Заодно золотоискатели разрушили все старинные плавильные печи, мастерские и жилища рудокопов.
Наступила очередь развалин древних крепостей и дворцов. Первым догадался искать здесь сокровища царя Соломона некий Поссельт, который принялся за дело в 1888 году. Он облазил руины Зимбабве, золота не нашел, зато откопал несколько изображений птиц из мыльного камня (стеатита), к которым проводники относились с суеверным ужасом.
…Золотоискатель впервые увидел цитадель Зимбабве с вершины скалистого гребня, спиной крокодила поднимающегося над долиной. Стоявшая там крепость, которую археологи впоследствии назвали акрополем (Маух считал ее храмом царя Соломона), была возведена на самом гребне «крокодила» таким образом, что скалы гребня, соединенные перемычками из неотесанных глыб, вошли в нее составной частью. Спускаясь затем по склону десятиметровой толщины, стена полукольцом охватывала большой внутренний двор. По верху стены сохранились обрубки колонн, а внутри крепости – множество помещений, где укрывались в тяжелые времена жители долины.
И вот оттуда, с высоты, открылось в окружении множества разрушенных каменных зданий удивительное эллиптическое строение – само Зимбабве.
Маух и другие путешественники вслед за ним были убеждены, что Зимбабве построено пришельцами с севера. Поразительна сила самогипноза, ведь нелегко в классической форме африканского крааля – в овале, происшедшем из изгородей для скота, от тростниковых оград, углядеть угловатые, четкие линии архитектуры Ближнего Востока.
Грандиозная каменная крепость, словно вычерченная по лекалу, с одной конической башней обнесена стеной почти трехсотметровой длины, толщиной в основании пять метров и высотой – десять, почти полностью сохранившейся – так тщательно и умело были уложены каменные глыбы. (Подсчитано, что в стены Зимбабве уложено пятнадцать тысяч тонн камня.)
Входные ворота в цитадель давно уже разрушены, но, если пройти в закругляющийся внутрь проем и подняться по ступеням, слева увидишь «тайный» проход к башне – узкую щель между основной и дополнительной стеной, достигающей в длину шестьдесят метров. Саму башню Поссельт видел целой, видел он и другие строения внутри Зимбабве, которых мы никогда уже не увидим. И снова виноваты царь Соломон и геолог Маух…
Вслед за Поссельтом к реке Лимпопо пришли другие охотники за драгоценностями иудейского царя. Вера в их существование была так сильна, что все новые группы грабителей ворошили старинные здания, сравнивали с землей крепости и рушили дворцы. Больше других известен золотоискатель Нил, основавший «исследовательскую» «Компанию древних развалин». За пять лет своей деятельности, по словам самого Нила, только эта компания «исследовала» сорок три района развалин и обнаружила 500 унций золота в различных предметах, которые были переплавлены и проданы как «не имеющие художественной ценности». Но, как пишет Бэзил Дэвидсон, «никому не удалось узнать, сколько найдено предметов из золота, ибо вся эта орава, подобно Нилу, переплавляла их и продавала». Никто из золотоискателей не был заинтересован в том, чтобы преувеличивать свои находки и тем самым обратить на себя внимание властей и конкурентов. Куда выгоднее было прибедняться. И если Нил признался в пятистах унциях (все-таки больше десяти килограммов золотых изделий), то можно себе представить, сколько уничтожено бесценных произведений негритянского искусства.
Но к «заслугам» любителей старинных развалин относится не только уничтожение золотых изделий: добывая их, они планомерно разрушали все встречавшиеся памятники. От большинства из сорока трех, ограбленных Нилом, и следов не осталось. Даже в Зимбабве, с которым ничего не удалось поделать времени и врагам, Нил уничтожил несколько строений внутри цитадели и снес вершину конической башни.
Любители поработали на славу и продолжали работать, только негласно, и после 1902 года, когда был издан указ об охране памятников древности. Пример тому – правда, счастливое исключение – история с находками на холме Мапунгубве.
Этот холм расположен к югу от Зимбабве. Там, среди поселений племени бавенда, были раскиданы редкие фермы буров.
