Ив спала лицом к стене.
Тогда Коналл снял сумку с деревянного гвоздя и вернулся с ней к табурету. Засунув руку внутрь, он нащупал гладкий кожаный предмет – квадратный и очень толстый. Он осторожно вытащил его из сумки.
Эта вещь была сделана из тонкой кожи. Изящный ремень соединял две части. На коричневом переплете был выдолблен изящный узор из виноградной лозы. Коналл расстегнул ремень и раскрыл пергаментные листы. Он в изумлении уставился на дорогой предмет, рассматривая необычные интересные завитушки и красочные узоры на заглавной странице. Потом он перевернул ее. На следующей странице, также украшенной орнаментом, начиналось плотное черное письмо. Эта вещь заворожила Коналла. Он провел пальцем по пергаменту.
– Очень невежливо рыться в вещах другого человека без его ведома.
Голос Ив прозвучал так неожиданно, что Коналл даже подскочил на месте, и тяжелый кожаный предмет выпал у него из рук. Девушка охнула и попыталась поймать его на лету, но не успела, она была слишком далеко.
– Маккерик! – гневно воскликнула Ивлин. – Неужели нельзя бережнее обращаться с манускриптом? Эта вещь очень дорогая, не говоря уж о том, что священная.
Коналл почувствовал, что краснеет. Он нагнулся и бережно поднял… «Как она назвала эту вещь – манускрипт?»
– Я думал, что ты спишь, – ответил Коналл, смущенный тем, что Ив застала его с этим предметом в руках да еще увидела, как он уронил его.
– Конечно, я спала.
– Что это? – спросил Коналл, переворачивая манускрипт вверх ногами.
– Библия. – Ивлин замешкалась. – Ты знаешь, что это такое?
Коналл вытаращил глаза.
– Конечно, знаю! К нам в город каждый год приезжает священник. Мы не какие-то там дикари.
– Ох! – Ив села на кровати. – Тогда прощу прощения. – И ее голос стал более любезным: – Пожалуйста, положи манускрипт обратно в сумку. С ним надо обращаться очень бережно.
Но Коналл ее не послушался. Он еще раз раскрыл книгу и принялся рассматривать ее.
– Откуда она у тебя?
– Из монастыря, в котором я жила, – коротко ответила Ив. – Монахи пишут книги для священников.
– Это Евангелие? – Коналл опять завороженно провел пальцем по странице.
– «Песнь песней» Соломона. А теперь, пожалуйста…
– Монахи ее тебе отдали?
Ив не ответила, и Коналл повернулся к ней. Она плотно сжала губы, ее щеки порозовели.
– Ну, не совсем. Я… м-м-м…
– Ты украла ее! – Коналл ухмыльнулся. – Так-так, правнучка Евы!
– Не называй меня так, – отрезала Ив. – Я… как раз изучала ее, когда пришла весть о том, что мой отец умирает. Я захватила ее с собой. Но после того как отец умер, я уже не вернулась в монастырь, поэтому… – Она пожала плечами и отвела взгляд. – Я не крала ее.
– Да, конечно, не крала. – Коналл продолжал ухмыляться. – Ты можешь прочитать ее?
– Разумеется, – кивая, сказала Ив.
Коналл встал с табурета и направился к ней. Ив нахмурилась, когда он сел на край кровати, но Коналл не обратил на это внимания и подал ей книгу.
– Чего ты хочешь? – Девушка осторожно взяла в руки манускрипт.
– Почитай мне немного.
Ив опять порозовела и пробормотала:
– …Может быть, в другой раз. Честно говоря, я еще слаба. Мои глаза…
– Чуть-чуть, – продолжал настаивать Коналл. Он наклонился и открыл заглавную страницу. – Я очень хочу услышать «Песнь Песней».
– Ладно, – со вздохом согласилась Ив. – «Песнь Песней» Соломона. «Да лобзает он меня лобзанием уст своих! Ибо ласки твои лучше вина. От благовония мастей твоих имя твое – как разлитое миро; поэтому девицы любят тебя».
Она замолчала.
– Дальше, – попросил Коналл. И Ивлин продолжила чтение:
– «Влеки меня, мы побежим за тобою; – царь ввел меня в чертоги свои, – будем восхищаться и радоваться тобою, превозносить ласки твои больше, нежели вино…»
Но потом вдруг закрыла книгу.
– Думаю, этого хватит.
Сердце Коналла отчаянно билось. Руки дрожали. Эффект, произведенный мягким голосом Ив, произносящей такие красивые и чувственные слова, был ошеломляющим.
Он хотел слышать еще.
– Нет, – Коналл потянулся за книгой, – продолжай…
Но Ив отодвинулась от него подальше.
– Я устала, Маккерик.
