На
долину опустилась ночь.
- Боже! - прошептал Дрейк. - Как будто кто-то протянул руку, дернул
эти лучи и стащил их вниз - как ниточки.
- Я тоже видел, - я недоумевающе пожал плечами. - Видел. Но раньше
никогда подобного не было.
- Целенаправленно, - прошептал Дрейк, - сознательно. Как будто кто-то
потянулся, поиграл лучами, разорвал их и потащил вниз, словно ивовые
прутья.
- Это дьяволы, которые живут здесь, - дрожа, сказал Чу Минг.
- Какой-то магнитный феномен. - Я был сердит на себя за приступ
паники. - Луч может изменить свое направление, проходя через магнитное
поле. Конечно, так оно и было. Несомненно.
- Не знаю. - В голосе Дрейка звучало сомнение. - Нужно очень сильное
магнитное поле, чтобы сделать это. Трудно себе представить. - Он вернулся
к своей первой мысли. - Но это было... так чертовски сознательно, -
повторил он.
- Дьяволы... - бормотал испуганный Чу Минг.
- Что это? - Дрейк схватил меня за руку и указал на север. Пока мы
говорили, там появилась глубокая чернота, черный омут, на фоне которого
чуть виднелись слабо светящиеся вершины.
Гигантское туманно-зеленое огненное копье взметнулось из этой черноты
и устремилось к зениту; вслед за ним в небо взлетел целый лес копий, и
темнота стала будто черной рукой, держащей тысячу огненных копий.
- Заря, - сказал я.
- Да уж, мощная должна быть, - пробормотал Дрейк, внимательно глядя
на нее. - Вы заметили большое пятно на Солнце?
Я покачал головой.
- Больших я не видел. Вначале заметил на рассвете утром. Зажигалка
для зари, это пятно. Я вам говорил... вы только посмотрите! - воскликнул
он.
Зеленые копья отступили. Чернота сжалась - и вдруг начала
пульсировать волнами свечения, проникнутого полосками сверкающих вихрей,
словно бесчисленное войско танцующих светлячков.
Все выше поднимались валы, фосфоресцирующе-зеленые и радужно
фиолетовые, призрачно желтые и металлически шафрановые, как светящийся
пепел от роз, потом они дрогнули, раскололись и образовали великолепный
гигантский искрящийся занавес.
Из-за этого колеблющегося дрожащего занавеса появилось обширное
световое кольцо. Вначале туманное, но постепенно края его стали резче,
пока в северной части неба не образовался великолепный круг из холодного
пламени. И вокруг него начала сворачиваться заря.
Складки занавеса со всех сторон устремились к кольцу, складываясь,
сгибаясь, они кипели, как пена на краю котла, а потом устремлялись внутрь,
как будто изо рта Эола; на знаменитой старой картине бог сидит, выдувает
изо рта ветры, обвевающие землю, и втягивает их обратно.
Да, в кольцо рта устремилась заря, образовав сверкающий столб,
достающий до земли. И тут же туман затянул небо, скрыв этот невероятный
водопад.
- Магнетизм? - прошептал Дрейк. - Думаю, нет!
- Это в том месте, где разорвался тинг-па; и втянули его так же, как
лучи, - сказал я.
- Целенаправленно, - проговорил Дрейк. - Какая-то чертовщина. Дерет
по нервам... как металлическим когтем. Целенаправленная чертовщина. За
этим что-то разумное.
- Разумное? Дрейк, что разумное может обрывать лучи садящегося солнца
и втягивать зарю?
- Не знаю, - ответил он.
- Дьяволы, - прохрипел Чу Минг. - Дьяволы ослушались Будду... они
стали сильны...
- Как металлическим когтем! - выдохнул Дрейк.
С запада издалека до нас донесся звук, вначале шепот, потом дикий
рев, пронзительный вой, треск. В тумане появился свет, но быстро погас.
Снова треск, рев, вой, уходящий шепот.
Тишина и темнота окутали долину голубых маков.

2. ОТПЕЧАТОК В СКАЛАХ
Наступил рассвет. Дрейк спал хорошо. Но у меня не было его юношеской
способности восстанавливаться, и потому я долго лежал, без сна и в
тревоге, и только перед самым рассветом задремал.
За завтраком я обратился к тому, что стало моим искренним желанием.
- Дрейк, - спросил я, - куда вы идете?