В 1932 году фермер Ван Граан, наслышавшись о святости холма Мапунгубве, решил взобраться на него и поглядеть, нечем ли там поживиться. Долго фермер старался найти путь на вершину холма, который поднимается над равниной отвесными стенами. Местные жители отказывались показать ему путь. «Когда белые заводили разговор о холме, они осторожно поворачивались к нему спиной. Считалось, что тому, кто заберется на холм, грозит верная смерть. Только тем великим, что предводительствовали их предками и зарыли там свои тайные сокровища, открыт туда доступ».
Наконец Ван Граану удалось найти человека, показавшего потайной путь на холм – заросшую кустарником, скрытую в скалах расщелину. Прорубая путь сквозь колючки, Ван Граан, его сын и три спутника добрались до расщелины. Внутри ее обнаружились вырубленные в скале ступеньки. Через несколько минут кладоискатели оказались перед высокой стеной из камней и, миновав ее, вышли на плоскую вершину.
Недавно прошел ливень, смыл пыль, и глазам предстало поле, усеянное битой керамикой, кусками железа и меди. Кое-где поблескивали крупицы золота.
Кладоискатели бросились ковырять землю ножами.
Вскоре рядом с ними уже лежали кучей золотые находки: фигурки носорогов, золотые пластины, проволока… Появился из-под земли скелет, но рассыпался от грубого прикосновения…
Золота набралось два килограмма, и «исследователи», разумеется, решили ни с кем не делиться благой вестью. Эта находка также канула бы в Лету, если бы сын Ван Граана не оказался студентом-историком и не проговорился об этом своему профессору в Претории.
Профессор сообщил властям, на место выехал чиновник, которому удалось разыскать участников «экспедиции» и убедить их не переплавлять находки.
Археологичесая экспедиция, впоследствии работавшая там, пришла к выводу, что вершина холма – древний некрополь, где хоронили вождей племен и родовую знать. Здесь оказалось более десяти тысяч тонн земли, принесенной снизу специально для погребений. В одном из могильников археолог Ван Тонден обнаружил двадцать три скелета «королевского» погребения. Два скелета были скованы двухкилограммовой золотой цепью, ноги третьего были обвиты сотнями золотых браслетов, там же обнаружили множество золотых пластин и около 12 тысяч золотых бусин. И до сих пор погребения в Мапунгубве еще не раскопаны до конца.
…А руинам Зимбабве продолжали отказывать в негритянском происхождении. Каких только не возникало предположений об их происхождении! Разумеется, царь Соломон оставался претендентом номер один, но с течением времени его все чаще заменяли сабейцы из Южной Аравии, финикийцы и египтяне – считалось, что постройкам не меньше двух тысяч лет. В общем, был сделан существенный шаг назад но сравнению с португальцами, которые в XVI веке не сомневались, что Зимбабве возведен в царстве мономотапы.
Гласом вопиющего в пустыне прозвучало заявление знатока Африки Селоуса, который утверждал, что некоторые африканские племена и сегодня возводят каменные постройки того же типа. В 1905 году Британская научная ассоциация решила внести ясность в эту проблему, и к руинам Зимбабве был командирован опытный археолог Дэвид Рэнделл Макайвер. Ученый заявил, что все предположения об иноземном или древнем происхождении Зимбабве – полная чушь. По его предположениям, крепость построена африканцами в XIV–XV веках.
Казалось бы, вопрос решен, но ничего подобного. Множество ученых и историков-дилетантов в Англии, а особенно в Родезии и Южной Африке встретили заявление Макайвера в штыки. И они были столь активны, что в 1929 году пришлось посылать еще одну экспедицию во главе с Гертрудой Кейтон-Томпсон. На основе своих исследований Кейтон-Томпсон написала ставшую классической книгу «Культура Зимбабве», в которой целиком присоединялась к Макайверу. Она датировала постройки средневековьем и авторами их считала народ банту. Последующие раскопки с применением радиоуглеродного анализа установили, что первые постройки в Зимбабве датируются VI–VII веками нашей эры, а покинуты эти укрепления были примерно в 1750 году. Кстати, это не означает, что сторонники «страны Офира» сложили оружие. Мне пришлось видеть изданную лет десять назад в ЮАР роскошную монографию о Зимбабве, автор которой не пожалел времени и труда для того, чтобы пробудить к жизни тени финикийцев и других благородных «белых» людей.
