– У нас есть огонь в камине, и еще не стемнело. Ну ладно, оставь, раз уж включил, – распорядилась она и, не вставая со стула, приветствовала легким поклоном Розу и Сильвию.
Блайс представил сестер, и мадам поздоровалась с ними на французском. Она воспитанно не заметила легкую хромоту Сильвии, но когда на ее вопрос: «Удобно ли вам на стуле?» – девушка ответила непонимающей улыбкой, то мадам Сент-Ги обратилась к Розе:
– Ваша сводная сестра понимает по-французски, мадемуазель?
– Нет, не очень хорошо.
– Тогда мы должны говорить на английском. Как вы уже успели убедиться, мой племянник вполне владеет им, мой английский более корявый, но я все-таки окончила английскую школу и еще не все забыла, а мой сын имеет коммерческие связи с Англией и говорит на нем довольно сносно. Блайс, ты должен помогать мне! – приказала мадам Сент-Ги. – Ибо будет крайне невежливо с нашей стороны исключить одну из наших гостий из разговора только ради того, чтобы доставить себе поменьше хлопот.
– С превеликим удовольствием, – ухмыльнулся Блайс, сморщив нос в сторону Сильвии. Передавая чай и печенье девушкам, он спросил у тетки: – А где Сент-Ги, между прочим?
– Он ожидал тебя раньше с нашими гостьями. Но приехал Кассис, чтобы обсудить дела, связанные с имением, и мой сын, возможно, все еще с ним. Он просил, чтобы мисс Дрейк и мисс Лайон дождались, когда он освободится, и, как полагаю, у него деловой разговор к мисс Дрейк. – Мадам Сент-Ги повернулась к Розе: – Нет сомнения, что вы думаете: это слишком en grand seigneur… довольно помпезно с нашей стороны величать моего сына Сент-Ги даже между собой. Дело в том, что его имя Ги, и такое же было у моего мужа. Так как муж для меня всегда был Ги, то наш сын стал Сент-Ги, постепенно это вошло в привычку.
Объяснение обезоружило Розу, и она ответила:
– Я понимаю, мадам, – чувствуя, что из-под нее выбили одну из опор, на которых строилось ее предубеждение против этого человека.
Пока неторопливо тек общий вежливый разговор за чайным столом, где-то в уголке ее сознания все крутилось это имя.
Ги Сент-Ги… Вот уж точно язык сломаешь: до того тяжеловесно. Да, она должна признать, имя подходит к высокомерию своего владельца. Имя, которое уходит корнями… оно говорит само за себя. С большой неохотой Роза рассталась со своим предубеждением, понимая, что имя начинает ей нравиться, и в мыслях уже была готова опускать перед ним приставку «монсеньор»…
Мадам Сент-Ги извинилась, что принимает их в зале, пояснив:
– Я только вчера вернулась из Парижа, Блайс – из Авиньона, а Сент-Ги – из Танжера, где у него были дела, связанные с пробковыми плантациями. Дом стоял закрытым с Нового года, наш маленький штат прислуги не располагал достаточным временем, чтобы привести в порядок все комнаты. Вы должны вновь посетить нас, когда мы обустроимся. Начинаются работы на плантациях, и никто уже не уедет из дома весь остаток года.
Затем она заговорила о мадам Боннар, и, как раз когда Роза перешла к описанию их собственных обстоятельств, к компании за столом присоединился Сент-Ги. Момент, которого девушка так страшилась, наступил.
К ее облегчению, Сент-Ги повел себя вполне непринужденно. Она представила его Сильвии. При замечании матери, что Сильвия почти не знает французского, Сент-Ги заговорил с ней на беглом английском.
Его обращение с Розой отличалось не меньшей учтивостью. Он ничем не намекнул о способной вогнать ее в краску вчерашней оплошности. Она уже приготовилась, по меньшей мере, к легкой иронии на сей счет и была благодарна, что единственным напоминанием об их неудачно начавшемся знакомстве стало сообщение, что монсеньор Кортес-Джембис, которого он снова видел этим утром, желает извиниться за свою своеобразную манеру поведения прошлым вечером, рассчитанную на посторонних.
– Мистер Короткие Лапы?! О, та маленькая гончая? Ну, передайте ему, будьте добры, что ему даровано полное прощение, – засмеялась Роза.
Мадам Сент-Ги, улыбнувшись, заметила:
– Ах, этот песик хорошо известен своими трюками, которыми не может обмануть нас, хотя все время и пытается.