- С вами, - рассмеялся он. - Я свободен и могу идти, куда хочу. Мне
кажется, кому-то нужно помочь вам присматривать за поваром. Он может
сбежать.
Эта мысль, казалось, приводила его в ужас.
- Отлично! - от всего сердца воскликнул я и протянул ему руку. - Я
хочу пересечь этот хребет в направлении озер Манасаровар. Мне бы хотелось
изучить тамошнюю флору.
- Мне подходит все, что скажете, - ответил он.
Мы скрепили рукопожатием наше партнерство и скоро уже двигались по
долине к западному выходу из нее; наш объединенный караван шел за нами.
Милю за милей шли мы через голубые маки, обсуждая загадку вчерашнего
вечера.
В свете дня оттенок ужаса перед этим событием рассеялся. В потоке
яркого солнечного света не было места загадкам и страху. Улыбающиеся
сапфировые поля расстилались перед нами.
Шепчущие игривые ветерки начинали временами сплетничать с кивающими
цветами. Стаи розовых вьюрков проносились над головой, иногда среди птиц
начинались ссоры; грациозные шалашники слетались к игривому ручью, вдоль
которого мы шли уже больше часа.
Я, к своему удовлетворению, почти доказал, что наблюдавшееся нами
явления объясняется исключительными атмосферными условиями этих высот,
условиями такими уникальными, что здесь все возможно. Но Дрейк не был
убежден.
- Знаю, - сказал он. - Конечно, я все это понимаю - наложение слоев
теплого воздуха могло исказить лучи; частицы с высших уровней могли
произвести впечатление этой свернутой зари. Признаю, что все это возможно.
Я даже признаю, что это вероятно, но, черт меня побери, док, если я в это
верю. Я слишком ясно ощущал сознательную силу, кто-то знал, что делает, -
и у него была для этого причина.
Была уже середина дня.
Чары долины действовали на нас, и мы шли медленно. Западный конец
приблизился, ясно стало видно ущелье, через которое нам предстояло пройти.
Но до темноты мы вряд ли до него доберемся, и мы с Дрейком смирились с
мыслью о еще одной ночи в этой мирной долине. Глубоко задумавшись, я
вздрогнул от его восклицания.
Он смотрел на какое-то место в ста ярдах справа от нас. Я тоже
взглянул туда.
Утесы возвышались едва в полумиле отсюда. Когда-то в них произошел
камнепад. И эти камни образовали насыпь, мягко спускающуюся ко дну долины.
Ива и черная ольха, изогнутые березы и тополи находили здесь почву для
своих корней и закрыли всю насыпь, и видны были только ее края у самого
начала луга.
В центре этой насыпи, начинаясь на полпути от склонов и протягиваясь
на цветущее поле, виднелся гигантский отпечаток.
Серо-коричневый, он четко выделялся на зеленом фоне насыпи и голубом
- поля, прямоугольник тридцати футов шириной и двухсот длиной, задняя
часть слегка закруглена, а от передней, подобно когтям, отделялись четыре
треугольника двадцати футов длиной каждый.
Чрезвычайно похоже на след ноги, но какое существо может оставить
такой след?
Я побежал к склону, Дрейк опередил меня. Остановился в том месте, где
- если это действительно след - начинались когти.
След свежий. На краю обломанные кусты и расколотые деревья, их белая
древесина разрублена будто ятаганом.
Я ступил на сам след. Поверхность гладкая, будто специально
выровненная; я склонился, не веря собственным глазам. Камень и земля
раздавлены, уплотнены, сжаты в гладкий, микроскопически зернистый
материал, и в него, как ископаемые, вдавлены еще сохраняющие свой голубой
цвет маки. Сильный циклон может пробить соломинкой дюймовую доску, но
какая сила могла втиснуть эти нежные цветки, как инкрустацию, в твердую
поверхность камня?
Я вспомнил ночной рев, треск, странное свечение.
- Вот что мы слышали, - сказал я. - Звуки - это их вызвало.
- Нога Шин-дже! - Голос Чу Минга дрожал. - Здесь прошел повелитель
ада!
Я перевел Дрейку его слова.
- У повелителя ада всего одна нога? - вежливо спросил Дрейк.
- Он перешагивает через горы, - ответил Чу Минг. - На той стороне
другой отпечаток. Шин-дже проходил по горам и ступил сюда.
Я снова перевел.
Дрейк оценивающе взглянул на вершину.
