Фараоны без особого уважения относились к труду своих предшественников, ради собственной славы всегда готовы были разорить чужой храм. Это в тех случаях, когда они лично ничего не имели против предшественника. А если в дело примешивались личные обиды или вражда… Эта драма наглядно видна в Карнаке – не только памятнике египетской архитектуры, но и монументе драме египетской истории.
Изгнав из страны гиксосов, фараоны XVIII династии вновь объединили Египет и после ряда завоевательных войн расширили его границы далеко за пределы Нильской долины. Египет стал богат и могуществен, и это сразу отразилось на строительстве храма Амона.
Уже Аменхотеп I строит там алебастровый храм, также найденный в наше время в блоках и восстановленный археологами. Тутмос I сооружает три великолепных пилона, ведущие к храму, и гипостильный (колонный) зал; царица Хатшепсут строит зал из кварцитовых блоков для ритуальной ладьи Амона и ряд других строений, а также четыре высоких обелиска.
Но наследник Хатшепсут и ее соправитель Тутмос III в первую очередь занимается тем, что старается стереть с лица земли все, что связано с именем его тети. У Тутмоса были основания ее ненавидеть.
Когда умер великий фараон Тутмос I, он оставил царство сыну наложницы Тутмосу II, и тот, чтобы упрочить свои права на престол, тут же женился на своей сводной сестре, молодой и прекрасной принцессе Хатше-псут, дочери главной жены своего отца. Восемнадцать лет брат и сестра правили Египтом, и когда в 1501 году до нашей эры Тутмос II умер, то престол должен был перейти к его сыну, десятилетнему Тутмосу III, происхождение которого также оставляло желать лучшего: его матерью была незнатная наложница.
В первые два года правления юного Тутмоса ничего не менялось в государстве: управляя страной, Хатшепсут делала это от имени племянника. Но затем царице надоело оставаться на заднем плане, и произошел бескровный переворот, в котором женщина объявила себя фараоном. В этом царицу поддержали могущественные вельможи, опасавшиеся, что с молодым фараоном к управлению страной придут жадные до власти и уставшие ждать своего часа стяжатели.
Почти двадцать лет Тутмос ничего не мог поделать со своей теткой. Жизнь проходила, а энергичная царица оказалась на редкость живучей и никак не желала отдавать племяннику трон. Только тридцатилетним мужчиной Тутмосу удалось избавиться от тетки, которая умерла или была убита.
Все последующие годы своего правления Тутмос III выискивал по царству барельефы, статуи, надписи своей тетки и разрушал их, чтобы стереть с лица земли память о ней.
В Карнаке Тутмос решил разделаться с громадными тридцатиметровыми обелисками Хатшепсут. Казалось бы, самым простым методом борьбы с ними было разрушить их и заменить своими. Но почему-то, возможно из-за противодействия могущественных жрецов Амона, Тутмос не решился на это, а предпринял на редкость непроизводительную акцию: он приказал возвести стены и замуровать в них обелиски – никто не должен их видеть.
Для того чтобы замуровать тридцатиметровые обелиски, следует построить соответственные по высоте стены. Стена поднялась на 20 метров, и почему-то на этом сооружение тюрем для обелисков было прервано. Вершины обелисков жирафьими головами возвышаются над тюремной стеной.
Зато с барельефами и надписями Хатшепсут Тутмос расправился беспощадно. Лица царицы сбиты долотом, картуши с ее именем стесаны. Правда, не везде: порой каменщики были нерадивы либо среди жрецов существовала какая-то оппозиция – все следы царствования Хатшепсут Тутмосу уничтожить не удалось.
Расправившись с памятью о тетке, Тутмос приступил к собственному вкладу в храм. Были поставлены два обелиска и несколько статуй, построен роскошный зал для «хебседа» – царского юбилея, перестроено большинство уже стоявших сооружений, выбиты барельефы, повествующие о военных подвигах Тутмоса, и, наконец, сооружен зал, получивший название «ботанического сада», потому что на его стенах изображены растения и животные Египта.
