– переспросил Клебер. – Вы думаете о доме, сражаясь в этом сирийском захолустье?
– Я стараюсь думать всегда и обо всем, потому-то и надумал, что вашей экспедиции понадобится помощь, задолго до того, как вы, Клебер, осознали ее необходимость, – резко ответил Бонапарт, хлопнув по плечу этого рослого генерала с львиной гривой роскошных волос. – Только так мы достигнем заветной цели. Выполняйте ваш долг, и мы поднимемся вместе!
Клебер с подозрением глянул на него.
– Но ведь наш долг служить здесь, а не во Франции. Разве я не прав?
– А вот долг этого американца завершить наконец то, ради чего мы и привезли его сюда, – разгадать тайны пирамид и древних магов вместе с графом Силано! Действуйте быстрее, Гейдж, время поджимает.
– Мне, как никому, хочется поскорей попасть на родину, – сказал я.
– Тогда найдите вашу книгу.
Развернувшись, он гордо удалился в компании адъютантов, выпаливая на ходу приказы и дополняя их энергичными жестами. А меня между тем охватило уныние. Впервые он упомянул при мне о книге. Очевидно, этот француз знал больше, чем я рассчитывал.
И Астиза рассказала им больше, чем мне хотелось бы.
Да, похоже, мы окончательно запутались в сетях порочной масонской ложи египетского обряда, вынужденно став пособниками Силано. Тамплиерам удалось найти нечто крайне важное, и инквизиторы сожгли их на костре, пытаясь выведать тайну. Но я надеялся, что моя собственная судьба окажется не столь плачевной. Надеялся и на то, что не стану причиной гибели моих новых друзей.
Мы поужинали захваченным у турок мясом и хлебом, стараясь не обращать внимания на дурной запах, доносившийся с погрузившегося во тьму поля боя.
– Что ж, вот оно, значит, как, – туманно произнес Большой Нед. – Если такая огромная орда не смогла устоять против жалких дивизий лягушатников, то какие шансы на победу у моих товарищей в Акре? Там будет еще одна кровавая резня, как в Яффе.
– Не забывай, что в Акре есть свой Мясник, – сказал я. – Он не позволит никому сбежать или сдаться.
– И пушки Фелипо и Сиднея Смита, – добавил Мухаммед. – Не переживай, моряк. Город выстоит до нашего возвращения.
– Да уж, подоспеем к финальным грабежам.
Он хитро глянул на меня.
Я догадался, что на уме у этого моряка. Найти сокровище и сбежать. Не могу сказать, что столь здравая мысль не приходила мне в голову.
Французская кавалерия продолжала преследовать остатки рассеявшейся оттоманской армии, а мы проехали по вытоптанной ими дороге и спустились в долину Иордана. Покинув роскошные поля, мы попали в изобилующий стадами коз засушливый горный район, с узкой полосой мелких притоков и цветущих вдоль речного русла лугов. Каждый святой когда-то прошел по этим легендарным берегам, где-то поблизости проповедовал и Иоанн Креститель, но наша бандитская компания не имела к святости никакого отношения. Дюжина французов и арабов Нажака до зубов вооружились винтовками, мушкетами, пистолетами и саблями. К тому же вокруг шныряли и местные любители легкой наживы, и мы заметили, как пара банд, завидев нашу боевую экипировку, спешно ретировалась, облизнувшись, как стая голодных волков. Мимо нас также проплывали трупы подстреленных турецких солдат, вздувшиеся, словно покрытые одеждой шары. Мы постарались скорее уйти от них как можно дальше, чтобы избежать зловония разлагающихся тел, и теперь пользовались только родниковой водой.
По мере продвижения на юг долины становились все более безводными, а британский флот, который Нед называл родным домом, казалось, остался на другом краю необъятной земли. Как-то вечером здоровяк подполз ко мне и прошептал:
– Давай бросим этих бандитов, мистер, и пойдем дальше своим путем. Чертов Нажак таращится на тебя, точно дожидающийся добычи стервятник, готовый выклевать глаза трупу. Даже если вырядить этих мошенников как мальчиков-певчих, то их физиономии все равно привели бы в ужас обитателей Вестминстера.
– Да уж, их отношения с законодательством и гигиеной не лучше, чем у каторжников, но не забывай, что без них нам не добраться до женщины, носившей рубиновое кольцо.
Он застонал, и я решил немного подбодрить его:
– Не переживай, в нужный момент я воспользуюсь электрическими силами. А достигнув цели, мы с лихвой отплатим этим негодяям.
