим стать конформистом.– Мортимер!Герцог де Монтроуз тоже оказался среди спасенных от рук убийц. Еще очень слабый, он сидел в кресле и не мог подняться, чтобы поприветствовать Зефирину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39