- Около двух тысяч футов, - решил он. - Ну, если Шин-дже соблюдает
наши пропорции, примерно так и получается. Ступня такой длины
соответствует ноге в две тысячи футов. Да, он мог перешагнуть через
вершину.
- Вы серьезно? - спросил я.
- Какого дьявола! - воскликнул он. - Я не спятил! Это не отпечаток
ноги. Это совершенно невозможно. Посмотрите, с какой математической
точностью обрезаны края, словно штемпелем...
- Да, мне это напоминает штамп. Прижатый с невероятной силой. Как...
как гигантская металлическая печать в руках гор. Отпечаток... печать...
- Но зачем? - спросил я. - С какой целью...
- Лучше спросите, откуда взялась эта дьявольская сила, - сказал он. -
Посмотрите: кроме этого отпечатка, больше ни следа. Деревья и кусты, маки
и трава не тронуты.
- Как могло то, что сделало этот отпечаток, больше ничего не тронуть?
Вряд ли объяснение Чу Минга делает все это более понятным.
Я осмотрелся. Действительно. Если не считать отпечатка, ни следа
необычного, все нормально.
Но достаточно и отпечатка!
- Я думаю, нам нужно поторопиться и до темноты добраться до ущелья, -
выразил Дрейк мою мысль. - Я готов встретиться с чем угодно, но но не
хочу, чтобы меня впечатали в камень, как цветок в книжке стихотворений у
какой-нибудь девушки.
Уже в сумерках мы из долины вышли в проход. И прошли по нему еще
целую милю, прежде чем полная темнота не заставила нас разбить лагерь.
Ущелье сужалось. Противоположные стены были разделены всего сотней ярдов.
Но мы не возражали против этой близости, совсем нет! Их прочность,
неизменность внушала уверенность.
Найдя глубокую нишу, способную вместить весь караван, мы вошли туда
вместе с пони, и я был рад провести тут ночь, каким бы ни оказался
рассвет. Мы поужинали хлебом с чаем и, уставшие до мозга костей, улеглись
на жесткую каменную поверхность. Я спал крепко, и лишь раз или два меня
будили стоны Чу Минга; ему снилось что-то страшное. Не знаю, была ли заря
на рассвете, да это меня и не интересовало. Спал я без сновидений.

3. РУФЬ ВЕНТНОР
Нас разбудил проникающий в нишу рассвет. Выводок куропаток оказался
поблизости, и мы подстрелили трех. Хорошо позавтракали и чуть погодя пошли
дальше по ущелью.
Оно постоянно, хотя и полого шло под уклон, и потому я не удивился,
увидев вскоре субтропическую растительность. Гигантские рододендроны и
древесные папоротники уступили место рощам стройных копеков и крепкого
бамбука. Мы добавили к своим запасам несколько снежных куропаток, они
оказались далеко от своего обычного местожительства - вершин и
высокогорий.
Мы шли весь день, и, когда вечером разбили лагерь, сон сразу овладел
нами. Через час после рассвета мы снова были в пути. Сделали короткий
привал для ленча и двинулись дальше.
Около двух часов дня мы впервые увидели руины.
Высокие, поросшие зеленью стены каньона уже давно начали сближаться.
Вверху, между их краями, широкая полоса неба напоминала фантастическую
реку, сверкающую, ослепляющую; каждый выступ стен озарялся жемчужным
светом.
Мы как будто все больше углублялись в этот небесный поток,
становилось заметно темнее, появились призрачные зеленоватые тени,
движущиеся завесы просвечивающего аквамарина, ясные дымки
серовато-зеленого хризолита.
Свет стал более слабым, тусклым, но не утратил своей хрустальной
ясности. Небесная река над нашими головами превратилась в ручей, в узкую
щель, неожиданно совсем исчезла. Мы оказались в туннеле со стенами и
потолком из папоротников вперемежку с красноватыми орхидеями, ярко-алыми
грибами и золотым мхом. И сразу же вышли под прямые лучи солнца.
Перед нами была широкая зеленая чаша в руках окружающих вершин;
мелкая, круглая, как будто в час, когда все еще не застыло, Бог надавил
тут пальцем. Вокруг толпились горы, наклоняя головы и заглядывая в долину.
Осмотрев углубление, я решил, что оно примерно милю в диаметре. В
него ведут три хода: щель в северном склоне, тот туннель, через который
прошли мы. А третий путь уходил по северному откосу и скрывался за
выступом скалы.
Широкая дорога, совершенно очевидно выбитая в горах руками человека.