– Я мечтаю о том дне, когда смогу поколотить их. Как же я ненавижу лягушатников! И этих арабов тоже, за исключением Мухаммеда.
– Наше время скоро придет, Нед. Совсем скоро.
Мы ехали рысью по тропе, которая, по словам Нажака, вела в городок Иерихон. Я не заметил вокруг никаких признаков жилья, и вообще, глядя на окружающую нас суровую природу, с трудом верилось в то, что здесь когда-то мог выситься город с мощными стенами. Мне вспомнился также и кузнец, и вновь я испытал чувство вины за то, что тайно покинул Мириам. Она заслуживала лучшего прощания.
Мертвое море вполне оправдывало свое название: берега его покрывала толстая соляная корка, а за ней до самого горизонта простиралась отвратительно соленая ярко-синяя вода. Птицы не слетались на его мелководье, а у поверхности не плескались даже рыбы. Туманный воздух потяжелел от удушливой жары, словно за два дня пути мы перемахнули через два месяца и попали в разгар знойного лета. Тревожное смятение Неда передалось и мне. Впереди простиралась странная мифическая земля, породившая слишком много пророков и безумцев.
– Иерусалим в той стороне, – спокойно сказал Мухаммед, показывая на запад. Потом, махнув рукой в противоположном направлении, добавил: – А вот и гора Нево.
Горные склоны круто взмывали вверх от берега Мертвого моря, словно спешили избавиться от его крутого, едкого рассола. Выше всех поднимался похожий на пик хребет, усеянный чахлыми сосенками. В каменистых ущельях, вода в которых появлялась только во время дождей, розовели цветущие кусты олеандра.
Нажак, отличавшийся редкой немногословностью во время нашего путешествия, достал сигнальное зеркальце и пустил вверх солнечного зайчика. Но никакого ответного сигнала мы так и не дождались.
– Ну вот, теперь мы еще и заблудились из-за этого дубиноголового грабителя, – проворчал Нед.
– Имей терпение, тупица, – огрызнулся француз.
Он вновь просигналил зеркальцем. И вскоре на горе Нево появился дымок сигнального костра.
– Ура! – дружно заорал наш эскорт. – Это гора Моисея!
Подгоняя лошадей, мы начали карабкаться по склону.
Мы с облегчением покинули уже надоевшую долину Иордана. С гор повеяло прохладой и терпким запахом чахлых сосен. На горных уступах теснились палатки бедуинов, и я разглядел одетых в черное арабских пастушков, которые присматривали за стадами низкорослых коз. Мы двигались вверх по караванному пути, лошади шлепали по жидкой грязи и нервно фыркали, проходя мимо куч верблюжьего навоза.
После четырех часов утомительного подъема мы достигли наконец вершины горы. Перед нами действительно вновь явилась Обетованная земля, в бурой дымке она простиралась за Иорданом, напоминая с такой высоты просто медово-молочную туманность. Мертвое море поблескивало внизу, как синее зеркало. Но поблизости я не увидел никакой пещеры, сулившей спрятанные сокровища. Вместо этого в ложбине стояла французского вида палатка, окруженная зеленой травкой, намекающей на близость водного источника. Рядом громоздились какие-то низкие развалины, возможно древней церкви. Несколько человек ожидали нас возле почти потухшего бивачного костерка, недавно подавшего нам сигнальный дым. Нет ли среди них Силано? Но, так и не получив пока ответа, я заметил в стороне от этих людей на камне под храмовыми развалинами одиноко сидящую особу. Отделившись от нашей компании, я остановил свою лошадь и спешился.
Это была женщина в белом одеянии, она наблюдала за нашим приближением.
Когда я подошел к ней, она встала. Из-под белой солнцезащитной накидки выбивались ее по-прежнему длинные черные волосы, и прядями их играл легкий горный ветерок. Я не ожидал, что на этой залитой солнцем вершине ее женская красота проявится с такой яркостью. Для меня она давно превратилась в призрачное воспоминание, но вот оно растаяло, сменившись своим физическим воплощением. Придав египтянке в своих воспоминаниях все мыслимые совершенства, я готовился к разочарованию, но нет, даже мои самые идеальные образы не могли превзойти реальности, этой гармоничной гибкой фигуры, этих губ и овала лица, достойных Клеопатры, этих лучистых темных глаз. Женщины, как цветы, украшают наш мир, а красота Астизы соперничала с изысканным лотосом.
