А разве не отдала она мне свое сердце? Разве не вверила все свое состояние? Думаю, что в Поднебесной не найдется другой подобной яшмы.
– Как точно господин выразил свою мысль! – заметила Чжэньнян и, не сказав более ни слова, вышла из комнаты.
Студент остался в спальне один. Огляделся. И тут заметил на ящичке у зеркала небольшой лист бумаги, исписанный изнутри. Он развернул его. Это были стихи Чжэньнян. Студент был достаточно догадлив, чтобы понять смысл фразы: «Так разве деревце о трех ветвях должно в чужих садах благоухать?» Он был премного доволен, ибо понял, что его мудрая жена не позволит выдать сестер в другие семьи.
«Ах! Насладимся вместе радостями любви! – подумал он про себя. – Как сестрички хороши! Я не в силах с ними расстаться. Разделить с ними ложе – мое давнее упование». И, сказав себе так, он преисполнился самых радужных надежд. Тут как раз в комнату вернулась Чжэньнян.
– Вижу, моя супруга не забыла о своем давнем намерении жить с сестрами под одной крышей. Я остаюсь дома. Никуда не иду!
– Сударь! Вы так любвеобильны! И все из-за того, что никогда не допускаете, чтобы «истечь благодатным дождем». Вам легко купить улыбки певичек, кои падки до мужских ласк. Поистине это о вас сказано: «Морочит голову цветам, а ложе делит с ивами». Могу ли я воспрепятствовать вашему бездумному поведению? Плывите в потоке страстей! – так сказала ему Чжэньнян с великой досадой.
Студент подошел к ней и обнял. Дотронулся губами до благоуханной щеки. Потом его губы нашли ее губы, схожие с вишнями, и в тот же миг он возжелал ее душой и телом.
Супруги сняли платье и возлегли. Их охватила волна желания, иными словами, «набежали тучи, готовые пролиться теплым дождем». Скрутив ее всеми своими мышцами и жилами, он поднял палочки – принялся бить по барабану, сзывая солдат на ратный подвиг. Зажатая в объятиях мужа, Чжэньнян дрожала, зуб на зуб не попадал. Он тискал ее с такой страстью, так был упоен своим занятием, что стал ей едва ли не в тягость. Силы Чжэньнян иссякли, и она, опершись на комель этого нефритового дерева, заснула в его объятиях. Клепсидра отсчитала несколько страж, и супруги пробудились. Немного отдохнув и приободрившись, Чжэньнян завела со студентом такой разговор:
– Ваш слуга – парень не из достойных, и надлежит наказать его.
– А что он такое совершил и в чем преступил? – испуганно спросил студент.
– Спознался с Гуйпин, отчего она понесла и уже на втором месяце. Всякий хозяин на моем месте сделал бы одно – поженил их. Как вы на это посмотрите? Так мы скроем его проступок. Однако не знаю, согласятся ли чиновники из управы?
– Этот Фынлу теперь как член семьи. С малых лет он был на моих глазах, а ныне стал совсем взрослым. Он сообразителен и из всего умеет извлечь выгоду. Конечно, лучше всего их поженить. Как могу я быть против такого разумного предложения? Когда госпожа ублажает своих слуг, пусть ублажит и их хозяина, ибо я питаю к тебе отнюдь не мелкие чувства.
– Что мой господин хочет этим сказать? Наш дом – первый в округе, сундуки полны золота и серебра, добрых земель на тысячи цинов, слуг и служанок – орава не в один десяток. Все это принадлежит вам. Я, ваша наложница, тоже принадлежу вам. Так чего же хозяину не хватает?
– А какое тебе дело до мотылька – охотника до сладкого меда, который кружит над пахучими травами? Не можешь же ты приказать чужому носу, чтобы он не дышал? Ты же распоряжаешься ароматами, иными словами, хотел бы на крючок поймать рыбок в водоеме.
– Ах, вот вы о чем! – воскликнула Чжэньнян. – Все о том же. Как говорится, «не успел забраться на дамбу, а уже приглядывается к землям Шу». Но меж сестер я – главная, думаю, что не сумеете вы их заполучить! Ваша раба стеной и рвом обведет жилые покои, а город, окруженный военным рвом, взять нелегко. Так что все ваши упования – пустое времяпрепровождение. Лишь зря терзаете сердце. Похоже, сестры сами не хотят выходить замуж за распутника. Потому это невозможно. Невозможно допустить, чтобы они вышли за вас замуж!
– Я лишь следую воле твоей матушки. Суть его в том, чтобы все четыре сестры жили бы под одним кровом, дабы не рассеялась семья, как говорится, «кто ушел на запад, а кто попал на восток». Ты же идешь против матушкиной воли, значит, ослушница и непочтительна к ее памяти.