До сих пор один важный вопрос все-таки остается нерешенным: мы не знаем точно создателей Зимбабве. Существует несколько вполне обоснованных теорий, связывающих создание комплекса с тем или иным африканским народом, однако, ввиду того что в средневековье проходили постоянные миграции африканских племен и народов, в основном направленные к югу, ввиду отсутствия письменных памятников сегодня еще нельзя сказать, какой из этих народов начал строительство Зимбабве. Вернее всего права Кейтон-Томпсон, полагавшая, что основатели Зимбабве и первые строители – предки народа банту. Около XII века банту, очевидно, были вытеснены или покорены народом машона, правитель которого имел титул мономотапы. Строительство здесь и в других районах царства мономотапы продолжалось. Появляются каменные форты и здания в Налетали, Регине, Ками и других местах – сотни поселков и крепостей усеивают страну к югу от Лимпопо. К этой же или родственной культуре относится и некрополь в Мапунгубве.
Государство мономотапы погибло в 1693 году под ударами народа барозви (баротсе), и к этому периоду относится последний взлет цитадели Зимбабве, перестроенной и увеличенной по приказу мамбо Чангамира. Затем появились новые завоеватели, и Зимбабве был оставлен…
Как бы ни изменялась в будущем эта картина, дополняясь и уточняясь новыми исследованиями и раскопками, не вызывает сомнения одно: Зимбабве – замечательный памятник прошлого Африки, созданный африканскими народами и не имеющий прототипов.
Ифе и Бенин
Бронза и глина
Конец прошлого века – период окончательного раздела Африки между европейскими державами. Спеша, сталкиваясь лбами, замирая на новых границах империй при виде пушек конкурентов и разражаясь в газетных статьях «благородным» негодованием в адрес соперников и тех «отвратительных» обычаев, что царят в независимых еще районах Африки, державы требовали немедленного спасения дикарей и привнесения в Африку благородной атмосферы воскресной церковной школы.
Одним из последних приобретений Великобритании было негритянское государство Бенин, остатки некогда могучей лесной империи. Экспедиция, бескровная и быстрая, в глубь страны повергла Бенин к подножию британского трона под бурные приветствия миссионеров, журналистов и торговцев. Записки участников похода становились бестселлерами. Описания последних дней Бенина напоминали страницы романов ужасов и заставляли ежиться мирного обывателя.
«…Приближаясь к городу Бенину, мы миновали несколько человеческих жертвоприношений, видели распятых рабынь с животами, взрезанными крест накрест… несчастные женщины умирали под горячим солнцем. На земле корчились рабы с руками, завязанными за спиной… когда наши белые воины проходили мимо этих ужасов, можно представить себе, какой эффект оказывало это на молодых солдат: некоторые испытывали неукротимый гнев, другим становилось плохо… Мертвецы лежали даже на королевском дворе. Казалось, что все завалено мертвыми искалеченными телами… Дай бог никогда мне больше не увидеть такого зрелища. Как раз перед тем, как мы столкнулись с этими ужасами, какой-то старик вышел из-за дерева. Он прицелился в нас из лука, полагая (как нам потом объяснили), что он неуязвим. Тем не менее его пристрелили…» Так писал военный хирург бенинской карательной экспедиции.
Разумеется, трупы пристреленного старика и других последних защитников Бенина были приплюсованы к жертвам бенинской дикости.
В первых же газетных корреспонденциях Бенин был назван «городом крови». Это название привилось и стало почти официальным, хотя, как пишет современный английский историк, «члены карательной экспедиции преуспели в создании впечатления, что народ бини проводил большую часть времени, принося людей в жертву в количествах устрашающих. В действительности все это весьма далеко от истины, хотя человеческие жертвоприношения практиковались в бенинской религии, как и в иных районах мира, включая, кстати, в свое время и Британские острова…»
Для того чтобы понять, что из себя представляло Бенинское государство, следует напомнить его историю, которая к тому же имеет прямое отношение к последующему рассказу.