Однако она повзрослела. Что, впрочем, только добавило ей прелести. Ошибочно считают, что возраст наносит ущерб женщине, на самом деле женская красота просто становится более выразительной: взгляд ее приобрел новую задумчивую глубину, словно вобрав в себя события и переживания, которые она предпочла бы избежать. Мне вдруг подумалось, не изменился ли точно так же я сам: когда я последний раз видел себя в зеркале? Коснувшись ладонью трехдневной щетины, я внезапно осознал, что стою перед ней в грязной дорожной одежде. Правда, ее удобный для верховой езды наряд также выглядел запыленным. Его дополняли кавалерийские сапоги, довольно изящные, вероятно позаимствованные у какого-то юного барабанщика. Она достигла стройности танцовщицы, но, опять же, все мы изрядно отощали. Ее талию стягивал плетеный шелковый поясок, отягченный ножнами с изогнутым кинжалом. Рядом с ней на камне стоял бурдюк с водой.
Я молча топтался перед ней, забыв все, что собирался сказать, когда обдумывал нашу встречу. Казалось, она вдруг воскресла из мертвых.
– Мои посланцы пытались разыскать тебя, – наконец хрипло выдавил я; это прозвучало как попытка оправдания, неловкая и косноязычная, но я действительно пребывал в крайнем смущении, сознавая, что бросил ее, улетев на воздушном шаре. – Мне сообщили, что ты бесследно исчезла.
– Мой перстень у тебя?
Не радующее начало. Я достал кольцо с ярко сверкнувшим рубином. Она схватила его как-то по-птичьи быстро и, словно боясь обжечься, сунула в висевший на боку мешочек. «Она по-прежнему считает, что оно приносит несчастье», – подумал я.
– Я воспользуюсь им для жертвоприношений, – сказала она.
– Исиде?
– Всем, включая Тота.
– Я боялся, что ты погибла. Это похоже на чудо. Ты выглядишь как дух или ангел.
– Серафимы еще у тебя?
Ее холодная сдержанность обескураживала.
– Чтобы найти тебя, я прошел через огонь и воду, а ты интересуешься только какими-то украшениями?
– Они нам необходимы.
Внезапно я понял, что она изо всех сил старается не показывать своих чувств.
– Нам?
– Итан, Алессандро спас мне жизнь.
Ну вот и дождался! Стрела ревности вонзилась мне под ребра. Она ухватилась за спускавшуюся из корзины воздушного шара веревку, а Силано ухватился за ее ноги, не давая ей подняться ко мне, и тогда в конце концов она сама разрубила веревку томагавком, чтобы мой воздушный корабль не сбили выстрелы французских мушкетов. Мне не удалось втащить ее в корзину или избавить от хватки этого титулованного колдуна, когда-то бывшего ее любовником. Возможно ли, что они снова стали любящей парочкой? Если так, то будь я проклят, если смогу понять, зачем они послали за мной. Если им нужны были только эти безделушки, то я мог бы послать их с кем-то.
– Этот негодяй едва не убил тебя. Ты не смогла улететь со мной только потому, что он не позволил тебе.
Отвернувшись, она взглянула на долину и произнесла глухим неискренним тоном:
– Я помню только наше падение, и ничего больше. Последним воспоминанием стал твой взгляд, устремленный на меня из корзины. Такого ужаса я никогда еще не испытывала. Обрезав веревку, я увидела в твоих глазах море чувств.
– Море ужаса, если я правильно помню.
– Страх, досаду, сожаление, гнев, страстное желание, печаль… и облегчение.
Я хотел возразить, но вместо этого залился краской смущения, осознав ее правоту.
– Взмахом томагавка я освободила тебя, Итан, от навязанной обузы – охраны Книги Тота. Я освободила тебя и от меня. Однако ты не уехал в Америку.
– Никаким топором, Астиза, ты не смогла бы разрубить ту веревку, что связала нас.
Тогда она обернулась и посмотрела на меня уже совсем другим, неистовым взглядом, по ее телу прошла легкая дрожь, и тогда я догадался, насколько сильно она подавляет в себе желание броситься ко мне в объятия. Что же ее так сильно сдерживает? И вновь я не смог понять причины такого поведения. Не мог я также ничего требовать, ведь между нами стояла незримая стена долга и невыраженных сожалений, которую нам для начала придется разрушить. И такое начало представлялось далеко не легким, учитывая, как много нам нужно было сказать друг другу.