– Опять слышу безумные речи отпрыска заячьего племени! Я предана вам всем сердцем, но сестры вовсе не хотят броситься к вам в объятия. Чего им ждать от этого брака, кроме вашей бесстыдной похоти?
– Если ты согласишься, я найду способ убедить их, – рассмеялся Юэшэн. – Они сами придут ко мне.
– Опять дурачите меня. Зачем искать какой-то способ, если я почти дала согласие! Каким это способом вы заставите их прийти к вам? Если они сами придут, то все равно я должна разрешить сие деяние, если они сами не придут, то вы прибегните к какому-то запретному средству! Тогда вообще зачем этот разговор? Он бессмыслен.
– Если согласна мне помочь, то подарю тебе нечто очень драгоценное – золотую пилюлю из киновари. Положишь в лоно и будешь испытывать редкое блаженство. И даже если окажется, что я, человек, с которым ты делишь ложе, в данный момент не с тобой, все равно всякую ночь будешь испытывать полное ублаготворение, как если бы мое второе я пребывало в тебе, даруя плотскую радость.
– Опять обманываете меня. Не верю, что есть такое средство.
– Если не веришь, давай сейчас же испробуем.
Студент встал и накинул платье. Потом взял шкатулку, обтянутую кожей, – когда-то она принадлежала Мяонян, – и достал из нее киноварную пилюлю. Велел Чжэньнян развести ноги и запихнул пилюлю в ее бездонное лоно. Скоро пилюля возымела действие: Чжэньнян размякла, лоно ее раскрылось, и ей казалось, что внутри нее орудует добрый посох.
– Ай-яй-яй! Что со мной? Как называется ваше средство?
– Это действие драгоценного снадобья. Изготовляется только в Мяньцзяньго – Бирманском царстве. И нет ему подобных в мире, именуется «Рассеивание души». Стоит многие тысячи. Не всякая женщина может себе это позволить.
– Сейчас это лекарство во мне внутри. Но как эту пилюлю вытащить?
– Ею можно пользоваться долго, целый год она не теряет свойств: во всякое время, как того захочешь, опусти в лоно и получишь редкое удовольствие.
Под действием снадобья Чжэньнян еще больше возжаждала любви. Она чувствовала полную расслабленность и была не в силах противиться этому чувству. В порыве страсти она воскликнула:
– Ты просто не хочешь меня, распутник. Как мне ее вытащить?
– Сожми ягодицы, и зелье выскочит.
Чжэньнян сделала, как он сказал: приподняла ягодицы и принялась ими вертеть и крутить – пилюля выскользнула. Чжэньнян взяла ее в руки и покатала на ладошке, перекидывая из руки в руку.
– Дарю ее тебе. Храни в полотняной тряпочке и в коробке, – сказал студент.
– Очень признательна, – в ответ хмыкнула Чжэньнян.
– Теперь моя прекрасная сестрица разрешит сестрам выйти замуж? Что она скажет?
– Распутник! Разве пристойно делать из меня сводню? Ты же говорил, что владеешь средством дивного действия. Велите им прийти и велите им любить себя. Но раз уж вы поднесли мне сие снадобье, то купили мою поддержку. Если не сумеете заставить их прийти к вам, умываю руки.
– Мудрая моя сестрица! Если ты сегодня не поняла меня, поговорим об этом завтра.
Сказал так, и они, сплетя объятия, заснули. Вот уже где к месту можно заметить:
Когда пожелал ты другим
поднести свой нефритовый посох,
прежде жену одари зельем волшебным
для сладостных вздохов.
Глава IX
Цветы обретают опору в студенте,
а Ван Шичунь седлает коня и берется за ружье
Едва побелели небеса, студент и Чжэньнян поднялись. Умылись, убрали волосы, и, когда туалет был завершен, Чжэньнян спросила мужа:
– О чем это вы собирались говорить со мной вчерашней ночью? Сказали, будто можете сделать так, что сестры сами придут к вам и будут домогаться любви? Готова помочь вам.
Студент поспешно вынул из рукава изрядно пропитанный потом головной платок, развязал и достал из него бумажный сверток, а оттуда – несколько катышек какого-то зелья. Завернул их в бумажку и отдал Чжэньнян. Та спрятала зелье в рукав.
– Снадобье, которое я получила, может способствовать вашим замыслам? Но ведь здесь его едва ли пол-ложки. А если оно кончится, тогда как быть?
– Это бесценное зелье, – рассмеялся студент. – А каково действие – сама увидишь. Рассыпь незаметно на сестер, стараясь попасть на кожу. Или положи в чай. А ночью они сами придут ко мне.