Стало ясно, что она уже слышала эту историю от сына, правда, не ту ее часть, о которой Роза не могла думать без смущения.
Затем последовал краткий разговор на французском между матерью и сыном: Сент-Ги рассказал, что, пока они были в отъезде, их агент нанял необходимое число работниц для обдирки коры, и, хотя все еще ощущается некомплект квалифицированных обрезчиков деревьев, для начала людей вполне достаточно.
Мадам Сент-Ги отозвалась с некоторой долей самодовольства:
– Bien. Только ты должен заплатить им больше наших конкурентов, чтобы получить в свое распоряжение лучших людей. – Так как сын медлил с ответом, она требовательно воскликнула: – Ну, в чем дело? Разве это не так? Плата, которую предлагает Сент-Ги, должна быть самой высокой в округе, как это всегда и было… что, нет?
– Конечно, – подчеркнуто выразительно согласился он, затем поставил свою чашку и попросил мать извинить его и Розу. – Просто формальность, связанная с субарендой, – объяснил он. – Кассис советует включить в текст соглашения некоторые незначительные пункты, и я хотел бы, чтобы мадемуазель просмотрела предлагаемый договор у меня в офисе.
Роза взглянула на Сильвию, а та едва заметно сделала одобрительный жест большим пальцем. Затем хозяин взял Розу за локоть, как бы приглашая следовать за ним.
В офисе Сент-Ги предложил ей стул, а сам уселся за отделанный тисненой кожей письменный стол. Встретив взгляд девушки, устремленный на столешницу, на которой вообще не было никаких бумаг, он холодно произнес:
– Боюсь, что моя ложь шита белыми нитками. На данный момент у меня нет никакого черновика соглашения.
Роза взглянула на него с удивлением:
– Нет? Тогда почему?..
– Просто в надежде разрешить в приватной обстановке вчерашние недоразумения, возникшие на фоне взаимного непонимания. Мне думается, именно такой способ для вас предпочтительней?
– Конечно да. Хотя я весьма признательна за то, что вы не стали передавать мадам Сент-Ги некоторые весьма неприятные вещи, сказанные вчера, но недоразумение возникло не по моей вине. В любой момент, сообщив, кто вы такой, вы могли бы удержать меня от того, чтобы продолжать в том же духе, – напомнила она.
– Удержать… вас? Когда вы вошли во вкус, высказывая все, что думаете о вымышленном драконе – здешнем помещике-самодуре?! Пока вы изощрялись в осуждении нашей системы, было бы верхом бестактности выбить опору из-под ваших ног!
Роза вновь напряглась, ощутив иронию в его тоне.
– Как полагаю, вам доставляло подлинное удовольствие дурачить меня, – заметила она.
– Как раз наоборот. Я был так заинтригован вашим образом тирана Сент-Ги, что мне потребовалось время, дабы адаптироваться к мысли о себе самом как о монстре. В точности как кому-то нужно кинуть тайком еще один взгляд на кривое зеркало, чтобы убедиться, что отражение не столь уж и ужасно, как показалось в первый раз. Я никак не мог знать, что мадам Дюран лишит меня возможности обрушить, как я намеревался, на вашу рассерженную головушку груду раскаленных углей и пепла.
– Тогда вы не собирались сообщать мне, кто вы на самом деле? – спросила Роза.
– И сам не знаю. Рискнул бы, если бы вы спросили, как меня зовут. Хотя предпочел бы оставить вас в неведении насчет своей персоны подольше. Ваши представления обо мне, знаете ли, ошибочны. Я не измываюсь над бедняками и не занимаюсь обструкцией ради самой обструкции. Я сохранил право вето на аренду своей собственности, но и речи быть не могло об отказе вам заниматься бизнесом в отсутствие мадам Боннар.
Оценив сделанный ей упрек по достоинству и чувствуя, что вполне его заслужила, Роза ответила:
– Прошу прощения. Боюсь, что единственным оправданием может служить то, что мы со сводной сестрой все свои планы связывали с этим магазином, и я усиленно искала виноватого в той удручающей реальности, с которой столкнулись на самом деле.
– Да, вижу! Вы чувствуете себя так, словно ваша тетя специально ввела вас в заблуждение насчет тех перспектив, что в действительности может предложить «Ла Боти-кью»? – начал допытываться Сент-Ги.