– Когда я очнулась спустя месяц, то узнала, что все это время Силано тайно выхаживал меня. Ученые предоставили ему в Каире помещение для научных исследований. Пока заживала его сломанная нога, он упорно читал обрывки самых разных имевшихся в его распоряжении древних текстов. У него набралось множество сундуков с книгами. Я даже видела, как он пытался разобраться в обгоревшем манускрипте, должно быть принесенном из библиотеки Еноха. Он ни на мгновение не усомнился в цели этих поисков. Догадавшись, что мы не нашли в пирамиде ничего ценного, он сообразил, что книгу перенесли в другое место. И тогда мне пришлось опять стать его союзницей, ведь только так я могла использовать его, чтобы вернуть тебя. Я надеялась, что ты еще где-то в Египте или поблизости от него.
– Ты сказала, что предположила, будто я вернулся в Америку.
– Признаю, я сомневалась. У тебя ведь была возможность уехать. Потом до нас дошли слухи, что меня кто-то разыскивает, и я воодушевилась. По просьбе Силано Бонапарт посадил в тюрьму настоящего посланника, а вместо него отправил в Иерусалим своего человека, чтобы отбить у тебя всякую охоту поисков. Однако его план не сработал. И когда граф придумал новый план, приказав Нажаку следить за тобой, я осознала, что судьба замыслила вновь свести нас всех вместе. Мы собираемся разгадать эту тайну, Итан, и найти книгу.
– Но зачем? Разве тебе не хотелось опять спрятать ее?
– Возможно, она пригодится для доброго дела. В свое время Древний Египет считался мирным земным раем, где процветали науки и искусства. Разве плохо, если мир опять пойдет по благотворному пути?
– Астиза, ты же видела, что творится в нашем мире. Или то падение совсем лишило тебя здравого смысла?
– Тут прямо над нами есть один храм, то есть теперь уже руины. Его возвели над тем местом, где, вероятно, сидел сам Моисей, глядя на Обетованную землю и сознавая, что при всех его жертвах сам он никогда не сможет ступить на нее. Древнейший бог вашей цивилизации отличался суровым нравом. Сама та постройка восходит к византийским временам. Мы обнаружили тут гробницу рыцаря-тамплиера, как и предполагали исследования Силано, и какие-то кости в той гробнице. В одной из бедренных костей была спрятана средневековая карта.
– Неужели вы раскололи кости покойника?
– Изучив древние книги в Константинополе, Силано нашел упоминание о такой возможности. Итан, тамплиеры пришли сюда, спасаясь от преследований в Европе. Они спрятали то, что нашли в Иерусалиме, в изображенном на этой карте затерянном городе. Силано обнаружил и еще кое-что, вероятно связанное с электричеством и вашим Бенджамином Франклином. Потом мы узнали, что тебя приговорили к расстрелу в Яффе, но твое тело им не удалось обнаружить. В отчаянии я отдала Монжу кольцо, надеясь, что ему удастся встретиться с тобой. И вот…
– Ты ведь любила когда-то Алессандро Силано?
Чуть помедлив, она ответила:
– Нет.
Не осмеливаясь сразу задать следующий вопрос, я молчал, надеясь, что она сама продолжит разговор.
– Меня не радует это, – добавила она. – Но он полюбил меня. И продолжает любить. Мужчины падки на любовь, но женщинам приходится быть осторожными. Мы были любовниками, но едва ли я смогла бы полюбить его.
– Астиза, я понадобился тебе здесь не из-за двух золотых ангелов.
– Итан, ты еще любишь меня, как уверял на нильском берегу?
Конечно, я любил ее. Но и боялся. Как там бедняга Тальма называл ее – ведьмой? Колдуньей? Меня страшила та власть, которую она возымела надо мной, когда я признал собственную очарованность. И что же будет с бедной Мириам, томящейся в осажденной Акре?
Однако подобные мысли уже не имели никакого значения. Все былые чувства охватили меня с новой силой.
– Я полюбил тебя в тот самый момент, когда вытащил из-под обломков в Александрии, – наконец порывисто подтвердил я. – Я любил тебя, когда мы шли на шебеке по Нилу, любил, когда мы жили в доме Еноха, любил даже в тот момент, когда думал, что ты предала меня в храме Дендеры. И я любил тебя, когда думал, что мы обречены погибнуть в недрах пирамиды. Моя любовь так сильна, что я вновь сошелся с британцами в надежде разыскать тебя, а теперь опять связался, похоже, с проклятыми французами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
– Я стараюсь думать всегда и обо всем, потому-то и надумал, что вашей экспедиции понадобится помощь, задолго до того, как вы, Клебер, осознали ее необходимость, – резко ответил Бонапарт, хлопнув по плечу этого рослого генерала с львиной гривой роскошных волос. – Только так мы достигнем заветной цели. Выполняйте ваш долг, и мы поднимемся вместе!