Чжэньнян расхохоталась:
– Что это должно быть за снадобье, чтобы поднять человека среди ночи? Полагаю, нет на свете подобной силы.
– Дорогая женушка! Делай, как сказано. Это волшебство. Если не сделаешь, как прошу, ты мне более не жена.
– Ну и жеребец! – опять рассмеялась Чжэньнян. – Похоже, мне одно остается – стать сводней! Но ритуал осуждает нечестивые и враждебные святым заповедям деяния, да и праздничный стол не накрыт. Вы же, точно последний раб, замышляете темные делишки.
Тут студент упал перед ней на колени. Чжэньнян, наклонилась, чтобы поднять его, снадобье выскочило из ее рукава и упало на пол. Это прозвучало как приказ к исполнению. Студент еще раз настоятельно повторил просьбу и в то же время горячо поблагодарил ее:
– На всех пяти внутренностях моего существа будет высечено твое доброе деяние, ибо оно сулит мне беспредельную радость, никогда прежде не испытанную. – И с этими словами он удалился за порог. Вослед ему из комнаты вышла и Чжэньнян.
Чжэньнян отдала приказание слугам готовить хмельной пир. Секретарь сновал меж нею и слугами, передавая повеления и рекомендации. Чжэньнян понеслась к сестрам – исполнять волю повелителя. Она нашла их в спальне. Сестры поднялись ей навстречу. Юйнян со вздохом заметила:
– Насытилась молодцом, и ныне голод ей неведом.
– Похоже, клятву о союзе унесли реки, текущие на восток, – заметила Яонян.
Пань Жолань лишь усмехнулась:
– Когда матушка оставила этот мир, в доме хозяйкой стала старшая сестрица. Но зачем же брать на себя большую волю? Пословица гласит: «Если судьбой предназначена встреча, то будешь с женихом, с препонами жизни не переча». Потому какой смысл о чем-то говорить?
– Вижу, сестрицы перепили вина, и мысли их пошли вразброд, – улыбнулась Чжэньнян. – Но клянусь, долгожданное свершится в этой же луне.
Девушки весело заулыбались. Чжэньнян еще сказала им:
– Вчера я сочинила стихи, в которых выразила то, о чем все вы упрочились в мыслях. Не ведаю, как ваш будущий супруг об этом прознал, но он дописал к моим стихам строки, полные самых пылких чувств.
– Сестрица, позволь взглянуть на стихи, – попросила Юйнян.
Чжэньнян вынула листок со стихами из рукава. Сестры протянули к ней руки, схожие разве что с ростками молодого бамбука, и получили заветный листок. Прочли и обрадовались.
– Оказывается, старшая сестрица догадалась о наших тайных упованиях. И как она хорошо выразила мысль, сказав: «В этот радостный день всех нас жди». И сколь благородны стихи Юэшэна! Поистине так Пастух встречал Ткачиху на Млечном броде! А мы-то сколько плохого подумали о сестрице! Сколько дурных слов наговорили! Мы заслуживаем кары. Глубоким покаянием готовы снискать ее милосердие.
– Сегодня я воспользовалась своим правом и заслужила порицание, но завтра вы с почтением поднесете мне вино и яства и будете служить у меня виночерпием.
Повторив на память строки стихов, которые она только что прочла, Яонян заметила:
– Если подумать над ними, то они зовут к запретному действию. – Потом, поразмыслив немного, добавила: – Сообща сплести объятия и сообща возлечь на изголовье! Но ведь это же блуд! Мы должны разорвать расставленные нам сети! Как нам быть? Давайте изберем из нашей среды предводителя. Твой супруг не знает, что среди нас есть воитель, способный победить у Чанбаньпи. Ему нас не одолеть!
Ее пылкая речь рассмешила Чжэньнян.
– Ты не знаешь, что мой супруг – первый генерал среди этого рода войск, – покатилась со смеху Чжэньнян. – Может победить, как говорится, восьмиглавого змея. Если и вправду ты хочешь сразиться с ним один на один, то скоро окажешься в могиле.
Девушки только хихикнули в ответ. Тем временем Чжэньнян потихоньку достала заветную бумажку и незаметно насыпала снадобье на шейку Юйнян. В тот же миг девушка похолодела, потом ее бросило в жар. Во рту пересохло, в груди полыхал огонь, лоно наполнилось влагой естества, а сердце уже было охвачено любовным томлением.
– Мне показалось, – сказала она, – будто кто-то обнял меня за плечи! И как это всколыхнуло мне душу! И будто отшибло память!
Тут вошла Гуйпин и стала расставлять бокалы для вина.