В свое время Бенин был самым могучим из государств, возникших вне сферы арабского и европейского влияния. Первый европеец, португалец Жоао Аффонсо да Авейро, посетивший Бенин в 1486 году, застал его в расцвете.
Предания Бенина говорят о том, что его первые цари оба были выходцами из Ифе священного города народа йоруба. В первой династии насчитывалось двенадцать царей, затем, после переворота и времени смут, престол вновь захватил оба из Ифе и основал династию, правящую народом бини по сей день. Жоао Аффонсо да Авейро побывал в Бенине во время царствования пятнадцатого оба этой династии, таким образом, основание ее относится к XIJ веку, а возникновение государства, вероятно, к X веку.
Оба Бенина объединяли в своем лице светскую и духовную власть, особа царя была священной, и даже покидать свой дворец оба мог только в исключительно торжественных случаях. Четко была разработана социальная система бенинского общества. Главенствующее положение там занимали советники царя, жрецы, «правители города», «правители дворца», а также наместники подвластных провинций.
Город Бенин опоясывали высокий вал и ров, а сам город занимал около двадцати пяти квадратных километров. Он был правильно распланирован и застроен глинобитными домами с фасадами, обращенными внутрь, в изолированный и засаженный пальмами двор. В домах обязательно находились алтари многочисленным богам Бенина и духам предков. Самое большое строение в столице – царский дворец, к которому прилегали обширные внутренние дворы, окруженные высокими стенами и галереями. Тут же располагались жилища сановников, конюшни, казармы и множество алтарей и святилищ, одновременно служивших хранилищами истории государства.
Бенин – одно из первых крупных африканских государств, столкнувшихся с европейцами, что сыграло в дальнейшей его истории роковую роль.
Если в странах Юго-Восточной Азии и в Индии португальцев в первую очередь интересовали пряности, то в Африке – золото и рабы. Экспедиции за рабами в глубь материка были опасны и далеко не всегда продуктивны. Куда удобнее отыскать посредника, африканского вождя, согласного продавать рабов в обмен на оружие, ткани, порох. И оба Бенина стал для португальцев таким посредником. Возникла причинно-следственная цепочка: правитель Бенина продавал португальцам рабов, португальцы снабжали его оружием. Это позволяло Бенину вести завоевательные войны и захватывать новых рабов, опустошая соседние земли и подрывая собственное благополучие. И когда португальцев вытеснили голландцы, затем англичане, этот странный, не всегда мирный и в итоге губительный для Бенина симбиоз продолжался. Постепенно империя приходила в упадок. Покоренные области были безлюдны, хозяйство разрушено, в самом Бенине, военизированной империи, господствовал застой, а вельможи и жрецы, наживавшиеся на грабеже соседей, процветали. Они зачастую не щадили и собственных крестьян – народ бежал из страны. Целые поселки, даже районы Южной Нигерии были заселены эмигрантами из Бенина. Бежавший из Бенина царевич Гинува основал даже «эмигрантское» королевство Варри.
В последние десятилетия государство Бенин, потерявшее свое могущество, спрятавшееся в лесах, стало анахронизмом – с тщательно поддерживаемой властью оба и жрецов, с господством древних богов, рабством, отсталостью. Английская экспедиция, вторгшаяся в Бенин, заставила вельмож и жрецов содрогнуться от страха перед неминуемой гибелью государства. И, как пишет английский историк Ян Бринкуортс, «массовые жертвоприношения в Бенине совершают лишь во времена великих бедствий: карательная экспедиция была самым великим бедствием в истории Бенина, может быть, за тысячу лет. В результате охваченный паникой, обезумевший двор обратился за спасением к богам…»
А ведь до этого в Бенине побывало множество путешественников и торговцев, которые оставили описания Бенина, где нет ни слова об особой кровожадности его правителей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Наступила очередь развалин древних крепостей и дворцов. Первым догадался искать здесь сокровища царя Соломона некий Поссельт, который принялся за дело в 1888 году. Он облазил руины Зимбабве, золота не нашел, зато откопал несколько изображений птиц из мыльного камня (стеатита), к которым проводники относились с суеверным ужасом.