Роза вынуждена была признаться:
– В этом моя вина. Я рисовала Мориньи в розовых тонах, словно здесь Канн в миниатюре – с деловой активностью на время зимнего сезона и толпами охочих до сувениров туристов летом. И готова была спорить, что раз это так, то магазин типа «Ла Ботикью» – подлинная золотая жила. Но товары в нем и мадам Дюран открыли нам истинное положение вещей.
– Мари… о да! Она хороша в качестве гида, дабы обрисовать вновь прибывшим местную ситуацию. Догадываюсь – она поведала вам, что Мориньи никоим образом не связан с туризмом, существует за счет соседей и главным образом поддержки местных жителей господами Сент-Ги?
– Да…
– А посему выходит, что вы сначала прыгнули, а осмотрелись уже потом и сейчас в отчаянии от увиденного? Хотя любая карта могла бы рассказать вам, что мы занимаемся только производством пробки, что район находится на клочке земли, на самом отшибе и не ведет никуда, кроме как в море? Но раз уж вы оказались здесь, у меня найдутся способы помочь вам. Или же Мари, как самозваный местный представитель по связям с общественностью, уже упомянула, что наряду с моими другими долгосрочными арендаторами мадам Боннар извлекала прибыль из того, что не платила арендной платы?
Роза кивнула:
– Да. Но я, возможно, не смогу просить вас о таком же одолжении?
– Почему же нет, если это может помочь вам в финансовом отношении? Мадам Боннар не видела достоинства в гордости ради гордости, поэтому и вам надо последовать ее примеру. Подумайте над этим. Между тем… – Тут он после паузы сменил тему разговора. – Вы сказали, что ваша сводная сестра кое-что понимает в торговле подобного рода. Ну а вы сами?
– Без малейшего понятия. В Англии я была личной секретаршей старшего партнера в фирме по экспорту на континент.
– Кто может рекомендовать вас? Я спрашиваю, потому что могу предложить вам дополнительный доход, если вам это подойдет. Работать в качестве занятой неполное время секретарши моей матери. Она занимается патронатом благотворительных организаций здесь, во Франции, и ведет обширную корреспонденцию со многими лицами. Мать принимает их интересы близко к сердцу, но у меня нет времени помогать ей, а в нашей округе нельзя найти никого, подходящего для этого. Итак, что скажете? Учтите, – добавил он, – уровень французской зарплаты, возможно, меньше того, к которому вы привыкли, и мое предложение помогать матери не означает работу специально для вас.
Игнорируя колкость последнего замечания, Роза ответила:
– Была бы только благодарна. Но разве не следует в таком случае получить разрешения властей на работу? И если мне придется работать здесь с мадам Сент-Ги, то это создаст трудности для Сильвии, которой придется работать одной в магазине при плохом знании французского.
– Можете предоставить заботу о получении разрешения мне, – уверил он. – Что же до остального, то вам придется приходить всего раз-два в неделю. Вы сможете брать работу на дом. А если ваша сестра собирается выучить французский, ей только пойдет на пользу, когда она будет вынуждена поневоле говорить на нем. Кроме того, мой кузен Блайс всегда может прийти к ней на помощь. Блайс англоман, в совершенстве владеет обоими языками, ничем особенно не занят и в высшей степени впечатлителен. Стоит его только позвать, и он вечно будет околачиваться возле вашей двери. Но это, пожалуй, не так уж и плохо, пока вы твердо не встанете на свои французские ноги. Итак, вы согласны?
– Благодарю вас. Согласна, если мой французский достаточно хорош для мадам Сент-Ги, – ответила Роза.
– Вполне хорош, – уверил он.
– Однако вчера по моему разговору вы догадались, что я англичанка, – напомнила она.
– Но не только по акценту.
– Тогда как же? – Она не могла сдержать любопытства.
– О, по многим вещам! Одна из них – особая манера носить плащ: привычка почти не расставаться с ним английским летом сделала его своего рода униформой.
Впервые ощутив легкость при общении с хозяином, Роза засмеялась:
– О боже! А что еще?
– Другие мелочи, бросающиеся, однако, в глаза. Вы рисковали нейлоновыми чулками, когда по-рыцарски бросились в кусты, дабы помочь собаке, которой не были представлены. Кроме того, ни одна французская девушка не стала бы возражать против того, чтобы ее проводили домой. Вы были преисполнены желания во что бы то ни стало найти иностранные ветряные мельницы с одной лишь целью – вступить с ними в сражение, подобно Дон Кихоту: чисто английские замашки, насколько я могу судить из личного опыта. А теперь насчет вашего превосходного французского. Разве вы не сообщили нам за чаем, что утратили всякие контакты с Францией, еще будучи ребенком?