Клебер с подозрением глянул на него.
– Но ведь наш долг служить здесь, а не во Франции. Разве я не прав?
– А вот долг этого американца завершить наконец то, ради чего мы и привезли его сюда, – разгадать тайны пирамид и древних магов вместе с графом Силано! Действуйте быстрее, Гейдж, время поджимает.
– Мне, как никому, хочется поскорей попасть на родину, – сказал я.
– Тогда найдите вашу книгу.
Развернувшись, он гордо удалился в компании адъютантов, выпаливая на ходу приказы и дополняя их энергичными жестами. А меня между тем охватило уныние. Впервые он упомянул при мне о книге. Очевидно, этот француз знал больше, чем я рассчитывал.
И Астиза рассказала им больше, чем мне хотелось бы.
Да, похоже, мы окончательно запутались в сетях порочной масонской ложи египетского обряда, вынужденно став пособниками Силано. Тамплиерам удалось найти нечто крайне важное, и инквизиторы сожгли их на костре, пытаясь выведать тайну. Но я надеялся, что моя собственная судьба окажется не столь плачевной. Надеялся и на то, что не стану причиной гибели моих новых друзей.
Мы поужинали захваченным у турок мясом и хлебом, стараясь не обращать внимания на дурной запах, доносившийся с погрузившегося во тьму поля боя.
– Что ж, вот оно, значит, как, – туманно произнес Большой Нед. – Если такая огромная орда не смогла устоять против жалких дивизий лягушатников, то какие шансы на победу у моих товарищей в Акре? Там будет еще одна кровавая резня, как в Яффе.
– Не забывай, что в Акре есть свой Мясник, – сказал я. – Он не позволит никому сбежать или сдаться.
– И пушки Фелипо и Сиднея Смита, – добавил Мухаммед. – Не переживай, моряк. Город выстоит до нашего возвращения.
– Да уж, подоспеем к финальным грабежам.
Он хитро глянул на меня.
Я догадался, что на уме у этого моряка. Найти сокровище и сбежать. Не могу сказать, что столь здравая мысль не приходила мне в голову.
Французская кавалерия продолжала преследовать остатки рассеявшейся оттоманской армии, а мы проехали по вытоптанной ими дороге и спустились в долину Иордана. Покинув роскошные поля, мы попали в изобилующий стадами коз засушливый горный район, с узкой полосой мелких притоков и цветущих вдоль речного русла лугов. Каждый святой когда-то прошел по этим легендарным берегам, где-то поблизости проповедовал и Иоанн Креститель, но наша бандитская компания не имела к святости никакого отношения. Дюжина французов и арабов Нажака до зубов вооружились винтовками, мушкетами, пистолетами и саблями. К тому же вокруг шныряли и местные любители легкой наживы, и мы заметили, как пара банд, завидев нашу боевую экипировку, спешно ретировалась, облизнувшись, как стая голодных волков. Мимо нас также проплывали трупы подстреленных турецких солдат, вздувшиеся, словно покрытые одеждой шары. Мы постарались скорее уйти от них как можно дальше, чтобы избежать зловония разлагающихся тел, и теперь пользовались только родниковой водой.
По мере продвижения на юг долины становились все более безводными, а британский флот, который Нед называл родным домом, казалось, остался на другом краю необъятной земли. Как-то вечером здоровяк подполз ко мне и прошептал:
– Давай бросим этих бандитов, мистер, и пойдем дальше своим путем. Чертов Нажак таращится на тебя, точно дожидающийся добычи стервятник, готовый выклевать глаза трупу. Даже если вырядить этих мошенников как мальчиков-певчих, то их физиономии все равно привели бы в ужас обитателей Вестминстера.
– Да уж, их отношения с законодательством и гигиеной не лучше, чем у каторжников, но не забывай, что без них нам не добраться до женщины, носившей рубиновое кольцо.
Он застонал, и я решил немного подбодрить его:
– Не переживай, в нужный момент я воспользуюсь электрическими силами. А достигнув цели, мы с лихвой отплатим этим негодяям.