…Золотоискатель впервые увидел цитадель Зимбабве с вершины скалистого гребня, спиной крокодила поднимающегося над долиной. Стоявшая там крепость, которую археологи впоследствии назвали акрополем (Маух считал ее храмом царя Соломона), была возведена на самом гребне «крокодила» таким образом, что скалы гребня, соединенные перемычками из неотесанных глыб, вошли в нее составной частью. Спускаясь затем по склону десятиметровой толщины, стена полукольцом охватывала большой внутренний двор. По верху стены сохранились обрубки колонн, а внутри крепости – множество помещений, где укрывались в тяжелые времена жители долины.
И вот оттуда, с высоты, открылось в окружении множества разрушенных каменных зданий удивительное эллиптическое строение – само Зимбабве.
Маух и другие путешественники вслед за ним были убеждены, что Зимбабве построено пришельцами с севера. Поразительна сила самогипноза, ведь нелегко в классической форме африканского крааля – в овале, происшедшем из изгородей для скота, от тростниковых оград, углядеть угловатые, четкие линии архитектуры Ближнего Востока.
Грандиозная каменная крепость, словно вычерченная по лекалу, с одной конической башней обнесена стеной почти трехсотметровой длины, толщиной в основании пять метров и высотой – десять, почти полностью сохранившейся – так тщательно и умело были уложены каменные глыбы. (Подсчитано, что в стены Зимбабве уложено пятнадцать тысяч тонн камня.)
Входные ворота в цитадель давно уже разрушены, но, если пройти в закругляющийся внутрь проем и подняться по ступеням, слева увидишь «тайный» проход к башне – узкую щель между основной и дополнительной стеной, достигающей в длину шестьдесят метров. Саму башню Поссельт видел целой, видел он и другие строения внутри Зимбабве, которых мы никогда уже не увидим. И снова виноваты царь Соломон и геолог Маух…
Вслед за Поссельтом к реке Лимпопо пришли другие охотники за драгоценностями иудейского царя. Вера в их существование была так сильна, что все новые группы грабителей ворошили старинные здания, сравнивали с землей крепости и рушили дворцы. Больше других известен золотоискатель Нил, основавший «исследовательскую» «Компанию древних развалин». За пять лет своей деятельности, по словам самого Нила, только эта компания «исследовала» сорок три района развалин и обнаружила 500 унций золота в различных предметах, которые были переплавлены и проданы как «не имеющие художественной ценности». Но, как пишет Бэзил Дэвидсон, «никому не удалось узнать, сколько найдено предметов из золота, ибо вся эта орава, подобно Нилу, переплавляла их и продавала». Никто из золотоискателей не был заинтересован в том, чтобы преувеличивать свои находки и тем самым обратить на себя внимание властей и конкурентов. Куда выгоднее было прибедняться. И если Нил признался в пятистах унциях (все-таки больше десяти килограммов золотых изделий), то можно себе представить, сколько уничтожено бесценных произведений негритянского искусства.
Но к «заслугам» любителей старинных развалин относится не только уничтожение золотых изделий: добывая их, они планомерно разрушали все встречавшиеся памятники. От большинства из сорока трех, ограбленных Нилом, и следов не осталось. Даже в Зимбабве, с которым ничего не удалось поделать времени и врагам, Нил уничтожил несколько строений внутри цитадели и снес вершину конической башни.
Любители поработали на славу и продолжали работать, только негласно, и после 1902 года, когда был издан указ об охране памятников древности. Пример тому – правда, счастливое исключение – история с находками на холме Мапунгубве.
Этот холм расположен к югу от Зимбабве. Там, среди поселений племени бавенда, были раскиданы редкие фермы буров.