Коналлу хотелось крикнуть, потребовать, чтобы она читала дальше этот таинственный, странным образом волнующий его текст. Но он подавил в себе этот порыв.
– А завтра? – Он постарался скрыть волнение. – Может, ты будешь читать мне понемногу каждый день? Это поможет нам скоротать время.
– Может быть, – уклончиво ответила Ив, стараясь не встречаться с ним взглядом. – А сейчас я бы хотела встать и выпить отвара, если он, конечно, еще остался.
Коналл немедленно поднялся с кровати.
– Я принесу его тебе.
Ивлин отбросила одеяло, и прохладный воздух хижины коснулся ее голых щиколоток. Она подобралась к краю кровати, чувствуя, как еще горят ее щеки от слов, которые она только что прочитала, и осторожно застегнула манускрипт. В доме воцарилась тишина.
О чем она только думала, когда согласилась читать Маккерику самую неприличную часть Библии? Но горца, судя по его виду, эти слова нисколько не смутили. Он с невозмутимым лицом направился к огню, чтобы налить ей в чашку дымящийся отвар.
Элинор подбежала к кровати и села у ног Ивлин. Повязка вокруг ее живота, которая недавно была розовой, теперь развязалась, загрязнилась и волочилась по полу. Овца, оставленная в одиночестве, жалобно заблеяла. Волчица подняла заднюю ногу и почесала бок.
– Знаю, моя хорошая, – с сожалением произнесла Ивлин, гладя ее по голове, – я сейчас тобой займусь.
Маккерик стоял рядом с ними и протягивал ей чашку с отваром. Ивлин взяла ее, бормоча слова благодарности. Когда их пальцы соприкоснулись, она подавила желание немедленно отдернуть руку.
– Что ей нужно? – спросил Маккерик.
Ивлин осторожно глотнула отвар и кашлянула. Ей казалось удивительным, что она намного лучше стала себя чувствовать.
– Ей нужно промыть рану и поменять повязку. Вчера ее бок выглядел почти зажившим. Может быть, повязка ей уже и не понадобится. – Ивлин была рада, что они пока оставили тему о чтении «Песни Песней». Она сунула ноги в башмаки.
Маккерик недовольно хмыкнул и сказал:
– Я сам займусь этим.
– Нет. – Ивлин встала, держа кружку в одной руке, а книгу – в другой. Она справилась с легким приступом головокружения. – Вряд ли она позволит тебе сделать это. Элинор – моя питомица, и я сама должна о ней позаботиться.
Горец нахмурился. Он оглядел ее с головы до пят, и от его внимательного взгляда Ивлин стало как-то не по себе.
– Не думаю, что у тебя есть силы для… – начал он. Но Ивлин не стала его слушать и направилась к табурету.
– Ты мне не нянька, Маккерик, – заявила она, поставила кружку на низкое сиденье и, взяв брошенную седельную сумку, осторожно выпрямилась. Она боялась, что от слабости может упасть прямо в огонь, и тогда Маккерик решит, что он прав.
Она раскрыла сумку и положила внутрь бесценную книгу. Ей стало стыдно за свой резкий тон, и Ивлин постаралась исправить впечатление.
– Я бесконечно благодарна тебе за твою доброту, – сказала она, – но я не хочу, чтобы мной руководили. Я поняла это в тот момент, когда решила не возвращаться в монастырь. – Она на мгновение посмотрела ему в глаза. – Ты можешь быть вождем своего клана, но ты мне не господин.
Ивлин отвернулась, чтобы повесить сумку на гвоздь под полкой, и ожидала гневного ответа от шотландца.
– Очень хорошо, Ив. Но ты скажи мне, когда притомишься. Я помогу тебе, если ты захочешь сходить по нужде. В этом нет ничего постыдного.
Ивлин остановилась, но не стала поворачиваться к Маккерику. Она была совершенно не готова к такому ответу. Протянув руку к ножу и миске со мхом, что находились на полке, девушка услышала чавкающие звуки. Она обернулась.
Маккерик опять сидел на корточках перед огнем, рядом висел котел с похлебкой. Он кормил волчицу, выставив вперед длинную деревянную ложку. Горец посмотрел на Ивлин и сказал:
– Знаешь, похоже, я ей понравился. – Резковатые линии его лица сложились в мальчишескую улыбку.
Ивлин не смогла сдержаться и тоже улыбнулась. Затем сняла с веревки две чистые тряпицы.
– Ей больше всего понравилась твоя похлебка.
– Может быть, – дружелюбно пожал плечами Маккерик и помешал ложкой в котле. Элинор подошла к нему поближе и уловила аппетитный аромат. – Я хороший повар и потому понимаю твою подружку. Должны же мы с чего-то начать.