– Я мечтаю о том дне, когда смогу поколотить их. Как же я ненавижу лягушатников! И этих арабов тоже, за исключением Мухаммеда.
– Наше время скоро придет, Нед. Совсем скоро.
Мы ехали рысью по тропе, которая, по словам Нажака, вела в городок Иерихон. Я не заметил вокруг никаких признаков жилья, и вообще, глядя на окружающую нас суровую природу, с трудом верилось в то, что здесь когда-то мог выситься город с мощными стенами. Мне вспомнился также и кузнец, и вновь я испытал чувство вины за то, что тайно покинул Мириам. Она заслуживала лучшего прощания.
Мертвое море вполне оправдывало свое название: берега его покрывала толстая соляная корка, а за ней до самого горизонта простиралась отвратительно соленая ярко-синяя вода. Птицы не слетались на его мелководье, а у поверхности не плескались даже рыбы. Туманный воздух потяжелел от удушливой жары, словно за два дня пути мы перемахнули через два месяца и попали в разгар знойного лета. Тревожное смятение Неда передалось и мне. Впереди простиралась странная мифическая земля, породившая слишком много пророков и безумцев.
– Иерусалим в той стороне, – спокойно сказал Мухаммед, показывая на запад. Потом, махнув рукой в противоположном направлении, добавил: – А вот и гора Нево.
Горные склоны круто взмывали вверх от берега Мертвого моря, словно спешили избавиться от его крутого, едкого рассола. Выше всех поднимался похожий на пик хребет, усеянный чахлыми сосенками. В каменистых ущельях, вода в которых появлялась только во время дождей, розовели цветущие кусты олеандра.
Нажак, отличавшийся редкой немногословностью во время нашего путешествия, достал сигнальное зеркальце и пустил вверх солнечного зайчика. Но никакого ответного сигнала мы так и не дождались.
– Ну вот, теперь мы еще и заблудились из-за этого дубиноголового грабителя, – проворчал Нед.
– Имей терпение, тупица, – огрызнулся француз.
Он вновь просигналил зеркальцем. И вскоре на горе Нево появился дымок сигнального костра.
– Ура! – дружно заорал наш эскорт. – Это гора Моисея!
Подгоняя лошадей, мы начали карабкаться по склону.
Мы с облегчением покинули уже надоевшую долину Иордана. С гор повеяло прохладой и терпким запахом чахлых сосен. На горных уступах теснились палатки бедуинов, и я разглядел одетых в черное арабских пастушков, которые присматривали за стадами низкорослых коз. Мы двигались вверх по караванному пути, лошади шлепали по жидкой грязи и нервно фыркали, проходя мимо куч верблюжьего навоза.
После четырех часов утомительного подъема мы достигли наконец вершины горы. Перед нами действительно вновь явилась Обетованная земля, в бурой дымке она простиралась за Иорданом, напоминая с такой высоты просто медово-молочную туманность. Мертвое море поблескивало внизу, как синее зеркало. Но поблизости я не увидел никакой пещеры, сулившей спрятанные сокровища. Вместо этого в ложбине стояла французского вида палатка, окруженная зеленой травкой, намекающей на близость водного источника. Рядом громоздились какие-то низкие развалины, возможно древней церкви. Несколько человек ожидали нас возле почти потухшего бивачного костерка, недавно подавшего нам сигнальный дым. Нет ли среди них Силано? Но, так и не получив пока ответа, я заметил в стороне от этих людей на камне под храмовыми развалинами одиноко сидящую особу. Отделившись от нашей компании, я остановил свою лошадь и спешился.
Это была женщина в белом одеянии, она наблюдала за нашим приближением.
Когда я подошел к ней, она встала. Из-под белой солнцезащитной накидки выбивались ее по-прежнему длинные черные волосы, и прядями их играл легкий горный ветерок. Я не ожидал, что на этой залитой солнцем вершине ее женская красота проявится с такой яркостью. Для меня она давно превратилась в призрачное воспоминание, но вот оно растаяло, сменившись своим физическим воплощением. Придав египтянке в своих воспоминаниях все мыслимые совершенства, я готовился к разочарованию, но нет, даже мои самые идеальные образы не могли превзойти реальности, этой гармоничной гибкой фигуры, этих губ и овала лица, достойных Клеопатры, этих лучистых темных глаз. Женщины, как цветы, украшают наш мир, а красота Астизы соперничала с изысканным лотосом.