– Сестрица, а по какому поводу пируем? – спросила Юйнян.
– Вы, три сестры мои, одинокие и без опоры. Выпейте по бокалу для утешения души. Тем более что муж вашей старшей сестры холоден к вам.
Девушки расселись. Чжэньнян велела Гуйпин присесть и сама поднесла ей бокал. Выпили за тетушку Лань. Тут только одна Гуйпин уразумела смысл происходящего.
А между тем девушки передавали друг другу бокалы с вином, весело смеялись. Так в разговорах прошел день. Вот уже нефритовая клепсидра отмерила первую стражу. Чжэньнян поднялась и ушла к себе. Сестры тоже разошлись и, будучи несколько хмельны, не сняли с лица ни пудры, ни помады.
Увидев Чжэньнян, студент с улыбкой спросил:
– Много благодарен своей мудрой жене за полную поддержку. Но не догадываюсь, кому предназначила ты мое снадобье?
– Юйнян. Насыпала на нее.
Студент подумал: «Итак, одна из трех! Но не будем торопить события».
– Все сделала, как я просил? – опять спросил он. – А что за пир вы устроили?
– А! Просто обменялись парой бокалов, и все. Это вино радостного соединения. От малого вреда не будет. В одном не уверена – подействует ли зелье.
– Если все сделала, как надо, то придет.
Вот уж поистине здесь уместно вспомнить древнее речение:
Бросая ароматную приманку,
не опасайся, что золотая черепаха
не заглотнет твою обманку.
Тем временем девушки вернулись в спальни. Жолань, перепив вина, сразу уснула. Яонян тоже улеглась, укрывшись с головой одеялом. Только Юйнян лежала без сна. Подумала: «Всего-то и посидели вместе четверть часа, а из меня уже и душа вон». Хмельная, она вольно раскинулась на тахте. Из окна до нее долетели порывы свежего ветра. Она была не то в полудреме, не то в полусознании. Вдруг она увидела, как перед ней появились две девы, облаченные в темные одежды, которые окружили ее кольцом. Одна из них сказала: «Я исполняю приказание госпожи по имени Фэйянь – Летящей ласточки. Прошу вас отдать свою любовь тому, кто вас выбрал». Юйнян поразилась, она была как будто бы в полусне. Тем не менее, она поспешно поднялась. Встала перед девами, и те стали понуждать ее идти как можно быстрее. Ей показалось, что само облако подняло ее и несет неведомо куда. И вдруг она оказалась в комнате Чжэньнян. Поддерживая ее под локотки, девы подвели ее к циновке и стали подле. Юйнян показалось, что вокруг нее сгустилась кромешная тьма. Увидев сестру, Чжэньнян рассмеялась:
– Поистине удивительное зелье. – И с этими словами она прикрыла двери.
Студент взял девушку под локоть и усадил. Та молчала. Чжэньнян поразилась:
– Почему она не говорит? Может, это болезнь?
– Ее привело сюда удивительное искусство небожителей. Сейчас она во власти их чар. Человеку недоступны подобные деяния.
Он подошел к девушке и коснулся ее губ. Потом выдохнул в нее свое дыхание. Юйнян почувствовала его и тотчас пробудилась. Увидев себя в комнате студента и старшей сестры, спросила, почему она здесь, и застыдилась.
– Не стыдись, – успокоила ее сестра. – Тебя привело сюда искусство святых небожителей. Ты пришла не по своей воле. Вспомни, мы заключили союз – быть всем с одним мужем, до конца жизни не расставаться. Ныне ты и Силан скрепите брачные узы. А скоро здесь будут Яонян и Жолань. Послужи ему заместо меня. Потом мы все здесь соберемся и будем служить ему, и так познаем радость. – Сказав так, Чжэньнян с улыбкой вышла из комнаты.
Студент обнял Юйнян. Он развязал пояс и снял с нее платье. Взялся за супружеское дело. Девушка, впервые охваченная ветром страсти, испугалась, увидев его мощное орудие мужской силы. Но тот не дал победить себя порыву страсти. Он медлил и шаг за шагом погружался в нее. Цунь за цунем уходил в нее и, лишь когда убедился, что ее лоно, подобное нежному цветку, раскрылось, принимая его корень жизни, вошел в нее и разорвал все препоны. Из девушки полилась влага любви, а на циновку упали капли киновари. Юйнян охнула, будучи не в силах сдержаться.
Скоро в комнате появилась Чжэньнян. Она привела Яонян и Жолань. Увидев девушек, студент торопливо сказал:
– Как я счастлив! Как я счастлив быть в окружении таких цветов, как вы! Это все равно, что прожить три жизни кряду!