Он закрыл котел крышкой и положил сверху ложку.
– Все, больше не получишь, – сказал Маккерик. Волчица отошла и послушно легла на пол. Маккерик глянул на Ивлин, и она заметила в его глазах веселые искорки. – Я думаю, что если буду кормить ее и заботиться о ней, то в конце концов она привяжется ко мне.
Ивлин внимательно посмотрела на него, пытаясь понять, есть ли в последней фразе Маккерика скрытый смысл. Но внутренний голос шепнул Ивлин, что над такими вещами лучше не размышлять, поэтому она отвела взгляд от горца и села на пол рядом с волчицей, собираясь заняться ее раной.
Коналл тут же перетащил низкий табурет поближе к тому месту, где расположились Ив с волчицей. Он взял ее кружку в руки и, уперев локти в колени, принялся хлебать остывающий отвар. С этого места – рядом, но чуть-чуть позади – ему открывался замечательный вид на бледные изящные руки Ив, пляшущие над волчицей, и на длинный изгиб ее шеи, когда она наклоняла голову то в одну, то в другую сторону.
Его последние слова явно насторожили Ивлин, и Коналл мысленно сказал себе, что нужно вести себя более осторожно. Но он никогда раньше не ухаживал за женщинами. Нонна была обещана ему с рождения, так что ему не пришлось никого обольщать и соблазнять, теперь он был вынужден осваивать эту науку прямо по ходу дела.
Размышления о своей неопытности в вопросах любви дали новый поворот его мыслям.
– А ты была замужем, Ив? – спросил он. Ее рука на мгновение замерла.
– Нет, никогда, – ответила девушка и продолжила разматывать повязку.
– Верится с трудом, – заметил Коналл, когда понял, что она не будет вдаваться в детали.
Ивлин промыла рану влажной тряпицей.
– Почему?
– Девушка благородного происхождения, такая красивая и образованная – я думаю, тебя еще в детстве обручили с каким-нибудь лэрдом.
Кончики ее ушей порозовели.
«Помедленнее, Коналл, – напомнил он себе. – Не спеши».
– Я… правда была обручена. – Она посмотрела на него через плечо, и Коналл увидел ее покрасневшее лицо. – Мне кажется, рана почти затянулась. Приложить еще раз мох или не надо?
Коналлу понравилось, что Ив интересует его мнение. Он наклонился и внимательно осмотрел рану.
– Ну, по мне так твоя зверюга совсем здорова. Ты хорошо поработала. – И он широко улыбнулся.
Ив нахмурилась и едва заметно прищурила глаза. Коналл перестал улыбаться и придал лицу, какой надеялся, уместное в этом случае серьезное выражение.
– Думаю, что мох уже не нужен, – сказал Коналл. – Но стоит еще на день-два оставить повязку. Так, на всякий случай.
Ив согласно кивнула, подозрение во взгляде сменилось удовлетворением.
– Хорошо. – Она взяла в руки длинную тряпицу и расправила ее.
– Твой нареченный умер?
– Нет. – Она замолчала, перевязывая бок Элинор. Смастерив тугой узел, Ив закончила фразу: – Я ушла в монастырь до того, как мы поженились.
Коналл удивленно поднял брови. Его сердце сжалось.
– Любому мужчине не понравится, если его нареченная вдруг вильнет хвостом и сбежит, нарушив клятву.
– Да, он… огорчился, – Ив встала с пола с едва заметным вздохом, – но вскоре женился на другой. Насколько я знаю, они счастливы.
– Непостоянный у тебя жених, – с иронией заметил Коналл.
«Вернее, полный идиот», – сказал он себе.
– Он хороший человек, – возразила Ив. – Просто мы не подходили друг другу. И я поняла это раньше его.
– Почему? – спросил Коналл, ожидая услышать что-нибудь о любви, чести и благородных манерах, которых не хватало ее нареченному.
– Потому что я не хочу детей.
У Коналла перехватило дыхание. Он был настолько поражен, что сказал первое, что пришло ему на ум:
– Ты, конечно, шутишь, Ив.
– Нет, не шучу, – раздраженно ответила девушка, беря у него из рук кружку. Она выпила все до дна, а потом подошла к кувшину и налила еще. – Я пошла в монастырь, чтобы не рожать детей.
Наспех придуманный Коналлом план начал трещать по швам и рушиться прямо на глазах. То единственное, что он хотел получить от этой девушки, она как раз не хотела никому давать.
– Но… почему, Ив?
– Почему? Да потому что не все женщины хотят иметь детей, Маккерик, – отрезала она. – Роды – это игра со смертью. Я много раз видела, как они заканчивались. И гораздо чаще это была не радость, а трагедия. Моя собственная мать умерла при родах. Я не хочу, чтобы мой ребенок винил себя за мою смерть.