Однако она повзрослела. Что, впрочем, только добавило ей прелести. Ошибочно считают, что возраст наносит ущерб женщине, на самом деле женская красота просто становится более выразительной: взгляд ее приобрел новую задумчивую глубину, словно вобрав в себя события и переживания, которые она предпочла бы избежать. Мне вдруг подумалось, не изменился ли точно так же я сам: когда я последний раз видел себя в зеркале? Коснувшись ладонью трехдневной щетины, я внезапно осознал, что стою перед ней в грязной дорожной одежде. Правда, ее удобный для верховой езды наряд также выглядел запыленным. Его дополняли кавалерийские сапоги, довольно изящные, вероятно позаимствованные у какого-то юного барабанщика. Она достигла стройности танцовщицы, но, опять же, все мы изрядно отощали. Ее талию стягивал плетеный шелковый поясок, отягченный ножнами с изогнутым кинжалом. Рядом с ней на камне стоял бурдюк с водой.
Я молча топтался перед ней, забыв все, что собирался сказать, когда обдумывал нашу встречу. Казалось, она вдруг воскресла из мертвых.
– Мои посланцы пытались разыскать тебя, – наконец хрипло выдавил я; это прозвучало как попытка оправдания, неловкая и косноязычная, но я действительно пребывал в крайнем смущении, сознавая, что бросил ее, улетев на воздушном шаре. – Мне сообщили, что ты бесследно исчезла.
– Мой перстень у тебя?
Не радующее начало. Я достал кольцо с ярко сверкнувшим рубином. Она схватила его как-то по-птичьи быстро и, словно боясь обжечься, сунула в висевший на боку мешочек. «Она по-прежнему считает, что оно приносит несчастье», – подумал я.
– Я воспользуюсь им для жертвоприношений, – сказала она.
– Исиде?
– Всем, включая Тота.
– Я боялся, что ты погибла. Это похоже на чудо. Ты выглядишь как дух или ангел.
– Серафимы еще у тебя?
Ее холодная сдержанность обескураживала.
– Чтобы найти тебя, я прошел через огонь и воду, а ты интересуешься только какими-то украшениями?
– Они нам необходимы.
Внезапно я понял, что она изо всех сил старается не показывать своих чувств.
– Нам?
– Итан, Алессандро спас мне жизнь.
Ну вот и дождался! Стрела ревности вонзилась мне под ребра. Она ухватилась за спускавшуюся из корзины воздушного шара веревку, а Силано ухватился за ее ноги, не давая ей подняться ко мне, и тогда в конце концов она сама разрубила веревку томагавком, чтобы мой воздушный корабль не сбили выстрелы французских мушкетов. Мне не удалось втащить ее в корзину или избавить от хватки этого титулованного колдуна, когда-то бывшего ее любовником. Возможно ли, что они снова стали любящей парочкой? Если так, то будь я проклят, если смогу понять, зачем они послали за мной. Если им нужны были только эти безделушки, то я мог бы послать их с кем-то.
– Этот негодяй едва не убил тебя. Ты не смогла улететь со мной только потому, что он не позволил тебе.
Отвернувшись, она взглянула на долину и произнесла глухим неискренним тоном:
– Я помню только наше падение, и ничего больше. Последним воспоминанием стал твой взгляд, устремленный на меня из корзины. Такого ужаса я никогда еще не испытывала. Обрезав веревку, я увидела в твоих глазах море чувств.
– Море ужаса, если я правильно помню.
– Страх, досаду, сожаление, гнев, страстное желание, печаль… и облегчение.
Я хотел возразить, но вместо этого залился краской смущения, осознав ее правоту.
– Взмахом томагавка я освободила тебя, Итан, от навязанной обузы – охраны Книги Тота. Я освободила тебя и от меня. Однако ты не уехал в Америку.
– Никаким топором, Астиза, ты не смогла бы разрубить ту веревку, что связала нас.
Тогда она обернулась и посмотрела на меня уже совсем другим, неистовым взглядом, по ее телу прошла легкая дрожь, и тогда я догадался, насколько сильно она подавляет в себе желание броситься ко мне в объятия. Что же ее так сильно сдерживает? И вновь я не смог понять причины такого поведения. Не мог я также ничего требовать, ведь между нами стояла незримая стена долга и невыраженных сожалений, которую нам для начала придется разрушить. И такое начало представлялось далеко не легким, учитывая, как много нам нужно было сказать друг другу.