– Уловила смысл вашей последней фразы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
– Как точно господин выразил свою мысль! – заметила Чжэньнян и, не сказав более ни слова, вышла из комнаты.
Студент остался в спальне один. Огляделся. И тут заметил на ящичке у зеркала небольшой лист бумаги, исписанный изнутри. Он развернул его. Это были стихи Чжэньнян. Студент был достаточно догадлив, чтобы понять смысл фразы: «Так разве деревце о трех ветвях должно в чужих садах благоухать?» Он был премного доволен, ибо понял, что его мудрая жена не позволит выдать сестер в другие семьи.
«Ах! Насладимся вместе радостями любви! – подумал он про себя. – Как сестрички хороши! Я не в силах с ними расстаться. Разделить с ними ложе – мое давнее упование». И, сказав себе так, он преисполнился самых радужных надежд. Тут как раз в комнату вернулась Чжэньнян.
– Вижу, моя супруга не забыла о своем давнем намерении жить с сестрами под одной крышей. Я остаюсь дома. Никуда не иду!
– Сударь! Вы так любвеобильны! И все из-за того, что никогда не допускаете, чтобы «истечь благодатным дождем». Вам легко купить улыбки певичек, кои падки до мужских ласк. Поистине это о вас сказано: «Морочит голову цветам, а ложе делит с ивами». Могу ли я воспрепятствовать вашему бездумному поведению? Плывите в потоке страстей! – так сказала ему Чжэньнян с великой досадой.
Студент подошел к ней и обнял. Дотронулся губами до благоуханной щеки. Потом его губы нашли ее губы, схожие с вишнями, и в тот же миг он возжелал ее душой и телом.
Супруги сняли платье и возлегли. Их охватила волна желания, иными словами, «набежали тучи, готовые пролиться теплым дождем». Скрутив ее всеми своими мышцами и жилами, он поднял палочки – принялся бить по барабану, сзывая солдат на ратный подвиг. Зажатая в объятиях мужа, Чжэньнян дрожала, зуб на зуб не попадал. Он тискал ее с такой страстью, так был упоен своим занятием, что стал ей едва ли не в тягость. Силы Чжэньнян иссякли, и она, опершись на комель этого нефритового дерева, заснула в его объятиях. Клепсидра отсчитала несколько страж, и супруги пробудились. Немного отдохнув и приободрившись, Чжэньнян завела со студентом такой разговор:
– Ваш слуга – парень не из достойных, и надлежит наказать его.
– А что он такое совершил и в чем преступил? – испуганно спросил студент.
– Спознался с Гуйпин, отчего она понесла и уже на втором месяце. Всякий хозяин на моем месте сделал бы одно – поженил их. Как вы на это посмотрите? Так мы скроем его проступок. Однако не знаю, согласятся ли чиновники из управы?
– Этот Фынлу теперь как член семьи. С малых лет он был на моих глазах, а ныне стал совсем взрослым. Он сообразителен и из всего умеет извлечь выгоду. Конечно, лучше всего их поженить. Как могу я быть против такого разумного предложения? Когда госпожа ублажает своих слуг, пусть ублажит и их хозяина, ибо я питаю к тебе отнюдь не мелкие чувства.
– Что мой господин хочет этим сказать? Наш дом – первый в округе, сундуки полны золота и серебра, добрых земель на тысячи цинов, слуг и служанок – орава не в один десяток. Все это принадлежит вам. Я, ваша наложница, тоже принадлежу вам. Так чего же хозяину не хватает?
– А какое тебе дело до мотылька – охотника до сладкого меда, который кружит над пахучими травами? Не можешь же ты приказать чужому носу, чтобы он не дышал? Ты же распоряжаешься ароматами, иными словами, хотел бы на крючок поймать рыбок в водоеме.
– Ах, вот вы о чем! – воскликнула Чжэньнян. – Все о том же. Как говорится, «не успел забраться на дамбу, а уже приглядывается к землям Шу». Но меж сестер я – главная, думаю, что не сумеете вы их заполучить! Ваша раба стеной и рвом обведет жилые покои, а город, окруженный военным рвом, взять нелегко. Так что все ваши упования – пустое времяпрепровождение. Лишь зря терзаете сердце. Похоже, сестры сами не хотят выходить замуж за распутника. Потому это невозможно. Невозможно допустить, чтобы они вышли за вас замуж!
– Я лишь следую воле твоей матушки. Суть его в том, чтобы все четыре сестры жили бы под одним кровом, дабы не рассеялась семья, как говорится, «кто ушел на запад, а кто попал на восток». Ты же идешь против матушкиной воли, значит, ослушница и непочтительна к ее памяти.