В 1932 году фермер Ван Граан, наслышавшись о святости холма Мапунгубве, решил взобраться на него и поглядеть, нечем ли там поживиться. Долго фермер старался найти путь на вершину холма, который поднимается над равниной отвесными стенами. Местные жители отказывались показать ему путь. «Когда белые заводили разговор о холме, они осторожно поворачивались к нему спиной. Считалось, что тому, кто заберется на холм, грозит верная смерть. Только тем великим, что предводительствовали их предками и зарыли там свои тайные сокровища, открыт туда доступ».
Наконец Ван Граану удалось найти человека, показавшего потайной путь на холм – заросшую кустарником, скрытую в скалах расщелину. Прорубая путь сквозь колючки, Ван Граан, его сын и три спутника добрались до расщелины. Внутри ее обнаружились вырубленные в скале ступеньки. Через несколько минут кладоискатели оказались перед высокой стеной из камней и, миновав ее, вышли на плоскую вершину.
Недавно прошел ливень, смыл пыль, и глазам предстало поле, усеянное битой керамикой, кусками железа и меди. Кое-где поблескивали крупицы золота.
Кладоискатели бросились ковырять землю ножами.
Вскоре рядом с ними уже лежали кучей золотые находки: фигурки носорогов, золотые пластины, проволока… Появился из-под земли скелет, но рассыпался от грубого прикосновения…
Золота набралось два килограмма, и «исследователи», разумеется, решили ни с кем не делиться благой вестью. Эта находка также канула бы в Лету, если бы сын Ван Граана не оказался студентом-историком и не проговорился об этом своему профессору в Претории.
Профессор сообщил властям, на место выехал чиновник, которому удалось разыскать участников «экспедиции» и убедить их не переплавлять находки.
Археологичесая экспедиция, впоследствии работавшая там, пришла к выводу, что вершина холма – древний некрополь, где хоронили вождей племен и родовую знать. Здесь оказалось более десяти тысяч тонн земли, принесенной снизу специально для погребений. В одном из могильников археолог Ван Тонден обнаружил двадцать три скелета «королевского» погребения. Два скелета были скованы двухкилограммовой золотой цепью, ноги третьего были обвиты сотнями золотых браслетов, там же обнаружили множество золотых пластин и около 12 тысяч золотых бусин. И до сих пор погребения в Мапунгубве еще не раскопаны до конца.
…А руинам Зимбабве продолжали отказывать в негритянском происхождении. Каких только не возникало предположений об их происхождении! Разумеется, царь Соломон оставался претендентом номер один, но с течением времени его все чаще заменяли сабейцы из Южной Аравии, финикийцы и египтяне – считалось, что постройкам не меньше двух тысяч лет. В общем, был сделан существенный шаг назад но сравнению с португальцами, которые в XVI веке не сомневались, что Зимбабве возведен в царстве мономотапы.
Гласом вопиющего в пустыне прозвучало заявление знатока Африки Селоуса, который утверждал, что некоторые африканские племена и сегодня возводят каменные постройки того же типа. В 1905 году Британская научная ассоциация решила внести ясность в эту проблему, и к руинам Зимбабве был командирован опытный археолог Дэвид Рэнделл Макайвер. Ученый заявил, что все предположения об иноземном или древнем происхождении Зимбабве – полная чушь. По его предположениям, крепость построена африканцами в XIV–XV веках.
Казалось бы, вопрос решен, но ничего подобного. Множество ученых и историков-дилетантов в Англии, а особенно в Родезии и Южной Африке встретили заявление Макайвера в штыки. И они были столь активны, что в 1929 году пришлось посылать еще одну экспедицию во главе с Гертрудой Кейтон-Томпсон. На основе своих исследований Кейтон-Томпсон написала ставшую классической книгу «Культура Зимбабве», в которой целиком присоединялась к Макайверу. Она датировала постройки средневековьем и авторами их считала народ банту. Последующие раскопки с применением радиоуглеродного анализа установили, что первые постройки в Зимбабве датируются VI–VII веками нашей эры, а покинуты эти укрепления были примерно в 1750 году. Кстати, это не означает, что сторонники «страны Офира» сложили оружие. Мне пришлось видеть изданную лет десять назад в ЮАР роскошную монографию о Зимбабве, автор которой не пожалел времени и труда для того, чтобы пробудить к жизни тени финикийцев и других благородных «белых» людей.