Коналл не знал, что сказать. Он думал о Нонне и их младенце. Ему было хорошо известно, каким горем могли закончиться роды. Но он никогда не думал об этом с позиции оставшегося в живых ребенка. Конечно, для юного сердца осознание того факта, что мать пожертвовала собой, давая ему жизнь, было тяжким испытанием. И он спрашивал себя, что могла бы чувствовать его дочь, если бы осталась жива.
Перед его взором вдруг предстала картина: маленькая темноволосая девочка – играющая, смеющаяся, живая, – но он тут же отогнал ее.
Теперь Коналл по крайней мере понимал, что Ив не хотела детей не потому, что испытывала отвращение к материнству, а потому что ее пугал сам процесс родов. Он увидел, как Ив налила себе в миску похлебки и нежно улыбнулась лежащей неподалеку волчице. Элинор довольно завиляла хвостом, разметая грязь на полу. Коналл в который раз удивился тому, что этой странной девушке из клана Бьюкенен удалось приручить самого дикого из лесных зверей.
«Она будет хорошей матерью», – подумал Коналл.
Глава 6
На следующее утро буря стихла. Поляна вокруг хижины, лес и вся долина, в которой она стояла, были засыпаны свежей снежной пудрой. Проснувшись, Ивлин почувствовала себя гораздо лучше. Слава Богу, на этот раз она была в кровати одна, но с раздражением отметила, что без теплого тела Маккерика она совсем замерзла. Грешница!
Маккерик уже встал и занимался хозяйством. Он до конца очистил овечий загон во дворе, выпустил Элинор на волю, чтобы та справила свою нужду, и докончил две ловушки, которые начал делать еще вчера вечером. Девушка тоже вышла на свежий воздух, а когда вернулась, горец вежливо спросил ее о самочувствии, и только потом пошел на охоту, попросив ее до его возвращения не уходить далеко от хижины.
Наконец-то Ивлин осталась одна. Она вымыла лицо и руки, прополоскала рот, расставила по местам те немногие вещи, что стояли на узкой полке. После этого девушка выкинула верхние ветки сосны из загона и немного подмела перед очагом.
Она оглядела пустую хижину. Поправила край шерстяного одеяла на кровати. Причесалась и заплела волосы.
Затем приготовила свежий отвар в кувшине и стала ждать возвращения Маккерика.
Ивлин не знала, плакать ей или смеяться. Прошло всего два дня с тех пор, как в хижине появился другой человек, а ей уже не нравилось одиночество. Дело не в том, что она и Маккерик подружились. Просто Ивлин нравилось, что в доме был кто-то еще, с кем можно было не разговаривать, если не хочется.
Девушка услышала, как Элинор залаяла снаружи. Радуясь, что у нее появилось хоть какое-то дело, Ивлин подошла к двери, открыла ее и посмотрела во двор.
Волчица носилась как безумная вокруг маленького загона, в котором теперь находилась овца Маккерика. Снег комьями летел у нее из-под лап, она то ложилась на мгновение, тяжело дыша, то вновь начинала бегать вдоль ограды. Овца вела себя примерно так же. Она трусила по периметру загона, резко разворачивалась и опять следовала за волчицей.
– Развлекаетесь? – крикнула им Ивлин. Заслышав ее голос, Элинор повернулась к ней и громко гавкнула. Овца тоже остановилась и посмотрела на девушку. – Весело у вас тут, – смеясь, заметила Ивлин.
Элинор пару раз обежала вокруг нее и опять залаяла, а потом опустилась на передние лапы и начала энергично вилять хвостом.
«Поиграй».
Овца просительно заблеяла.
Улыбка на лице Ивлин стала шире. Она переступила порог и взяла пригоршню снега. Слепив снежок, кинула его Элинор, который волчица ловко поймала и тут же превратила в пудру. Она облизнулась, показав зубы, и опять призывно залаяла.
«Играй! Играй!»
Ивлин послушалась. Она бросала снежки в волчицу под аккомпанемент веселого блеяния овцы до тех пор, пока у нее не окоченели ладони. Подол платья промок насквозь и холодил ее голые икры.
– Все, Элинор, хватит, – смеясь и еле дыша, сказала Ив. Волчица упала на бок и принялась валяться в снегу. Ей тоже было очень весело.
– Давай-ка мы и тебе дадим какое-нибудь имя, – произнесла Ивлин, убирая с глаз мокрые вьющиеся пряди волос и глядя на маленькую коричневую овечку, стоящую в загоне. – Хм-м… Что ты скажешь насчет Бонни? Хорошее имя для милой шотландской зверюшки, – сказала она, передразнивая акцент Маккерика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Тогда Коналл снял сумку с деревянного гвоздя и вернулся с ней к табурету. Засунув руку внутрь, он нащупал гладкий кожаный предмет – квадратный и очень толстый. Он осторожно вытащил его из сумки.