Два последующих фараона этой династии не внесли особых изменений в храмовой комплекс, зато Аменхотеп III (1411–1375 годы до нашей эры) взялся за перестройку храма с энтузиазмом. Он соорудил новый храм, окруженный полумесяцем священного озера, в котором поставил 600 двухметровых гранитных статуй богини Сохнет. Почему-то этим статуям довелось уже в наше время много попутешествовать – во всех крупнейших музеях мира есть делегаты этой многочисленной семьи. Одна из статуй стоит и в Государственном Эрмитаже. У священного озера Аменхотеп установил внушительную монолитную статую священного жука-скарабея и, наконец, воздвиг центральную колоннаду, увенчанную капителями в виде раскрытых цветков лотоса. Двадцатиметровые толстые колонны так велики, что на капители каждой из них может разместиться сто человек.
Аменхотеп III не ограничился работами в храме Амона. Не менее известен и его собственный заупокойный храм, сооруженный на другом берегу Нила, у которого стоят две громадные статуи фараона, известные как колоссы Мемнона. При нем же воздвигнуты грандиозный третий пилон и храм Монту.
Когда мы сегодня отдаем должное Аменхотепу III, мы этим в первую очередь обязаны другому Аменхотепу, сыну Хапу, человеку с плоским скуластым лицом, большими, резко очерченными, почти негритянскими губами, крепким подбородком и узкими выпуклыми глазами. Статуя этого некрасивого, полного человека сохранилась в одном из храмов Карнака.
Если Имхотеп – первый гений истории, изобретатель пирамид и каменной архитектуры Египта, то тезка фараона завершает создание нового типа классического храма. Зодчий Аменхотеп, сын Хапу, столь высоко ценился фараоном, что ему дозволено было построить свой собственный заупокойный храм в Фивах, где в упрощенной и ясной форме видно все то, чего достигла египетская архитектура.
Принцип храма, задуманный архитектором Инени и разработанный в окончательной форме Аменхотепом, заключался в следующем.
Храм начинался от Нила. Там сооружался мол, к которому могли приставать ладьи, перевозившие в праздники статую божества. От воды к храму вела аллея сфинксов, которая завершалась у высоких торжественных пилонов, украшенных барельефами и надписями. Перед пилонами обычно стояли колоссы фараонов. Пройдя под пилоном, оказываешься в обширном дворе, окруженном с трех сторон колоннами, далее попадаешь в гипостильный зал с двумя рядами главных колонн, образующих неф, и несколькими рядами колонн по бокам. Затем следует зал для ритуальной ладьи Амона и зал для статуи божества. Кроме того, в задней части храма расположено множество других помещений: сокровищницы, кладовые, архив и так далее. Комплекс храма дополняется парком и священным озером.
Эта схема могла варьироваться. Иногда бывало меньше залов, иногда больше, в уникальном храме, подобном Карнаку, оказалось куда больше пилонов и статуй фараонов, чем возможно для иного святилища, а в заупокойном храме самого зодчего Аменхотепа количество и размер помещений скромны и невелики.
В этой системе все было продумано и проверено опытом поколений. Создавая на ее основе великие храмы Фив, зодчие в первую очередь имели в виду воздействие храма на молящегося.
Когда торжественное шествие поднималось между рядами строгих сфинксов к пилонам, те вырастали, казалось, до неба и подготавливали к встрече с таинством. Недвижные колоссы фараона доказывали ничтожество человека, входящего в храм. После просторного, величественного, яркого двора человек попадал в полумрак таинственного леса гипостильного зала, в лес смыкающихся в сказочной высоте колонн, зелень пышных капителей которых растворялась в синеве потолка, сверкающего золотыми звездами.
Остальные помещения дворца были теснее, ниже и темнее предыдущих, лишь в реликварии порой предусматривалось отверстие в стене или в потолке, откуда луч света падал на статую бога…
Последующая история Карнака вновь возвращает нас к борьбе идей и партий. Аменхотеп IV (Эхнатон), бунтарь, провозгласивший культ Атона и перенесший столицу в Амарну, где родился странный, трогательный, реалистический и в чем-то декадентский стиль нового, овеянного гуманистическими, но нежизненными идеями искусства, не любил храма Амона – воплощения власти жречества. К востоку от карнакского храма он выстроил храм Атона. Но от него ничего не осталось: после гибели смелого и обреченного на неудачу эксперимента жрецы и последующие фараоны сровняли храм Атона с землей. Но, как и везде, в Карнаке ничто не пропало бесследно. Тому виной практичность последующих строителей. При раскопках были обнаружены статуи еретика Эхнатона, а многие блоки из его храма, украшенные барельефами в стиле амарнской школы, оказались вкрапленными в позднейшие постройки во славу Амона.