До сих пор один важный вопрос все-таки остается нерешенным: мы не знаем точно создателей Зимбабве. Существует несколько вполне обоснованных теорий, связывающих создание комплекса с тем или иным африканским народом, однако, ввиду того что в средневековье проходили постоянные миграции африканских племен и народов, в основном направленные к югу, ввиду отсутствия письменных памятников сегодня еще нельзя сказать, какой из этих народов начал строительство Зимбабве. Вернее всего права Кейтон-Томпсон, полагавшая, что основатели Зимбабве и первые строители – предки народа банту. Около XII века банту, очевидно, были вытеснены или покорены народом машона, правитель которого имел титул мономотапы. Строительство здесь и в других районах царства мономотапы продолжалось. Появляются каменные форты и здания в Налетали, Регине, Ками и других местах – сотни поселков и крепостей усеивают страну к югу от Лимпопо. К этой же или родственной культуре относится и некрополь в Мапунгубве.
Государство мономотапы погибло в 1693 году под ударами народа барозви (баротсе), и к этому периоду относится последний взлет цитадели Зимбабве, перестроенной и увеличенной по приказу мамбо Чангамира. Затем появились новые завоеватели, и Зимбабве был оставлен…
Как бы ни изменялась в будущем эта картина, дополняясь и уточняясь новыми исследованиями и раскопками, не вызывает сомнения одно: Зимбабве – замечательный памятник прошлого Африки, созданный африканскими народами и не имеющий прототипов.
Ифе и Бенин
Бронза и глина
Конец прошлого века – период окончательного раздела Африки между европейскими державами. Спеша, сталкиваясь лбами, замирая на новых границах империй при виде пушек конкурентов и разражаясь в газетных статьях «благородным» негодованием в адрес соперников и тех «отвратительных» обычаев, что царят в независимых еще районах Африки, державы требовали немедленного спасения дикарей и привнесения в Африку благородной атмосферы воскресной церковной школы.
Одним из последних приобретений Великобритании было негритянское государство Бенин, остатки некогда могучей лесной империи. Экспедиция, бескровная и быстрая, в глубь страны повергла Бенин к подножию британского трона под бурные приветствия миссионеров, журналистов и торговцев. Записки участников похода становились бестселлерами. Описания последних дней Бенина напоминали страницы романов ужасов и заставляли ежиться мирного обывателя.
«…Приближаясь к городу Бенину, мы миновали несколько человеческих жертвоприношений, видели распятых рабынь с животами, взрезанными крест накрест… несчастные женщины умирали под горячим солнцем. На земле корчились рабы с руками, завязанными за спиной… когда наши белые воины проходили мимо этих ужасов, можно представить себе, какой эффект оказывало это на молодых солдат: некоторые испытывали неукротимый гнев, другим становилось плохо… Мертвецы лежали даже на королевском дворе. Казалось, что все завалено мертвыми искалеченными телами… Дай бог никогда мне больше не увидеть такого зрелища. Как раз перед тем, как мы столкнулись с этими ужасами, какой-то старик вышел из-за дерева. Он прицелился в нас из лука, полагая (как нам потом объяснили), что он неуязвим. Тем не менее его пристрелили…» Так писал военный хирург бенинской карательной экспедиции.
Разумеется, трупы пристреленного старика и других последних защитников Бенина были приплюсованы к жертвам бенинской дикости.
В первых же газетных корреспонденциях Бенин был назван «городом крови». Это название привилось и стало почти официальным, хотя, как пишет современный английский историк, «члены карательной экспедиции преуспели в создании впечатления, что народ бини проводил большую часть времени, принося людей в жертву в количествах устрашающих. В действительности все это весьма далеко от истины, хотя человеческие жертвоприношения практиковались в бенинской религии, как и в иных районах мира, включая, кстати, в свое время и Британские острова…»
Для того чтобы понять, что из себя представляло Бенинское государство, следует напомнить его историю, которая к тому же имеет прямое отношение к последующему рассказу.