Эта вещь была сделана из тонкой кожи. Изящный ремень соединял две части. На коричневом переплете был выдолблен изящный узор из виноградной лозы. Коналл расстегнул ремень и раскрыл пергаментные листы. Он в изумлении уставился на дорогой предмет, рассматривая необычные интересные завитушки и красочные узоры на заглавной странице. Потом он перевернул ее. На следующей странице, также украшенной орнаментом, начиналось плотное черное письмо. Эта вещь заворожила Коналла. Он провел пальцем по пергаменту.
– Очень невежливо рыться в вещах другого человека без его ведома.
Голос Ив прозвучал так неожиданно, что Коналл даже подскочил на месте, и тяжелый кожаный предмет выпал у него из рук. Девушка охнула и попыталась поймать его на лету, но не успела, она была слишком далеко.
– Маккерик! – гневно воскликнула Ивлин. – Неужели нельзя бережнее обращаться с манускриптом? Эта вещь очень дорогая, не говоря уж о том, что священная.
Коналл почувствовал, что краснеет. Он нагнулся и бережно поднял… «Как она назвала эту вещь – манускрипт?»
– Я думал, что ты спишь, – ответил Коналл, смущенный тем, что Ив застала его с этим предметом в руках да еще увидела, как он уронил его.
– Конечно, я спала.
– Что это? – спросил Коналл, переворачивая манускрипт вверх ногами.
– Библия. – Ивлин замешкалась. – Ты знаешь, что это такое?
Коналл вытаращил глаза.
– Конечно, знаю! К нам в город каждый год приезжает священник. Мы не какие-то там дикари.
– Ох! – Ив села на кровати. – Тогда прощу прощения. – И ее голос стал более любезным: – Пожалуйста, положи манускрипт обратно в сумку. С ним надо обращаться очень бережно.
Но Коналл ее не послушался. Он еще раз раскрыл книгу и принялся рассматривать ее.
– Откуда она у тебя?
– Из монастыря, в котором я жила, – коротко ответила Ив. – Монахи пишут книги для священников.
– Это Евангелие? – Коналл опять завороженно провел пальцем по странице.
– «Песнь песней» Соломона. А теперь, пожалуйста…
– Монахи ее тебе отдали?
Ив не ответила, и Коналл повернулся к ней. Она плотно сжала губы, ее щеки порозовели.
– Ну, не совсем. Я… м-м-м…
– Ты украла ее! – Коналл ухмыльнулся. – Так-так, правнучка Евы!
– Не называй меня так, – отрезала Ив. – Я… как раз изучала ее, когда пришла весть о том, что мой отец умирает. Я захватила ее с собой. Но после того как отец умер, я уже не вернулась в монастырь, поэтому… – Она пожала плечами и отвела взгляд. – Я не крала ее.
– Да, конечно, не крала. – Коналл продолжал ухмыляться. – Ты можешь прочитать ее?
– Разумеется, – кивая, сказала Ив.
Коналл встал с табурета и направился к ней. Ив нахмурилась, когда он сел на край кровати, но Коналл не обратил на это внимания и подал ей книгу.
– Чего ты хочешь? – Девушка осторожно взяла в руки манускрипт.
– Почитай мне немного.
Ив опять порозовела и пробормотала:
– …Может быть, в другой раз. Честно говоря, я еще слаба. Мои глаза…
– Чуть-чуть, – продолжал настаивать Коналл. Он наклонился и открыл заглавную страницу. – Я очень хочу услышать «Песнь Песней».
– Ладно, – со вздохом согласилась Ив. – «Песнь Песней» Соломона. «Да лобзает он меня лобзанием уст своих! Ибо ласки твои лучше вина. От благовония мастей твоих имя твое – как разлитое миро; поэтому девицы любят тебя».
Она замолчала.
– Дальше, – попросил Коналл. И Ивлин продолжила чтение:
– «Влеки меня, мы побежим за тобою; – царь ввел меня в чертоги свои, – будем восхищаться и радоваться тобою, превозносить ласки твои больше, нежели вино…»
Но потом вдруг закрыла книгу.
– Думаю, этого хватит.
Сердце Коналла отчаянно билось. Руки дрожали. Эффект, произведенный мягким голосом Ив, произносящей такие красивые и чувственные слова, был ошеломляющим.
Он хотел слышать еще.
– Нет, – Коналл потянулся за книгой, – продолжай…
Но Ив отодвинулась от него подальше.
– Я устала, Маккерик.