Замаливая грехи Эхнатона, его наследники Тутанхамон и Эйе поспешно воздвигли в Карнаке стелы и обелиски в честь вернувшегося к власти Амона. Фараоны следующей, XIX династии Сети I и Рамзес II также прибавили славы Карнаку, воздвигнув еще один гипостильный зал. Кроме того, Рамзес оставил след в Карнаке, воздвигнув там двух своих колоссов – сидячие статуи, у ног которых стоят карликовые фигуры его жены Нефертари.
Сменялись династии, сменялись фараоны, и Карнак продолжал обрастать стелами, обелисками, пилонами, храмами и «киосками». Особенно старались те фараоны, которые не были уверены в своих правах на священный престол. Так, нубийский фараон Тахарка предпринял строительство колоннады в первом дворе храма, от которой сохранилась лишь одна не очень красивая, сходная с бочкой двадцатиметровая колонна. Посетил этот храм и Александр Македонский, из политических соображений чтивший чужих богов. Он приказал перестроить одно из помещений за залом Тутмоса III, которое и теперь называется «молельней Александра». Многое соорудили в Карнаке и Птолемеи, которым Египет достался при дележе империи Александра. Именно с их деятельностью связана странная находка на территории храма, сделанная в 1903 году французским археологом Легреном.
Рядом с одним из пилонов Легрен обнаружил яму с обломками стел и статуй. В этом не было ничего удивительного: за тысячу лет храмы ветшали, разрушались врагами (например, в 663 году до нашей эры ассирийский царь Ашшурбанипал целиком разграбил и сжег Фивы). Тяжелые, непригодные в дело обломки могли и закопать. Но удивительными были масштабы находки. Когда Легрен извлек из-под земли обломки, оказалось, что под ними лежат другие статуи и барельефы. Месяц за месяцем трудились рабочие, вытаскивая из невероятной ямы, вернее, пропасти все новые чудесные памятники древнего Египта. На глубине четырнадцати метров раскопки пришлось прекратить, потому что в тайник хлынули подземные воды. Одних каменных статуй было обнаружено семьдесят пять, не считая многочисленных стел и барельефов.
Вот эта свалка и приписывается теперь Птолемеям, наводившим порядок в доставшемся им хозяйстве… Им-то уж совсем не было дела до труда далеких фараонов.
К тому времени Карнак стал туристским центром. А туристы, как известно, не меняются со временем, их «профессиональная» болезнь свирепствует сегодня с такой же силой, как она свирепствовала две тысячи лет назад. Так вот на стенах Карнака сохранилось немало античных надписей типа «Вася + Петя посетили». Правда, сегодняшние археологи относятся к ним куда терпимее, чем к надписям, оставленным на карнакских стенах нашими современниками, – а их тоже, к сожалению, немало.
Абу-Симбел
Дважды чудо
Античные авторы, отнесшие пирамиды к числу чудес света, не обошедшие вниманием Александрийский маяк на острове Фарос и немало писавшие об Александрийской библиотеке, ни слова не сообщили об Абу-Симбеле. Они о нем уже не знали. Не сообщили об этом храме и спутники Наполеона: его полки туда не добрались. И потому, когда в 1813 году швейцарец Буркхардт, который путешествовал вверх по Нилу переодетый арабом, добрался до третьих порогов Нила и услышал о храме Эбсамбала, он попросил отвести его к этому строению. Но храм, увиденный им, хотя и показался красивым, большого впечатления не произвел. В Нижнем Египте Буркхардт видел куда более впечатляющие храмы.
Стоя на берегу Нила между первыми и вторыми порогами, почти у южной границы Судана, Буркхардт смотрел на пилоны, вытесанные в круто спускающейся к берегу скале. Между пилонами, оберегая вход в храм, возвышались шесть статуй – четыре мужские и две женские, до колен засыпанные песком. Статуи тоже были вытесаны в скале.