– Когда я очнулась спустя месяц, то узнала, что все это время Силано тайно выхаживал меня. Ученые предоставили ему в Каире помещение для научных исследований. Пока заживала его сломанная нога, он упорно читал обрывки самых разных имевшихся в его распоряжении древних текстов. У него набралось множество сундуков с книгами. Я даже видела, как он пытался разобраться в обгоревшем манускрипте, должно быть принесенном из библиотеки Еноха. Он ни на мгновение не усомнился в цели этих поисков. Догадавшись, что мы не нашли в пирамиде ничего ценного, он сообразил, что книгу перенесли в другое место. И тогда мне пришлось опять стать его союзницей, ведь только так я могла использовать его, чтобы вернуть тебя. Я надеялась, что ты еще где-то в Египте или поблизости от него.
– Ты сказала, что предположила, будто я вернулся в Америку.
– Признаю, я сомневалась. У тебя ведь была возможность уехать. Потом до нас дошли слухи, что меня кто-то разыскивает, и я воодушевилась. По просьбе Силано Бонапарт посадил в тюрьму настоящего посланника, а вместо него отправил в Иерусалим своего человека, чтобы отбить у тебя всякую охоту поисков. Однако его план не сработал. И когда граф придумал новый план, приказав Нажаку следить за тобой, я осознала, что судьба замыслила вновь свести нас всех вместе. Мы собираемся разгадать эту тайну, Итан, и найти книгу.
– Но зачем? Разве тебе не хотелось опять спрятать ее?
– Возможно, она пригодится для доброго дела. В свое время Древний Египет считался мирным земным раем, где процветали науки и искусства. Разве плохо, если мир опять пойдет по благотворному пути?
– Астиза, ты же видела, что творится в нашем мире. Или то падение совсем лишило тебя здравого смысла?
– Тут прямо над нами есть один храм, то есть теперь уже руины. Его возвели над тем местом, где, вероятно, сидел сам Моисей, глядя на Обетованную землю и сознавая, что при всех его жертвах сам он никогда не сможет ступить на нее. Древнейший бог вашей цивилизации отличался суровым нравом. Сама та постройка восходит к византийским временам. Мы обнаружили тут гробницу рыцаря-тамплиера, как и предполагали исследования Силано, и какие-то кости в той гробнице. В одной из бедренных костей была спрятана средневековая карта.
– Неужели вы раскололи кости покойника?
– Изучив древние книги в Константинополе, Силано нашел упоминание о такой возможности. Итан, тамплиеры пришли сюда, спасаясь от преследований в Европе. Они спрятали то, что нашли в Иерусалиме, в изображенном на этой карте затерянном городе. Силано обнаружил и еще кое-что, вероятно связанное с электричеством и вашим Бенджамином Франклином. Потом мы узнали, что тебя приговорили к расстрелу в Яффе, но твое тело им не удалось обнаружить. В отчаянии я отдала Монжу кольцо, надеясь, что ему удастся встретиться с тобой. И вот…
– Ты ведь любила когда-то Алессандро Силано?
Чуть помедлив, она ответила:
– Нет.
Не осмеливаясь сразу задать следующий вопрос, я молчал, надеясь, что она сама продолжит разговор.
– Меня не радует это, – добавила она. – Но он полюбил меня. И продолжает любить. Мужчины падки на любовь, но женщинам приходится быть осторожными. Мы были любовниками, но едва ли я смогла бы полюбить его.
– Астиза, я понадобился тебе здесь не из-за двух золотых ангелов.
– Итан, ты еще любишь меня, как уверял на нильском берегу?
Конечно, я любил ее. Но и боялся. Как там бедняга Тальма называл ее – ведьмой? Колдуньей? Меня страшила та власть, которую она возымела надо мной, когда я признал собственную очарованность. И что же будет с бедной Мириам, томящейся в осажденной Акре?
Однако подобные мысли уже не имели никакого значения. Все былые чувства охватили меня с новой силой.
– Я полюбил тебя в тот самый момент, когда вытащил из-под обломков в Александрии, – наконец порывисто подтвердил я. – Я любил тебя, когда мы шли на шебеке по Нилу, любил, когда мы жили в доме Еноха, любил даже в тот момент, когда думал, что ты предала меня в храме Дендеры. И я любил тебя, когда думал, что мы обречены погибнуть в недрах пирамиды. Моя любовь так сильна, что я вновь сошелся с британцами в надежде разыскать тебя, а теперь опять связался, похоже, с проклятыми французами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45