В свое время Бенин был самым могучим из государств, возникших вне сферы арабского и европейского влияния. Первый европеец, португалец Жоао Аффонсо да Авейро, посетивший Бенин в 1486 году, застал его в расцвете.
Предания Бенина говорят о том, что его первые цари оба были выходцами из Ифе священного города народа йоруба. В первой династии насчитывалось двенадцать царей, затем, после переворота и времени смут, престол вновь захватил оба из Ифе и основал династию, правящую народом бини по сей день. Жоао Аффонсо да Авейро побывал в Бенине во время царствования пятнадцатого оба этой династии, таким образом, основание ее относится к XIJ веку, а возникновение государства, вероятно, к X веку.
Оба Бенина объединяли в своем лице светскую и духовную власть, особа царя была священной, и даже покидать свой дворец оба мог только в исключительно торжественных случаях. Четко была разработана социальная система бенинского общества. Главенствующее положение там занимали советники царя, жрецы, «правители города», «правители дворца», а также наместники подвластных провинций.
Город Бенин опоясывали высокий вал и ров, а сам город занимал около двадцати пяти квадратных километров. Он был правильно распланирован и застроен глинобитными домами с фасадами, обращенными внутрь, в изолированный и засаженный пальмами двор. В домах обязательно находились алтари многочисленным богам Бенина и духам предков. Самое большое строение в столице – царский дворец, к которому прилегали обширные внутренние дворы, окруженные высокими стенами и галереями. Тут же располагались жилища сановников, конюшни, казармы и множество алтарей и святилищ, одновременно служивших хранилищами истории государства.
Бенин – одно из первых крупных африканских государств, столкнувшихся с европейцами, что сыграло в дальнейшей его истории роковую роль.
Если в странах Юго-Восточной Азии и в Индии португальцев в первую очередь интересовали пряности, то в Африке – золото и рабы. Экспедиции за рабами в глубь материка были опасны и далеко не всегда продуктивны. Куда удобнее отыскать посредника, африканского вождя, согласного продавать рабов в обмен на оружие, ткани, порох. И оба Бенина стал для португальцев таким посредником. Возникла причинно-следственная цепочка: правитель Бенина продавал португальцам рабов, португальцы снабжали его оружием. Это позволяло Бенину вести завоевательные войны и захватывать новых рабов, опустошая соседние земли и подрывая собственное благополучие. И когда португальцев вытеснили голландцы, затем англичане, этот странный, не всегда мирный и в итоге губительный для Бенина симбиоз продолжался. Постепенно империя приходила в упадок. Покоренные области были безлюдны, хозяйство разрушено, в самом Бенине, военизированной империи, господствовал застой, а вельможи и жрецы, наживавшиеся на грабеже соседей, процветали. Они зачастую не щадили и собственных крестьян – народ бежал из страны. Целые поселки, даже районы Южной Нигерии были заселены эмигрантами из Бенина. Бежавший из Бенина царевич Гинува основал даже «эмигрантское» королевство Варри.
В последние десятилетия государство Бенин, потерявшее свое могущество, спрятавшееся в лесах, стало анахронизмом – с тщательно поддерживаемой властью оба и жрецов, с господством древних богов, рабством, отсталостью. Английская экспедиция, вторгшаяся в Бенин, заставила вельмож и жрецов содрогнуться от страха перед неминуемой гибелью государства. И, как пишет английский историк Ян Бринкуортс, «массовые жертвоприношения в Бенине совершают лишь во времена великих бедствий: карательная экспедиция была самым великим бедствием в истории Бенина, может быть, за тысячу лет. В результате охваченный паникой, обезумевший двор обратился за спасением к богам…»
А ведь до этого в Бенине побывало множество путешественников и торговцев, которые оставили описания Бенина, где нет ни слова об особой кровожадности его правителей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36