Буркхардт заглянул внутрь. Обширный низкий зал уходил в темноту, и свет факелов, которые принесли с собой проводники, выхватывал изысканные, когда-то раскрашенные барельефы. Под ногами хрустели угольки от костров и шуршали пересохшие тряпки. Проводник объяснил Буркхардту, что окрестные феллахи прячутся в этом храме от набегов бедуинов. Было душно, и прекрасные царицы простирали тонкие длинные руки к богам, не обращая внимания на закутанного в бурнус пришельца. В глубь храма, в тесную тьму коридоров, Буркхардт забираться не стал. С облегчением выбрался через гору песка обратно к берегу и зажмурился от ослепительного солнца.
Спускаясь к ожидавшей его лодке, Буркхардт обернулся, чтобы кинуть последний взгляд на каменные статуи, отвесы скал и языки песка, навеянные за тысячелетия пустыней. И вдруг он увидел нечто необычное слева, там, где склон плоскогорья отступал от воды.
Язык песка, влившийся в долину, словно водопад, и добравшийся до воды, достигал там многометровой толщины. Из песка на путешественника смотрела громадная голова, увенчанная двойной короной фараона, дальше от берега он увидел еще две утопленные в песке короны.
– Что это такое? – обернулся Буркхардт к проводнику.
Проводник пожал плечами. Статуи джиннов были спрятаны пустыней испокон веку.
– Там тоже храм?
Проводник не ответил. Взявшись за высокий нос лодки, он ждал, когда этот любопытный хаджи последует за ним. Но Буркхардт уже бежал, утопая в песке, к погребенным колоссам…
Ничего больше Буркхардт не увидел. Он даже не понял, стоят ли эти статуи, сторожа скрытый вход в храм, либо это сидячие статуи, как колоссы Мемнона в Фивах…
Прошло четыре года, и итальянский путешественник Джованни Бельцони сделал второй шаг в открытии колоссов у городка Абу-Симбел. Итальянский авантюрист был в несколько ином положении, чем его предшественник: у Бельцони был документ, выписанный английским генеральным консулом и подтвержденный турецкими властями. Ему разрешалось искать древности для Британского музея.
Бельцони знал об открытии Буркхардта и предположил, что статуи Абу-Симбела берегут храм, в котором, спасенные пустыней от грабителей, таятся сокровища.
Приехав в Абу-Симбел, Бельцони нанял рабочих и принялся копать песок между статуями. Через несколько дней показался вход в колоссальный пещерный храм, состоящий из нескольких обширных залов с десятиметровыми статуями. Это был, как писал Бельцони, «один из самых великолепных храмов мира, богатый замечательными рельефами, картинами и гигантскими фигурами». Бельцони спустился внутрь с блокнотом, надеясь зарисовать то, что видел, но жара в храме была такая, что пришлось спасаться бегством, чтобы не потерять сознание от духоты.
Саркофагов, мумий, драгоценностей – сокровищ в храме не было.
Через несколько лет одну из статуй, сидевших у входа в храм, ту, что была ближе других к реке, расчистили. Статуя достигала двадцати пяти метров в высоту и была вырезана, как и весь храм, из скалы. Вес ее (что узнают куда позже и что будет немаловажно для тех, кто придет сюда в середине XX века) превышал 1200 тонн.
Стало ясно, что статуя изображает Рамзеса II, одного из последних великих строителей Нового царства, построившего этот пещерный храм за тринадцать столетий до нашей эры.
С тех пор Абу-Симбел стал одним из самых популярных мест паломничества туристов в Египте и самой южной точкой, до которой добирались туристы.
Одной из них была Амелия Эдварде, попавшая туда в один из октябрьских дней 1870 года. Она вошла в храм утром, когда еще нежаркое осеннее солнце поднялось за Нилом, освещая постепенно фасад храма. В тот момент, когда Амелия Эдварде проходила между высокими пилонами, солнце как раз высветило лица статуй – три одинаковых гигантских лица, голова четвертого колосса упала и лежала у ног статуи.
Амелия не спешила. Несмотря на жару и духоту в храме, она шла медленно, задерживаясь у барельефов, и проводник терпеливо вел факелом вдоль стен, заставляя статуи гримасничать. Наконец Амелия добралась до последнего зала – святилища… И вдруг ей показалось, что ее настигает огонь: ослепительный свет ударил в спину, и луч солнца уперся в фигуры Рамзеса и бога Амона, сидящих у задней стены святилища.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36