– Да, но я училась в школе при монастыре, где всем заправляли французские монахини. Позже совершенствовала язык в вечерней школе и продолжала практиковаться; поддерживая отношения со всеми французскими корреспондентами своего работодателя.
– Совершенствовали язык? – Он поймал Розу на слове. – Тогда, выходит, вы всегда имели в виду воспользоваться им в один прекрасный день?
– О да! Это была моя голубая мечта – вернуться сюда, и отнюдь не в качестве туристки.
– Лишь затем, чтобы обнаружить, как ваша мечта превратилась в страшный сон при столкновении с реальностью Мориньи?
Она покачала головой:
– Просто всему виной этот магазин. Я думаю, что могла бы полюбить Мориньи сам по себе.
Он вновь поймал Розу на слове:
– Могли бы? Но вы сохраняете за собой право судить о нашем анахронизме – феодальном образе жизни, восходящем к ветхой старине, так ведь? Вижу, нам следует пробираться вперед не спеша. Я буду предостерегать вас от опасностей, ждущих на тропах в нашем дремучем лесу.
На столь утонченную иронию единственно верным ответом Роза сочла молчание.
Они присоединились к остальным за чайным столом как раз тогда, когда зазвонил телефон и Блайс поднялся со стула.
– Это, должно быть, меня, – произнес он и скрылся в соседней комнате.
Через секунду или две он вернулся, чтобы, прислонившись к дверному косяку, обратиться к своему кузену.
– Как можно так ошибиться? Вовсе и не меня, – протянул он на английском. – Это Флор… тебя… из Танжера. Я пообещал, что ты не заставишь ее ждать.
Сент-Ги встал и извинился, а Блайс пробурчал:
– Пробковые интересы в Марокко, родственничек!
Его бормотание отчетливо донеслось до обеих девушек, заставив их смутиться, хотя Роза надеялась, что ее невольная догадка вслух ускользнула от внимательной мадам Сент-Ги.
Глава 3
Самым неприятным впечатлением от первого визита в шато была явная враждебность между Сент-Ги и Блайсом Вароном, которая резко бросалась в глаза. Ни один из мужчин не считал нужным ее скрывать.
Сильвия сделала вывод, что это просто следствие разницы в возрасте и характерах.
– Едва ли ты можешь ожидать, чтобы Сент-Ги с его высокомерием и чувством собственной значимости легко поладил с такой общительной и покладистой личностью, как Блайс, – провозгласила она, исходя из тех дружественных отношений, которые сложились у нее с Блайсом с самых первых мгновений Знакомства.
Но Роза чувствовала, что причина гораздо серьезнее, чем возрастной барьер или различия во взглядах и поведении. Крепчайшая дружба, как она знала, зачастую как раз и завязывается в силу несхожести натур и разницы в закваске материала, из которого они сделаны; а посему склонялась ко мнению, что только фундаментальная и долговременная ссора могла являться причиной частой и неприкрытой критики одним другого и наоборот.
Ей суждено было убедиться в своей правоте. В течение недели или двух, пока пришло ее разрешение на работу, их почти ежедневным посетителем был Блайс, чья неуемная готовность обсуждать дела имения, равно как и свои собственные, не оставила никаких сомнений в причине трений, омрачавших его родственные отношения с Сент-Ги.
Надо отдать ему должное: Блайс обескураживающе честно повествовал о своей роли в семейной размолвке.
– Говоря по правде, – ухмылялся он, – в свое время я был немного трутнем, хотя и не в полном смысле этого слова, если вы понимаете, что я имею в виду. У меня полно идей, просто нет средств воплотить их в жизнь. К примеру, не моя же вина, что как раз к тому времени, когда английский отель, о котором я вам уже рассказывал, казалось, готов был начать окупать себя, мой партнер взял да и смотался со всеми фондами. Конечно, помочь мне выкрутиться стоило кое-чего для Сент-Ги, а так как я не слишком горазд рассыпаться в благодарностях, сие не могло не сказаться на наших отношениях.
– У вас больше нет родни, кроме мадам Сент-Ги? – поинтересовалась Сильвия.
Блайс покачал головой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19