Коналлу хотелось крикнуть, потребовать, чтобы она читала дальше этот таинственный, странным образом волнующий его текст. Но он подавил в себе этот порыв.
– А завтра? – Он постарался скрыть волнение. – Может, ты будешь читать мне понемногу каждый день? Это поможет нам скоротать время.
– Может быть, – уклончиво ответила Ив, стараясь не встречаться с ним взглядом. – А сейчас я бы хотела встать и выпить отвара, если он, конечно, еще остался.
Коналл немедленно поднялся с кровати.
– Я принесу его тебе.
Ивлин отбросила одеяло, и прохладный воздух хижины коснулся ее голых щиколоток. Она подобралась к краю кровати, чувствуя, как еще горят ее щеки от слов, которые она только что прочитала, и осторожно застегнула манускрипт. В доме воцарилась тишина.
О чем она только думала, когда согласилась читать Маккерику самую неприличную часть Библии? Но горца, судя по его виду, эти слова нисколько не смутили. Он с невозмутимым лицом направился к огню, чтобы налить ей в чашку дымящийся отвар.
Элинор подбежала к кровати и села у ног Ивлин. Повязка вокруг ее живота, которая недавно была розовой, теперь развязалась, загрязнилась и волочилась по полу. Овца, оставленная в одиночестве, жалобно заблеяла. Волчица подняла заднюю ногу и почесала бок.
– Знаю, моя хорошая, – с сожалением произнесла Ивлин, гладя ее по голове, – я сейчас тобой займусь.
Маккерик стоял рядом с ними и протягивал ей чашку с отваром. Ивлин взяла ее, бормоча слова благодарности. Когда их пальцы соприкоснулись, она подавила желание немедленно отдернуть руку.
– Что ей нужно? – спросил Маккерик.
Ивлин осторожно глотнула отвар и кашлянула. Ей казалось удивительным, что она намного лучше стала себя чувствовать.
– Ей нужно промыть рану и поменять повязку. Вчера ее бок выглядел почти зажившим. Может быть, повязка ей уже и не понадобится. – Ивлин была рада, что они пока оставили тему о чтении «Песни Песней». Она сунула ноги в башмаки.
Маккерик недовольно хмыкнул и сказал:
– Я сам займусь этим.
– Нет. – Ивлин встала, держа кружку в одной руке, а книгу – в другой. Она справилась с легким приступом головокружения. – Вряд ли она позволит тебе сделать это. Элинор – моя питомица, и я сама должна о ней позаботиться.
Горец нахмурился. Он оглядел ее с головы до пят, и от его внимательного взгляда Ивлин стало как-то не по себе.
– Не думаю, что у тебя есть силы для… – начал он. Но Ивлин не стала его слушать и направилась к табурету.
– Ты мне не нянька, Маккерик, – заявила она, поставила кружку на низкое сиденье и, взяв брошенную седельную сумку, осторожно выпрямилась. Она боялась, что от слабости может упасть прямо в огонь, и тогда Маккерик решит, что он прав.
Она раскрыла сумку и положила внутрь бесценную книгу. Ей стало стыдно за свой резкий тон, и Ивлин постаралась исправить впечатление.
– Я бесконечно благодарна тебе за твою доброту, – сказала она, – но я не хочу, чтобы мной руководили. Я поняла это в тот момент, когда решила не возвращаться в монастырь. – Она на мгновение посмотрела ему в глаза. – Ты можешь быть вождем своего клана, но ты мне не господин.
Ивлин отвернулась, чтобы повесить сумку на гвоздь под полкой, и ожидала гневного ответа от шотландца.
– Очень хорошо, Ив. Но ты скажи мне, когда притомишься. Я помогу тебе, если ты захочешь сходить по нужде. В этом нет ничего постыдного.
Ивлин остановилась, но не стала поворачиваться к Маккерику. Она была совершенно не готова к такому ответу. Протянув руку к ножу и миске со мхом, что находились на полке, девушка услышала чавкающие звуки. Она обернулась.
Маккерик опять сидел на корточках перед огнем, рядом висел котел с похлебкой. Он кормил волчицу, выставив вперед длинную деревянную ложку. Горец посмотрел на Ивлин и сказал:
– Знаешь, похоже, я ей понравился. – Резковатые линии его лица сложились в мальчишескую улыбку.
Ивлин не смогла сдержаться и тоже улыбнулась. Затем сняла с веревки две чистые тряпицы.
– Ей больше всего понравилась твоя похлебка.
– Может быть, – дружелюбно пожал плечами Маккерик и помешал ложкой в котле. Элинор подошла к нему поближе и уловила аппетитный аромат. – Я хороший повар и потому понимаю твою подружку. Должны же мы с чего-то начать.