– Опять слышу безумные речи отпрыска заячьего племени! Я предана вам всем сердцем, но сестры вовсе не хотят броситься к вам в объятия. Чего им ждать от этого брака, кроме вашей бесстыдной похоти?
– Если ты согласишься, я найду способ убедить их, – рассмеялся Юэшэн. – Они сами придут ко мне.
– Опять дурачите меня. Зачем искать какой-то способ, если я почти дала согласие! Каким это способом вы заставите их прийти к вам? Если они сами придут, то все равно я должна разрешить сие деяние, если они сами не придут, то вы прибегните к какому-то запретному средству! Тогда вообще зачем этот разговор? Он бессмыслен.
– Если согласна мне помочь, то подарю тебе нечто очень драгоценное – золотую пилюлю из киновари. Положишь в лоно и будешь испытывать редкое блаженство. И даже если окажется, что я, человек, с которым ты делишь ложе, в данный момент не с тобой, все равно всякую ночь будешь испытывать полное ублаготворение, как если бы мое второе я пребывало в тебе, даруя плотскую радость.
– Опять обманываете меня. Не верю, что есть такое средство.
– Если не веришь, давай сейчас же испробуем.
Студент встал и накинул платье. Потом взял шкатулку, обтянутую кожей, – когда-то она принадлежала Мяонян, – и достал из нее киноварную пилюлю. Велел Чжэньнян развести ноги и запихнул пилюлю в ее бездонное лоно. Скоро пилюля возымела действие: Чжэньнян размякла, лоно ее раскрылось, и ей казалось, что внутри нее орудует добрый посох.
– Ай-яй-яй! Что со мной? Как называется ваше средство?
– Это действие драгоценного снадобья. Изготовляется только в Мяньцзяньго – Бирманском царстве. И нет ему подобных в мире, именуется «Рассеивание души». Стоит многие тысячи. Не всякая женщина может себе это позволить.
– Сейчас это лекарство во мне внутри. Но как эту пилюлю вытащить?
– Ею можно пользоваться долго, целый год она не теряет свойств: во всякое время, как того захочешь, опусти в лоно и получишь редкое удовольствие.
Под действием снадобья Чжэньнян еще больше возжаждала любви. Она чувствовала полную расслабленность и была не в силах противиться этому чувству. В порыве страсти она воскликнула:
– Ты просто не хочешь меня, распутник. Как мне ее вытащить?
– Сожми ягодицы, и зелье выскочит.
Чжэньнян сделала, как он сказал: приподняла ягодицы и принялась ими вертеть и крутить – пилюля выскользнула. Чжэньнян взяла ее в руки и покатала на ладошке, перекидывая из руки в руку.
– Дарю ее тебе. Храни в полотняной тряпочке и в коробке, – сказал студент.
– Очень признательна, – в ответ хмыкнула Чжэньнян.
– Теперь моя прекрасная сестрица разрешит сестрам выйти замуж? Что она скажет?
– Распутник! Разве пристойно делать из меня сводню? Ты же говорил, что владеешь средством дивного действия. Велите им прийти и велите им любить себя. Но раз уж вы поднесли мне сие снадобье, то купили мою поддержку. Если не сумеете заставить их прийти к вам, умываю руки.
– Мудрая моя сестрица! Если ты сегодня не поняла меня, поговорим об этом завтра.
Сказал так, и они, сплетя объятия, заснули. Вот уже где к месту можно заметить:
Когда пожелал ты другим
поднести свой нефритовый посох,
прежде жену одари зельем волшебным
для сладостных вздохов.
Глава IX
Цветы обретают опору в студенте,
а Ван Шичунь седлает коня и берется за ружье
Едва побелели небеса, студент и Чжэньнян поднялись. Умылись, убрали волосы, и, когда туалет был завершен, Чжэньнян спросила мужа:
– О чем это вы собирались говорить со мной вчерашней ночью? Сказали, будто можете сделать так, что сестры сами придут к вам и будут домогаться любви? Готова помочь вам.
Студент поспешно вынул из рукава изрядно пропитанный потом головной платок, развязал и достал из него бумажный сверток, а оттуда – несколько катышек какого-то зелья. Завернул их в бумажку и отдал Чжэньнян. Та спрятала зелье в рукав.
– Снадобье, которое я получила, может способствовать вашим замыслам? Но ведь здесь его едва ли пол-ложки. А если оно кончится, тогда как быть?
– Это бесценное зелье, – рассмеялся студент. – А каково действие – сама увидишь. Рассыпь незаметно на сестер, стараясь попасть на кожу. Или положи в чай. А ночью они сами придут ко мне.