Древняя дорога, за которой виднелись бесчисленные годы.
А от долины нам навстречу устремилась сама душа одиночества.
Никогда в жизни не испытывал я такого одиночества, как при виде этой
зеленой чаши. Оно было ощутимым, осязаемым... как будто исходило из
какого-то загадочного источника. Омут отчаяния...

На середине долины начинались развалины. Странно они выглядели. Двумя
рядами тянулись они по дну долины. Прижимались к утесам. От центра к
южному краю долины уходила изгибающаяся линия руин.
Пролеты расколовшихся циклопических ступеней лестницы вели к вершине
утеса, там стояла разрушенная крепость.
В целом развалины напоминали колоссальную фигуру - старухи, ведьмы,
она лежала ниц, неподвижно, безжизненно, прижимаясь к основаниям утесов.
Нижние ряды - ноги, центральная группа развалин - тело, верхние ряды -
протянутые руки, лестница - шея, а над ней голова - древняя крепость, с
двумя большими круглыми отверстиями в стене северного склона; мертвая
высохшая голова смотрела, следила.
Я взглянул на Дрейка: лицо у него напряженное, чары долины
подействовали и на него. Китаец и тибетец перешептывались, на их лицах
было выражение ужаса.
- Что-то тут не так! - Дрейк повернулся ко мне, и напряженное
выражение его лица осветилось легкой улыбкой. - Но я предпочитаю идти
вперед, чем возвращаться. Что скажете?
Я кивнул, любопытство победило чувство страха. Держа ружья наготове,
мы начали спускаться. Слуги и пони шли за нами.
Как я сказал, углубление было мелкое. Мы шли по старому пути,
уходящему от туннеля, спускаться было легко. Тут и там рядом с тропой
поднимались большие разбитые прямоугольники. Мне казалось, что я вижу на
них следы резьбы: разинутую зубастую пасть дракона, очертания чешуйчатого
тела, огромные крылья, как у летучей мыши.
Но вот мы приблизились к первому ряду развалин, которые уходили к
центру долины.
Чуть не потеряв сознание, я упал на Дрейка, цепляясь за него.
На нас устремился поток бесконечной безнадежности, он вился вокруг,
затоплял нас, призрачными пальцами, с которых падали капли отчаяния,
сжимал нам сердце. Казалось, он исходит от каждой развалины, потоком
стремится по дороге, затопляет нас, поглощает, душит.
Невидимый, он был осязаем, как вода; касался каждого нерва. Меня
охватила крайняя усталость, желание упасть на камни, откатиться в сторону.
Умереть. Я чувствовал, как дрожит Дрейк, знал, что она напрягает последние
остатки сил.
- Держитесь, - шептал он, - держитесь...
Тибетец закричал и побежал, пони устремились за ним. Я смутно
вспомнил, что на моем пони бесценные образцы; но гнев тут же забылся,
поглощенный отчаянием. Я услышал всхлип Чу Минга, увидел, как он падает.
Дрейк наклонился, поднял его на ноги. Мы повели его между собой, он
руками обнимал нас за шею. И вот, как пловцы, наклонив вперед головы, мы
начали пробиваться сквозь невидимый необъяснимый поток.
Тропа постепенно начала подниматься, и сила потока ослабла, ко мне
возвращалась уверенность, уходило ужасное стремление сдаться на волю
потока, позволить ему унести меня. Вот мы уже у подножия циклопического
пролета, вот на полпути вверх по лестнице, вот уже у стен крепости, и
поток все мелел, мелел, и мель превратилась в сухую устойчивую почву, а
невидимый водоворот остался позади.
Мы распрямились, переводя дыхание, опять как пловцы, с трудом
добравшиеся до берега.
В разрушенном портале еле заметное движение.
Там показалась девушка. Ружье выпало из ее рук. Она побежала прямо к
мне.
И в этот момент я ее узнал.
Руфь Вентнор!
Девушка добежала до меня, обняла мягкими руками и с облегчением и
радостью заплакала.
- Руфь! - воскликнул я. - А вы что здесь делаете?
- Уолтер! - всхлипывала она. - Уолтер Гудвин! О, слава Богу! Слава
Богу!
Она оторвалась от меня, перевела дыхание, потрясенно рассмеялась.
Я быстро осмотрел ее. Если не считать выражения страха, та же Руфь,
которую я знал три года назад: большие синие глаза, то очень серьезные, то
озорные;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27