Он закрыл котел крышкой и положил сверху ложку.
– Все, больше не получишь, – сказал Маккерик. Волчица отошла и послушно легла на пол. Маккерик глянул на Ивлин, и она заметила в его глазах веселые искорки. – Я думаю, что если буду кормить ее и заботиться о ней, то в конце концов она привяжется ко мне.
Ивлин внимательно посмотрела на него, пытаясь понять, есть ли в последней фразе Маккерика скрытый смысл. Но внутренний голос шепнул Ивлин, что над такими вещами лучше не размышлять, поэтому она отвела взгляд от горца и села на пол рядом с волчицей, собираясь заняться ее раной.
Коналл тут же перетащил низкий табурет поближе к тому месту, где расположились Ив с волчицей. Он взял ее кружку в руки и, уперев локти в колени, принялся хлебать остывающий отвар. С этого места – рядом, но чуть-чуть позади – ему открывался замечательный вид на бледные изящные руки Ив, пляшущие над волчицей, и на длинный изгиб ее шеи, когда она наклоняла голову то в одну, то в другую сторону.
Его последние слова явно насторожили Ивлин, и Коналл мысленно сказал себе, что нужно вести себя более осторожно. Но он никогда раньше не ухаживал за женщинами. Нонна была обещана ему с рождения, так что ему не пришлось никого обольщать и соблазнять, теперь он был вынужден осваивать эту науку прямо по ходу дела.
Размышления о своей неопытности в вопросах любви дали новый поворот его мыслям.
– А ты была замужем, Ив? – спросил он. Ее рука на мгновение замерла.
– Нет, никогда, – ответила девушка и продолжила разматывать повязку.
– Верится с трудом, – заметил Коналл, когда понял, что она не будет вдаваться в детали.
Ивлин промыла рану влажной тряпицей.
– Почему?
– Девушка благородного происхождения, такая красивая и образованная – я думаю, тебя еще в детстве обручили с каким-нибудь лэрдом.
Кончики ее ушей порозовели.
«Помедленнее, Коналл, – напомнил он себе. – Не спеши».
– Я… правда была обручена. – Она посмотрела на него через плечо, и Коналл увидел ее покрасневшее лицо. – Мне кажется, рана почти затянулась. Приложить еще раз мох или не надо?
Коналлу понравилось, что Ив интересует его мнение. Он наклонился и внимательно осмотрел рану.
– Ну, по мне так твоя зверюга совсем здорова. Ты хорошо поработала. – И он широко улыбнулся.
Ив нахмурилась и едва заметно прищурила глаза. Коналл перестал улыбаться и придал лицу, какой надеялся, уместное в этом случае серьезное выражение.
– Думаю, что мох уже не нужен, – сказал Коналл. – Но стоит еще на день-два оставить повязку. Так, на всякий случай.
Ив согласно кивнула, подозрение во взгляде сменилось удовлетворением.
– Хорошо. – Она взяла в руки длинную тряпицу и расправила ее.
– Твой нареченный умер?
– Нет. – Она замолчала, перевязывая бок Элинор. Смастерив тугой узел, Ив закончила фразу: – Я ушла в монастырь до того, как мы поженились.
Коналл удивленно поднял брови. Его сердце сжалось.
– Любому мужчине не понравится, если его нареченная вдруг вильнет хвостом и сбежит, нарушив клятву.
– Да, он… огорчился, – Ив встала с пола с едва заметным вздохом, – но вскоре женился на другой. Насколько я знаю, они счастливы.
– Непостоянный у тебя жених, – с иронией заметил Коналл.
«Вернее, полный идиот», – сказал он себе.
– Он хороший человек, – возразила Ив. – Просто мы не подходили друг другу. И я поняла это раньше его.
– Почему? – спросил Коналл, ожидая услышать что-нибудь о любви, чести и благородных манерах, которых не хватало ее нареченному.
– Потому что я не хочу детей.
У Коналла перехватило дыхание. Он был настолько поражен, что сказал первое, что пришло ему на ум:
– Ты, конечно, шутишь, Ив.
– Нет, не шучу, – раздраженно ответила девушка, беря у него из рук кружку. Она выпила все до дна, а потом подошла к кувшину и налила еще. – Я пошла в монастырь, чтобы не рожать детей.
Наспех придуманный Коналлом план начал трещать по швам и рушиться прямо на глазах. То единственное, что он хотел получить от этой девушки, она как раз не хотела никому давать.
– Но… почему, Ив?
– Почему? Да потому что не все женщины хотят иметь детей, Маккерик, – отрезала она. – Роды – это игра со смертью. Я много раз видела, как они заканчивались. И гораздо чаще это была не радость, а трагедия. Моя собственная мать умерла при родах. Я не хочу, чтобы мой ребенок винил себя за мою смерть.