Чжэньнян расхохоталась:
– Что это должно быть за снадобье, чтобы поднять человека среди ночи? Полагаю, нет на свете подобной силы.
– Дорогая женушка! Делай, как сказано. Это волшебство. Если не сделаешь, как прошу, ты мне более не жена.
– Ну и жеребец! – опять рассмеялась Чжэньнян. – Похоже, мне одно остается – стать сводней! Но ритуал осуждает нечестивые и враждебные святым заповедям деяния, да и праздничный стол не накрыт. Вы же, точно последний раб, замышляете темные делишки.
Тут студент упал перед ней на колени. Чжэньнян, наклонилась, чтобы поднять его, снадобье выскочило из ее рукава и упало на пол. Это прозвучало как приказ к исполнению. Студент еще раз настоятельно повторил просьбу и в то же время горячо поблагодарил ее:
– На всех пяти внутренностях моего существа будет высечено твое доброе деяние, ибо оно сулит мне беспредельную радость, никогда прежде не испытанную. – И с этими словами он удалился за порог. Вослед ему из комнаты вышла и Чжэньнян.
Чжэньнян отдала приказание слугам готовить хмельной пир. Секретарь сновал меж нею и слугами, передавая повеления и рекомендации. Чжэньнян понеслась к сестрам – исполнять волю повелителя. Она нашла их в спальне. Сестры поднялись ей навстречу. Юйнян со вздохом заметила:
– Насытилась молодцом, и ныне голод ей неведом.
– Похоже, клятву о союзе унесли реки, текущие на восток, – заметила Яонян.
Пань Жолань лишь усмехнулась:
– Когда матушка оставила этот мир, в доме хозяйкой стала старшая сестрица. Но зачем же брать на себя большую волю? Пословица гласит: «Если судьбой предназначена встреча, то будешь с женихом, с препонами жизни не переча». Потому какой смысл о чем-то говорить?
– Вижу, сестрицы перепили вина, и мысли их пошли вразброд, – улыбнулась Чжэньнян. – Но клянусь, долгожданное свершится в этой же луне.
Девушки весело заулыбались. Чжэньнян еще сказала им:
– Вчера я сочинила стихи, в которых выразила то, о чем все вы упрочились в мыслях. Не ведаю, как ваш будущий супруг об этом прознал, но он дописал к моим стихам строки, полные самых пылких чувств.
– Сестрица, позволь взглянуть на стихи, – попросила Юйнян.
Чжэньнян вынула листок со стихами из рукава. Сестры протянули к ней руки, схожие разве что с ростками молодого бамбука, и получили заветный листок. Прочли и обрадовались.
– Оказывается, старшая сестрица догадалась о наших тайных упованиях. И как она хорошо выразила мысль, сказав: «В этот радостный день всех нас жди». И сколь благородны стихи Юэшэна! Поистине так Пастух встречал Ткачиху на Млечном броде! А мы-то сколько плохого подумали о сестрице! Сколько дурных слов наговорили! Мы заслуживаем кары. Глубоким покаянием готовы снискать ее милосердие.
– Сегодня я воспользовалась своим правом и заслужила порицание, но завтра вы с почтением поднесете мне вино и яства и будете служить у меня виночерпием.
Повторив на память строки стихов, которые она только что прочла, Яонян заметила:
– Если подумать над ними, то они зовут к запретному действию. – Потом, поразмыслив немного, добавила: – Сообща сплести объятия и сообща возлечь на изголовье! Но ведь это же блуд! Мы должны разорвать расставленные нам сети! Как нам быть? Давайте изберем из нашей среды предводителя. Твой супруг не знает, что среди нас есть воитель, способный победить у Чанбаньпи. Ему нас не одолеть!
Ее пылкая речь рассмешила Чжэньнян.
– Ты не знаешь, что мой супруг – первый генерал среди этого рода войск, – покатилась со смеху Чжэньнян. – Может победить, как говорится, восьмиглавого змея. Если и вправду ты хочешь сразиться с ним один на один, то скоро окажешься в могиле.
Девушки только хихикнули в ответ. Тем временем Чжэньнян потихоньку достала заветную бумажку и незаметно насыпала снадобье на шейку Юйнян. В тот же миг девушка похолодела, потом ее бросило в жар. Во рту пересохло, в груди полыхал огонь, лоно наполнилось влагой естества, а сердце уже было охвачено любовным томлением.
– Мне показалось, – сказала она, – будто кто-то обнял меня за плечи! И как это всколыхнуло мне душу! И будто отшибло память!
Тут вошла Гуйпин и стала расставлять бокалы для вина.
– Сестрица, а по какому поводу пируем? – спросила Юйнян.
– Вы, три сестры мои, одинокие и без опоры. Выпейте по бокалу для утешения души. Тем более что муж вашей старшей сестры холоден к вам.
Девушки расселись. Чжэньнян велела Гуйпин присесть и сама поднесла ей бокал. Выпили за тетушку Лань. Тут только одна Гуйпин уразумела смысл происходящего.
А между тем девушки передавали друг другу бокалы с вином, весело смеялись. Так в разговорах прошел день. Вот уже нефритовая клепсидра отмерила первую стражу. Чжэньнян поднялась и ушла к себе. Сестры тоже разошлись и, будучи несколько хмельны, не сняли с лица ни пудры, ни помады.
Увидев Чжэньнян, студент с улыбкой спросил:
– Много благодарен своей мудрой жене за полную поддержку. Но не догадываюсь, кому предназначила ты мое снадобье?
– Юйнян. Насыпала на нее.
Студент подумал: «Итак, одна из трех! Но не будем торопить события».
– Все сделала, как я просил? – опять спросил он. – А что за пир вы устроили?
– А! Просто обменялись парой бокалов, и все. Это вино радостного соединения. От малого вреда не будет. В одном не уверена – подействует ли зелье.
– Если все сделала, как надо, то придет.
Вот уж поистине здесь уместно вспомнить древнее речение:
Бросая ароматную приманку,
не опасайся, что золотая черепаха
не заглотнет твою обманку.
Тем временем девушки вернулись в спальни. Жолань, перепив вина, сразу уснула. Яонян тоже улеглась, укрывшись с головой одеялом. Только Юйнян лежала без сна. Подумала: «Всего-то и посидели вместе четверть часа, а из меня уже и душа вон». Хмельная, она вольно раскинулась на тахте. Из окна до нее долетели порывы свежего ветра. Она была не то в полудреме, не то в полусознании. Вдруг она увидела, как перед ней появились две девы, облаченные в темные одежды, которые окружили ее кольцом. Одна из них сказала: «Я исполняю приказание госпожи по имени Фэйянь – Летящей ласточки. Прошу вас отдать свою любовь тому, кто вас выбрал». Юйнян поразилась, она была как будто бы в полусне. Тем не менее, она поспешно поднялась. Встала перед девами, и те стали понуждать ее идти как можно быстрее. Ей показалось, что само облако подняло ее и несет неведомо куда. И вдруг она оказалась в комнате Чжэньнян. Поддерживая ее под локотки, девы подвели ее к циновке и стали подле. Юйнян показалось, что вокруг нее сгустилась кромешная тьма. Увидев сестру, Чжэньнян рассмеялась:
– Поистине удивительное зелье. – И с этими словами она прикрыла двери.
Студент взял девушку под локоть и усадил. Та молчала. Чжэньнян поразилась:
– Почему она не говорит? Может, это болезнь?
– Ее привело сюда удивительное искусство небожителей. Сейчас она во власти их чар. Человеку недоступны подобные деяния.
Он подошел к девушке и коснулся ее губ. Потом выдохнул в нее свое дыхание. Юйнян почувствовала его и тотчас пробудилась. Увидев себя в комнате студента и старшей сестры, спросила, почему она здесь, и застыдилась.
– Не стыдись, – успокоила ее сестра. – Тебя привело сюда искусство святых небожителей. Ты пришла не по своей воле. Вспомни, мы заключили союз – быть всем с одним мужем, до конца жизни не расставаться. Ныне ты и Силан скрепите брачные узы. А скоро здесь будут Яонян и Жолань. Послужи ему заместо меня. Потом мы все здесь соберемся и будем служить ему, и так познаем радость. – Сказав так, Чжэньнян с улыбкой вышла из комнаты.
Студент обнял Юйнян. Он развязал пояс и снял с нее платье. Взялся за супружеское дело. Девушка, впервые охваченная ветром страсти, испугалась, увидев его мощное орудие мужской силы. Но тот не дал победить себя порыву страсти. Он медлил и шаг за шагом погружался в нее. Цунь за цунем уходил в нее и, лишь когда убедился, что ее лоно, подобное нежному цветку, раскрылось, принимая его корень жизни, вошел в нее и разорвал все препоны. Из девушки полилась влага любви, а на циновку упали капли киновари. Юйнян охнула, будучи не в силах сдержаться.
Скоро в комнате появилась Чжэньнян. Она привела Яонян и Жолань. Увидев девушек, студент торопливо сказал:
– Как я счастлив! Как я счастлив быть в окружении таких цветов, как вы! Это все равно, что прожить три жизни кряду!
– Уловила смысл вашей последней фразы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20