Коналл не знал, что сказать. Он думал о Нонне и их младенце. Ему было хорошо известно, каким горем могли закончиться роды. Но он никогда не думал об этом с позиции оставшегося в живых ребенка. Конечно, для юного сердца осознание того факта, что мать пожертвовала собой, давая ему жизнь, было тяжким испытанием. И он спрашивал себя, что могла бы чувствовать его дочь, если бы осталась жива.
Перед его взором вдруг предстала картина: маленькая темноволосая девочка – играющая, смеющаяся, живая, – но он тут же отогнал ее.
Теперь Коналл по крайней мере понимал, что Ив не хотела детей не потому, что испытывала отвращение к материнству, а потому что ее пугал сам процесс родов. Он увидел, как Ив налила себе в миску похлебки и нежно улыбнулась лежащей неподалеку волчице. Элинор довольно завиляла хвостом, разметая грязь на полу. Коналл в который раз удивился тому, что этой странной девушке из клана Бьюкенен удалось приручить самого дикого из лесных зверей.
«Она будет хорошей матерью», – подумал Коналл.
Глава 6
На следующее утро буря стихла. Поляна вокруг хижины, лес и вся долина, в которой она стояла, были засыпаны свежей снежной пудрой. Проснувшись, Ивлин почувствовала себя гораздо лучше. Слава Богу, на этот раз она была в кровати одна, но с раздражением отметила, что без теплого тела Маккерика она совсем замерзла. Грешница!
Маккерик уже встал и занимался хозяйством. Он до конца очистил овечий загон во дворе, выпустил Элинор на волю, чтобы та справила свою нужду, и докончил две ловушки, которые начал делать еще вчера вечером. Девушка тоже вышла на свежий воздух, а когда вернулась, горец вежливо спросил ее о самочувствии, и только потом пошел на охоту, попросив ее до его возвращения не уходить далеко от хижины.
Наконец-то Ивлин осталась одна. Она вымыла лицо и руки, прополоскала рот, расставила по местам те немногие вещи, что стояли на узкой полке. После этого девушка выкинула верхние ветки сосны из загона и немного подмела перед очагом.
Она оглядела пустую хижину. Поправила край шерстяного одеяла на кровати. Причесалась и заплела волосы.
Затем приготовила свежий отвар в кувшине и стала ждать возвращения Маккерика.
Ивлин не знала, плакать ей или смеяться. Прошло всего два дня с тех пор, как в хижине появился другой человек, а ей уже не нравилось одиночество. Дело не в том, что она и Маккерик подружились. Просто Ивлин нравилось, что в доме был кто-то еще, с кем можно было не разговаривать, если не хочется.
Девушка услышала, как Элинор залаяла снаружи. Радуясь, что у нее появилось хоть какое-то дело, Ивлин подошла к двери, открыла ее и посмотрела во двор.
Волчица носилась как безумная вокруг маленького загона, в котором теперь находилась овца Маккерика. Снег комьями летел у нее из-под лап, она то ложилась на мгновение, тяжело дыша, то вновь начинала бегать вдоль ограды. Овца вела себя примерно так же. Она трусила по периметру загона, резко разворачивалась и опять следовала за волчицей.
– Развлекаетесь? – крикнула им Ивлин. Заслышав ее голос, Элинор повернулась к ней и громко гавкнула. Овца тоже остановилась и посмотрела на девушку. – Весело у вас тут, – смеясь, заметила Ивлин.
Элинор пару раз обежала вокруг нее и опять залаяла, а потом опустилась на передние лапы и начала энергично вилять хвостом.
«Поиграй».
Овца просительно заблеяла.
Улыбка на лице Ивлин стала шире. Она переступила порог и взяла пригоршню снега. Слепив снежок, кинула его Элинор, который волчица ловко поймала и тут же превратила в пудру. Она облизнулась, показав зубы, и опять призывно залаяла.
«Играй! Играй!»
Ивлин послушалась. Она бросала снежки в волчицу под аккомпанемент веселого блеяния овцы до тех пор, пока у нее не окоченели ладони. Подол платья промок насквозь и холодил ее голые икры.
– Все, Элинор, хватит, – смеясь и еле дыша, сказала Ив. Волчица упала на бок и принялась валяться в снегу. Ей тоже было очень весело.
– Давай-ка мы и тебе дадим какое-нибудь имя, – произнесла Ивлин, убирая с глаз мокрые вьющиеся пряди волос и глядя на маленькую коричневую овечку, стоящую в загоне. – Хм-м… Что ты скажешь насчет Бонни? Хорошее имя для милой шотландской зверюшки, – сказала она, передразнивая акцент Маккерика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29